Торпеда для фюрера

Задача с двумя неизвестными

Оккупированная Керчь. Лето 1943 г. 1‑я Митридатская ул.

— Для меня это слишком сложно… — хмыкнул Нойман. — Вы серьёзно думаете, что можно потерять ведущего инженера военного завода, к тому же арестованного контрразведкой? — с плохо скрытой иронией уточнил он.

— Я ничего не исключаю, — развёл гауптштурмфюрер руками. — Когда дело касается «загадочной русской души». Тем более загадочной, когда она под погонами и движима такими смутными идеологемами, как «революционная бдительность».

Капитан-лейтенант с полминуты смотрел на него с видом человека, мучимого несварением и желудка, и мозга, — и так и не нашёл, что сказать. Так что вернулся к сути.

— И всё-таки я надеюсь, что ваш человек в штабе русского флота поможет нам прояснить ситуацию с «русским Бреннером», — пожалуй, что только из вежливости в вопросительном тоне предположил Мартин.

— Вообще-то, это не мои вассалы, — напомнил Бреннер «немецкий», гауптштурмфюрер, Карл-Йозеф, и услышал вполне ожидаемое:

— С абвером уже всё, разумеется, согласовано. И потом, насколько я знаю, вашего полку в штабе русского флота прибыло? — заметно кичась компетентностью, напомнил Нойман. — Партизаны переправили на Кавказ остатки разведгруппы, нашумевшей тут по весне, и среди них ваш агент.

«“Еретик”… — закончил про себя гауптштурмфюрер. — Ася. Красноармеец Привалова А.И., 1922 г.р., член ВЛКСМ, уроженка Москвы. Студентка МПИ, факультет романо-германской филологии. В 1941 году добровольцем призвана в Красную армию. Окончила радиотехнические курсы центра диверсионной подготовки Московского ВО. И при первом же забросе в тыл армии Гудериана сдалась в плен, и после тщательной проверки отделом 1 “С” контрразведки армии, гефрайтер Привалова была переправлена обратно через фронт, уже в качестве агента штаба “Валли”. Как выяснилось, подготовка русских разведчиков ничем не уступает практике “Абвер-Аусланд” [24], так что дополнительных курсов не понадобилось, да и тянуть нельзя было. И так выглядело подозрительно, что хоть и с нужными сведениями, но одна она через линию фронта вышла…»

— Ася… — вслух пробормотал, задумавшись, Бреннер.

— Вы в ней, как я погляжу, не слишком уверены? — чутко откликнулся капитан-лейтенант.

— Отчего же, — не выходя из задумчивости, возразил гауптштурмфюрер.

«Правда, в ходе нашей проверки не было выяснено сколь-нибудь личной, тем более драматической, мотивации девушки к измене Родине, вернее сказать, советской власти. По крайней мере, на этой разнице она настаивала с таким упорством, словно изучала брошюры Геббельса для оккупационных властей. Вполне счастливое пионерское детство, задорная комсомольская юность с поступлением в престижный институт, словно в чёрно-белой советской сказке о золушке капитализма и фее советской власти: “Здравствуй, страна героев!”. И вдруг — совершенно неуместная, несоветская какая-то, наблюдательность. Выходит, промахнулись идеологи “обострения классовой борьбы”. Порок оказался отнюдь не врождённым. С классовой точки зрения происхождение фройлян Приваловой, как раз таки, образцовое — “proletariy”. Не внучка белого генерала, не потаённая баронесса и даже не дочь репрессированных родителей. Какой там, испокон веку Приваловы на “Посселя” горбатились, и вроде как поправила судьбу младшенькая, пошла дорогой светлою, — и вот тебе, на тебе, не туда куда-то вышла. Одним словом, “Еретичка”».

Вырвавшись из плена раздумий, Карл-Йозеф невпопад кивнул:

— Да, я думаю, два агента — это свобода манёвра, а она нам понадобится.

— Мы тут уже прикинули сценарий радиоигры, — увлечённо подхватил Нойман.

«Только не учли одно немаловажное обстоятельство, — продолжил про себя Карл-Йозеф, с невидящим взглядом поддакивая кивками фантазиям начальника айнзатцкоманды “Марине Абвер”. — Характер дезинформации. Не учли то обстоятельство, что агент “Еретик” наверняка провален, и в случае, если она выйдет на связь, это будет значить только одно: советская разведка также ведёт радиоигру. Встречную. Это будет значить, что русские тоже играют краплёными картами».