Травоядный. Том I

Глава 21. Чудовище или убийца?

Я попытался остановить Алема! Не дать коснуться моей богине, но он лихо зарядил мне с локтя и с кинжалом в руке набросился на неё! Они опрокинулись на обнажённых женщин позади, несколько шлюх слетели с кровати на пол с криками и стонами. Алем оседлал Миллису сверху, одной заткнув ей рот, а другой приставил мой кинжал к горлу!

— Я убью тебя! Изрежу, выпущу кишки и ими же удушу! — кричал я в неистовой злобе, но не мог и двинуться, хотя каждая мышца вопила.

— Ничего ты мне не сделаешь, Декс, по крайней мере пока эта тварь не прикажет, — с ухмылкой сказал Алем, а я сотню раз пожалел, что не прикончил его раньше, и… что на ней верхом сейчас он, а не я! Ну почему он?! А не я!!!

Алем немного надавил лезвием на шею Миллисы, и показалась капля крови, он опустил голову и заговорил:

— Слушай сюда, тщеславная сука. Ты будешь делать то, что я скажу, любое неверное слово, и ты тут же сдохнешь, — спокойно, но оттого его слова казались куда реальнее, сказал Алем, — Кивни, если поняла.

Миллиса закивала, в её глазах трепетал страх и обида. Несколько секунд назад она была богиней, властительницей сердец и желаний, повелительницей низменных инстинктов. А сейчас она лежала словно обычная шлюха с раскинутыми в стороны грудями, не вправе возразить воли какого-то раба-травоядного, низшего существа.

Но жизнь ей была дороже гордости, иначе она бы не была той, кто продаёт своё тело за несколько монет.

— Ты прикажешь им выйти из комнаты, закрыть дверь и привести себя в порядок, поняла?

Миллиса кивнула.

— Тогда я сейчас уберу руку, и ты почувствуешь, как в твоё горло впивается острая сталь, и будешь чувствовать, что я могу оборвать твою никчёмную жизнь в любую секунду, ясно?

Она кивнула, и Алем медленно убрал руку с её рта, а нож сильнее прижался к горлу, выпустив ещё немного крови. Её губы дрожали, на глазах выступили слёзы, но она заговорила сбивчиво, тяжело, боясь сглотнуть:

— Тебе нужно… знать… Если они выйдут и не смогут меня видеть… я потеряю над ними контроль… — сказала она наполненным страхом голосом.

— Вот оно как. Значит, ты обнажилась не из-за особых наклонностей, а чтобы твоя сила заработала сильнее?

«Как ты смеешь так с ней разговаривать! Убери от неё руки! Умри, исчезни!» — думал я, хотя понимал, что он прав.

— Да, — ответила она, — Прошу, отпусти меня… мне очень страшно… — сказала она душераздирающим голоском, каждая фибра моей души заверещала от жалости и боли, — Я клянусь… я сделаю всё, что скажешь…

— Оу, хочешь, чтобы я поверил слезам шлюхи? — спросил Алем, хотя ответа ему не требовалось, — Прикажи моим друзьям привести себя в порядок, а Кнуту снять с них кандалы.

Она послушно выполнила его указание, и я почувствовал, как разум прояснился, словно спала пелена, и мир вокруг заиграл блёклым и болезным светом, растерял краски. Старая кровать теперь оказалась застелена грязным серым бельём, покрытым пятнами, в комнате стояла вонь немытых тел, мускус и металлический аромат крови, а Миллиса теперь не была богиней — лишь обычной шлюхой, распутной женщиной, раздвигающей мохнатые ноги за деньги. Ненависть и отвращение захлестнули меня, я хотел прикончить её прямо сейчас! Но здравый смысл остановил.

Лита оделась и сразу спряталась от того стыда и распутства, что её вновь пришлось пережить, за моей спиной, она ничего не говорила, но я чувствовал, как её дрожь.

— Миллиса, как ты могла? Зачем ты всё это устроила? Мы же договорились помочь им, это просьба Хорта… — разбито спросил Вик, голос его поник.

— Она посчитала, что так будет лучше, — сказал я, совершенно не желая её защитить, просто зная ответ, — Но ей не повезло.

— Нам бы уходить, — нервно сказал Фирс.

— Скажи Кнуту снять кандалы, — приказал Алем, всё ещё держа кинжал у горла Миллисы.

— Кнут… сними с них кандалы, — дрожащим голосом приказала она.

Кнут управился быстро. Кандалы остались лежать на деревянном полу. И я ощутил… наверное, это чувство сродни свободе, будто я скинул безумную ношу. Я смотрел на свои заячьи лапы, и они казались теперь мне неправильными, странными без этих железяк. А внутри нарастало требовательное желание тут же пустить их в ход. Но я подавил его, как и многие другие.

Алем тем временем приподнял Миллису и присел у неё за спиной, всё ещё держа нож у горла.

— Теперь с меня, — приказал Алем, и Миллиса повторила приказ.

Он с отвращением столкнул кандалы с кровати.

— Женщины позади, — начал я, рассматривая испуганных шлюх с разбитыми лицами, покрытых синяками и ссадинами, — Что с ними произошло?

Миллиса сглотнула и заговорила, медленно, нервно отводя глаза от Алема:— Они уже были такими, когда мы сюда вошли. Наверное, Кнут развлекался, ты не представляешь, сколько таких подонков к нам наведывается… — проговорила она, вряд ли вызвав жалость в Алеме, да и во мне тоже. Они знали, на что шли.

Но как бы там ни было, это… просто мерзко. И трусливо. Я посмотрел на Кнута, сидевшего на полу с рассеянным взглядом под чарами Миллисы, костяшки на его кулаках были сбиты, руки покрывали капли засохшей крови.

— Почему… почему они не ушли? — спросила Лита, — Они же хищницы… они же свободны, — последнее слово далось ей с болью.

— Он чародей, — сказал Вик, — Наверное, заключил с ними договор повиновения. Он на такое способен, но лишь с согласия, не как… — он с обидой взглянул на Миллису, а она отвернула голову.

— Ну, нам всё равно нужно решить, что с ними делать, — сказал Алем. — Ты же можешь позаботиться, чтобы они всё забыли?

— Нет, этого я не могу… — прошипела Миллиса, ей было страшно даже дышать.

— Жаль, они ведь сумеют описать нас, когда сюда прибудут законники, а нам ещё нужно добраться до джунглей… — сказал Алем и задумался, и я ощутил, что он ждёт моего решения.

Первое, что пришло мне в голову — их надо убить. Это было проще всего и эффективнее. Мертвецы не разговаривают. Я посмотрел на этих женщин, сидящих на кровати, прижимавших колени к своим грудям, тщетно пытаясь прикрыть бесстыдство, в их глазах, обрамлённых синевой, плескался страх и надежда. Надежда… Она не покидает их и сейчас. Заслуживали ли они смерти? Нет, точно нет. Они были жертвами обстоятельств, жизненных и случайных. Им сегодня лишь не повезло оказаться в этом доме, в компании Кнута. Но что я мог сделать? Отпустить их? Исключено, они расскажут обо всём на свете, если их прижать. Как сказал Алем — слезам шлюхи веры нет. Но, чувствуя дрожь Литы за спиной, я почему-то не мог сказать ни слова.

— Ох, Декс, тебе не стоит размякать, не сейчас… — со вздохом сказал Алем. — В этот раз я тебя выручу, — с каким-то отеческим тоном сказал он. — Будешь должен.

— Что ты хочешь…? — спросил Вик, но Алем его перебил.

— Прикажи всем не двигаться, — сказал он Миллисе.

— Не двигайтесь! — бросила она приказ, и я почувствовал подступающий морок, но он был куда слабее того, что раньше.

— А теперь скажи шлюхам и Кнуту…

Я мог его остановить, мог что-то сказать — знал, что могу, но не стал этого делать. Он поступает жестоко, но это необходимо. Мои губы невольно сжались.

Что это? Жалость? Разве я ещё способен её испытывать? Или это лишь отголосок чувств Декса?

— Прикажи им не дышать, — хладнокровно сказал он.

— Я… они же умрут… — промямлила Миллиса.

— А иначе умрёшь ты. И чем дольше мы медлим — тем выше вероятность, что нас поймают, и вскоре выйдут и на твоего брата.

— Но… Но… — она начала всхлипывать, слезы покатились по щекам.

Алем надавил остриём на горло и рявкнул:

— Приказывай!

— Перестать дышать! — сквозь слезы прокричала она.

Женщины за ней схватились за горла, захрипели, хлопая глазами и ртами, тщетно пытаясь вздохнуть. Но их груди не двигались, грудная клетка не расширялась. Ужас в их глазах застал меня, я сжал челюсти, впился рукой в руку Литы, словно уже не она ищет поддержки.

— Скоро всё закончится… — проговорил Алем.

Они упали, кто на кровать, кто на пол. Их когти шкрябали по старому паркету, и с тем, словно по моему сердцу.

«Так надо. Так надо. Так надо», — повторял я про себя, видя, как они корчатся в муках, — «Ты должен выжить, должен выжить!» — уговаривал я себя, не в силах отвести взгляда.

Их движения замедлились, становились вялыми, глаза закатились, тела задрожали!

— Нет! — неожиданно для себя крикнул я и, вырвавшись из морока, полетел к Алему и скинул того на пол. — Отпусти их!!! — рявкнул я на Миллису.

— Дышите! Дышите, дышите!!!

Алем поднялся на ноги, а я приготовился. У него есть мой кинжал, и я даже не представляю, насколько он силён. Но я не собираюсь отступать от своих поступков.

Он подбросил кинжал и словил его за лезвие, медленно протянул мне со словами:

— Твой выбор, надеюсь, ты о нём не пожалеешь.

— Может и пожалею, но он правильный, они не виноваты в наших страданиях, — ответил я, слова слетали с языка сами собой.

Но я знал, что поступаю так, как желает моё сердце. Я убийца, не чудовище. Может, я и вправду размяк, но я не хочу больше быть марионеткой судьбы, где каждое моё решение проливает реки крови. Может быть, когда-нибудь они будут теми, кто пощадит меня или всадит мне нож в сердце. Мне всё равно — сегодня они останутся живы.

— А с этим что? — спросил Алем, указывая на дрожащего Кнута.

— Свяжите шлюх, а с ним я разберусь, — сказал я, подхватил того под руку и вывел из спальни.

Мы спустились по лестнице и прошли в одну из небольших комнат, я затворил за спиной дверь.

— Ты меня спас! Спасибо тебе, спасибо! Я всё отдам, всё, что у меня есть! — тараторил он, махая руками.

Я сжал рукоять кинжала, он затих. Мы встретились глазами, я всмотрелся в эти тонкие хитрые щелочки.

«Оу, вот оно как. Он у меня жалости не вызывает. Выходит, не размяк», — подумал я.

— Не надо! — бросил он.Но я уже дёрнул рукой и кинжал перерезал ему горло, хлынула кровь, он выучил глаза, завалился в мою сторону. Я аккуратно, чтобы не забрызгаться, оттолкнулся его за плечо. Он упал, захрипел и вскоре издох залив паркет своего дома ярко красной кровью.

— Я не чудовище, но всё ещё убийца. И ты не стоишь риска, — сказал я напоследок и вышел под издыхания Кнута. За мной протянулись две энергетическое полоски, впитавшись в спину.

Остальные спустились вниз. Милисса понуро шла позади всех. Она понимала, что теперь ей не смыть позора перед братом, я не так хорошо знал его, но понимал, что он достойный мужчина. Её поступок по меньшей мере оскорбителен, какие бы побуждения не нёс за собой.

— Что нам дальше делать? — спросил Фирс своим, теперь уже, вечно нервным голосом.

— Уходить, — ответил я, — Нам придётся уходить очень быстро. Вик, ты справишься?

Лис задумался, хотя я понимал, что сейчас его мысли больше занимали предательство Миллисы. Она была его подругой, а сейчас стояла позади униженная и бесчестная. Но сейчас он должен был собраться.

— Вик! — крикнул я, и он посмотрел мне в глаза, но только на мгновение, и перевёл взгляд вбок, словно от стыда, — Мы можем на тебя рассчитывать?

— Да… да! Я проведу вас! — ответил он и резко развернулся к Миллисе, — Ты обесчестила ваш род и нашу дружбу! Я прощал всё — что бы ты ни сделала, но это я не прощу!

— Пожалуйста! Не говори Хорту! — взмолилась она, но взгляд Вика был непоколебим. Она упала на колени и опустила голову, — Прошу, умоляю! Он всё, что у меня есть! Я не смогу жить ненавидимая им!

«Как всё неожиданно обернулось, я ведь совсем недавно точно также перед ней стоял Декс. Судьба — злодейка», — подумал я с усмешкой. Но, как бы то ни было, пусть Дексу и пришлось унизиться, она согласилась, и по факту — выполнила обещание, кандалы сняты. А я не отличаюсь неблагодарностью.

— Он простит тебя, когда-нибудь простит… Он ведь любит тебя по-настоящему… И я люблю… — взгляд его сделался отречённым, — Любил…

— Вик… прости меня… — сказала она со слезами на глазах, но Вик отвернулся и отошёл к выходу.

— Мне стоит прикончить тебя за твоё предательство, — сказал я, и она вздрогнула, понимая, что я не лукавлю, — Но ты выполнила обещанное, кандалы сняла — и лишь это не даёт мне прирезать тебя. Уходи, беги, дальше ты пойдёшь сама.

Миллиса не решилась возродить, сказать хоть что-то ещё, пока мы выходили из здания. Иной раз лучшее решение оборачивается худшим исходом. Дело не в том, что она поступила бесчестно или неправильно. Нет, вовсе не в этом дело. Ей просто не хватило сил закончить начатое. Взять верх над судьбой. Она просто женщина, неспособная совладать с жестокостью мира. Её преисполненные любовью мотивы не придают силы, лишь ограничивают; её сострадательное, по своей сути, женское сердце не привыкло к жестокости. Она могла приказать мне вырезать каждого в той комнате, но не смогла, наверное, ей даже не пришла в голову такая мысль. И это в очередной раз подтверждает, как сильно прогнила моя суть, и именно эта гниль добропорядочности, достоинства и всепоглощающего страха поставит судьбу раком.

«Я выживу — во что бы оно не стало!»

— Я проведу вас другой дорогой, мы будем передвигаться очень быстро. Как только сюда прибудут законники — за нами тут же погоняться, они поймут, что у нас один путь — в джунгли, — объяснил Вик, — Главная проблема — патрули, их будет много в городе и у самых джунглей.

— Алем? — спросил я.

Алем стоял немного поодаль от нашей группы, он, естественно, слышал всё, о чем мы говорили, но сейчас, казалось, что образовался какой-то отрыв от нас после событий наверху. В воспоминаниях каждого он не отличался жестокостью, хотя выделялся холодным, расчетливым разумом. Теперь же он словно скинул маску, показав истинную натуру.

«А может… это и не он вовсе… — неожиданно подумал я, — Разве это не возможно? Ведь я сумел обмануть смерть, ничего не мешает сделать это ещё кому-нибудь. Хоть я и не понимаю, каким образом всё это произошло, — я вспомнил наш разговор у барака, и его излишнюю осмотрительность, и необычные комментарии. Идея, что он тоже может быть перерожденцем, была сама по себе вопиюща, она стирала напрочь мои потаённые думы о том, что я особенный. Но всё же теперь я не мог её так явно игнорировать».

— Да, я проведу, это совсем не проблема, — ответил он.

— Тогда идём, — сказал я.

— А с ней что? — спросил Фирс, показывая на Миллису.

— Теперь она сама о себе заботится. — ответил я и пошёл к выходу.

Остальные последовали за мной, только Лита немного задержалась, обернувшись взглянуть на предательницу. Она действительно добра, раз удостаивает взгляда ту, что издевательски захватила её тело.

Вскоре мы уже мчались по переулкам и грязным подворотням, куда более узким и тёмным, чем те, которыми нас вёл Хорт. Но мы и двигались в разы быстрее: ловкий Вик летел так, будто ему был известен каждый угол, каждый поворот, он каждый раз показывал рукой в нужную сторону, если намеревался сделать поворот. Да и нам стало много проще, сбросив оковы, ураганная сила так и струилась по ногам, тешась возможностью её использовать.

«Ощущение, будто я до этого всю новую жизнь ползал на четвереньках вместо того, чтобы нормально ходить» — вот каким мне казалось отсутствие кандалов.

Мы очень быстро преодолели расстояние до тех самых городских ворот, теперь уже по улицам ходило куда больше народа. Нередко слышались хмельные песни и первые яростные выкрики свежих стычек. Благо трезвость всё ещё преобладала в большинстве, и мы спокойно прошли участок улицы до ворот.

Я аккуратно присмотрелся издалека к стражам и с удовольствием отметил, что наши старые приятели уже сменились, но в то же время их место заняло шесть других. Сообщили ли они о стычке с нами или нет — это для меня осталось неведомым. Но на выходе никого не проверяли, каменистая дорога заполнилась фермерами, идущими домой, надзирателями. Но также виднелись и патрульные, словно шакалы, ищущие падаль, они выискивали нарушителей, дабы встряхнуть их кошельки. Оттого мы старались пристроиться за каким-нибудь обозом и спокойно проходить мимо них. Алем безошибочно узнавал, где они появятся и с какой стороны их лучше обойти.

Как только камень сменился землёй и пылью, стало куда свободнее: надзиратели сворачивали чуть раньше, идя в свой квартал, а фермеры разбежались по полям и мелким тропам, словно муравьи. Да и тех же патрульных стало куда меньше, трясти тут особо некого, так что им куда слаще в пределах города и на подступах к нему.

— Алем, проведёшь нас? — спросил я, теперь у нас была возможность дать волю ногам, да и погоня могла быть уже за спиной, но при этом потребность избегать патрулей никуда не делась, — Чем быстрее мы доберёмся до джунглей — тем лучше, но теперь сложнее будет избегать патрулей, делать это придётся заранее, до того, как они нас увидят.

— Ага! — бросил неожиданно Фирс, мы все повернули головы в его сторону. Он нервно теребил руки, переступая с ноги на ногу, — Ты ведь убил его, да? Убил?! — вскрикнул он, взмахнув руками, но не дождавшись хоть какого-то ответа, — Двух патрульных! Кнута! Они же отправят всех! Скоро небо заполнят птицлинги! Они нас поймают, и мы будем молить о смерти! — истерично вопил он.

— Фирс, успокойся! — попросил я.

Он дёрнулся ко мне и схватил за ладошки, и заговорил, тяжело дыша:

— Давай вернёмся, Декс, попытаем удачу на турнире, — просил он.

«Нет уж, мой милый трусливый зайчик, мы туда не вернёмся уже никогда» — подумал я и отрицательно качнул головой.

Фирс мазнул по мне гневным взглядом и кинулся к Лите:

— Лита, мы же с детства вместе росли, ну прислушайся ко мне! Нам не выбраться! Попроси Декса вернуться, пойдёте в барак!

— Прости, Фирс, я не могу… — с грустью сказала она, но эта печаль была от жалкого вида её некогда близкого, дерзкого и отчаянного друга, которого страх всего за несколько дней сумел превратить в худшего слюнтяя на свете.

Фирс попытался в последний раз. Он понуро подошёл к Алему и просто посмотрел ему в глаза, приподняв брови, словно шавка, выпрашивающая еду.

— Возьми себя в руки, Фирс. Ты разве хочешь быть из тех неудачников, что упускают победу почти её достигнув? — спросил Алем, Фирс молчал, — Я понимаю, что тебе страшно… Мне тоже. Но представь мир за пределами нашего барака, и мы будем вольны идти куда нам вздумается, делать то, что сами сочтём нужным, жить… Мы просто наконец-то начнём жить, — он взял друга за плечи, — Фирс, это наш единственный настоящий шанс.

— Просто… я… Алем, Декс… не могу… — промямлил он, и тут его прервал тревожный звук.

Со стороны города послышался громкий звон колоколов, они громыхали без остановки в быстром темпе.

— Блять! — выругался Вик.

— Что это? — спросил я, хотя уже представлял, что это значит.

— Они подняли тревогу! Нужно спешить! Мы должны успеть добраться до джунглей! — тревожно проговорил он.

— Но… простите… я, — не унимался Фирс.

Вик дёрнулся и схватил его за грудки, заговорил жутким рычащим голосом хищника:

— Слушай сюда, трусливый ты ублюдок, я ввязался в это дерьмо и не хочу составить вам компанию на виселице! Так что подбери сопли и вперед, — он отпустил его, и Фирс упал в пыль, он осмотрел нас всех, и я почувствовал неожиданное давление, — Алем, ты можешь бежать ещё быстрее? — спросил Вик.

— Да, но тогда мне будет труднее определять патрули.

— Тогда придётся положиться на удачу, — влез я, понимая, к чему это Вик, — Скоро птицлинги вспорхнут в небо, а мы окажемся как на ладони.

— Сделаю что могу, — сказал Алем.

— Ты с нами? — спросил я у Фирса, сидящего на пыльной дороге.

У него безумно тряслись руки, он шмыгнул носом и поднял голову, я увидел его глаза, покрытые сеткой лопнувших капилляров. Он на пределе. Разве не лучше оставить его тут и продолжить путь? Конечно, так было бы проще. Но я дал обещание и не собираюсь его нарушать.

Я протянул руку и сказал:

— Вставай, Фирс, уходим.

Он схватил меня за руку, и я почувствовал его влажную и холодную ладонь.

«В джунглях ему не выжить», — подумал я, — «Но это уже не моё дело».

Мы рванули по пыльной дороге. Алем нёсся с безумной скоростью, так что даже мне приходилось разгонять тело до предела. К сожалению, я так и не смог вновь ощутить энергетические каналы.

«Как же я тогда высвободился? — подумал я, вспомнив бой с лаской, — Его рука крепко обхватывала мою шею, а в следующее мгновение я просто высвободился…» — но мысль рассеялась, как только мы свернули на какое-то поле и пошли по широкой дуге.

Как только мы вновь выбрались на дорогу — я увидел, как вдалеке позади шли несколько патрульных. И мы снова пустились на всех порах.

Темно-багровое солнце почти провалилось за горизонт, когда я наконец увидел темные верхушки деревьев. Джунгли, до них было рукой подать, вот они — вот она, свобода. Но отчего-то Алем внезапно затормозил. Я посмотрел из-за его спины и увидел развилку — дорога расходилась в трёх направлениях.

«Только не говорите, что он не знает, куда идти, — но это было очевидно. Оставалось надеяться, что Вик знает. Я взглянул на него, но он тоже смотрел перед собой, — И чего же мы молчим, следопыт?! Блять».

— Я так понимаю, никто не знает, куда дальше? — задал я вопрос и, не дождавшись ответа, продолжил, — Великолепно!!!

— Не то чтобы не знаю… Все дороги системно соединены друг с другом, но иной раз они приводят не совсем туда, куда надо, я их все, к сожалению, запомнить не могу, а с тем, как мы петляли, избегая свиданий, сложно сказать, куда дальше, — сказал Вик, — Мне точно известно, что правая на кладбище, ходил ей в День Памяти, да и патрульных там должно быть поменьше.

— НЕТ!!! — хором ответили мы. Идти туда, где ищет покоя Фиро, — ну уж точно нет.

— Тогда теперь у нас выбор между двумя другими, — подытожила внезапно Лита, казалось, приближение свободы даже в ней пробудило жизнь.

— Да, Вик, ты отличный проводник. Куда могут вести другие две? — спросил я.

— Ну, к складам временного хранения персиков, но там, естественно, уйма патрульных. У джунглей также есть небольшие казармы дислокации разведчиков, туда распределяют тех, кто слишком любит работу или ненавидит других людей, сам не бывал. Ну или у окружной дороги, проходящей по кромке джунглей, она-то нам и нужна, она как раз будет расходиться где-то по середине, по одной патрули возвращаются, по другой, ну вы поняли, — продолжал он, и я на мгновение обернулся и увидел, как над городом взлетают десятки птицлингов, их крылья казались рубиновыми в закатном солнце.

— Похоже, по нашу душу, — сказал я, и все посмотрели в сторону города.

— Нам конец… конец! — заскулил Фирс, схватившись за голову.

Я не стал обращать на него внимания, времени не было его успокаивать.

— Нам надо решить. — сказал я.

Где-то вдалеке гаркнул ворон так громко, словно вестник костлявой, предвкушающий наши души, Фирс аж вздрогнул, его прям передёрнуло.

— Я.! — начал он, но я тут же перебил.

— Если собираешься опять ныть, то сразу стоп! — бросил я.

— Нет! Я ходил этой дорогой!

— Как неожиданно вовремя. — заметил Алем.

— Ну простите, у вас есть… — он шмыгнул носом, его руки тряслись, — варианты лучше?!

— Фирс, ты уверен, что знаешь, куда идти? — спросил я.

«Довериться этому трусливому ублюдку может оказаться худшим моим решением, но на безрыбье и рак рыба, сука!» — подумал я, скривившись. Фирс даже близко не напоминал того зверлинга, что я встретил, когда оказался в этом несчастном теле.

— Да! — сказал он, и ворон вдалеке вновь каркнул, он посмотрел как раз в ту сторону.

«Что? Тебя тоже зовет вестник смерти?»

Птицлинги закружили над городом, но несколько разлетелись в разные стороны мутными линиями и точками.

Я глубоко вздохнул. Что-то внутри меня вопило не следовать за Фирсом. Но где-то в глубине меня словно осталась часть чувств Декса. Они говорили, убеждали меня довериться другу. Тому, что от него осталось. Интуиция и чувства — вечная дилемма, на которую вечно не хватает времени. И будь у меня хотя бы малейшая мысль, куда нам идти, я бы не задумываясь пропустил его слова мимо ушей и повёл всех тем путём, что выбрал сам, или который предложил кто угодно другой.

Но мыслей не было, а время кончалось. Я просто сделал то, что требовали от меня обстоятельства.

— Ладно, веди, — сказал я Фирсу.

Он кратко, почти застенчиво кивнул и пошел по средней дороге. А вдалеке, у самых джунглей, продолжал каркать ворон.