Тренер

Глава 20

Форд

Тысячи крошечных ураганов бушевали в моих венах. Они проливались дождем нервов, предвкушения, волнения и страха. Мне стоило больших усилий сдержать дрожь в руках, когда я выходил из раздевалки, следуя за командой, марширующей к стадиону.

Болельщики выстроились вдоль дорожки, хлопая и подбадривая «Диких котов». Лучшего дня для нашей первой домашней игры и быть не могло. Безоблачное голубое небо. Легкий ветерок смягчал солнечную жару.

Черт. Солнцезащитный крем. Сегодня утром я вышел из дома, зная, что что-то забыл. Это был солнцезащитный крем.

Надеюсь, с бейсболкой и солнечными очками мое лицо не обгорит. Но мои предплечья и икры, вероятно, поджарятся.

— Готов? — спросил Торен, когда мы шли бок о бок.

— Нет.

Нам не помешала бы еще неделя тренировок, но так было всегда. Независимо от роли, игрока или тренера, я никогда не чувствовал себя готовым к первой игре. Но я уже много лет так не волновался перед игрой.

Взвинченный — это еще мягко сказано. Каждый раз, делая глубокий вдох, я ожидал, что выдохну эти изнуряющие нервы. Это была не первая моя игра. Я делал это бесчисленное количество раз раньше. Так почему же я не мог расслабиться?

Тренировочная игра в прошлые выходные прошла хорошо, но сегодня мы будем играть против другой команды и другого тренера, которые тоже хотят победить. Думаю, мы узнаем, кто хотел выиграть больше.

И у кого был талант, чтобы одержать победу.

Боже, я надеялся, что это будем мы. Ради тысяч и тысяч болельщиков, которые будут на стадионе, ради моего персонала и моих игроков, я чертовски надеялся, что мы победим.

И, возможно, ради Милли тоже.

Прошло восемь дней с тех пор, как я выбежал из женского туалета. Восемь дней с тех пор, как я видел ее лицо. На этот раз не она избегала меня, а я ее. Я старался держаться подальше от ее офиса, сосредоточивая свое время и энергию на своем уголке мира.

Джоуи пошла в школу, и пока что четвертый класс был успешным. У нее уже появилось несколько друзей, и ей нравилась ее учительница. Но было еще рано. Каждый вечер, возвращаясь домой, я задерживал дыхание, входя в дверь, задаваясь вопросом, застану ли я ее в слезах.

Она не захотела прийти на сегодняшнюю игру, решив вместо этого остаться дома со Стефани. На следующей неделе Джоуи начнет заниматься волейболом, и каким-то образом мне нужно было придумать, как сбалансировать свое расписание и ее, чтобы я успевал на игры — в том числе и по субботам, потому что зачем кому-то облегчать мне задачу?

Возможно, если ее игра будет достаточно рано, я смогу немного посмотреть, прежде чем прийти сюда. Стефани нужно будет помочь мне и снять видео или, возможно, включить прямую трансляцию, и…

Позже, Форд. Все это придется отложить на потом.

Список дерьма, в котором мне нужно было разобраться, рос, и все это было отложено на потом.

Включая Милли.

Она сегодня работала здесь? Будет ли она смотреть игру?

Когда мы шли к стадиону, я взглянул на вип-ложи. В прозрачных стеклянных окнах отражалось небо, скрывая всех, кто был внутри.

— Вперед, Биг Блу (прим. ред.: дословно Big Blue (Биг Блу) переводится Большие Синие, цвет команды «Диких котов» — синий)! — крикнул мужчина с пивом, когда мы проходили мимо.

— Не облажайся, тренер, — невнятно пробормотал пьяный друг парня, прежде чем они оба начали смеяться.

Торен усмехнулся.

— Теперь это звучит как футбол.

Обычно я бы тоже посмеялся. Но не сегодня.

Не облажайся, тренер.

Рубашка-поло, которую я решил надеть сегодня, казалась мне слишком тесной в груди. Мои ноги подкашивались, как будто я только что пробежал пять миль, а не прошел несколько сотен ярдов. Что, черт возьми, со мной не так?

Я потряс головой, надеясь немного рассеять туман, и когда поднял глаза, мой взгляд мгновенно упал на шелковистый каштановый хвостик.

Вход на стадион был огорожен забором. Милли стояла за ближайшими воротами, в энд-зоне, разговаривая с мужчиной, у ног которого стояла телекамера. На ней были серые брюки и белое поло, наряд подчеркивал ее стройную фигуру и небольшой изгиб груди. Что бы он ни говорил, это заставляло ее смеяться.

Кто был этот парень? Он оглядел ее с ног до головы, его пристальный взгляд был откровенным и вызывающим тошноту. Какого хрена? Он флиртовал с ней? Очевидно, он был в телевизионной команде. Разве у него не было работы? Игра начиналась через час.

Я стиснул зубы, когда он коснулся ее руки — слишком нежно, слишком фамильярно. Затем он наклонился и закинул камеру на плечо, прежде чем уйти.

Милли обернулась, наблюдая, как игроки потоком проходят через ворота, направляясь в нашу раздевалку на стадионе.

Большую часть времени мы проводили на тренировочном поле, в тренажерном зале или раздевалке. Но во время игр — перед стартом, в перерыве и после победы или поражения — мы собирались здесь.

Торен встал передо мной, чтобы мы могли пройти через ворота. Заметив Милли, он помахал ей.

Она помахала в ответ, ее глаза сверкали. Милли всегда выглядела красивой в дни игр, особенно с этой улыбкой.

Может, он и мой друг, но меня бесило, что она так легко улыбнулась Торену.

После того, как он повернулся, чтобы последовать за командой внутрь, взгляд Милли метнулся в мою сторону.

Мои шаги замедлились, пока я ждал, что ее улыбка потускнеет. Что она отпустит меня взмахом своего хвостика и исчезнет в толпе. Или, может быть, сверкнет глазами, все еще злясь на меня после нашего последнего разговора.

Вот только, она просто стояла там, ее улыбка была такой же захватывающей, как всегда. Как будто она знала, что мне это нужно.

Спокойствие охватило мое тело, прогоняя дрожь. Мой следующий вдох был… легким.

— Удачи, — одними губами произнесла она.

Я подмигнул и вошел внутрь.

Настало время игры.

35:7.

Нас отделяла одна минута и шестнадцать секунд от нашей первой победы.

Шум на стадионе был оглушительный. На поле были защитники «Диких котов», и, хотя у нас не было ни единого шанса проиграть эту игру, болельщики были на ногах и кричали, так, что, если мы не остановим три другие команды и не выйдем в финал, солнце упадет с неба.

Я скрестил руки на груди, наблюдая со своего поста на боковой линии. Спокойствие, которое я обрел перед игрой, спокойствие Милли, поселилось глубоко в моих костях. Но оно исчезало вместе с игровыми часами. Меня охватил прилив возбуждения — и облегчения.

Мы выиграли эту игру.

Слава богу.

Судья положил мяч на линию схватки, подняв руку и отступив назад, в то время как другой судья поднес свисток к губам. Он дунул один раз, и команды заняли свои позиции, центровой склонился над мячом.

Квотербек соперника уловил звук и отступил назад, его взгляд искал открытого защитника на заднем поле. Он нашел свою цель и запустил мяч.

Да, мы собирались выиграть эту игру, но мое сердце все равно остановилось, когда футбольный мяч взлетел ввысь, мой пульс замер, пока я ждал, когда принимающий поймает его.

Он сделал это.

Черт возьми. Воздух вырвался из моих легких, когда он сорвался с места, убегая от пятидесятиярдовой линии и пытаясь оторваться от игроков, бегущих за ним.

— Давай, — сказал я. — Доберись туда. Останови его.

Сорокафутовая линия. Тридцатифутовая линия. Двадцатифутовая.

Принимающий держал мяч под мышкой. Он был быстр.

Просто недостаточно быстр.

Наш звездный защитник прыгнул, широко раскинув руки, и подхватил принимающего, оба игрока рухнули на газон.

— Да. — Я сжал кулаки, наконец-то отдышавшись, когда стадион взорвался новой волной криков.

Обе команды побежали к новой линии схватки.

На противоположной стороне поля другой тренер размахивал рукой, пытаясь заставить свою команду двигаться быстрее. Но одна из причин, по которой мы доминировали сегодня на поле, заключалась в том, что наша команда была в лучшей форме. Их нападение, и защита были хуже.

Меньше одной минуты.

Они заработали первый даун (прим. ред.: первый даун — это ключевой термин и статистический показатель, который обозначает успешное продвижение команды к своей конечной цели — достижению энд-зоны и набору очков), но, если мы остановим их в этом забеге, игра окончена. Черт возьми, игра уже была окончена, но мне не нравилось заканчивать игру, когда другая команда набирает очки в последнюю секунду.

— Давайте. — Я захлопал в ладоши, мое сердце бешено колотилось.

Как раз в тот момент, когда я собирался спуститься к боковой линии, чтобы быть ближе, на трибунах раздалось скандирование.

Вперед, Биг Блу. Вперед, Биг Блу. Вперед, Биг Блу.

Каждое слово было подчеркнуто хлопком.

Я позволил ритму этого скандирования проникнуть в мою кровь, подпитывая волнение, пока шел по боковой линии. Я взглянул вверх, еще раз проверяя часы, как раз в тот момент, когда изображение на джамботроне (прим. ред.: джамботрон представляет собой видеодисплей, использующий технологию широкоэкранного телевидения) изменилось.

Лицо Милли заполнило экран. Она понятия не имела, что находится в кадре. Ее внимание было полностью сосредоточено на поле, на лице застыла маска сосредоточенности. Она была в энд-зоне, как и раньше, стоя в секции, отведенной для особых гостей и богатых спонсоров. Ее предплечья покоились на металлическом поручне. Вокруг ее шеи был обмотан шнур с пропуском.

Почему она была на экране? Это был ее друг, оператор? Возможно, он был так же одержим ее лицом, как и я.

Мне потребовалось усилие, чтобы отвести глаза и сосредоточиться на поле как раз в тот момент, когда центровой отбил мяч.

Их квотербек сделал несколько шагов, и это было все, что он успел сделать, прежде чем линия порвалась, и он был сбит с ног. Сак (прим. ред.: сак — нападение на квотербека за линией схватки в американском и канадском футболе) и потеря пяти ярдов.

— Да. — Я снова взглянул на экран.

Милли кричала вместе с окружавшими ее людьми. Ее руки были подняты в воздух, когда она подпрыгивала вверх-вниз.

Боже мой, она была потрясающей. И пропала слишком рано. Камера переместилась на другую зону восторженных фанатов.

Оборона другой команды развалилась после удаления. Они преодолели два ярда и попытались атаковать, но мы удерживали их, пока счет не стал равен нулю.

Стадион взорвался.

— Да. — Улыбка растянулась на моем лице, а сердце выпрыгнуло из груди.

Торен добрался до меня первым, хлопнув по плечу.

— Поздравляю, тренер! — Ему пришлось кричать мне в ухо, и все равно я едва слышал его из-за шума.

— Первая победа. — Я рассмеялся.

— И не последняя. — Он ухмыльнулся, когда команда окружила нас толпой.

Я похлопал по шлемам. По плечам детей. Я протиснулся сквозь толпу, пробираясь к центру поля, чтобы пожать руку другому тренеру.

Следующим меня нашел репортер с местной радиостанции, а за ним репортер новостей, которому нужен был звуковой фрагмент, чтобы закончить прямую трансляцию.

Я проделал все действия, произнес реплики, которые репетировал на прошлой неделе, поблагодарив нашу команду и моих сотрудников за их тяжелую работу. Я похвалил другую команду за отличную игру, и когда меня спросили, рад ли я быть в Монтане, я честно ответил «да».

Затем, наконец, я смог пробежаться трусцой по полю, присоединиться к команде в раздевалке и лично поздравить их, прежде чем отпустить в раздевалку, чтобы они приняли душ и переоделись.

Я был последним, кто вышел из раздевалки, стадион почти опустел, пока я разговаривал с командой.

Я уже собирался направиться в полевой дом, когда до моего слуха донесся знакомый смех.

Милли все еще была в энд-зоне, пожимая руки нескольким спонсорам, одетым в королевский синий и серебристый цвета.

Часть меня хотела поговорить с ней. Закрепить эту победу поцелуем. Вот только, когда люди, с которыми она разговаривала, ушли, их место заняли другие. Она работала. Она была занята.

И наши отношения — если у нас вообще были отношения — были тайной.

Поэтому я повернулся и последовал за своей командой в полевой дом, вернувшись в свой кабинет, где сел в кресло и решил сделать звонок, чтобы узнать, как дела у Джоуи.

— Привет, папочка, — ответила она, хотя я звонил Стефани.

— Привет, принцесса. Как проходит твой день?

— Хорошо. Вы, ребята, выиграли, да?

— Ага. Вы смотрели?

— Да, немного.

Лучше, чем ничего.

— В следующий раз, может быть, ты придешь.

Курт может пойти нахуй, если когда-нибудь скажет мне не приводить Джоуи на игры.

— Конечно. Можно мне пойти с Милли?

— Э-э, может быть. — Я вздохнул. — Помни, сегодня вечером я должен пойти на мероприятие. Оно начнется примерно через час. Потом я буду дома.

— Когда ты вернешься домой? До или после того, как я лягу спать?

— Наверное, до.

— Но что, если после? Могу я не ложиться и подождать?

Я усмехнулся.

— Да. Ты можешь не ложиться.

— Класс. — Джоуи будет болеть за то, чтобы я вернулся домой после девяти.

Я закрыл глаза, желая, чтобы у меня не было этого проклятого мероприятия, чтобы я мог просто пойти домой и провести время со своим ребенком.

— Увидимся позже. Будь добра к Стефани.

— Я так и сделаю.

В ту минуту, когда она закончила разговор, я обмяк в кресле, адреналин от игры все еще циркулировал в моей крови. Мои колени подпрыгивали. Пальцы постукивали по подлокотникам. Я уже собирался уходить, побродить по залам или пораньше отправиться в центр города в бар, где проходило мероприятие, когда в дверь моего кабинета постучали.

В дверях появилась Милли.

— Хорошая игра, тренер.

— Спасибо. Я не был уверен, что увижу тебя сегодня. Думал, ты будешь в вип-ложах, болтать со спонсорами.

— Обычно, да. Но было больше восьмидесяти градусов (прим. ред.: примерно 27С), а Курт не любит, когда ему жарко. Или холодно, если на то пошло. Он открывает вип-ложу в те дни, когда погода не идеальна. Так что сегодня гости были в энд-зоне, поэтому я развлекала их.

— А. — Я предположил, что ей это нравилось.

Она огляделась по сторонам, глядя куда угодно, только не на меня.

Как она это делала? Когда она была в комнате, я изо всех сил старался смотреть куда угодно, только не на нее.

Я не потрудился включить свет, когда вошел, но даже с задернутыми жалюзи на окнах за моей спиной в помещении все равно было светло. Достаточно, чтобы я мог рассмотреть изящную линию носа Милли. Мягкие розовые надутые губки.

Как я вообще оказался с Сиенной, а не с Милли, до сих пор оставалось чертовой загадкой. Может быть, потому, что Сиенна была такой смелой. Такой агрессивной в своем стремлении. Она была красивой. Тоже была спортсменкой, так что это у нас было общее. И она трахнула меня в ту ночь, когда мы познакомились. Спишите это на то, что я был глупым парнем, слишком много думающем о своем члене.

— Видел тебя сегодня с парнем с камерой, — сказал я, вставая со стула, чтобы обогнуть стол, а затем присев на его край.

Она покраснела.

— Я знаю парня с камерой. Он время от времени показывает меня на джамботроне.

Еще один бывший? Я воздержался от вопроса. На данный момент.

— Что ты здесь делаешь?

Впервые она нашла меня. Почему?

Милли прикусила нижнюю губу.

— То, что произошло в туалете на днях. Мне жаль.

— Не стоит. — Я прокручивал этот разговор бесчисленное количество раз. Она всего лишь была честна. Я не мог винить ее за это. — Я не хочу причинять тебе боль, Миллс. Не знаю, к чему это приведет, но я хотел бы получить шанс выяснить. Если ты готова к этому.

Между ее бровями образовалась складка. Она неподвижно стояла в дверном проеме. Не снаружи. Не внутри. Посередине. Затем, на вдохе, эта складка исчезла. Ее карие глаза смягчились. Она сделала шаг в кабинет, повернувшись, чтобы закрыть за собой дверь и щелкнуть замком.

Мой пульс участился, когда она сократила расстояние между нами. И точно так же, как сделала это десять лет назад, она поцеловала меня.