Торговцы мечтами

1

Джонни закрыл ладонью мембрану телефона и спросил Рокко:

— Не сходишь за машиной? Я переговорю с Петером и спущусь.

Рокко Саволд кивнул и вышел.

Джонни, убрал руку и начал терпеливо объяснять. Он только что выслушал жалобы на Уилла Хейса, которого киносоюз назначил своим президентом. По словам Петера, Хейс намеревался развалить все кино.

— Послушай, Петер, не переживай ты из-за Хейса! Он просто старается делать свою работу, для которой вы его, кстати, и взяли. Кино давно уже не ларек, торгующий орешками, а огромный бизнес, с которого сейчас общественность и пресса не сводят глаз. Поэтому вы и создали для своей защиты союз…

— Джонни, ты знаешь, что он хочет сделать? — прервал его Кесслер. — Он хочет, чтобы мы ему давали информацию о своей деятельности. Можешь себе представить реакцию Бордена, Фокса, Леммля и Мейера, когда они узнают, что «Магнум» получает каждый год в Нью-Йорке два миллиона долларов от их синематографов? Да они просто окрысятся на нас! Сократят нам вдвое прокатное время в своих синематографах, а если и не тронут время, то поднимут цены. Можешь мне поверить, я знаю этих ребят и не доверяю им!

— Ну и что? — попытался успокоить его Эдж. — Мы ведь тоже крутим их картины на Юге. Одна рука моет другую. К тому же Хейс обещает хранить сведения в тайне и использовать только общие данные по всему кинобизнесу. Ни одна кинокомпания не узнает ничего о другой, так что можешь не беспокоиться.

— Ладно, ладно, но мне все равно это не нравится, — проворчал Петер Кесслер. — Я по-прежнему считаю, что Хейс должен оставаться в Вашингтоне и заниматься рассылкой писем или чем там он раньше занимался.

Джонни улыбнулся, представив Генерального почтмейстера Соединенных Штатов, рассылающего письма, и переменил тему разговора:

— Как продвигаются съемки? Знаешь, у нас тут началась сильная конкуренция с парамаунтовским «Закрытым фургоном», юниверсаловским «Горбуном Нотр-Дама» и «Главное — безопасность». Необходимо побыстрее снять что-нибудь горяченькое или нам в Нью-Йорке придется туго.

— У меня здесь тоже неприятности, — печально сообщил Петер. — Я вернулся из Европы, горя от нетерпения побыстрее приступить к работе, а к съемкам ничего не готово, кругом полный бардак. Картины, которые должны быть сняты, еще не готовы. Джонни, я не могу отлучиться ни на минуту и не могу одновременно находиться в пятнадцати местах. Мне нужен парень вроде Луи Мейера, который бы сделал с «Магнумом» то же, что он с «Метро», или Тальберга, который бы руководил студией в мое отсутствие.

— Ну и найди себе такого. Нам необходимы новые картины.

— Ну и найди себе такого! — передразнил его Кесслер. — Будто Тальберги здесь висят на апельсиновых деревьях. — Он начал волноваться. — Вся твоя беда, Джонни, в том, что ты все время сидишь в Нью-Йорке и не понимаешь наших проблем в Голливуде. Нам необходимо снимать сорок картин в год.

— Знаю, — спокойно ответил Джонни Эдж. — Но если мы здесь, в Нью-Йорке, можем их продать, значит, ты должен суметь их сделать.

— Если ты такой умный, почему бы тебе не приехать в Голливуд и не помочь мне? — закричал Петер. — Конечно, легко просиживать штаны в Нью-Йорке и говорить, что нам нужны картины. Вот приедешь сюда, и все сразу станет по-другому.

Джонни тоже начал злиться.

— Если ты так хочешь, приеду!

— Ну и приезжай! — обрадовался Кесслер. — Я хочу, чтобы ты видел, в каких условиях мне приходится работать. Может, хоть тогда будешь немного ценить наш труд. Когда выедешь?

Эдж быстро подсчитал, что для того, чтобы закончить все дела, потребуется несколько недель.

— Наверное, на Новый год, — ответил он.

— Хорошо. Значит, через четыре недели, — сказал Кесслер. Затем откашлялся и, прервав неловкое молчание, добавил: — Я рад, что ты приедешь, Джонни. Помнишь добрые старые времена? В трудных ситуациях вместе мы всегда работаем лучше.

— Надеюсь, мне удастся помочь. — Голос Джонни Эджа внезапно потеплел.

— Обязательно поможешь, — искренне согласился Петер. — Надо предупредить Эстер о твоем приезде, чтобы она подготовила тебе комнату.

— Скажи ей, что я с удовольствием отведаю бульон с кнедликами, — улыбнулся Джонни.

— Естественно, отведаешь, — пообещал Кесслер.

Они еще немного поговорили, попрощались, и Джонни Эдж задумчиво положил трубку. Он повернулся на стуле и посмотрел в окно. Пошел легкий снежок, и улица уже побелела. Эдж встал, подошел к шкафу и надел шляпу и пальто.

Он спустился вниз, думая о разговоре с Петером. После возвращения из Европы он еще не слышал, чтобы Кесслер разговаривал нормальным спокойным тоном. Он там проделал очень большую работу. «Магнум» сейчас имел отделения во Франции, Англии, Италии, Германии, Бельгии, Австрии, Швейцарии, Испании и во многих небольших странах Азии, Ближнего Востока и Южной Америки. Сейчас они создали самую разветвленную сеть заграничных филиалов. И все это сделал один человек — Петер Кесслер.

Неудивительно, что он устал. Работая по восемнадцать часов в сутки, он не тратил ни минуты на отдых, а сейчас вернулся в Голливуд и увидел, что на студии накопилась уйма дел. То, что сделал в Европе Петер, казалось непосильным для одного человека, а он еще выкроил время и для Джонни.

Эдж посмотрел на ноги. Незнакомый человек никогда бы не догадался, что одна нога — это протез. Несмотря на занятость, Кесслер нашел время послать в Америку того смешного коротышку. Джонни изумленно покачал головой. Как можно не любить такого человека?

На улице оказалось теплее, чем он думал. Машина с работающим двигателем уже ждала. Эдж открыл дверцу и сел на переднее сиденье рядом с Саволдом. Сзади сидела Джейн Андерсен.

— Не замерзла, Джейни? — поинтересовался Джонни Эдж.

Джейн покачала головой. Машина тронулась с места.

— Что хотел старик? — спросил Рокко.

— Он хочет, чтобы я поехал в Голливуд и помог ему.

Саволд промолчал.

— В чем дело? — удивился Джонни.

— Ни в чем, — проворчал Рок.

— Разве плохо прокатиться зимой в Калифорнию?

Рокко Саволд молчал, не отрывая взгляда от дороги.

— В чем дело, Рок? — спросил Эдж после небольшой паузы. — Ты что, не хочешь ехать?

Рокко что-то проворчал.

Джонни достал две сигареты, одну вставил Року между губами, вторую — себе. Зажег спичку и дал прикурить Саволду, затем закурил сам. Откинувшись на спинку сиденья, он несколько секунд молча дымил сигаретой. В последнее время все нервничали, даже обычно спокойный Рокко. Интересно, что с ним стряслось? Несколько минут Эдж наблюдал за другом, затем решил не начинать разговор. Пара месяцев в Калифорнии сделают из него нового человека.

Машина остановилась перед театром. Рокко Саволд повернулся к Эджу.

— Вы с Джейн выходите здесь, а я припаркую машину.

Эдж и Джейн Андерсен вышли из машины, которая тут же отъехала. Джонни озадаченно посмотрел на Джейн.

— Что на него нашло?

— Неужели ты не знаешь? — Она странно посмотрела на него.

Эдж покачал головой.

— Он уже давно такой. Не может быть, чтобы ты не замечал.

— Конечно, я что-то замечал, но подумал, что он просто потерял аппетит или приболел, — ответил Джонни.

Джейн качала что-то говорить, но в этот момент подошел Рок Саволд, и они направились к театру. Некоторое время все неловко молчали, затем Джейн рассмеялась.

— Забавно смотреть спектакль с Уорреном Крейгом в главной роли после того, что произошло.

— Было бы еще забавнее, если бы он знал, что мы здесь, — тоже рассмеялся Джонни Эдж. Затем добавил после короткой паузы: — Интересно, что он скажет, если зайти к нему в уборную после спектакля?

— Если то, что я слышал, правда, он просто вышвырнет тебя, — ответил Рокко.

2

Когда занавес начал медленно подниматься, аплодисменты вспыхнули с новой силой. Уоррен Крейг, стоящий на сцене, аплодировал вместе со зрителями. Джейн Андерсен громко хлопала. Поймав взгляд Джонни, она состроила гримасу.

— Сейчас он мне нравится не больше, чем тогда, — сказала она. — Но…

— Я тебя понимаю, — прервал ее Эдж. — Этот Крейг отличный актер, хотя и сукин сын.

Он опять посмотрел на сцену. Годы почти не тронули Крейга. Он не потерял обаяния молодости, но сейчас стал более уравновешенным, а голос — более сочным и выразительным.

Занавес медленно опустился, аплодисменты стихли, и зрители начали выходить из зала. Однако Джонни Эдж продолжал сидеть, задумавшись.

— Ну что, пошли? — спросила у него Джейн.

Он испуганно посмотрел на нее.

— О чем ты думаешь, Джонни? — спросила Джейн Андерсен, заподозрив неладное.

Эдж виновато улыбнулся, как маленький мальчик, пойманный за воровством печенья.

— Ты же сама уже догадалась, — признался он.

— О Джонни! — воскликнула Джейн. — Неужели опять?

— Да, опять, — кивнул Джонни. — Он слишком хороший актер, чтобы не обращать на него внимания. Нам нужен такой парень.

— Джонни, он даже не станет с тобой разговаривать, — запротестовала она.

Приняв решение, Эдж встал.

— Меня не убудет, если спрошу. Хочешь пойти со мной?

— Неужели ты забыл, что тогда сделали я и Шарп с Крейгом? — покачала головой Джейни Андерсен. — Готова поспорить, что он-то уж точно помнит.

— Не отвезешь Джейни домой? — обратился Джонни к Саволду. — Мне кажется, я смогу убедить Крейга.

— Конечно, отвезу, — улыбнулся Рокко.

— Я и сама могу добраться до дома, — быстро возразила Джейн. — Рок, иди с ним.

Джонни Эдж знал, о чем она думает, и успокаивающе улыбнулся.

— Не беспокойся обо мне, Джейни, — сказал он, постучав по протезу. — Мне уже не требуются помощники.

— Ты уверен? — спросила она.

— Естественно, уверен.

Когда они вышли на улицу, Джейн сказала:

— Наверное, это глупо, но я беспокоюсь о Джонни.

— Можешь больше о нем не беспокоиться. У него сейчас все в порядке. — Некоторое время они шли молча, затем он добавил: — Ему больше не нужна нянька. Я уже начинаю спрашивать себя, чем я тут занимаюсь.

Джейн Андерсен задумчиво посмотрела на Саволда.

— Но Рок, ты ведь не бездельничаешь, а работаешь, — запротестовала она. — Ты необходим Джонни.

Джейн не смогла прочитать на его лице, что он думает.

— Не уверен, — с сомнением ответил Рокко, и впервые в его глазах мелькнула боль.

Она автоматически дотронулась до его руки и почувствовала, как мускулы напряглись. Через несколько минут Джейн спросила:

— Что у тебя на уме, Рок? Последнее время ты сам не свой.

Он быстро посмотрел на ее теплые глаза, приглашающие к откровенности.

— Ничего, просто настроение паршивое.

Когда Саволд ушел от ответа, по лицу Джейн Андерсен пробежала обида. А Рокко неожиданно обрадовался. Раньше он чувствовал себя одиноким и никому не нужным, а сейчас внезапно все изменилось. Он сам не ожидал такой перемены в себе, резко остановился и посмотрел на свою спутницу.

— Тебе действительно интересно?

— Ты же знаешь, что интересно, Рок.

Саволда охватило ликование. Он взял ее за руку, и они направились дальше. Сейчас все тревоги казались ему мелочными. Как замечательно держать ее руку, думал он.

— Я оставил машину в квартале отсюда, — сообщил он.

Джейн улыбнулась, но ничего не ответила.

Ему понравилась ее улыбка. Раньше она ему так не улыбалась. Может, он преувеличивал свои тревоги? Хорошо бы обсудить это с Джейн по дороге домой.

Джонни с трудом протолкался в уборную Уоррена Крейга. Спектакль проходил в новом театре, да и уборная стала побольше, но все остальное не менялось.

Крейг снимал грим, сидя за туалетным столиком, и наблюдал в зеркало за поклонниками. Здесь так же, как на сцене, он находился в центре внимания.

Эдж не сомневался, что Крейг заметил его, но не показал вида. Джонни пробрался в дальний угол комнаты, сел и, закурив, огляделся по сторонам.

Люди остаются прежними, совсем не меняются. Когда наконец Крейг встал и отвернулся от зеркала, все бросились к нему. Женщины протягивали программки для того, чтобы он расписался, остальные улыбались и хвалили его игру. У Уоррена Крейга для всех находилась улыбка и слова благодарности. Джонни показалось, что он вполне счастлив.

Устав от сцены в уборной, которая грозила затянуться надолго, Эдж выглянул в коридор. Из соседней комнаты вышла девушка и двинулась в их направлении. Ее плавные движения в тусклом свете казались необычайно женственными, и на какую-то долю секунды у Джонни создалось впечатление, что она нагая.

Эдж, как зачарованный, не сводил с нее взгляда. Когда девушка вошла в ярко освещенную уборную, он понял, что тусклый свет в коридоре сыграл с ним шутку. Тесно прилегающее платье подчеркивало бедра, высокую грудь, красивые плечи. Ее волосы цвета меда спадали на плечи, она несколько раз моргнула от яркого света и подошла к Крейгу.

Взгляд Джонни Эджа автоматически последовал за ней. Эта девушка притягивала всеобщее внимание, как магнит. Сначала он не мог разобраться, в чем дело, но потом понял. Сейчас в моде тонкая фигура и короткая стрижка, а у нее, очень женственной и отнюдь не худой, волосы спускались волнами на плечи.

Незнакомка говорила глубоким, хорошо поставленным голосом, и Джонни из своего угла хорошо услышал все, что она сказала. Он догадался, что она тоже актриса.

— Уоррен, Синтия немного задерживается.

— Передай, что я подожду, Далси, — кивнул Крейг.

Девушка молча вышла в коридор и направилась к своей уборной. И опять тусклый свет начал вытворять с Джонни Эджем фокусы. Когда она скрылась в комнате, он потряс головой и повернулся к Крейгу. Джонни мысленно улыбнулся. «Она бы влепила мне пощечину, если бы узнала, что я думаю», — мелькнула у него мысль.

Поклонники начали расходиться. Эдж опять закурил и принялся терпеливо ждать. Ждать пришлось недолго. Неожиданно он заметил, что все уже вышли, и Уоррен Крейг идет к нему. Джонни медленно встал.

Некоторое время они смотрели друг на друга, затем Крейг протянул руку.

— Привет, Джонни.

— Привет, Уоррен, — поздоровался Джонни, пожимая руку.

Медленно улыбаясь, Уоррен Крейг смотрел в глаза Джонни Эджа.

— Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Я и сам не ожидал, — честно ответил Эдж. — Я случайно попал на спектакль и решил зайти и похвалить тебя.

— Спасибо, Джонни. Я давно хотел извиниться, но все как-то не получалось, Я следил за твоей компанией и радовался вашим успехам.

Несомненно Крейг говорил искрение. Джонни Эдж внезапно улыбнулся.

— Я рад, что ты изменил свое мнение и поэтому пришел с тем же предложением.

— Джонни, ты ничуть не изменился! — весело расхохотался Крейг.

— Односторонний мозг, — кивнул Эдж. — Не забывай, что ты все еще должен мне картину.

— Не знаю даже, смогу ли я вернуть тебе долг, Джонни, — серьезно ответил Уоррен Крейг. — Ты же знаешь мое отношение к кино.

Джонни знал, что после неудачи с «Бандитом» Крейг публично заявил, что кино не заслуживает его внимания.

— Я слышал об этом, но времена меняются. Ты всегда можешь передумать. Барриморы[20] снимаются, и ты можешь сделать то же самое, — он замолчал, затем добавил: — Хотя тебя и не волнуют деньги, у нас за месяц ты можешь заработать столько же, сколько за год на сцене.

На лице Крейга показался интерес. Контракт на спектакль заканчивался, и он мог даже не продержаться до конца года. Этот спектакль и так уже показывали почти год, и на будущее у Крейга планов еще не было.

— Знаешь что, Джонни? Поехали поужинаем и все обсудим. Расскажешь о своих планах, а я тебя выслушаю, хотя, конечно, ничего обещать не могу.

— Ну что же, справедливо, — кивнул Джонни Эдж. — Больше мне ничего и не нужно. Если ты согласишься сниматься, я забуду все, что произошло.

— Не береди мне рану, — печально, но беззлобно улыбнулся Уоррен Крейг.

Джонни наблюдал, как Уоррен надевает пальто и шляпу.

— Зайдем только за Синтией.

— Подожди, — запротестовал Эдж. — Я не хочу, чтобы ты из-за меня нарушал свои планы.

— Не глупи, старина, — рассмеялся Уоррен. — Ты ничего не нарушаешь. Мы с Синтией всегда после спектакля ужинаем. — Актер неожиданно щелкнул пальцами. — Ты даже окажешься кстати. С нами будет моя кузина Далси. Она хочет стать актрисой, хотя мы с женой отговариваем ее. Далси будет рада познакомиться с таким видным продюсером.

Джонни вспомнил программку и догадался, что Крейг и актриса, играющая главную женскую роль, муж и жена. Видимо, они поженились, когда стали вместе работать в этом спектакле. Он улыбнулся и протянул руку.

— Оказывается, вы молодожены. Поздравляю!

— Спасибо, — поблагодарил Уоррен Крейг. — Ну что, пошли?

Джонни кивнул. Он резко повернулся за пальто, чуть не упав при этом.

— Неужели перебрал? — рассмеялся Крейг, подхватывая его под руку.

Джонни печально улыбнулся и покачал головой.

— Нет, к сожалению. Моя нога осталась во Франции.

На лице Уоррена появилось сочувствие.

— Прости, — быстро извинился он. — Я задал дурацкий вопрос, но я не знал.

— Ничего, все в порядке, — успокоил его Джонни Эдж, и они направились к выходу. Эдж постучал по протезу. — Единственное, что утешает — порой я сам забываю о протезе.

3

Джонни Эдж, что-то насвистывая, вошел в приемную. Джейн Андерсен удивленно посмотрела на него. Она давно не видела босса таким беззаботным и веселым.

— Ну как Крейг? — улыбнулась она. — Согласился?

— Нет, — беспечно ответил Джонни, останавливаясь у ее стола и счастливо улыбаясь. — Мы вместе поужинали, но он не проявил интереса. — Продолжая насвистывать, он снял шляпу и пальто. Джейн изумленно смотрела на Джонни. — Все спокойно? — поинтересовался он.

— Тебя ждет Джордж Паппас. Ты не забыл, что у вас в девять встреча?

Часы показывали почти десять! Он совершенно забыл о Джордже. Джонни тихо выругался и бросился в кабинет.

— Джордж, извини за опоздание. Я не хотел заставлять тебя ждать, но я просто проспал.

— Ничего, Джонни, — улыбнулся Паппас. — Иногда полезно вставать поздно.

— Как дела? — поинтересовался Эдж, усаживаясь за стол.

— Хорошо, Джонни. Так хорошо, что я начинаю волноваться.

— Что ты хочешь этим сказать?

— В газетах пишут, что каждый день строится и продается множество синематографов, — серьезно ответил Джордж. — Цены на них постоянно растут. Два года назад мы платили за синематограф на тысячу двести мест тридцать тысяч долларов, а сегодня — почти вдвое больше.

— Ну и что в этом плохого? — снисходительно улыбнулся Джонни. — Ведь это хорошо, что наше имущество стало стоить вдвое дороже.

— Возможно, если бы их количество оставалось постоянным, — возразил Паппас. — Но скоро синематографов станет так много, что цены обязательно упадут.

Заинтересовавшись, Эдж подался вперед. В рассуждениях Джорджа Паппаса он видел логику. До тех пор, пока в синематографах ощущается недостаток, все будет в порядке, но что произойдет, когда их станет слишком много?

— Что ты предлагаешь, Джордж?

— Сейчас у нас более двухсот синематографов, — после небольшой паузы ответил Джордж Паппас. — По-моему, еще несколько лет все будет оставаться в порядке, но потом… — Он выразительно пожал плечами. — Кто знает, что тогда случится?

— Ну и?..

— Поэтому предлагаю отобрать те, что похуже, и продать их, пока цены еще высокие. — Он откинулся на спинку стула и посмотрел на Эджа.

Джонни закурил и выдохнул к потолку облако дыма.

— Не знаю, как отнесется к твоему предложению Петер. Он очень гордится киносетью, которая носит имя «Магнум».

— Петеру необходимо объяснить, что приходят времена, когда даже вкусная мясная подливка может стать холодной, противной и вызывать тошноту.

— А если он все же откажется продавать? — допытывался Эдж.

— Тогда мы с Ником продадим свою долю.

— По-твоему, надвигается кризис? — Джонни серьезно смотрел на Паппаса.

— Может, и не кризис, но с рынком что-то произойдет.

— Ты уже решил, какие продавать?

Джордж Паппас достал из маленького портфеля пачку бумаг и положил на стол.

— Вот списки всех наших синематографов. Красным помечены те, которые мы готовы продать, и указаны причины.

Джонни принялся листать бумаги. Затем поднял глаза.

— Но здесь больше половины!

— Сто пятнадцать, — кивнул Джордж.

— Если мы согласимся продать их, кто за один раз купит столько?

— Может, Луи, — опять пожал плечами Джордж Паппас. — Может, Проктор, а может, даже Борден. Он быстро увеличивает свою киносеть.

— Сколько, по-твоему, за них можно выручить?

— Если продать все сразу, то четыре миллиона, если — по частям, возможно, и больше.

Джонни откинулся на спинку стула. Половина выручки будет принадлежать «Магнуму». Он быстро подсчитал, что «Магнум» получит почти миллион чистой прибыли, и с уважением посмотрел на Джорджа. Его прибыль будет не меньше. Неудивительно, что он хотел продать их — не каждый день можно заработать миллион баков.

— Знаешь, что я тебе скажу, Джордж? — наконец проговорил он. — Через несколько недель я еду в Калифорнию и поговорю с Петером. Когда вернусь, все расскажу. Договорились?

— Конечно. Я не спешу. — Джордж Паппас встал. — Год-два, может, все будет оставаться по-старому. Только будь осторожен.

— Я понимаю. — Джонни встал и улыбнулся. Он вышел из-за стола и взял руку Паппаса. — Спасибо тебе, старый друг. Ты не пытаешься нас обмануть.

— А для чего же нужны старые друзья? — тепло улыбнулся Джордж. — Ты помогаешь мне, а я, естественно, помогаю тебе.

Когда Джордж Паппас вышел из кабинета, Эдж сел за стол. Джордж мог легко продать свою половину, ничего им не сказав. Джонни знал, что Фарбер, например, только и ждет такого шанса. При мысли о Фарбере на лице Эджа появилось отвращение.

Хорошо, что он избавился от этого негодяя. Тогда Джонни еще не понимал, как глубоко Фарбер внедрился в их киносеть. Большинство персонала Фарбер нанимал лично, связи с другими компаниями поддерживал тоже он. Только после его ухода Джонни понял, как глубоко Фарбер проник в «Магнум».

Джонни взял трубку и спросил у Джейн:

— Рокко еще нет? — Саволд пошел ставить машину.

— Только что вернулся.

— Скажи, пусть зайдет.

— Что скажешь, босс? — весело поинтересовался Рок, входя в кабинет.

— Зайди в цветочный магазин и купи дюжину лучших роз. Нет… — Эдж на секунду замолчал. — Лучше две и пошли их мисс Далси Уоррен в Плазу с моей карточкой.

Рокко изумленно уставился на Джонни, но быстро спохватился.

— Конечно, босс. — Он направился к двери.

— Запомнил имя? — остановил его Джонни Эдж.

— Конечно, Джонни. Далси Уоррен, Плаза, две дюжины роз с твоей карточкой.

— Правильно, — довольно кивнул Эдж.

Закрыв дверь, Рокко Саволд про себя выругался.

— Что с ним случилось вчера вечером? — спросил он у Джейн.

— Не знаю. Утром он свистел, равнодушно ответил на мой вопрос, как дела с Крейгом, затем разговаривал с Паппасом. А что?

— Знаешь, что он от меня хочет? — озадаченно почесал голову Рок.

— Нет. Что?

— Чтобы я послал в Плазу цветы одной даме. Две дюжины роз мисс Далси Уоррен в Плазу. Кто она такая?

— Не знаю, — ответила Джейн. — Впервые слышу ее имя.

— Ты и сейчас думаешь, что вчера я был неправ, когда сказал, что я ему нужен как мальчик на побегушках? — с вызовом поинтересовался Саволд. — «Рок, пригони машину». «Рок, отвези туда-то мой портфель». А сейчас он хочет, чтобы я покупал цветы для его дамы. Знаешь что, Джейни, я здесь всего лишь лакей, и мне это не очень нравится.

— Шшшш… — попыталась успокоить его Джейн Андерсен. — Он может услышать.

— Ну и что? — со злостью спросил Рокко.

Джейн не ответила, она с мольбой смотрела на Саволда. Что она могла сказать? Вчера вечером в машине Рокко открылся перед ней в совершенно новом свете, объяснил, почему он опасался оставаться с Джонни. Он боялся стать лакеем. «Лучше бы я вернулся в парикмахерскую, — сказал Саволд. — Там бы я хоть что-то делал и не был бы ничьим слугой».

Джейн Андерсен попыталась убедить Рока, что все не так. Она не сомневалась, что как только у Джонни выдастся время подумать, он даст Рокко настоящую работу.

— Настоящую работу? — усмехнулся Саволд. — А что я могу делать?

Джейн промолчала. Вчера между ними что-то произошло. Рок держал ее за руку, и его прикосновение будто вернуло Джейн к жизни, она на какое-то время перестала ощущать себя матерью-одиночкой. Когда Рокко остановился перед ее домом, Джейн неожиданно поцеловала его. Он обнял и тоже поцеловал ее.

— Значит, так? — хрипло спросил Рок.

— Да, так, — ответила Джейн, обнимая его за шею.

Она поднялась в квартиру и подошла к кровати сынишки, что-то негромко напевая. Улыбнулась, накрыла мальчугана и начала раздеваться. Она опять почувствовала себя молодой.

Джейн Андерсен удивленно смотрела на Рокко Саволда. Джонни пришел на работу, что-то насвистывая. Она была такой счастливой, что не придала этому никакого значения, но сейчас все стало ясно. Ее сердце неожиданно тревожно забилось. А как же Дорис? Джейн не сомневалась, что рано или поздно Джонни должен вернуться к Дорис и что у них все наладится.

Но потихоньку, как-то незаметно случилось самое страшное. Как она сама не заметила? С тех пор, как Джонни начал ходить, он все больше становился прежним Эджем. Постепенно возвращаясь к нормальной жизни, он превращался в эгоиста, каким был до войны. Тогда Джонни думал только о кино и о себе, сейчас он думает о том же.

— Как, ты сказал, ее зовут? — прошептала Джейн.

— Уоррен, — ответил Рок, надевая пальто. — Далси Уоррен.

Она медленно кивнула. Имя ей не понравилось, слишком красивым и женственным оно было. Сама обладательница итого имени ей тоже не понравится. Джейн Андерсен была уверена в этом еще до того, как увидела ее.

4

Далси обожала бодрящий душ, напоминающий уколы иголкой. Многие женщины предпочитали ванны, а ей нравилось, когда вода жалила и кусала. От такого душа ныла кожа и тело наливалось новой энергией. Далси повернулась, и вода потекла на грудь. Она почти чувствовала, как по векам бежит кровь. От воды соски начали медленно твердеть, словно под ласками мужских рук, и она громко рассмеялась. Далси Уоррен любила свое тело, она гордилась им.

Пусть кто-то гордится мальчишеской фигурой с плоской грудью, но она обладала телом настоящей женщины и хотела, чтобы все знали это. Когда Далси входила в комнату, взгляды всех мужчин автоматически обращались к ней. Как далеко они могли зайти, зависело от того, с кем мужчины были. Если с женами или подругами, то они поспешно отворачивались и смотрели только краешком глаза. Если мужчины были без спутниц, они не сводили с нее глаз, и она читала в них страстное желание. Далси нравилось ловить на себе такие взгляды.

Все началось еще в школе. Остальные девчонки быстро увидели в ней соперницу и боялись знакомить Далси со своими парнями. Вот дуры! Плевать она хотела на их кавалеров! Зачем Далси Уоррен какие-то дети, если ей предназначена судьба великой актрисы?

Далси родилась, чтобы быть актрисой. Всю свою сознательную жизнь она помнила театр. Ее отец играл вместе с сестрой, матерью Уоррена Крейга. Он много раз рассказывал о брачном союзе двух величайших семей на американской сцене, Уорренов и Крейгов. На свадьбе присутствовали все крупные актеры — Кольты, Дрю, Барриморы, Костелло. Уоррен Крейг оказался единственным ребенком от этого брака. Его назвали Уорреном в честь семьи матери. При крещении ребенка отец громко похвалился: «Придет время, и он станет лучшим актером в Америке!» И его предсказание сбылось.

Поэтому Далси никогда не могла понять, почему все отговаривают ее от сцены. Она любила актерскую игру с детства. Ее жизнь была постоянной борьбой за главную роль. Иногда эта роль доставалась ей, иногда — отцу, и почти — никогда матери. Они являлись слишком сильными соперниками для слабой женщины. Единственная роль, которую ей разрешили сыграть, это роль умирающей.

Далси хорошо помнила этот день, хотя ей тогда было всего лишь одиннадцать лет. В тихой и темной комнате неожиданно разрыдался ее отец и положил голову на кровать. «Не оставляй меня, дорогая! — тщетно причитал он. — Не покидай меня!» Это было очень трогательно. Остальные — доктор, медицинская сестра и слуга неловко переминались с ноги на ногу. Далси положила руки на плечо отца и сказала так тихо, что ее услышал один отец. «Ты переигрываешь, папа». Он быстро кивнул и прошептал: «Знаю, дорогая, но это нравится твоей матери».

Театр был в ее крови, и она ничего не могла с собой сделать. Далси Уоррен была создана для сцены так же, как другие для живописи или музыки. Она приехала в Нью-Йорк в полной уверенности, что кузен Уоррен даст ей шанс, но не учла жены Уоррена.

Синтия Крейг после первого же взгляда на девушку принялась мысленно молить Бога о помощи. Прирожденная кокетка не откосится к предметам первой необходимости для новобрачных, но Синтия ничего не могла сделать. Уоррен упрямо настаивал на том, чтобы Далси оставалась с ними, сколько ей вздумается. И Далси осталась в Нью-Йорке.

Синтия даже пыталась выбить для нее кое-какие роли в спектаклях с выездом из Нью-Йорка, но Уоррен возражал и против этого. «Это не для нее, — говорил он. — Сначала ей нужно поставить сценическое мастерство, и я займусь этим».

Глядя на Далси, Синтия Крейг думала, что девушка с такой фигурой должна идти не в искусство, а прямиком к Зигфилду[21], который бы нашел ей лучшее применение — снял бы с нее почти всю одежду и выпустил на сцену. Но Синтия забывала об одной важной вещи — Далси Уоррен умела играть и ей требовался лишь счастливый случай.

Наконец Синтия Крейг не выдержала и посоветовала Далси: «Ты бы легко получила роль, если бы немного похудела и коротко подстриглась. Сейчас ты похожа на девушку из прошлого. Может, тогда бы на тебя и обратил внимание какой-нибудь продюсер».

Далси презрительно смотрела на стройную фигуру Синтии так долго, что та покраснела. Затем девушка гордо вскинула голову, и ее волосы засверкали.

— Мне и так нравится! — с вызовом ответила она.

Далси нравилось плескаться в воде. Она повернулась, и вода потекла по спине. Неожиданно девушка наклонила голову набок. В комнате зазвонил телефон. Только через несколько секунд она вспомнила, что служанка куда-то вышла и сна осталась в квартире одна. Тяжело вздохнув, Далси протянула руку и выключила воду.

Она поспешно вышла из ванной комнаты в гостиную, прикрывшись полотенцем.

— Алло? — сказала девушка, снимая трубку.

— Далси?

Она мгновенно узнала голос, но не показала вида.

— Да, это Далси.

— Джонни, — раздался счастливый голос на другом конце провода. — Что делаешь сегодня вечером?

Джонни Эдж был неплохим парнем, но ничего выдающегося из себя не представлял. Кроме кино он ничего не знал и поэтому не понимал ее любви к театру. Несколько раз они встречались, и он присылал цветы, но сегодня Далси не хотелось его видеть.

— О Джонни, почему бы не позвонили раньше? — упрекнула она. — Я уже пообещала зайти к подруге.

— А завтра? — разочарованно спросил Эдж.

— Ну, не знаю. Может, Синтия с Уорреном что-нибудь придумают. Позвоните лучше завтра утром.

— Обязательно позвоню. — Сейчас его голос немного повеселел. — Пока, Далси.

— Пока, Джонни. — Она положила трубку и начала думать, что она скажет ему завтра. Неожиданно Далси вздрогнула. В гостиную вошел Уоррен Крейг и уставился на нее.

Девушка поспешно закрылась полотенцем, которое почти спустилось, пока она разговаривала по телефону.

— Уоррен! Ты меня так напугал!

— Хотел бы я увидеть тебя испуганной, Далси. Тебя никто не может испугать, даже Синтия.

Она удивленно взглянула на Крейга. Он, наверное, выпил несколько коктейлей, поскольку говорил заплетающимся голосом.

— О чем ты? — невинно поинтересовалась Далси.

— Можешь не притворяться, Далси, — рассмеялся Уоррен. — Я знаю, какие у вас отношения. По-моему, Синтия тебя немного побаивается.

Далси улыбнулась и встала. Крейг не мог оторвать взгляда от ее ног, выглядывающих из-под полотенца. Она давно привыкла к подобным взглядам, и они ей очень нравились. Впервые Уоррен посмотрел на нее как на женщину.

— Не знаю, чего ей меня бояться, — покачала она головой. — Я не дала ей ни одного повода для беспокойства.

Девушка направилась в ванную комнату, но Уоррен Крейг остановил ее.

— Не давала? — загадочно улыбнулся он. — Уверена? То, что ты разгуливаешь по дому в таком виде, может заставить ее беспокоиться.

Далси пристально посмотрела на брата, но не сняла его руку со своей.

— Она не узнает, — возразила девушка. — Дома-то никого нет.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем Крейг притянул ее к себе. Девушка охотно прижалась к брату и посмотрела ему в лицо. Полотенце соскользнуло на пол. Уоррен подхватил Далси на руки и понес в свою комнату.

У двери она остановила его и спросила:

— А Синтия?

— Синтия ужинает со своим агентом, — хрипло ответил Уоррен Крейг. — Мы должны встретиться в театре.

В комнате царила тишина. На улице почти стемнело. Далси повернулась и посмотрела на Уоррена.

— Дай сигарету, — попросила она.

Он взял пачку с ночного столика, дал одну ей и взял себе. Сначала раскурил свою, затем дал прикурить ей. Далси села на кровати и затянулась. На фоне окна Уоррен видел, как поднимается и опускается ее грудь. Он дотронулся до тела девушки, и она положила его руку к себе на бедро.

— О чем ты думаешь, Уоррен?

— Ты чертовски хорошо знаешь, о чем я думаю. — Крейг внезапно сел. — Я боялся этого с самого начала и все же не мог тебя отпустить.

— Итак, это произошло, — равнодушно произнесла девушка, водя его рукой по своему телу. — Так что теперь нечего бояться.

Уоррен зажег торшер и изумленно посмотрел на кузину, взгляд которой оставался ясным и равнодушным. Крейг не мог поверить, что всего несколько минут назад она яростно требовала от него утолить ее страсть.

— Нечего бояться! — взорвался он. — Сколько же, по-твоему, мы сможем скрывать наши отношения?

— Синтия ничего не узнает.

— Ты напрасно недооцениваешь ее, Далси, — печально улыбнулся Уоррен Крейг. — Синтия вовсе не дура. — Он встал и набросил халат. — Я немедленно отошлю тебя из Нью-Йорка и как можно дальше. Это больше не повторится.

Далси опустила глаза и посмотрела на кровать.

— Почему, Уоррен? — спросила она голосом маленькой девочки. — Разве я тебе не нравлюсь?

— Потому что ты мне слишком нравишься. — Неожиданно Крейг рассмеялся. Он подошел к комоду и начал причесываться. — Ну-на, посмотрим, — сказал он как бы себе. — Куда можно тебя отправить?

Она тоже встала с кровати и подошла к нему. Прижавшись к его спине, просунула руки под халат и обняла за талию.

— А что, если я не хочу от тебя уезжать? — задумчиво произнесла девушка.

— Нет уж, Далси, — отрезал Уоррен, повернувшись к ней лицом. — Ты уезжаешь и никаких разговоров!

— Фу, какой плохой. — Далси поцеловала его грудь.

Взяв ее за волосы, Уоррен Крейг поднял ее лицо и поцеловал.

— Не плохой, а умный. Это увлечение не принесет пользы ни тебе, ни мне. — Он отвернулся к зеркалу и продолжил причесываться. — С кем ты разговаривала, когда я вошел?

— С Джонни Эджем.

— Вы часто встречаетесь? — Уоррен удивленно поднял брови.

— Да, но он мне уже надоел. Твой Эдж не говорит ни о чем, кроме кино. — Девушка наклонила голову набок и посмотрела на Крейга. — Кажется, он в меня влюбился, но я решила отшить его. Он начинает действовать мне на нервы.

— Думаешь, он хочет на тебе жениться? — неожиданно заинтересовался Крейг.

— Наверное, — равнодушно ответила Далси.

— Почему бы тебе не выйти за него замуж? Он может многое для тебя сделать. — Уоррен дымил сигаретой. — В кино здорово платят.

— Я хочу играть на сцене. К тому же я не вышла бы за него замуж, даже если бы он и нравился мне, потому что Эдж калека.

— Не будь дурой! — яростно закричал Уоррен, не обращая внимания на ее доводы. Он сильно сжал руку Далси. — Какое это имеет отношение к съемкам? Если бы я не отказался во всеуслышанье от кино, я бы давно уже договорился с ним.

— Ты хочешь избавиться от меня?

— Нет, глупышка! Если ты выйдешь за него замуж, можно будет не беспокоиться о Синтии. Она будет считать себя в безопасности.

Далси обняла брата и поцеловала. Они долго стояли, обнявшись. Наконец девушка отпустила его и направилась в гостиную. Удивленный Крейг последовал за ней. Она подошла к телефону, сняла трубку и назвала номер.

— Кому ты звонишь?

— Джонни, — ответила девушка, широко раскрыв глаза. — Он попросил меня поужинать с ним.

Уоррен Крейг взял у нее трубку и положил на рычажки.

— Поужинаешь с ним завтра, — улыбнулся он. — Лично я сегодня ужинаю с одной голой девчонкой легкого поведения.

5

Когда зазвонил телефон, Джейн сняла трубку.

— Контора мистера Эджа.

— Мистер Эдж на месте? — спросил незнакомый хрипловатый женский голос.

Какое-то шестое чувство подсказало Джейн Андерсен, с кем она разговаривает, прежде чем она поинтересовалась:

— Кто его спрашивает?

— Далси Уоррен.

— Одну минуту, — деловым тоном ответила Джейн. — Я посмотрю, свободен ли он. — Она отключила внешнюю связь и нажала кнопку внутренней. Из приемной Джейн Андерсен услышала звонок в кабинете Джонни.

— Да, Джейни?

— Звонит Далси Уоррен, — сообщила секретарша.

— Вот как? — В его голосе неожиданно послышалась радость. — Соедини нас!

Джейн включила внешнюю связь и холодно произнесла:

— Мистер Эдж на проводе. Говорите, пожалуйста, — и она соединила Джонни с Далси.

Через несколько минут счастливый и покрасневший Джонни Эдж вышел из кабинета.

— К обеду приедет мисс Далси Уоррен. Немедленно сообщи мне. Я обещал показать ей студию.

Джейн сделала пометку в блокноте и посмотрела на начальника.

— Какие еще будут распоряжения? — саркастически поинтересовалась она.

— Никаких, — ответил Эдж, не замечая сарказм. Он вернулся к себе.

Джейн обрадовалась, когда буквально через минуту после прихода Далси Уоррен позвонил Петер Кесслер. Джонни виновато улыбнулся Далси.

— Это босс, — объяснил он и повернулся к Джейн. — Соедини нас через минуту, а сейчас найди мне Рока. Он покажет Далси студию, пока я буду разговаривать с Петером.

Выходя из кабинета, Джейн Андерсен слышала, как мисс Уоррен говорила, что ничего страшного и она подождет. В приемной продолжало слабо пахнуть ее духами. Джейн начала разыскивать Рока по телефону. Далси оказалась именно такой, какой она себе ее представляла. Джейн с неохотой была вынуждена признать, что девчонка настоящая красавица. Поняв, что привлекло в ней Джонни, Джейн инстинктивно еще сильнее невзлюбила ее.

В конце концов она нашла Рока Саволда в лаборатории хроники. Когда он подошел к телефону, Джейн гневно сообщила:

— Она здесь, Рок!

— Кто? — изумился Саволд.

— Ну та девчонка, которой Джонни посылал цветы, — объяснила Джейн. — Джонни хочет, чтобы ты показал ей студию.

— По тому, как ты кипишь, она не иначе, как бомба, — присвистнул Рокко Саволд.

— Не будь дураком, Рок! — запальчиво ответила Джейн. — Она для меня пустое место.

— Естественно, пустое, Джейни, — попытался успокоить ее Рок. — Сейчас я сам посмотрю, как она выглядит.

В трубке раздались гудки. На пульте начала вспыхивать красная лампочка. Это означало, что Петеру надоело ждать. Когда Джейн нажала кнопку, Джонни не ответил. Он снял трубку только после второго звонка.

— Петер все еще ждет, — сообщила секретарша.

После короткой паузы она услышала, как он сказал, отвернувшись от телефона:

— Посиди здесь, Далси. Сейчас придет Рок. — Затем его голос стал громче: — Ладно, соединяй.

Она соединила Джонни с Кесслером. В приемную вошел Саволд. Он вопросительно взглянул на Джейн Андерсен, которая молча махнула рукой в сторону кабинета. Саволд вошел к Джонни, оставив дверь открытой.

— Рок. — Услышала Джейн в открытую дверь. — Это мисс Уоррен. Не покажешь ей студию, пока я буду разговаривать с Петером?

Она не расслышала ответ Саволда, потому что в этот момент в трубке раздался голос Петера:

— Привет, Джонни.

— Привет, Петер. — Услышав ответ Эджа, Джейн положила трубку.

В приемную вышли Рокко и мисс Уоррен. Закрыв дверь и странно улыбаясь, Рок подвел девушку к столу Джейн.

— Я хочу познакомить вас с секретаршей Джонни. Мисс Андерсен, — вежливо сказал он. — Мисс Уоррен.

Далси улыбнулась. Джейн ее улыбка показалась высокомерной и надменной, и ее неприязнь к девушке усилилась еще больше.

— Рада познакомиться с вами, — солгала она.

Рокко взял Далси за руку и повел к двери. Они вышли. Через несколько секунд он вернулся один, посмотрел на Джейн и тихо присвистнул.

— Неудивительно, что Джонни стоит на ушах, — ухмыльнулся Саволд. — Когда до нее дотрагиваешься, она даже шипит!

— Все вы, мужики, одинаковые. — Джейн состроила гримасу.

— Я вернулся сообщить тебе, чтобы ты не беспокоилась обо мне, бэби. Я останусь тебе верен. — Улыбка Рокко стала шире. Он повернулся к двери, затем остановился и бросил через плечо: — Но бедный Джонни… Ох, как я ему сочувствую!

6

Далси знала, что Джонни Эдж смотрит на нее, но продолжала наблюдать за танцующими. Неяркий свет, приятная музыка и медленно танцующие пары, казалось, жили в своем собственном сказочном мире.

Далси думала об утреннем разговоре с Уорреном.

— Как у тебя дела с нашим гениальным продюсером? — насмешливо поинтересовался он.

— Хорошо, — ответила девушка. — Кажется, он вот-вот наберется смелости и объяснится в любви.

— Советую включить чары на всю катушку, дорогая, — ухмыльнулся Крейг, — иначе рыбка сорвется с крючка. В газете написано, что он завтра утром уезжает в Голливуд.

— Далси, — прервал ее мысли голос Джонни.

Девушка повернулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Да, Джонни.

— Наверное, тебе не очень весело ходить со мной в ресторан, — грустно улыбнулся Эдж.

Далси знала, что он имеет в виду, и внезапно ей стало его жалко. Она накрыла его ладонь своей.

— Ты не прав, Джонни, — мягко возразила девушка. — Если бы мне было скучно, я бы не пошла.

Он накрыл ее руку своей свободной рукой и посмотрел на тонкие и мягкие пальцы девушки.

— Очень мило с твоей стороны, что ты проводишь со мной столько времени, — робко произнес он, не поднимая глаз.

— Мне это приятно, Джонни, — ответила Далси Уоррен, едва сдерживая улыбку.

— Твоя доброта очень много для меня значит. Порой ним, здоровым людям, трудно понять, как себя чувствуем мы — калеки. Мы видим, как вы живете и веселитесь, но все время находимся где-то сбоку, а не в толпе. — Он посмотрел на девушку, в темно-голубых глазах которой виднелась искренняя жалость. — Своей добротой ты на некоторое время заставила меня почувствовать себя нормальным человеком, одним из толпы.

«Дурак, — с отчаянием подумала Далси Уоррен. — Почему он сразу не скажет?» Она не понимала, что Джонни считает себя не вправе любить ее. Далси молча ждала.

— Мне нравится быть с тобой, — проговорил Джонни, не сводя с нее глаз. — И я буду скучать по тебе.

Он так и не сказал ни слова о любви. В голосе девушки послышалось удивление.

— Ты будешь скучать по мне?

Джонни посмотрел на нее, и его сердце взволнованно забилось от обиды в ее голосе.

— Да. Ты не забыла, что я утром уезжаю в Калифорнию?

— О Джонни! — На этот раз в ее голосе прозвучало неподдельное разочарование. — Неужели необходимо ехать?

— Необходимо, — кивнул он. — Дела.

Она сердито покачала головой. Эджу понравилось, как вспыхнули глаза девушки.

— Иногда мне кажется, что кроме дел тебя ничего больше не интересует! Дела! Вся твоя беда в том, что ты не умеешь расслабляться и веселиться.

— Такой человек, как я, не создан для веселья, улыбнулся Эдж. — Единственное, что я могу делать, это работать.

Девушка наклонилась, приблизив свое лицо к его.

— Перестань хныкать, Джонни! — Губы немного раздвинулись, показывая ровные белые зубы. — Ты ничем не отличаешься от остальных. С тобой произошел несчастный случай, но никому нет до этого дела. И ты обязан жить, как нормальный человек. — Далси закрыла глаза в ожидании поцелуя. «Неужели ему и этого будет мало?» — с триумфом подумала она.

Далси Уоррен почувствовала пожатие его руки и открыла глаза. Ей даже стало немного смешно.

— Большое спасибо за добрые слова, Далси. Я их не забуду. О господи, я и не думал, что так поздно! — воскликнул си, посмотрев на часы. — Пошли?

Она посмотрела на своего кавалера. На какую-то долю секунды ее охватил гнев. «Что, черт побери, он со мной делает? — мелькнула мысль. — Играет?» Но гнев быстро испарился. Нет, он говорит то, что думает. Достав из сумочки губную помаду, Далси ответила:

— Сейчас пойдем. Я только приведу себя в порядок.

В такси они молчали. Расплатившись с водителем, Джонни вошел с Далси в подъезд. Они молча поднялись наверх.

Он ждал, пока девушка откроет дверь. В прихожей тусклая лампочка слабо осветила их лица. Далси повернулась к Джонни.

Он неловко держал в руке шляпу. Затем взял девушку за руку свободной рукой.

— Пока, Далси.

— Ты уезжаешь надолго, Джонни? — задумчиво поинтересовалась девушка.

— До марта.

— Значит, надолго, — разочарованно протянула она.

— Это не так уж и долго, Далси, — улыбнулся Эдж. — Я обязательно зайду к тебе, когда вернусь.

— Еще неизвестно, что будет, когда ты вернешься, — жалобно возразила она голосом маленькой девочки. Далси отвернулась. — Уоррен хочет отправить меня домой, хочет, чтобы я перестала мечтать о сцене.

Эдж пристально наблюдал за девушкой.

— Может, Уоррен и прав, — слегка дрожащим голосом произнес он. — У актеров несладкая жизнь.

Она повернулась к нему. В темноте ее лицо словно светилось каким-то внутренним светом.

— Нет, не прав, я знаю! — Ее плечи бессильно поникли. — Но я ничего не могу сделать. Наверное, придется уехать домой.

Джонни приподнял ее лицо за подбородок.

— Не расстраивайся, Далси, — сочувственно проговорил он. — Если захочешь чего-то по-настоящему, то обязательно добьешься.

— Правда, Джонни? — взволнованно переспросила девушка. — Я хочу стать актрисой, великой актрисой. По-твоему, у меня получится?

— Если сильно захочешь, то станешь.

Она обняла его за шею и поцеловала. От удивления Джонни чуть не упал, затем его руки обхватили Далси, которая с охотой к нему прижалась.

— Что бы я без тебя делала, Джонни? — прошептала она ему на ухо.

Эдж сделал шаг назад и пристально посмотрел на девушку. Внезапно он заметил свою неуклюжесть, и его мозг холодно сказал: «Ты не можешь ей нравиться, человек с одной ногой». Сердце сжала невидимая рука. Она может только жалеть его.

— Мне нужно идти, Далси, — неловко пробормотал он.

Она изумленно на него посмотрела. Да он с ума сошел! Что ему еще нужно, письменное приглашение? Потрясенная Далси протянула руку.

— До свидания, — попрощался Джонни, пожимая руку.

Девушка не ответила. После того, как дверь за ним закрылась, она в ярости сдернула с ноги туфельку и швырнула в дверь.

В прихожей вспыхнул свет. Уоррен Крейг, насмешливо улыбаясь, стоял, прислонившись к двери. Он молча аплодировал.

— Занавес, второе действие, — тихо произнес он.

— Что мне оставалось делать? — набросилась на него Далси. — Держать его за штаны?

Он подошел к ней, мягко качая головой.

— О вспыльчивость, вспыльчивость! — проговорил Крейг. — Неужели ты не видишь, что у этого парня идеалы и что он джентльмен?

Далси с трудом взяла себя в руки, улыбнулась и обняла брата.

— Что будем теперь делать, Уоррен? — спросила она, заглядывая ему в лицо. — Я старалась изо всех сил.

Он освободился от ее объятий.

— Не знаю, что ты собираешься делать, милая, — спокойно ответил Уоррен Крейг, — но тебе придется уехать из Нью-Йорка.

Несколько секунд девушка гневно смотрела на него, затем гнев прошел, и она улыбнулась. Подошла к двери и подобрала туфельку. Затем медленно повернулась к Уоррену.

— Дорогой, — нежно проворковала Далси, — ты когда-нибудь хотел то, чего не мог достать?

— Нет, — удивленно ответил Уоррен. Она прошла мимо. — А что?

Далси повернулась и посмотрела на Крейга. На нее упал свет из гостиной.

— Тогда посмотри на меня получше, дорогой, — медленно проговорила она, — потому что однажды ты очень сильно захочешь меня, но не получишь!

Джонни Эдж посмотрел в окно поезда, мчащегося через луга Джерси, затем удобно откинулся на спинку сиденья. В дверь постучали.

Наверное, Рок набрал газет и не может сам открыть дверь. Джонни встал и открыл дверь.

— Можно войти, Джонни? — печально спросила Далси Уоррен.

— Далси! — пораженно воскликнул он. — Что ты здесь делаешь?

Она вошла в купе и закрыла за собой дверь.

— Я хочу быть с тобой, Джонни, — задыхаясь, произнесла девушка, умоляюще глядя ему в лицо.

Постепенно удивление на его лице сменило счастье, и он протянул руку.

— А как же твои планы? — изумленно спросил Эдж.

Далси прильнула к нему и обняла за шею.

— Вчера вечером, когда ты поцеловал меня, я внезапно поняла, что мне нужно. Я больше не хочу быть актрисой. И хочу только тебя!

— Но… — колебался Джонни.

— Никаких но, — быстро прервала его Далси Уоррен. — Я свободная белая женщина, мне исполнилось двадцать четыре, и я знаю, что хочу! — Она прижалась к его губам.

Джонни крепко обнял Далси. Ее поцелуй сказал, что она говорила правду. В ушах звучали слова: «Я знаю, что хочу!» Единственное, чего он не знал, насколько правдивы они были.

7

Джонни разбудил шум душа. Какое-то время он лежал, прислушиваясь, затем медленно перевернулся на спину. Джонни Эдж спал на животе. Он открыл глаза. Дверь в ванную комнату оказалась открыта.

Джонни сел и взял часы, Лежащие на ночном столике. Почти шесть утра. Рядом лежали костыли. С их помощью он встал с кровати, которая при этом заскрипела.

— Дорогой, ты проснулся? — донесся из ванной голос Далси.

Эдж улыбнулся. Голос Далси разбудил его окончательно. Давно он не ощущал такого избытка сил.

— Да.

— На комоде записка. Я нашла ее под дверью.

Джонни подошел к комоду. В левом углу белого концерта с эмблемой гостиницы находилось его имя, написанное знакомым почерком Рокко. Он достал записку.

Эдж задумчиво постучал письмом о комод. Он вспомнил, что вчера Рокко вел себя как-то странно, когда они женились на полустанке, находящемся почти на границе с Калифорнией. В пол-одиннадцатого ночи они сошли с поезда в Пасадене и сразу отправились в отель.

Он попросил Саволда заказать на четверть восьмого машину. Рок тогда удивленно посмотрел на него и рассмеялся.

— Неужели надеешься так рано встать?

— Конечно, — по-дурацки улыбнулся Джонни. — Я обещал Петеру приехать к завтраку.

Они неуклюже пожали друг другу руки и пожелал доброй ночи. Джонни постучал в дверь.

— Войдите, — ответила Далси детским голосом.

Она уже лежала в постели в коротком халатике. В комнате горела маленькая лампа. Далси не сводила глаз с мужа.

— Нервничаешь? — попытался успокоить ее Джонни, и нежно улыбнулся.

— Немножко, — кивнула девушка. — Все-таки в первый раз выхожу замуж.

Эдж рассмеялся и присел на кровать. Он обнял жену и поцеловал. Далси закрыла глаза, и Джонни приняло нежно целовать их.

— Не бойся, дорогая, — прошептал он. — Я буду осторожен.

Он, конечно, не догадывался, что все получится наоборот. Это Далси пришлось быть с ним осторожной, чтобы он не заподозрил ее богатого опыта.

Далси в халате вышла из ванной.

— Что там такое? — поинтересовалась она.

Он не сразу понял, что она говорит о письме. Халат распахнулся и открыл роскошное тело.

— Это от Рока, — ответил Джонни, глядя на жену.

Она завязала пояс и подошла к нему.

— Что он пишет?

Джонни протянул записку, и Далси быстро ее прочитала. Ее охватила радость. Она боялась чего-то в Роке, может, его преданности Джонни.

— Смешно, но он ничего не написал о вчерашнем вечере, — заметила она, возвращая письмо.

— Да, смешно, — медленно согласился Эдж и рассмеялся. — Что-то здесь не так.

Девушка отвернулась и начала причесываться. Услышав последние слова мужа, она повернулась.

— Что здесь может быть не так?

— Впервые после войны Рока нет поблизости, — объяснил Джонни, чувствуя себя неловко.

Далси подошла к нему и обняла за шею.

— Он тебе не нужен больше, дорогой. У тебя теперь есть я.

Джонни Эдж улыбнулся и поцеловал мочку ее уха, выглядывающую из-под волос.

— Здесь что-то другое. — Он чувствовал странную вину перед Роком.

— Что-то другое? — переспросила девушка, прижимаясь к нему.

— Ну кто, например, отвезет нас сейчас к Петеру? — смущенно рассмеялся Эдж. Джонни смутился еще больше, потому что думал совсем о другом.

— Я талантливая девушка, дорогой, — заявила Далси, целуя мужа. — Я тоже могу водить машину.

По дороге она задавала много вопросов о Петере и его семье, так много, что Джонни даже не понял, что большинство их касается Дорис.

— Не будь такой любопытной, — наконец рассмеялся он. — Подожди, через несколько минут ты сама их увидишь.

— Я спрашиваю только потому, что они знают тебя намного дольше меня, — обиженно объяснила Далси, не отрывая глаз от дороги. — Мне интересно, как они ко мне отнесутся.

— Перестань притворяться, дорогая, — улыбнулся Эдж и поцеловал ее в щеку. — Ты же знаешь, они будут от тебя без ума.

Далси молча вела машину, следуя его указаниям. Решив выйти замуж за Эджа, она захотела узнать о нем как можно больше. Немало рассказал Уоррен. Кое-что ей удалось выяснить, осторожно расспрашивая друзей, работающих в театральных газетах. От них она и узнала о Петере и его семье. Особенно Далси заинтересовала Дорис. Инстинкт потребовал узнать о ней как можно больше. Далси выяснила, что несколько месяцев назад вышел роман Дорис Кесслер. Прочитав его, она поняла, что была права: Дорис — соперница. Герой книги оказался очень похож на Джонни Эджа.

— Последний поворот. За ним дом, — прервал ее мысли голос Джонни.

Она посмотрела на его серьезное лицо, светящееся радостным ожиданием встречи. Ей даже показалось, что она любит своего мужа, который оказался отличным парнем и вел себя с ней, как школьник со своей первой любовью. Она сняла одну руку с руля и накрыла его ладонь.

— Счастлив, Джонни?

— А ты как думаешь? — ответил Джонни Эдж вопросом на вопрос, пожимая ей руку.

Дорис ошеломленно смотрела на Джонни и Далси. Она до сих пор не могла прийти в себя от удара, сердце, казалось, превратилось в кусок льда.

— Мы поженились вчера вечером! — Его слова прозвучали для нее, как раскаты грома.

Отец вскочил, подбежал к Джонни и начал возбужденно жать руку. Дорис казалось, что время тянется страшно медленно. Неожиданно она поняла, что Джонни обращается к ней, и слегка наклонила голову, чтобы лучше слышать. Дорис с отчаянием пыталась понять, что он говорит.

— Ты не хочешь поцеловать своего дядю Джонни? — спросил он ее, как маленькую девочку.

Дорис встала, как во сне. Как хотелось опять превратиться в маленькую девочку. В детстве не бывает такой боли, какую она испытала сейчас.

8

Конрад фон Эльстер поставил локти на стол, положил подбородок на ладони и с несчастным видом принялся изучать фотографии, разложенные на столе. Он давно и безуспешно искал женщину.

Нельзя сказать, правда, что Конрад фон Эльстер испытывал недостаток в женщинах. Несмотря на показную грубость, слегка выпуклые голубые глаза, похожие на буравчики, песочного цвета взъерошенные волосы, казавшиеся постоянно грязными, и бледную жирную кожу, он привлекал внимание многих женщин. Однако сейчас Эльстер искал женщину не для себя, а для картины, которую собирался снимать.

Конрад был кинорежиссёром. Он приехал в Америку по личному приглашению Петера Кесслера, который сказал, что Соединенные Штаты с нетерпением ждут его картин. Здесь он получал тысячу долларов в неделю. В Германии сейчас свирепствовала инфляция. После того памятного ужина в берлинском ресторане, стоившего двести тысяч марок, Кесслер расплатился одной десятидолларовой банкнотой с орлом. Этот роскошный ужин произошел четыре месяца назад. После него фон Эльстер с радостью принял приглашение переехать в Америку.

Они приехали в Голливуд с мистером Кесслером где-то в середине ноября, и Эльстер сразу приступил к работе. Он уже одобрил сценарий и сейчас подбирал актеров. Все шло гладко, пока он не добрался до главной женской роли. Ни одна из актрис, имеющих контракты с «Магнумом», не подходила. Мистер Кесслер дал указание отделу по подбору актеров оказать Эльстеру необходимую помощь, и его немедленно завалили фотографиями смазливых девчонок. Каждые несколько минут ему звонили и требовали просмотреть новую кандидатку.

Фон Эльстер просмотрел всех, но не нашел ни одной женщины, подходящей на роль. Вот и сейчас перед ним лежали фотографии настоящих красавиц, но он печально покачал головой и тяжело вздохнул — ни одна из них не подходила.

Необходимо побыстрее выбрать какую-нибудь девчонку, подумал Конрад, иначе можно лишиться еженедельного чека на тысячу долларов. Мысль о чеке вернула хорошее настроение, но оно тут же упало, когда Эльстер вспомнил записку, найденную утром на столе.

На маленьком листе бумаги было напечатано: «Петер Кесслер, президент «Магнум Пикчерс». Вы должны явиться к 11.30».

Если бы фон Эльстер получил это послание до первого января, он бы не стал беспокоиться. Наоборот, он бы с нетерпением стал ждать встречи. Ему было о чем поговорить с мистером Кесслером, но сейчас многое изменилось. Второго января из Нью-Йорка приехал помогать мистер Эдж.

Фон Эльстер не был дураком. Он моментально почувствовал, как изменилась атмосфера на студии. Даже секретарши теперь приходили раньше. Регулярные, два раза в неделю, звонки от мистера Кесслера, в которых президент вежливо интересовался, нашел ли фон Эльстер подходящую девушку, прекратились. Но вот кончался январь, и эта записка показалась первым зловещим посланием от мистера Кесслера за месяц.

Опасения Конрада Эльстера имели под собой почву. Уже уволили нескольких режиссеров, сценаристов и продюсеров, картины которых не покупали. Сначала Эльстер не обращал внимание на эти тревожные сигналы. Разве сам мистер Кесслер не говорил ему при каждой встрече, что фон Эльстер не должен начинать съемки до тех пор, пока не будет полностью всем удовлетворен? Но после того, как президент «Магнума» перестал звонить, Конрад уже не мог игнорировать эти зловещие предупреждения. Поэтому он и чувствовал себя сейчас таким несчастным. Очень не хотелось лишаться чеков на тысячу долларов.

Фон Эльстер взглянул на часы. Почти одиннадцать. В одиннадцать посыльный должен принести чек. Иногда он, правда, опаздывал. Конрад надеялся, что сегодня посыльный придет вовремя. Он будет чувствовать себя увереннее у мистера Кесслера с чеком в кармане.

В дверь постучали, и фон Эльстер довольно улыбнулся. Чек принесли вовремя. Посыльный положил конверт на стол и терпеливо стал ждать, пока Эльстер распишется в ведомости. Когда парень вышел, фон Эльстер аккуратно спрятал конверт во внутренний карман пиджака.

Затем Конрад опять с отвращением посмотрел на стол. Подумать только — в Америке их называли женщинами? Вот в Германии — да, там настоящие женщины! Здесь они все похожи друг на друга, как автомобили, мчащиеся по дорогам. Слишком худы, слишком много макияжа, слишком короткие прически. Немецких женщин он называл г-ж-з — груди, животы и зады. Разве настоящая женщина может не иметь их?

Конрад фон Эльстер встревоженно подошел к окну и выглянул на улицу. Из своего кабинета он мог видеть вход в отдел по подбору актеров. Эльстер вытащил сигару, сунул в рот и принялся угрюмо жевать.

На улицу вышла девушка. Задержавшись на пару секунд, она достала из сумочки сигареты и закурила. В лучах солнца ее волосы сверкали золотым цветом. Она затянулась и начала спускаться с крыльца. Фон Эльстер с восхищением уставился на нее. Настоящая баба, у нее есть все — и г, и ж, и з.

На незнакомке было простое белое платье спортивного покроя, тесно прилегающее к телу, короткое, открывающее длинные, стройные ноги. На мгновение она замерла, словно не зная, куда идти, затем двинулась в направлении его окна.

В этот момент зазвонил телефон. Фон Эльстер снял трубку.

— Алло? — Он по-прежнему не сводил глаз с девушки, которая уже находилась почти напротив его окна.

— Мистер Кесслер хочет перенести вашу встречу на полпятого. Вас это устраивает? — поинтересовался женский голос.

— Да, устраивает.

— Спасибо, — поблагодарила секретарша и положила трубку.

Он тоже положил трубку, продолжая думать о незнакомке. Когда она прошла мимо окна, на долю секунды мелькнуло ее лицо.

«Gott in Himmel![22] — воскликнул он про себя. — Вот это красотка! Почему они не могли мне найти такую?» Он взял спичку, зажег о ноготь и поднес к сигаре. Его глаза рассеянно вернулись к разложенным на столе фотографиям, неожиданно он потушил спичку и бросил на пол.

«Dummkopf!»[23] — едва не закричал Эльстер и бросился к двери. Не закрыв ее, фон Эльстер побежал к выходу на улицу.

На улице он начал озираться по сторонам, не зная, куда направилась девушка. Наконец он увидел ее — она шла к административному корпусу, на солнце сверкал белый подол.

— Фрейлейн! — закричал фон Эльстер, забыв об английском. — Фрейлейн! — И он устремился за ней. Бешено колотилось сердце, Конрад давно забыл, когда он в последний раз бегал. — Фрейлейн! — кричал он на бегу. Наверное, она не слышала его, потому что продолжала идти. Когда Эльстер попытался ускорить бег, в боку появилась боль. — Фрейлейн! — пронзительно завопил он.

Наконец девушка оглянулась. Конрад фон Эльстер перешел на быстрый шаг, размахивая руками, чтобы привлечь ее внимание. Когда Эльстер в конце концов подошел к ней, он так и не успел отдышаться.

Девушка ждала с удивленно поднятыми бровями и вызывающей улыбкой. Она была уже готова двинуться дальше, полагая, что он ошибся.

Фон Эльстер продолжал тяжело дышать. Незнакомка еще слишком молода, чтобы понимать, как трудно в его возрасте даются физические усилия. Надо же, эти кретины из отдела по подбору актеров отослали ее.

— Вы актриса? — наконец вымолвил он.

На секунду на ее лице появилось непонимание, затем она кивнула.

— Все правильно, в кино не обязательно разговаривать! — Он драматически взмахнул руками. — Я, Конрад фон Эльстер, сделаю вас суперзвездой экрана.

Далси Уоррен так и подмывало расхохотаться. Она хотела рассказать этому смешному коротышке, кто она такая, но передумала. Забавно будет посмотреть, что произойдет дальше. Джонни занят целыми днями, и ей все равно нечего делать. Джонни днями пропадает на студии, и Далси изнывала от скуки.

Фон Эльстер не стал дожидаться ее ответа, а взял за руку и повел к себе.

— Надо немедленно сделать пробу.

«Пробу?» — подумала Далси. В глубине души она знала, что мужу не понравится все это, и решила заранее приготовиться к объяснению. Если она и сделает что-то, так только для себя, а не для кого-нибудь, будь то даже Джонни.

Они вошли в кабинет фон Эльстера, и немец усадил ее и взял трубку.

— Мистера Рейли, пожалуйста. — Через несколько секунд режиссер продолжил: — Мистер Рейли, это Конрад фон Эльстер. У меня здесь в кабинете девушка, которую я хочу немедленно проверить. — Зятем после паузы добавил: — Нет, мистер Рейли, не после обеда, а немедленно. В полпятого меня вызывает мистер Кесслер. — Он несколько секунд слушал Рейли, затем взглянул на Далси и, закрыв трубку рукой, прошипел: — Быстро, как вас зовут?

Далси заколебалась. Она еще могла прекратить этот маленький фарс, но не хотела. Всю жизнь Далси Уоррен мечтала стать актрисой. Почему мечта должна меняться, если она вышла замуж за Джонни?

— Далси, — наконец ответила девушка. — Далси Уоррен.

Она вздрогнула, когда Конрад повторил ее имя в телефон. Внезапно напряжение улетучилось, и она почувствовала облегчение. Джонни это не понравится, ну и что? Для чего она вообще вышла за него замуж?

Проба прошла хорошо. Далси сама видела это. Она много времени провела в театре и знала, когда что-то хорошо, а что-то плохо. Далси видела, что все в порядке, по поведению людей на площадке. Сначала, казалось, они скучают — очередная проба, которых они еженедельно делают десятки. С какой стати они должны думать, что эта девчонка отличается от остальных?

Может, их внимание и привлек маленький режиссер-иностранец. Он так нервничал и волновался, что они едва могли понять его. Когда в конце концов операторы разобрались в его указаниях, они изумленно раскрыли глаза. Такой стиль и технику съемок им еще не приходилось видеть, но профессиональные умы мгновенно схватили суть, и они тут же задали себе вопрос — почему раньше никто не додумался до этого?

До того, как Далси предстала перед камерой, все их хлопоты были сугубо интеллектуальными — стиль, техника к все прочее. Но когда все прожектора осветили мисс Уоррен, все, что требовал коротышка, обрело особый смысл, не только интеллектуальный, но и эмоциональный. До них дошло, что этот клоун придумал новую технику съемок специально для Далси Уоррен, и теперь они смотрели на него с уважением. Коротышка дал девушке последние указания и уселся на стул.

Когда фон Эльстер взмахнул рукой, взгляды всех присутствующих приковались к Далси Уоррен, и в маленьком павильоне воцарилась тишина, прерываемая лишь жужжанием камер. Прожектора так нагрели воздух, что с бледного лица Эльстера потек пот. То, что нужно, радостно думал он. Сейчас он не сомневался, что судьба предоставила ему последний шанс. Неожиданно в воздухе повисло напряжение, словно Далси испускала энергию.

Конрад фон Эльстер облегченно вздохнул, медленно отвернулся от девушки и посмотрел на присутствующих на пробе. Женщина до сценарием совсем забыла, что ей следует делать. Однако наиболее сильное потрясение испытали мужчины. Он оказался прав. Реквизиторы, рабочие ателье, операторы, осветители — все, как завороженные, не сводили с Далси взгляда.

Этот взгляд существовал уже долгие века и даже тысячелетия. Эльстер опять повернулся к Далси Уоррен и устроился поудобнее. Его глаза мало чем отличались от объектива кинокамеры — они ничего не упускали. Он не ошибся в девчонке. Фон Эльстер довольно улыбнулся, представив длинную вереницу тысячедолларовых чеков, танцующих перед ним. Теперь можно не беспокоиться.

9

Далси отложила газету в сторону и накинула пижаму. Становилось прохладно. Часы показывали почти полночь, а Джонни до сих пор еще не вернулся. Да, сегодня выдался веселенький денек.

Она до сих пор не могла забыть крик ужаса Конрада фон Эльстера, раздавшийся из-за закрытых дверей просмотрового зала.

— Но мистер Эдж, откуда мне было знать, что она ваша жена? Она мне ничего не сказала.

Здесь Далси не выдержала и убежала.

Испуг фон Эльстера передался и ей. Она представила потрясение Джонни и не хотела встречаться с ним на студии.

Далси решила перенести объяснение в номер, где диктовать условия будет она, где она будет говорить с ним не только языком, но и телом. Она не сомневалась в своем теле и знала Джонни.

После обеда Далси не отходила от телефона, но Джонни позвонил только около семи.

— Не смогу приехать на ужин, дорогая, — холодно сообщил он. — Необходимо задержаться на студии. Поужинай одна и ложись спать. Я вернусь часам к двенадцати.

— Да, Джонни, — покорно согласилась Далси, ожидая его реакцию на сегодняшние события на студии.

— Пока, Далси, — откашлявшись, после паузы попрощался Эдж.

— Пока, Джонни.

В трубке раздались гудки, и девушку охватило смутное разочарование. Он так и не сказал ни слова о пробе. Затем Далси Уоррен улыбнулась. Хорошо. Сражение произойдет даже в более выгодных условиях, чем она предполагала.

В коридоре раздались шаги, в замке скрипнул ключ. Далси быстро выключила свет, и спальня погрузилась в темноту. Она бросила пижаму на стул и легла.

— Джонни, — испуганно прошептала она.

— Да, — вздохнул Эдж.

Она потянулась к лампе и почувствовала, как лямочка сорочки соскальзывает с плеча. Когда девушка включила свет, она увидела на лице мужа обиженное выражение.

— Я, наверное, задремала, дожидаясь тебя, — робко произнесла она.

Он молча подошел к гардеробу и снял пиджак. Двигался Джонни как-то скованно, словно сомневался в силах.

— Трудный день, дорогой? — сочувственно поинтересовалась Далси, наблюдая за мужем с кровати.

Он повернулся к ней. На его лице не было никакого выражения, и Далси не могла понять, о чем он думает. Они долго смотрели друг на друга. Наконец Джонни тяжело сказал:

— Да, и ты не облегчила его.

— Ты сердишься, — с мольбой пожаловалась Далси детским голосом.

Эдж снял галстук и расстегнул воротник рубашки.

— Нет, я не сержусь, Далси, — медленно ответил он. Отвернувшись, напряженно подошел к комоду и положил на него запонки. — Далси, почему ты это сделала? — с обидой спросил он, поворачиваясь.

Она вскочила с постели и подбежала к мужу. Джонни полуповернулся к жене, которая обняла его и положила голову на грудь. Его руки бессильно повисли.

— О Джонни! — воскликнула она голоском маленькой девочки. — Я не хотела тебя обидеть. Просто мне показалось, что это будет смешно.

Его руки непроизвольно обняли Далси, и он взглянул вниз на ее волосы. К нему прижалось теплое женское тело.

— Это не смешно. — Сейчас Эдж говорил мягче, и его голос слегка дрожал.

Далси поцеловала его грудь там, где рубашка была расстегнута. Даже не глядя на лицо мужа, она поняла, что победила.

— Мы ссоримся, Джонни, — всхлипнула она.

Он приподнял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. Затем поцеловал и прижался щекой к ее щеке.

— Мы не ссоримся, дорогая, — прошептал Джонни. — Но почему ты сделала это? Неужели ты не счастлива со мной? Мне казалось, что ты уже забыла о своей мечте стать актрисой.

— Забыла, Джонни, — быстро согласилась Далси, — честное слово, забыла. Но со мной утром что-то произошло. Может, всему виной то, что я целый день одна? Ты все время проводишь на студии, ты слишком занят. Когда ко мне подошел тот смешной коротышка, я далее не думала о пробе. Все произошло мгновенно, раньше, чем я что-то поняла. Хотелось что-то делать, чем-то заполнить время до твоего прихода. — Она замолчала и через секунду посмотрела в лицо мужу. — Так одиноко и скучно ждать тебя целый день в отеле. Я ведь здесь никого не знаю.

— Извини, дорогая. — Сейчас в голосе Джонни слышалось сочувствие. — Как же я не понял, каково тебе сейчас? — Он поцеловал Далси в щеку и улыбнулся. — Мы здесь долго не задержимся, скоро вернемся в Нью-Йорк. — Он о чем-то подумал, и улыбка стала шире. — Может, скоро тебе не придется искать, чем занять время, — многозначительно добавил Джонни Эдж.

Девушка замерла в его объятиях. Пришло время преподать ему первый урок. Плевать она хотела на одиночество и скуку! Далси молча посмотрела на мужа, и ее глаза начали наполняться слезами.

Джонни озадаченно уставился на нее. Она неожиданно вырвалась из объятий мужа, бросилась на кровать лицом вниз и разрыдалась.

Эдж присел рядом, обхватил за плечи и попытался перевернуть, но Далси не поворачивалась. Она лишь зарыдала громче.

— Далси, дорогая! — испугался Джонни Эдж. — Что случилось? Что я такого сказал?

Она медленно перевернулась на спину и села. Сорочка спустилась до пояса, по щекам катились слезы.

— Джонни! — разрыдалась она. — Ты возненавидишь, меня! Я тебя обманула.

Он обнял девушку и прижал к себе.

— Я не буду тебя ненавидеть, — нежно прошептал он ей на ухо. — Почему ты плачешь?

— Я должна была рассказать все в самом начале, но побоялась, что ты не женишься на мне. — Далси спрятала лицо на плече у мужа.

Сейчас Джонни по-настоящему испугался, и Далси с трудом удалось скрыть радость. Он больно сжал ее плечи, и она обрадовалась боли, которая символизировала ее власть над ним.

— Далси, что ты должна была мне рассказать? — Джонни пристально смотрел жене в глаза.

Она смело встретила вопросительный взгляд Эджа.

— Еще в детстве я попала в аварию, — тихо и виновато ответила девушка, опустила глаза и посмотрела на кровать. — Доктор сказал, что я не смогу иметь детей. — Когда Далси подняла глаза, они были наполнены слезами.

С его лица начало медленно сходить напряжение.

— Джонни, ты обиделся? — воскликнула она, и по ее лицу опять потекли слезы. — Ты так хотел ребенка!

Далси Уоррен еще не видела такой нежности в глазах мужа, но она даже не подозревала, как близко подошла к правде.

— Нет, дорогая, — угрюмо солгал Джонни, глядя поверх ее головы на фотографию Петера, стоящую на комоде. Своего первенца он собирался назвать Петером. Джонни прижал ее голову к своей груди. — Ничего страшного.

Она принялась осыпать короткими и быстрыми поцелуями, легкими, как дуновение крылышек бабочки, его щеки, подбородок, губы.

— Джонни, ты такой молодец!

— Конечно, — медленно улыбнулся он. — Разве у меня еще нет ребенка? Ведь ты мой ребенок.

— Значит, ты не злишься на меня? — дрожащим голосом спросила Далси, кладя голову на плечо мужа.

Вместо ответа он поцеловал ее шею, затем прижался лицом к ее груди. Нагнувшись, Далси поцеловала мужа и макушку и улыбнулась его глупости. Его оказалось так легко сделать счастливым.

— Джонни, как тебе проба? — негромко поинтересовалась она.

Эдж вздрогнул от удивления. Он попытался поднять голову, но Далси крепко ее держала.

— Очень хорошая, — приглушенно ответил Джонни.

Несколько секунд она молчала. Руки Эджа начали гладить ее тело.

— Правда хорошая, Джонни?

— Одна из лучших, какую я видел.

Далси выключила свет и начала расстегивать рубашку мужа. Он счастливо рассмеялся и встал. В темноте девушка смутно видела, как Джонни раздевается. Через минуту его губы нашли ее, и она почувствовала горячее тело мужа.

Они лежали молча. Огоньки сигарет отбрасывали тени на белые простыни. Далси медленно положила руку на тело Джонни и легко провела кончиками пальцев по его груди.

— Джонни?

— Да, — счастливо ответил он.

— Джонни, я думала.

— О чем? — В его голосе слушалось ленивое любопытство.

— О картине Эльстера. — Далси не договорила до конца. Ее сердце заколотилось, и она быстро добавила задыхающимся голосом: — Мы ведь пробудем здесь до конца марта.

Он повернулся и посмотрел на жену.

— И ты хочешь сняться в ней? — поинтересовался Эдж после небольшой паузы.

Девушка кивнула, не отваживаясь говорить.

— Почему? — просто спросил он.

Далси заколебалась и ответила проникновенным голосом:

— Потому что я всегда говорила, что могу стать хорошей актрисой, потому что Синтия и Уоррен не верили мне. Я хочу доказать им, Джонни. Они все время надо мной смеялись. Ты ведь сам сказал, что проба прошла хорошо. Пожалуйста, Джонни, всего лишь одна картина. Больше мне ничего не нужно. — Сейчас Далси не притворялась, она говорила правду. — Позволь мне в ней сняться. Мне нужен этот шанс, чтобы всем доказать. Больше я не буду просить. Только разреши мне сняться в одной этой картине.

Джонни Эдж сильно затянулся. Кисловатый дым наполнил легкие, и он медленно выпустил его через ноздри. Только одна картина, она просила разрешить ей сняться только в одной картине. Далси хорошая актриса. Джонни действительно еще не видел такой хорошей пробы. Поэтому он так и рассердился, когда увидел ее. Когда он увидел лицо жены на экране, его охватил холодный страх. Он понял, что не сможет удержать такой большой талант.

Джонки сидел в просмотровом зале. Оглядевшись по сторонам, он увидел вокруг восторженные лица, и это все из-за Далси. После первого испуганного вскрика даже Петер был вынужден признать, что она настоящая актриса. Кесслер проявил такт и не стал торопить его с принятием решения.

Джонни Эдж любил Далси и любил кино. Он чувствовал, что не имеет права не подпускать ее к экрану, на котором она должна властвовать. Но с другой стороны, Эдж боялся, что если Далси снимется в этой картине, он потеряет ее.

Джонни медленно дымил сигаретой. Рядом раздавалось ровное и тихое дыхание жены, которая лежала замерев, словно боялась пошевелиться и вызвать его неудовольствие. Джонни захлестнула любовь и нежность. Он никогда не думал, что какая-нибудь женщина сможет полюбить его. Он даже начал немного жалеть Далси и сердиться на себя. Как он мог быть таким холодным и бессердечным, когда она просила так мало?

Он потушил сигарету в пепельнице и повернулся к жене.

— Только одна эта картина? — мягко спросил он.

— Только эта, — повторила Далси.

Он посмотрел на нее в темноте. Слабый свет из окна упал на ее прекрасное лицо, в глазах светилась надежда, нижняя губа слегка дрожала, а в руке дымилась давно забытая сигарета.

— Хорошо, — спокойно произнес Эдж.

Неожиданно Далси бросилась на него, прижав к кровати и осыпая лицо поцелуями.

— Джонни! Джонни! — взволнованно повторяла она.

Он почувствовал, что она дрожит, и тоже задрожал от непонятного страха. Джонни Эдж притянул ее лицо, желая погрузиться в ее теплоту.

— Джонни! — воскликнула она, возбужденно кусая его губы. — Джонни, я люблю тебя! — И в этот момент Далси Уоррен говорила правду.

10

Петер поставил на стол пустую кофейную чашку и посмотрел на Эстер.

— Мне это не нравится! — произнес он. — Мне это очень не нравится! Надо же такое придумать — отослать Дорис в Европу. Подумать только!

— Иногда девушке необходимо уехать на время от своего окружения, — улыбнулась Эстер Кесслер, защищая дочь.

— От кого ей нужно уезжать? — воинственно спросил Петер. — Все прекрасно.

Эстер едва уловимо покачала головой. Мужчины бывают порой такими дураками, и Петер не является исключением. Неужели он не видел, что случилось с Дорис? Неужели не заметил, как она изменилась после того утра, когда Джонни привез свою жену? Эстер промолчала.

С улицы донеслись звуки выстрелов. Петер достал часы и посмотрел на них.

— О Боже! — воскликнул он, вскакивая. — На задней площадке уже начались съемки, а я до сих пор дома.

Задняя площадка находилась поблизости от дома. Кесслер взял шляпу и направился к двери.

— Я ухожу, — объявил он, — но мне все равно не нравится, что делает Дорис.

Эстер подошла к мужу и поцеловала в щеку.

— Иди, папа, и не беспокойся о ней. С нашей девочкой все будет в порядке.

Кесслер с любопытством посмотрел на жену.

— В этом доме никто никогда меня не слушает, — обиженно сказал он.

Качая головой, Петер начал спускаться с холма. Он оглянулся на дом. В прошлом месяце что-то случилось с Дорис, но он не мог понять что. Она сильно похудела и выглядела усталой, под глазами появились черные круги. Петер Кесслер задумался.

К реальности его вернул стук копыт и крики. У подножья холма проходила узкая проселочная дорога, по которой мчалась машина с камерой. За ней отчаянно гнались всадники, поднимая тучи пыли.

Петер улыбнулся и направился к дороге. Когда-нибудь он построит дом подальше от студии, чтобы шум вестернов не будил по утрам, когда хочется поспать подольше. Но сейчас ему нравились крики и шум. Каждое утро, завтракая под крики, шум и звуки выстрелов, он испытывал чувство гордости, как десять лет назад, когда снимал «Бандита».

Петер Кесслер вышел на дорогу и остановился. Всадники уже скрылись за поворотом, но через несколько минут они вернутся. Кесслер попытался прикинуть, сколько времени у них уйдет на это. Выходило около семи минут. Он достал часы. Петер очень любил лично проверять, как работают его съемочные группы.

Ровно через пять минут он услышал крики, и из-за поворота показались всадники. Петер спрятал часы, вышел на дорогу и поднял руку. Режиссер знал свое дело, он сделал работу даже на две минуты быстрее, чем обычно.

Увидев Кесслера, водитель остановился. Режиссер, сидящий на заднем сиденьи, начал махать всадникам, которые резко остановились. Лошади захрипели. Оператор как можно быстрее закрыл камеру, чтобы в объектив не попали лучи солнца.

Петер медленно подошел к машине и увидел, что съемки ведет молодой человек по фамилии Гордон, а имя его он забыл.

— Быстро вы вернулись, — похвалил Кесслер.

— Спасибо, мистер Кесслер.

— Где Марран? — спросил Петер, заглядывая в машину. Марран был режиссером этой картины, а Гордон — директором съемочной группы.

Гордон смутился. Мертвецки пьяный Марран остался у себя в кабинете. Гордон бросил его на диване, а сам отправился снимать сцену погони.

— Он плохо себя чувствует, — медленно ответил директор группы, — и попросил меня снять погоню.

Петер Кесслер промолчал. Он уже не раз слышал о недомоганиях Маррана. Кесслер забрался в машину. Удовольствие по поводу быстрого возвращения группы исчезло. Он платил режиссеру по две сотни в неделю не за то, чтобы директор съемочной группы, получающий пятьдесят долларов, снимал за него.

— Высадите меня в конце дороги, — угрюмо попросил он. Оттуда до конторы всего пять минут ходьбы.

Машина тронулась с места, и Гордон дал знак всадникам следовать за ними.

— Продолжай снимать, — сказал Гордон оператору, глядя на небо. — Солнце, похоже, скоро скроется.

Петер услышал слова Гордона и одобрительно хмыкнул. Молодец парень, не тратит время напрасно в солнечный день. В кино больше всего ценилось хорошее освещение, и солнце старались максимально использовать. Кесслер оглянулся назад.

Гордон уже повернулся к нему спиной. Он сидел сейчас, свесив ноги с машины. После взмаха его руки с лошади упал всадник.

Петер опять довольно кивнул и отвернулся. Он застыл, не обращая внимания на шум и крики, и думал, угрюмо глядя вперед.

Кесслер размышлял над решением Джорджа Паппаса продать свою долю синематографов. Петеру казалось, что опасения Джорджа беспочвенны, и он не хотел сокращать свою киносеть. Петер считал, что она играет большую роль в рекламе «Магнума» по всей стране. Петер сказал Джонни, что не прочь выкупить у Паппаса его синематографы, но Эдж справедливо возразил, что не хватит денег. Джонни предложил съездить к Алу Сантосу и попытаться занять у него недостающую сумму. Они собирались поехать к Алу в контору, которая находилась в деловой части Лос-Анджелеса. Петер очень сомневался, что у них что-нибудь выйдет, потому что они уже задолжали Сантосу почти четыре миллиона долларов.

Когда машина остановилась, Петер Кесслер удивился, что поездка закончилась так быстро. Он вышел из машины и похвалил Гордона:

— Отличная работа, Том.

— Боб, мистер Кесслер, — поправил его молодой человек.

Нахмурившись, Петер несколько секунд пристально смотрел на него.

— Да, Боб, — рассеянно согласился он. — Отличная работа!

Не дожидаясь ответа, он направился по тропинке.

11

Кабинет Ала Сантоса находился в задней части двухэтажного здания Независимого Банка, и из его окна виднелся берег океана. Кабинет поражал простотой. На Але тоже был старомодный костюм. В Сантосе почти ничего не осталось от владельца бродячего цирка, сейчас он больше походил на образцового представителя банковской профессии. Только карие глаза, как и прежде, оставались теплыми и излучающими доброту, те же коричневые морщинки на лице, черная тонкая сигара все так же торчала изо рта.

Сейчас Сантос пребывал в хорошем настроении. С кончика сигары поднимались тонкие колечки дыма. Откинувшись на спинку стула, он смотрел, полузакрыв глаза, на Джонни, а Петер в это время рассказывал.

У Джонни что-то усталый вид, подумал Ал Сантос. Слишком много работает на студии. Ал слышал о положении дел в «Магнуме». Сантос был отлично осведомлен о положении дел на всех голливудских киностудиях. Он гордился за Джонни Эджа. Не прошло еще и месяца после его приезда, а «Магнум» уже жужжит, как улей. Ал радовался успехам Джонки, будто своим.

Но Джонни выглядел слишком усталым. На лице и особенно в углах рта виднелись легкие морщинки. Такими темпами долго не протянешь, это самоубийство.

А тут еще молодая жена Джонни. Ал улыбнулся. Шестидесятидвухлетний старик мог думать о таких вещах только ретроспективно. Он еще раз внимательно вгляделся в Эджа. Да, Джонни должен отдохнуть.

Сантос рассеянно слушал Кесслера. Он привык к продюсерам, которые просили денег. Чудное дело кино. Сколько бы они не зарабатывали, им все мало. Еще улыбку вызывало то, что они почти всегда возвращали займы.

Он вспомнил свой приезд в Калифорнию. Тогда он уже ушел на отдых, и самое последнее, на что он рассчитывал, это стать банкиром. Подумать только — бывший циркач превратился в банкира! Если бы ему кто-нибудь предсказал такое, он бы просто расхохотался. Как-то они с братом Луиджи сидели на крыльце фермы. Ал просматривал долговые расписки, хранящиеся в маленьком ящичке в комоде. Оказалось, что кинопродюсеры задолжали ему почти четверть миллиона долларов. Он шутливо заметил, что мог бы открыть для них банк, раз они не могут доставать деньги в уже существующих банках. В этот момент подошел Витторио Гидо, сын соседа. Витторио работал бухгалтером в лос-анджелесском банке, а по выходным помогал Алу. Он пристально посмотрел на Сантоса и спросил:

— А почему бы вам действительно не открыть банк, мистер Сантос?

Так Ал и поступил. Сначала его банк располагался в маленьком магазинчике. На дверь повесили небольшую деревянную вывеску «Независимый Банк», а ниже маленькими буквами дописали: «Займы для деятелей кино».

Кино росло, а вместе с ним рос и банк Ала. Казалось даже, они растут одновременно. Теперешнее большое здание в Лос-Анджелесе было так непохоже на тот магазинчик! Сейчас золотые буквы на двери гласили: «Капитал пятьдесят миллионов долларов».

Петер Кесслер закончил говорить и принялся ждать ответа Ала Сантоса. Ал очнулся от мыслей и проницательно посмотрел на Петера. Просьбу он понял уже после первых нескольких слов. Кесслер хотел занять еще два миллиона, чтобы выкупить долю Джорджа Паппаса в их совместной киносети.

— Почему Джордж хочет продать их? — поинтересовался он.

— Он хочет больше времени уделять своим синематографам, — быстро ответил Кесслер.

Ал откинулся на спинку стула, обдумывая просьбу Петера. Он сомневался, что за желанием Джорджа Паппаса продать свои синематографы стоит только это.

— Ты мне уже должен три с четвертью миллиона долларов, — приятным голосом сказал Ал. — Я убедил правление продлить срок действия займа. Нелегко будет уговорить их занять тебе еще два миллиона.

— Но в прошлом году у меня были веские причины, — возразил Петер. — Все наши деньги ушли на создание филиалов заграницей. — Он открыл портфель, лежащий на коленях, и принялся рыться в бумагах. Найдя нужные, положил на стол Сантоса. — В этом году мы сможем вернуть долг.

Ал, как всегда, не стал читать документы. Продюсеры всегда с готовностью показывали ему бюджеты, сметы, планы, которые он отправлял своим помощникам. Пусть те разбираются во всех этих бумажках. Лично он никогда не мог ничего в них понять. Шел ли разговор об одном долларе или о миллионе, Сантос всегда полагался на личное впечатление о человеке.

— Как ты собираешься сделать это? — спросил он у Кесслера.

Петер нервно откашлялся. Иногда он спрашивал себя, зачем он надрывается, чтобы зарабатывать больше? Чем больше он получал, тем сильнее приходилось беспокоиться. Он до сих пор не мог понять этого феномена, но действовал, как зачарованный. Ему казалось, что остановиться уже невозможно.

— Мой план таков, — он наклонился к Сантосу и непроизвольно понизил голос. — Мы переведем старый заём в еженедельные семидесятипятитысячные долговые обязательства. Так мы вернем тебе в течение года три миллиона, а в залог нового займа выдадим поручительство на десять лет на все синематографы «Магнума», которые стоят примерно вдвое больше. Не думаю, что правление будет возражать против этого. — Петер Кесслер довольно откинулся на спинку стула и посмотрел на Ала.

— Выплачивать по семьдесят пять тысяч в неделю очень трудно, — задумчиво произнес Сантос. — Ты уверен, что сможешь это делать?

— Уверен, — чересчур быстро ответил Петер. — Сейчас в неделю мы получаем больше трехсот тысяч долларов, а когда иностранные филиалы заработают на полную мощность, будем делать и все четыреста.

Ал Сантос в уме сравнивал цифры Петера с теми, что он знал. Все верно, в год «Магнум» делал пятнадцать миллионов.

— Кто будет заниматься синематографами в отсутствие Джорджа?

— Джонни, — Кесслер кивнул на Эджа.

— Думаешь, потянешь? — обратился к Эджу Сантос.

Пока Джонни молчал.

— Придется повозиться, — честно ответил он, — но думаю, все будет в порядке.

Ал повернулся к Петеру и задумчиво затянулся. Его немного смущало неожиданное решение Паппаса, но условия Кесслера казались очень выгодными. Четырехмиллионный залог против двухмиллионного займа довольно безопасная и выгодная сделка. Он встал, показывая, что разговор окончен.

— Кажется, все в порядке, — сообщил он Кесслеру, собирая бумаги. — Покажу их Витторио и через день-два сообщу о своем решении.

Петер Кесслер облегченно улыбнулся. Он хорошо знал: когда Ал говорил «все в порядке», Витторио Гидо мог думать все, что угодно. Он встал и протянул руку.

— Спасибо, Ал.

Ал Сантос пожал протянутую руку, и все двинулись к выходу. У двери Сантос положил руку на плечо Джонни и упрекнул его:

— Ты только один раз приезжал ко мне на ферму.

Джонни быстро посмотрел на него. Все верно, у него накопилась уйма работы, а Далси не хотела ехать на ферму, говоря, что ее угнетает тишина.

— Приходится допоздна работать, — извинился Эдж.

Ал Сантос тепло улыбнулся.

— Почему ты ведешь себя, как чужой? — спросил он. — Мне бы хотелось повидать твою красавицу жену. Я старик, но я еще не настолько стар, чтобы не оценить прекрасную женщину, особенно если она практически является родственницей.

Джонни покраснел. Ал повернулся к Петеру и рассмеялся.

— Эти новобрачные ничем не отличаются друг от друга.

Он проводил их до выхода на улицу, затем вернулся к себе, слегка качая головой. Что-то беспокоило Джонни, причем не только дела. Он слишком хорошо знал Эджа. Может, нелады с женой, подумал Сантос. Она не похожа на женщину, которая будет сидеть дома и заниматься семьей. Ал вошел в кабинет, подошел к столу и тяжело сел. Затем взял лежащие на столе бумаги и нажал кнопку, вызвав Витторио.

В ожидании Гидо он лениво листал бумаги, но не смотрел на цифры, а думал о Джонни. Жаль, что у мальчика ничего не получилось с дочкой Кесслера. Какое-то время казалось, что они любят друг друга. По крайней мере, Дорис Кесслер больше ему подходила. В кабинет вошел Витторио.

— Я вас слушаю.

— Посмотри эти бумаги и скажи, что ты о них думаешь. — Ал Сантос протянул расчеты Кесслера. — Мы занимаем «Магнуму» еще два миллиона.

Витторио Гидо молча взял бумаги и вышел из кабинета.

Ал посмотрел на закрытую дверь. Он тяжело вздохнул и закурил. Неожиданно ему стало грустно. Он посмотрел на тонкую сигару, уже четвертую за день, а доктор велел выкуривать не больше трех. Несколько секунд Сантос задумчиво смотрел на сигару.

— Наверное, старею. — Его слова громко раздались в тихой комнате.

По дороге на студию Петер почти все время молчал. Он заговорил, только когда машина подъехала к воротам «Магнума».

— Я заходил сегодня на заднюю площадку. Вместо Маррана снимал молодой Гордон. Из него вышел бы неплохой режиссер.

— Знаю, — ответил Джонни. — Марран приехал на студию уже пьяный.

Петер удивленно посмотрел на Эджа. Парень ничего не упускает.

— Наверное, придется его уволить, — тяжело вздохнул Кесслер. Он не любил увольнения.

— Я его уже уволил утром, — кратко сообщил Джонни.

Петер облегченно взглянул на друга.

— Поставим режиссером Гордона.

— Угу. Я видел его сегодня на площадке. Настоящий работяга.

Они опять замолчали. Машина остановилась перед административным корпусом, и Джонни с Петером направились в кабинет Кесслера.

— По-моему, если мы договоримся с Алом, тебе придется немедленно возвращаться в Нью-Йорк, — робко произнес Петер. — Нам необходимо будет выплачивать ему по семьдесят пять тысяч долларов в неделю.

Джонни молча посмотрел на Кесслера. Затем подошел к окну и выглянул на улицу. К первому павильону подъехал грузовик. Петер подошел к Джонни.

— Ты сделал здесь все, что нужно. Теперь я сам управлюсь. Очень важно сейчас, чтобы в Нью-Йорке тоже все шло нормально.

— Как быть с Далси? — сорвался с губ Джонни горький вопрос.

Петер смущенно посмотрел на него. Жалко, конечно, прерывать медовый месяц, ведь со дня свадьбы не прошло еще и пяти недель. Он вернулся к столу и сел.

— Я буду во всем ей помогать, — неуклюже ответив Петер Кесслер. — Как только закончатся съемки, я немедленно отправлю ее на Восток.

Джонни тоже подошел к столу и посмотрел на Петера сверху вниз. Он знал, что ничего не может сделать. Съемки уже продолжались две недели, и на картину потратили много денег. К тому же Петер прав в главном. Если они достанут два миллиона, Джонни необходимо будет как можно быстрее вернуться в Нью-Йорк. Они не могли рисковать еженедельными долговыми обязательствами Независимому Банку.

— Напомни мне, пожалуйста, чтобы я никогда больше не привозил в Голливуд своих жен, — сердито попросил Эдж. Он тут же пожалел, что вспылил. Петер не виноват, во всем виноват этот безумный бизнес, в котором никогда не знаешь, что произойдет завтра.

12

— Рок! — Голос Джонни Эджа эхом отозвался в пустой квартире.

Не дождавшись ответа, он вернулся в прихожую за чемоданом, закрыл дверь и заглянул в комнату Рокко.

— Рок! — негромко позвал Эдж.

Ответа опять не последовало. Джонни щелкнул выключателем. В комнате никого не было.

Он отнес чемодан в свою комнату и положил на кровать. Странно, что Рокко нет дома. Может, Джейн забыла показать ему телеграмму, но Джейни никогда ничего не забывала. Интересно, куда он подевался?

Джонни снял пальто и шляпу и начал разбирать вещи. Первым делом достал из чемодана фотографию Далси и поставил на комод. Он нежно улыбнулся.

Фотографию сделали на студии всего несколько дней назад. Хороший снимок отлично подчеркивал глубину ее глаз, красивый изгиб губ, ровные белые зубы и волосы, беспорядочно спадавшие на плечи.

Славная девочка, подумал Джонни, возвращаясь к чемодану. Она очень расстроилась из-за его неожиданного отъезда, даже хотела бросить съемки. Джонни улыбнулся, вспомнив, как ему пришлось уговаривать ее остаться в Голливуде. Несколько недель она больше всего на свете хотела сниматься в этой картине, зато он возражал. А сейчас все изменилось — Далси хотела бросить съемки, а он уговаривал ее остаться.

Далси не понимала, что значит запустить картину. Это не только вопрос денег, объяснял он жене, но и многое другое. Люди, которые работали с ней, сильно обидятся, если она уедет. Но окончательно убедили Далси его слова о том, что кино не отличается от сцены. Спектакли должны идти при любой погоде и все такое. Джонни вспомнил, как радостно засветилось ее лицо, это она могла понять. В конце концов не зря же она всю жизнь провела вместе с семьей на сцене.

Далси тепло улыбалась с фотографии, и Эдж улыбнулся в ответ. Умница. Надо будет перед работой заказать рамку. Она заслуживала ее. Далси даже всплакнула. Она попыталась скрыть слезы, но он заметил, что она плакала. Эджу было приятно вспоминать это.

Разобрав чемодан, он выпрямился и начал расстегивать рубашку. Автоматически взглянул на часы и нахмурился. Третий час ночи. Где, черт побери, этот Рок?

Джонни Эдж неожиданно рассмеялся.

— Ты становишься сварливой старухой, — упрекнул он себя. — Должен же мужик веселиться!

Он разделся и отправился в ванную чистить зубы. Потом надел пижаму, сел на край кровати и решил снять протез.

Часы на ночном столике показывали почти три. Может, Рокко оставил в своей комнате записку? Джонни пошел к нему.

Он забыл выключить свет в комнате Рокко. Вошел в центр и огляделся по сторонам. Импульсивно заглянул в комод. Ящик оказался пустым. Он выдвинул остальные ящики, тоже пустые.

Джонни подошел к шкафу — вся одежда Саволда исчезла. Он медленно закрыл дверцу и задумчиво вернулся к себе. Интересно, куда уехал Рок и почему не предупредил?

Потом Джонни вспомнил, что Рокко и не мог предупредить его — они не разговаривали с того вечера в Калифорнии, а когда он звонил в Нью-Йорк, Рокко не было на месте. Джонни закурил и присел на край кровати.

Как-то странно и неуютно без него. Квартира казалась пустой. Неожиданно его лицо посветлело. Все просто. Естественно, Рокко подумал, что он вернется с Далси, и поэтому съехал. Как это он раньше не догадался? Вот так взять и уехать очень не похоже на Саволда.

Джонни, улыбаясь, отложил сигарету. Он уговорит Рока утром в конторе.

Эдж расстегнул ремни, снял протез и лег. Выключил свет, долго лежал в темноте с открытыми глазами. Он скучал по другу. Перед ним возникло лицо Далси, и он подумал, засыпая: «Невозможно иметь все».

Спал Джонни плохо. Даже во сне его преследовало чувство одиночества. Странно, но даже Далси не смогла избавить его от этого.

— Доброе утро, Джейни, — поздоровался Джонни Эдж, входя в приемную.

Секретарша подбежала к нему и протянула руку.

— Значит, ты уехал и женился? Ты смылся от меня, черт возьми!

Джонни громко рассмеялся. Ему было приятно держать руку Джейн Андерсен.

— Разве так говорят с боссом, который недавно женился?

Она смотрела на него несколько секунд смеющимися глазами.

— Берег, кажется, чист. Я что-то не вижу твоей жены. Поэтому можно тебя и поцеловать.

— По-моему, можно, — кивнул он, держа ее за руку.

Джейн Андерсен быстро поцеловала его в губы и серьезно посмотрела на него.

— Желаю счастья, Джонни, — искренне пожелала она. — Надеюсь, ты будешь очень счастлив.

— Буду, — уверенно ответил Эдж. — Я очень счастливый человек. — Он снял пальто, шляпу, отдал секретарше и подошел к двери в свой кабинет. Затем оглянулся. — Скажи Рокко, чтобы зашел, — попросил Джонни, продолжая улыбаться. — Я должен с ним поговорить.

Вешая пальто, Джейн кивнула, и Эдж скрылся в кабинете.

Он начал просматривать почту. Зазвонил телефон.

— С тобой хочет поговорить Ирвин Баннон, — сообщила Джейн.

— О’кей, — ответил он. Услышав щелчок, Джонни поздоровался: — Привет, Ирв.

— Джонни, сукин ты сын, ты провел всех нас! — завопил Ирвин Баннон.

Джонни Эдж улыбнулся. Наверное, подумал он, слова придется слушать сегодня целый день. Впрочем, этого следовало ожидать.

— Нет, Ирвин, — возразил он. — Для меня это оказалось такой же неожиданностью, как и для всех остальных.

— Не вешай мне лапшу на уши, — рассмеялся Баннон. — Так уж и быть, обещаю простить тебя, если дашь свою миссис для съемок, когда она вернется. У меня есть несколько ее фотографий. Она у тебя настоящая красавица.

— Хорошо, — пообещал польщенный Джонни Эдж.

— Ловлю тебя на слове, Джонни! — расхохотался Ирвин Баннон. — Желаю счастья, и пусть все твои неприятности будут маленькими!

— Спасибо, Ирв, — улыбнулся Джонни старой шутке. — Обязательно скажу жене, что ты звонил. Она будет рада. Я ей о тебе много рассказывал.

— Подожди, когда я начну ей рассказывать о тебе. Пока, Джонни. Еще раз — всего наилучшего вам обоим.

— Спасибо, Ирв. Пока. — Джонни, улыбаясь, положил трубку. Он понимал, что многих на студии должна заинтересовать Далси. Когда она вернется в Нью-Йорк и они устроятся, он закатит вечеринку и перезнакомит ее со всей бандой.

— Соедини меня с Джорджем Паппасом, — попросил он Джейн, вновь беря трубку.

Через некоторое время в трубке раздался довольный голос Паппаса:

— Привет, Джонни. Поздравляю!

— Спасибо, Джордж.

— Когда мы с Ником прочитали о твоей женитьбе, сказали: «Очень похоже на Джонни. Уехать подальше друзей и жениться». Поэтому мы решили дождаться твоего возвращения, чтобы поздравить тебя. Как это произошло?

— Не спрашивай, Джордж, — рассмеялся Джонни. — Я сам до сих пор верю в это с трудом. Наверное, я просто очень везучий.

— Еще бы не везучий, — согласился Джордж. — Отхватить такую красавицу!

Джонни стало приятно, что все называют Далси красавицей. Он почувствовал гордость, что завоевал сердце женщины, которая вызывала всеобщее восхищение.

— Еще раз спасибо, Джордж. — Джонни Эдж быстро переменил тему разговора. — Я переговорил с Петером и у меня есть для тебя новости.

Паппас рассмеялся, продолжая думать о внезапной женитьбе Эджа. Такая красотка! Она должна быть и очень хорошим человеком, иначе бы Джонни не женился на ней.

— Какие новости? — рассеянно поинтересовался он.

— Петер не хочет продавать синематографы.

Джордж замолчал. Через несколько секунд он спросил уже деловым током:

— Что теперь будем делать, Джонни?

— Он хотел бы, чтобы ты продолжал руководить нашими объединенными синематографами.

— А если я не хочу?

— Тогда он хотел бы выкупить твою долю, если, конечно, вы договоритесь о приемлемой цене.

Джордж задумался над словами «…если, конечно, вы договоритесь о приемлемой цене». Неужели Джонни имеет и виду ту цену, по которой они их покупали? Это было бы глупо, не только глупо, но и совсем не по-деловому. Сейчас синематографы стоили дороже, чем тогда, и Петер должен знать это.

— О цене можно договориться, — осторожно ответил он. — Естественно, она должна основываться на сегодняшних рыночных ценах.

— Ты же знаешь, что они искусственно вздуты.

— Конечно, — согласился Джордж, — но рынок есть рынок.

Эдж внезапно рассмеялся.

— Послушай, Джордж, мы старые друзья, так что давай не вешать друг другу лапшу на уши и говорить откровенно. Мы можем потратить на твои синематографы полтора миллиона долларов. Ты заработаешь на этом полмиллиона чистой прибыли.

Паппас заколебался. Предложение Эджа не назовешь невыгодным, но сегодня его синематографы стоили намного больше. К тому же ему для осуществления программы строительства новых синематографов требовалось больше полутора миллионов. Правда у Джорджа Паппаса были кое-какие идеи по поводу уменьшения затрат на строительство почти вдвое.

— Миллион и три четверти — и по рукам, — предложил он.

— Договорились, — немедленно согласился Джонни. — Я попрошу адвоката сразу приступить к составлению договора. — Эдж обрадовался. Петер тоже останется доволен, что он сэкономил четверть миллиона. Условия сделки даже превзошли ожидания Джонни.

Джордж Паппас также не мог жаловаться. В душе он понимал, что получил больше, чем стоили синематографы. К тому же этих денег ему хватит на задуманную реконструкцию.

Они договорились встретиться завтра, пообедать и обсудить дальнейшие детали.

Попрощавшись с Джорджем, Джонни нажал кнопку вызова секретарши.

— Где Рок? — спросил он Джейни.

— Не знаю, — озадаченно ответила она и направилась к двери. — Я позвоню Баннону. Может, Рок припарковал машину и заглянул к нему.

— Припарковал машину? — Теперь наступила очередь удивляться Эджу. — Какую машину?

Джейн оглянулась. При виде удивления на лице босса у нее появилось недоброе предчувствие.

— Твою машину. Он ведь привез тебя? — В ее груди гулко заколотилось сердце.

— Мою машину? — изумленно переспросил Джонни. — Я приехал на такси.

— Так он не привез тебя? — Ее голос задрожал, с лица сошли краски.

— Нет. Его не было дома, когда я приехал. Я не видел Рока со дня своей женитьбы, когда он вернулся в Нью-Йорк.

— В Нью-Йорк? — едва слышно выдохнула Джейн Андерсен. Неожиданно она поняла, что случилось. Рокко бросил работу, как обещал. На ее глаза навернулись слезы, и она слегка пошатнулась. — Я не видела его после вашего отъезда в Калифорнию.

Джонни вскочил со стула и подхватил ее.

— Подожди минутку. — Только сейчас до него дошло, каким ударом для нее явилось исчезновение Саволда. — Что здесь происходит?

— Неужели ты не видишь? — спросила Джейн, спрятав голову у него на плече.

Несколько секунд он стоял, пораженный, затем взглянул на нее.

— Вы с Рокко? — изумленно пробормотал Джонни!

Джейн кивнула.

— Ну, я… — пробормотал Джонни. Каким же он бы дураком! Даже слепой мог заметить их отношения. Джонни и сейчас продолжал думать о себе, хотя для Джейн Андерсен исчезновение Рока Саволда оказалось еще страшнее. Он опять посмотрел на нее. Сейчас в его голосе слышалось сочувствие. — Может, он захотел устроить себе отпуск? Едва ли он… — Неожиданно Джонни замолчал. Он хотел сказать, что последнее время Рок выглядел неважно, но это бы только подлило масла в огонь. Сейчас он уже не знал, что сказать.

Джейн взяла себя в руки. Она сделала шаг назад, и ее рука автоматически дотронулась до волос.

— Наверное, я ужасно выгляжу?

Несмотря на серьезность ситуации, Джонни Эдж улыбнулся. Женщины и в такие минуты не забывают о внешности. Он подошел к столу, достал бутылку и два стакана.

— Тебе необходимо выпить.

Он наполнил оба стакана.

— Лехаим! — провозгласил Эдж, вспомнив тост Петера, который означал пожелание счастья. Счастье ей сейчас не помешает.

Джейн Андерсен одним глотком выпила виски, и на ее лицо постепенно начали возвращаться краски.

— Кажется, уже лучше, — заметила она.

— Ну как, сейчас все в порядке? — озабоченно поинтересовался он.

Джейн кивнула и даже выдавила слабую улыбку.

— Все о’кей.

— Наверное, мы тревожимся из-за пустяков, — уверенно улыбнулся Джонни, хотя сильно сомневался в этом. — Скорее всего Рок действительно взял отпуск, а так как он не знал о моем возвращении, его еще нет.

Джейн Андерсен молча смотрела на Эджа, и ей стало его немного жаль. Он так и не понял, что произошло, но она не собиралась ему объяснять — пусть сам догадывается. И приемной зазвонил телефон.

— Телефон, — быстро сказала Джейн и поспешно вышла, закрыв за собой дверь.

Джонни задумчиво смотрел ей вслед. Он сел за стол и начал просматривать почту, но никак не мог сосредоточиться. Почему Рок не сообщил о своих планах? Эдж чувствовал обиду, какое-то непонятное ощущение потери. Джонни подумал о Джейн и вспомнил, как она перепугались, когда узнала, что Рок не приехал с ним.

Он опять посмотрел на дверь. Странные фокусы вытворяет этот Саволд, что-то на него не очень похоже!

Джонни начал злиться. Это же надо — сыграл с ним такую злую шутку!

«На что ты жалуешься? — зашептал на ухо чей-то голос. — Рокко тебе ничего не должен. Все наоборот — это ты в долгу перед ним».

Эдж быстро огляделся по сторонам, словно в кабинету кто-то находился. «А как же Джейн?» — спросил он сан себя.

«Не твое дело, — ответил тот же тихий голос. — Это касается только Саволда и ее. Вспомни, раньше ты не очень беспокоился о Джейн. Ты даже не заметил их любовь».

«Что ты хочешь этим сказать?»

Зазвонил телефон. Эдж что-то ответил, положил трубку и безуспешно попытался вспомнить, о чем он думал. Но осталось лишь ощущение неудачи, которое продолжало расти.

13

По вторникам Джейн Андерсен задерживалась на работе допоздна, потому что вечером Джонни с Банноном просматривали хронику. Они просили принести сэндвичи и кофе и сидели часов до девяти. Джонни возвращался к себе за девять, и они уходили вместе. Джейн в это время наводила у себя на столе порядок и печатала письма, накопившиеся за первые два для недели. В понедельник и вторник приходило особенно много почты.

Несмотря на то, что Джонни только вчера вернулся из Калифорнии, этот вторник не явился исключением. Около восьми часов она допечатала последнее письмо и тяжело вздохнула. Выдался трудный день, и Джейн очень устала. Джейн захотела пойти домой одна и оставить Эджу записку, но его и так расстроил отъезд Саволда, и она не хотела расстраивать его еще сильнее.

Скрипнула дверь, и Джейн Андерсен подняла голову. Может, они уже закончили? С каким наслаждением она залезет дома в горячую ванну!

В дверях стоял Рокко Саволд. На его лице, кроме легкого стыда, было выражение гордости. Он молча закрыл дверь.

Рука Джейн автоматически метнулась к груди, сердце запело: «Он не уехал! Он не уехал!» Она не могла вымолвить ни слова, но когда Рокко подошел к столу, Джейн Андерсен неожиданно для себя очутилась в его объятиях.

— Рок, Рок, Рок, — повторяла она его имя, будто пела песню.

— Бэби, — нежно произнес Саволд, гладя ее волосы.

Она начала улыбаться сквозь слезы, наполнившие ее глаза.

— Повтори, Рок, — прошептала Джейн с сияющими глазами. — Повтори еще.

Он поцеловал ее и сказал:

— Бэби.

Некоторым женщинам нравится, когда их называют дорогими или любимыми, но ее вполне устраивало и «бэби».

— Говори это всегда, Рок, — прошептала она.

— Всегда… бэби, — медленно улыбнулся Рок Саволд.

Джейн обняла его за шею и почувствовала, как напряглись его мускулы. Ей стало трудно дышать. Она прижалась к его губам и закрыла глаза. Джейн словно повисла на радуге, и мир начал вращаться, но ей было наплевать на те, пока Рок любил ее.

Оторвавшись, они посмотрели друг на друга. Она пожирала глазами его лицо. Он выглядел хорошо: морщинок стало меньше, уголки рта приподнялись, ясные глаза уверенно смотрели на Джейн.

— Ты принял решение?

Он не отпускал ее руку, словно боялся, что она уйдет.

— Да, я принял решение, — медленно ответил Саволд.

— Что ты будешь делать? — спросила Джейн.

Он отпустил ее руку и с вызовом посмотрел на нее, опасаясь насмешки. На долю секунды Рок отвернулся, затем, словно решившись, повернулся к ней. Вместо ответа он молча расстегнул пальто, сбросил его и вопросительно посмотрел в глаза Джейн.

Она удивленно смотрела на его белый пиджак. На кармане виднелись маленькие красные буквы. Джейн Андерсен подошла ближе. «Парикмахерская отеля „Савой“». Джейн недоверчиво посмотрела ему в лицо. Он говорил, что собирается вернуться в парикмахерскую, но она не верила, считая это только словами.

Не сводя с нее глаз, Саволд воинственно спросил:

— Что-нибудь не нравится?

Джейн показалось, что через его теплые карие глаза она может заглянуть ему прямо в сердце. Рок со страхом ждал ответа.

— Нет, все в порядке. — Через пару секунд Джейн добавила: — Лишь бы ты был счастлив.

Из его глаз исчез страх. Он медленно улыбнулся, и его глаза засияли.

— Я счастлив, — просто ответил Саволд. — Здесь для меня никогда не находилось настоящей работы.

Он прав, думала Джейн Андерсен. Кино не для него. Кино для тех, у кого оно засело глубоко в сердце, как у Джонни Эджа. Тогда все будет получаться, но для остальных чувств не останется места. С человеком происходили непонятные изменения. Она чувствовала, что с Джонни это случилось, она поняла это при первой же встрече в конторе Сэма Шарпа. Джейн моментально разглядела, что он безраздельно принадлежит этому монстру. Сейчас Джейн внезапно обрадовалась, что Рок не такой, и захотела, чтобы он никогда не менялся.

— Джонни это не понравится, — заметила она.

— Едва ли Джонни станет сейчас обращать на меня много внимания, — с редкой проницательностью возразил Рокко. — Мой уход всего лишь немного заденет его самолюбие, но больше я ему не нужен. Сейчас я похож на костыли, которые у него стоят около кровати. Он пользуется ими только тогда, когда снимает протез, а это он делает в основном для того, чтобы сходить в туалет.

Джейн улыбнулась сравнению. Он устал делать для Эджа грязную работу. Рок был прав. С тех пор, как Джонни стал ходить, и особенно сейчас, после женитьбы, Рокко Саволд превратился в ненужные костыли.

Увидев ее улыбку, он тоже заулыбался и поинтересовался:

— О чем ты думаешь?

Она весело рассмеялась.

— Я задала себе вопрос, когда ты попросишь меня выйти за тебя замуж?

— И конечно, ты уже знаешь ответ?

— Да.

— И каков он? — неожиданно Рокко посерьезнел.

Из ее глаз тоже исчез смех, и они стали нежными и взволнованными.

— Ты его уже слышал, — тихо ответила Джейн Андерсен.

— Тогда чего же мы ждем? — счастливо спросил он, притягивая ее к себе.

Когда вернулся Джонни, они сидели на диване. Эдж остановился в дверях и удивленно уставился на Джейн и Рокко. Затем он направился к Саволду с протянутой рукой и неподдельной радостью на лице.

Рок медленно встал и пожал протянутую руку. Товарищи смотрели друг на друга, смущенно улыбаясь.

— Зачем ты нас так напугал? — первым прервал молчание Джонни Эдж. — Джейни утром чуть в обморок не упала.

Рокко быстро взглянул на Джейн, которая ничего ему об этом не рассказала. Они улыбнулись друг другу, и Саволд повернулся опять к Джонни.

Эдж заметил их взгляды и рассмеялся. Он подошел к столу, сел и удобно развалился на стуле. Настроение при виде Рокко сразу улучшилось.

— Где ты пропадал, черт побери? — добродушно поинтересовался он.

Рок подошел к столу и спокойно ответил:

— Работал.

— Работал? — внезапно вспылил Эдж. Он так резко наклонился вперед, что чуть не упал со стула. — Где?

— В парикмахерской, — тем же спокойным тоном объяснил Саволд.

— Ты шутишь! — рассмеялся Джонни.

— Нет, не шучу, — серьезно возразил Рокко. — Когда я поехал в Нью-Йорк, я уже принял решение. Здесь мне больше нечего делать.

— Что ты хочешь сказать «нечего делать»? Ты работаешь у меня, выполняешь мои поручения.

— Мальчишка-посыльный будет выполнять ту же работу и получать значительно меньше, — насмешливо ответил Саволд.

Джонни Эдж молча смотрел на него. Рок был прав, он и не подумал об этом. Джонни вытащил пачку сигарет и протянул другу. Тот взял одну. Джонни поднес ему спичку, затем раскурил свою сигарету. Неожиданно ему стало стыдно.

— Извини, Рок, я не думал об этом. А надо бы! — признался он. — Назови любую работу, которая тебе нравится.

Рокко Саволд смотрел на Эджа. Трудно винить Джонни. Он многого не знал в жизни и никогда не узнает.

Джонни не эгоист, просто он считал кино единственным делом на свете, которым стоит заниматься. Рокко стало жаль друга.

— У меня уже есть работа, которая мне нравится, — ответил он тихим голосом.

— В парикмахерской? — удивленно спросил Джонни Эдж.

— В парикмахерской.

— Подожди минуту. — Эдж вышел из-за стола. — Ты же шутишь?

— Нет, я серьезно, — улыбнулся Рок. Джонни не мог поверить, что кому-то профессия парикмахера может нравиться больше, чем кино.

Джонни Эдж изумленно смотрел на Саволда. Он действительно говорил на полном серьезе.

— Почему бы тебе тогда не открыть свою парикмахерскую?

— Может, когда-нибудь и открою, — медленно ответил Рокко.

Джонни подумал, что сейчас самое время вернуть Саволду долг.

— Я дам бабки, — предложил он. — Открой ее сейчас, если хочешь.

Рок взглянул на Джейн и улыбнулся, затем повернулся к Эджу. В искренности Джонни нельзя было сомневаться.

— Дело не в бабках, Джонни, — объяснил он. — У меня их хватает. Я за все это время не потратил ни одного своего цента. У меня в чулке спрятано сейчас пятнадцать тысяч. Просто пока не хочется открывать свое дело.

На лице Джонни Эджа появилось расстроенное выражение.

— Значит, я ничего не могу для тебя сделать? — беспомощно спросил он.

— Нет, — медленно ответил Рок Саволд.

Джонни посмотрел на него и Джейн. У него неожиданно поникли плечи, на лице появилась усталость.

— Извини, что я все испортил, Рок, — тихо сказал Эдж.

Саволд с жалостью смотрел на друга.

— Это не твоя ошибка, Джонни. Я не хочу, чтобы между нами остались какие-нибудь недобрые чувства. — Рокко протянул руку.

— Все в порядке, — так же тихо заверил его Джонни. — Мне только кажется, что я никогда не смогу вернуть тебе долг. — Он пожал руку Рокко. — Спасибо за все, что ты сделал, Рок.

— Ты мне ничего не должен, — смутился Саволд и попытался пошутить. — Приходи ко мне почаще стричься, вот и будем квиты.

— Ладно, Рок, — выдавил улыбку Джонни.

Они смущенно смотрели друг на друга, не зная, что сказать. На этот раз молчание прервал Рокко:

— Ничего, если я провожу Джейн? Нам нужно кое-что обсудить.

— Нашел, о чем просить, — слабо улыбнулся Эдж. — Конечно, проводи.

Он облокотился на стол, наблюдая, как они идут к двери. У выхода Джейн и Саволд оглянулись и одновременно попрощались:

— Доброй ночи, Джонни.

— Доброй ночи.

Они вышли. Джонни задумался, Сейчас ему стало одиноко и неожиданно захотелось, чтобы Далси находилась рядом.

Он потянулся к телефону, но взглянув на часы, звонить передумал. В Нью-Йорке половина десятого, а в Калифорнии еще полседьмого, и Далси работает. Он знал, что для выполнения графика им приходится работать допоздна. Домой Далси вернется не раньше одиннадцати. Джонни медленно положил трубку. Лучше позвонить попозже. Его охватила опустошенность, во рту появился горький привкус, и оставалось только надеяться на разговор с Далси.

Такси остановилось перед отелем. К машине подбежал швейцар и открыл дверцу.

— Не опаздывай завтра, Далси, — улыбнулся Конрад фон Эльстер. — Перед съемками нужно будет отрепетировать кое-какие сцены.

Далси Уоррен взглянула на режиссера и улыбнулась.

Несмотря на отталкивающий внешний вид, этот коротышка обладал каким-то обаянием. Может, все дело в том, что он настоящий профессионал и знает свое дело. Неожиданно ей захотелось узнать его получше.

— Еще рано, Конрад. Может, поднимемся ко мне и выпьем? Можно порепетировать сегодня и сберечь время завтра.

Фон Эльстер удивленно посмотрел на нее. Интересно, что означает это приглашение, подумал он? Он знал, что обычно кроется за подобными приглашениями, но здесь он сомневался. Ведь Далси только что вышла замуж, у нее молодой, красивый и богатый муж. Тем не менее; фон Эльстеру захотелось выяснить, в чем дело. Если он ошибался, ничего страшного — они, по крайней мере, сэкономят время на завтра.

— Неплохая идея, — ответил он.

Войдя в номер, он удивленно поднял брови. Рядом со столиком, накрытым для двоих, стояла маленькая тележка с кастрюлькой, под которой горел огонь.

— Бар там. — Далси показала в угол. — Налей себе сам. Я должна побыстрее сбросить эту одежду и принять душ. От этих прожекторов я вся раскалилась!

Он вежливо поклонился и направился к бару. Открыл дверцу, увидел ряд бутылок. Эльстер выбрал одну, открыл и поднес к носу. Настоящий шнапс, как в Германии. В Америке из-за этого глупого сухого закона продавали просто отраву. Надо бы узнать имя бутлеггера[24]. Конрад налил шнапс в маленький стакан и попробовал. Опрокинул содержимое себе в рот и налил еще. Через закрытые двери до него долетел звук льющейся воды, который почему-то возбуждал его. Фон Эльстер быстро выпил второй стаканчик и налил третий.

Далси вернулась в гостиную минут через пятнадцать.

— Я не долго? — улыбнулась она.

Он с трудом поднялся из удобного кресла. Лицо режиссера покраснело от пяти стаканчиков шнапса, который приятно согревал желудок. Он поклонился.

— Нет, Далси, совсем недолго.

Выпрямившись, немец от удивления открыл рот. Gott in Himmel. Под халатом на Далси ничего не было. Сквозь прозрачный шелк персикового цвета виднелось ее тело. Вот это женщина, настоящая красавица!

Далси, казалось, не заметила его взгляда.

— Сиди. Я подам что-нибудь поесть. — Она положила на тарелки что-то из кастрюльки, взяла со стола две салфетки и подошла к Эльстеру. Протянула одну тарелку ему, придвинула низкую скамеечку и села у его ног.

— Вот сейчас можно поболтать, — с довольным видом сообщила она. Далси сейчас стала похожа на маленькую девочку с длинными белокурыми волосами, которые она стянула на затылке тонкой голубой лентой.

Конрад фон Эльстер не сводил с нее глаз. Может, Далси не заметила, что воротник халата слегка раскрылся, когда она усаживалась, и он мог заглянуть внутрь? Эльстер нагнулся и посмотрел на нее.

— Далси, ты знаешь, что ты очень красивая женщина? — спросил он и тут же добавил: — И опасная?

— Правда, Конрад? — В комнате зазвенел ее смех.

— Да, — торжественно кивнул он. — Может быть, самая опасная женщина, какую я когда-либо встречал. — Он осторожно поставил на пол тарелку и положил ей на плечи руки. Затем по-отечески поцеловал в лоб. — Ты зажигаешь в мужчинах огонь.

Он наблюдал за ее реакцией. К удивлению Эльстера, от прикосновения его рук халат соскользнул с ее плеч, но еще больше режиссера удивил ответ Далси:

— Это весь огонь, который я смогла зажечь в тебе, Конрад? — с притворной скромностью поинтересовалась она и с вызовом посмотрела на фон Эльстера.

Джонни взглянул на часы. Пора бы уже дозвониться, Далси должна быть дома. В этот момент зазвонил телефон.

— Алло?

— Междугородняя служба, — сообщила телефонистка. — Я дозвонилась до вашего калифорнийского номера. Говорите.

— Привет, Джонни! — поздоровалась Далси. Она говорила довольным голосом, слегка запыхавшись.

— Далси, как ты, дорогая?

— О Джонни, я так рада, что ты позвонил. Я очень по тебе скучаю.

— И я скучаю по тебе, дорогая. Все в порядке?

— Все отлично. Жаль, что ты в Нью-Йорке.

— Это кинобизнес, дорогая, — счастливо рассмеялся он. — Никогда не знаешь, что произойдет завтра. Как продвигается картина?

— Кажется, нормально. Лучше бы я не начинала эти съемки. Приходится так много работать, и я так сильно выматываюсь. Когда прихожу домой, глаза закрывают сами собой. — Джонни услышал громкий зевок.

Его захлестнула волна сочувствия. Бедняжка, она даже не знала, за какое сложное дело взялась. Съемки ужасно выматывают.

— Дорогая, тогда я не буду утомлять тебя разговорами. Ты должна отдохнуть, чтобы утром хорошо выглядеть перед камерой. Я просто хотел услышать твой голос — мне так одиноко.

— Не клади еще трубку, Джонни, — взмолилась Далси. — Я хочу поговорить с тобой.

Эдж рассмеялся. Иногда в семейной жизни необходимо проявлять строгость.

— У нас впереди целая жизнь для разговоров, — сурово произнес он. — А сейчас тебе необходимо спать.

— Хорошо, Джонни, — согласилась Далси, поддавая мужскому напору.

— Я люблю тебя, Далси.

— И я люблю тебя, Джонни.

— Спокойной ночи, дорогая, — нежно попрощался он.

— Спокойной ночи, милый.

Джонни положил трубку, вытянулся на кровати и улыбнулся. Только через несколько минут он вспомнил, что забыл рассказать о Рокко, и на него опять медленно надвинулось одиночество.

— Очень жаль, что он не разрешит тебе больше сниматься. Когда-нибудь, когда кино станет звуковым, ты станешь еще более прекрасной актрисой, — сказал Конрад фон Эльстер.

Далси с улыбкой посмотрела на него.

— Кто сказал, что он не разрешит мне сниматься? — мягко поинтересовалась она.

Какое-то время он удивленно смотрел на нее, затем поднес ее руку к своим губам.

— Прости меня, Далси. — В его голосе слышалось восхищение. — Ты более талантливая актриса, чем я думал.

Далси Уоррен смотрела поверх его головы потемневшими и задумчивыми глазами. Джонни очень легко провести, он слишком любит ее. Почувствовав укол совести, она встряхнула головой. Почему это должно ее беспокоить?

Далси никогда по-настоящему не любила Джонни Эджа и вышла за него замуж с определенной целью. Он получал все, что хотел, она ни в чем ему не отказывала. Так что будет справедливо, если и она возьмет от брака то, что хотела.

Глубоко в душе Далси Уоррен знала, что ей никогда не будет хватать какого-то одного мужчины. В ней бушевали такие страсти, какие не утолить ни одному мужчине. Она хотела, чтобы все мужчины в мире могли видеть и хотеть ее. Далси улыбнулась.

Скоро, когда выйдет картина, ее смогут увидеть все мужчины.