Триединый

Глава 10

— Изгнали? Из-за того, что общался с вами?!

Грегорис замер, уставившись на меня. После запрокинул голову и расхохотался.

— Прости, Виктор, — насмеявшись, он вытер выступившие слезы салфеткой. — Мой род, конечно, не ровня Ардиссам, но не настолько плох, чтобы из-за этого… Нет, это произошло уже после школы.

— Что именно?

Собеседник помолчал, точно раздумывая рассказывать, или нет.

— Он встретил Росальбу и объявил, что женится на ней.

— И что в этом такого? — не понимал я. — Она ведь тоже аристократка.

— Все не так просто, Виктор, — Грегорис перестал есть и отложил вилку с ножом. — Даже в не самых знатных семьях старшие стараются планировать жизнь детей. Когда же речь заходит о влиятельном роде, вроде твоего, под контроль стараются взять любую мелочь. Каждый брак рассматривается исключительно, как средство усилить род, сделать его более могущественным. Поэтому сразу после рождения твоего отца был составлен список потенциальных невест, в котором учитывались знатность семей, положение в обществе, богатство, а позднее — и одаренность девочек в магии. К тому моменту, когда Эзерин пошел в школу, у него была невеста. От их союза обе семьи должны были получить очень и очень многое.

Как понимаешь, ни отец Эзерина, ни другие представители рода не хотели отказываться от своих планов. Вдобавок они элементарно не могли нарушить договоренности, не потеряв лица. Поэтому Эзерина поставили перед выбором: либо он подчиняется воле старших, либо его лишат наследства, права голоса на семейных собраниях и навсегда вычеркнут имя из родовой летописи. По сути, глава семьи грозился отобрать у него все, включая будущее. Ведь без поддержки рода изгой становится буквально никем. Это почти смерть.

Стоит ли говорить, что никто не сомневался в решении Эзерина? Даже я понимал, что как бы сильно твой отец ни любил, его судьба предопределена.

Но Эз не был бы собой, поступи так, как ожидают другие. Он ушел из дома, а спустя неделю прислал отцу заверенную нотариусом копию документа о браке с Росальбой Тенфиенн. С этого момента для рода Ардисс Эзерин умер. И одновременно перестал существовать для всего столичного общества.

Начиная с того дня, жизнь Эзерина превратилась в кошмар. Перед ним закрылись все двери, с ним никто не желал иметь дел. У них с Росальбой заканчивались деньги, а у твоего отца не было возможности заработать их. Эз стойко выдерживал все удары, но даже у самого сильного человека есть предел. Впервые за все время знакомства я увидел его на грани отчаяния, — сцепив пальцы, Грегорис сурово взглянул на меня. — Твой отец, Виктор, очень сильный человек. И до такого состояния его довело исключительно беспокойство за благополучие Росальбы.

Я кивнул, поглощенный историей. Голос Грегориса чуть изменился, лицо разгладилось.

— Не стану скрывать, я был счастлив, что сумел помочь ему тогда. В то время я уже около года работал в Корпусе хранителей и сумел убедить начальника взять к себе Эзерина. На нашу удачу, Корпус был чуть ли не единственным местом в Иризии, где в первую очередь принимали во внимание способности человека, а потом уже все остальное.

Благодаря уму и упорству, Эзерин быстро продвинулся в организации. Он даже обошел меня, — в голосе Грегориса не было ни обиды, ни зависти — только гордость за товарища. — Они с Росальбой снимали этаж в неплохом районе. Пусть и не купались в роскоши, но и не бедствовали. Потом у них появился ты… Даже когда тебе исполнилось пять и стало ясно, что ты… отличаешься от других детей, их жизнь, скажем так, была не самой плохой. У Эзерина имелись прекрасные перспективы… Представляешь, насколько поражен — и чего скрывать — зол я был, когда он неожиданно подал в отставку и уехал? Говорил, что только так сможет получить достаточно средств на твое лечение… Лишь теперь я понимаю, что это было не напрасно.

Умолкнув, Грегорис несколько минут глядел в пространство, думая о своем. Потом взял высокий бокал с бледно-розовым вином и неторопливо выпил половину. Я же, вернувшись к еде, размышлял о жизни и характере Эзерина. Надо же, ради жены он отказался от рода. А ради сына — от успешной карьеры. Черт, да у меня крутой батя!

— А что такое — этот Корпус? — поинтересовался я.

— Отец не рассказывал?

Получив отрицательный ответ, Грегорис попытался отделаться общими фразами. Он явно не желал рассказывать о своей работе и бывшем занятии отца.

Я вспомнил, что о хранителях упоминала Фиорелла. Может, она просветит меня насчет Корпуса? Нужно будет обязательно спросить ее.

До конца трапезы мы с Грегорисом болтали о всякой ерунде. Лишь когда подали десерт, я вспомнил о еще одном интересовавшем меня понятии.

— Дядя Грегорис, что такое инкилин?

Лицо Грегориса окаменело. Брови сошлись на переносице, взгляд стал цепким.

— От кого ты услышал это?

— Один ученик в школе сказал.

— Будь любезен, назови имя.

— Зачем?

— Встречусь с руководством «Стальных роз». Побеседую, чтобы такого больше не повторилось.

Мне совсем не улыбалась, чтобы Грегорис и учителя лезли в историю побоища в Сером переулке. Пускай, правила вроде были на моей стороне, неизвестно чем все может закончиться. Поэтому я вполне честно заявил Грегорису:

— Не знаю его имени. И, подозреваю, даже лицо не припомню. Но мне хотелось бы знать, что означают его слова.

Какое-то время собеседник безмолвствовал. Потом заговорил, подбирая слова. Из его объяснения стало понятно, что в аристократическом обществе Иризии приемлемыми считаются не все занятия. В число престижных входят те, что связаны с армией и государственной властью. Менее почетны, но вполне допустимы предпринимательство, наука (или то, что здесь ее заменяет), искусство и даже праздность. А вот наемный труд среди аристократов считается унизительным. Причем, если кто-то работает на члена своего рода — это вроде как нормально. Типа, все, что делается для повышения богатства и власти семьи в целом — хорошо. Но упаси господь служить кому-то из чужого рода! В глазах большинства благородных это немногим лучше предательства. Тех, кто вынужден работать на другой род, называют инкилинами и презирают.

— Я считаю это глупым предрассудком, — говорил Грегорис. — Постепенно отношение людей к подобному изменится. Но пока такого не произошло, ты не должен стыдиться отца…

— О чем вы, дядя Грегорис? — не выдержав, перебил я. — Любой труд — почетен. А мой отец — замечательный человек. И после вашего рассказа, я горжусь им больше чем когда-либо.

Грегорис пораженно смотрел на меня. Потом с серьезным лицом кивнул:

— Кровь есть кровь… Виктор, ты достойный сын Эзерина Ардисса. И настоящий мужчина.

* * *

После того, как я предположительно нашел решение загадки моих экстраординарных боевых навыков, мне показалось правильным возобновить утренние тренировки. И не только потому, что у меня вновь появилась надежда. Мне банально хотелось этого. Удивительно: прежде я никогда не являлся фанатом спорта или каких-то физических активностей. Теперь же укрепление тела и духа казалось мне чем-то невероятно важным. Более того: изматывающие тренировки, полные сложных упражнений, доставляли удовольствие.

Однажды во время занятий мне довелось увидеть подготовку Фиореллы. Произошло это случайно: я отрабатывал перемещения по верхушкам вкопанных в землю метровых столбов, когда услышал шелестящий свист, глухие удары и треск. Звуки доносились из-за высокой живой изгороди. Заинтересовавшись тем, кому не спится в такую рань, я спрыгнул со столба и направился на соседний полигон.

По просторной площадке, заполненной мишенями в виде человекообразных манекенов, тихо двигалась Мэльволия. На ходу она снова и снова выпускала стрелы, которые, совершая в воздухе удивительные пируэты, вонзались в головы деревянных болванов.

Заметив меня, девушка остановилась и опустила лук.

— Привет! Отлично стреляешь! — восхищенно сказал я.

— Спасибо, — ровно ответила она. — Но нужно делать это еще лучше.

— Разве это возможно? Ты ни разу не промахнулась!

Фиорелла повела плечом:

— Я должна стрелять быстрее и точнее. И лучше контролировать стрелы.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа, она повернулась и одну за другой выпустила три стрелы — чуть ли не автоматной очередью. Хотя стрелы изначально летели в одном направлении, в середине полета две отклонились от курса. Описав почти равные дуги, они с разных сторон вонзились в одну и ту же мишень. Секундой до них, туда же ударила стрела, летевшая по прямой. От силы воздействия голова манекена треснула.

Мэльволия отправила в полет еще три стрелы. Две из них воткнулись в мишени, стоявшие в нескольких метрах друг от друга. Последняя лишь царапнула плечо третьей деревянной фигуры и упала на землю.

— Мне пока сложно направлять стрелы одновременно в несколько мишеней, — сказала Мэльволия. Ее голос звучал спокойно, как всегда, но я чувствовал, что она недовольна и расстроена. — А ведь они неподвижны. Будь это живые враги, возможно, я не попала бы ни в одного.

— По-моему, то, что ты делаешь, уже крут… то есть, невероятно!

Она покачала головой:

— Этого недостаточно. Я обязана добиться совершенства.

— Почему?

— Так заведено в семье Мэльволия. Мы должны быть лучшими во всем.

Боже, — подумал я, — с такими установками тяжело тебе, наверное, живется.

* * *

Обратно мы возвращались вместе. Воспользовавшись случаем, я расспросил Фиореллу о Корпусе хранителей. Из не вполне четких объяснений, поначалу мне показалось, что Корпус — это нечто вроде полиции. Но я знал, что здешний аналог стражей порядка называется Горгвар — городская гвардия.

Вновь напав на спутницу с вопросами, я чуть больше узнал о деятельности Корпуса. Выяснилось, что полномочия у них шире и занимаются они куда более сложными делами, нежели Горгвар. По всему выходило, что эта организация по статусу и задачам ближе к нашим спецслужбам, вроде ФСБ и военной контрразведки. Если так, у Эзерина Ардисса очень интересное прошлое.

* * *

Попытки разузнать больше о моем новом отце и сопутствующие размышления о полиции, Горгваре и Корпусе хранителей привели к неожиданному результату: я нашел способ проверить гипотезу о моих боевых талантах. Ответ на вопрос, как мне подвергнуться риску, чтобы активировать силы, лежал на поверхности. Мне требовалось встретиться с теми, с кем боролись службы безопасности — с нарушителями закона.

Я понятия не имел, что собой представляет преступный мир Иризии. Но он явно существовал, раз пришлось создать Горгвар. Оставалось придумать, как мне повстречать кого-то из местных бандитов.

Разумеется, это было рискованно. Особенно, если гипотеза об активации моих способностей ошибочна. Но я же не собирался схлестываться с матерыми убийцами! Для моих целей сойдут и обычные гопники. Столкновение с ними, если и закончится не в мою пользу, как мне кажется, оставляет неплохие шансы на то, что дело обойдется синяками и уязвленным самолюбием. В конце концов, на случай совсем плохого сценария у меня имеется запасной вариант — молниеносное тактическое отступление. С этим провалов не ожидалось: после выматывающих утренних тренировок я отлично бегал.

Цель была определена. Оставалось понять, как ее достичь.

Логично рассудив, что поздним вечером и ночью вероятность встретить каких-нибудь грабителей гораздо выше, чем днем, я задумался над тем, как мне выбраться из школы после отбоя. Комнаты спящих учеников не проверяли, но возле выхода из жилого крыла всегда дежурили надзиратели. Подозреваю, что и двери, ведущие наружу, и ворота также не оставались без присмотра.

Так и не сумев изобрести ничего дельного, я решил зайти с другой стороны. Что, если уйти днем? В городе наверняка есть какие-нибудь трущобы, где могут ограбить прохожего в любое время суток… Нет, тоже не вариант: если меня не будет на занятиях, надзиратели непременно станут искать отсутствующего ученика. Значит, только ночью. Но как, черт побери, выбраться из школы?!.

* * *

По-быстрому сделав уроки, я бродил по школьному двору в поисках чего-нибудь… да просто чего-то, что могло помочь. Мне требовалась подсказка, идея, вдохновение — обзовите как угодно, лишь бы это дало возможность незаметно покинуть «Стальные розы» ночью.

Спустя минут сорок, чувствуя себя идиотом, неспособным решить вроде бы несложную задачу, я уселся на скамью в одной из аллей. Упираясь локтями в колени и запустив пальцы в волосы, глядел в землю, перебирая варианты.

Выскользнуть в город перед самым отбоем? Нет, скорее всего, не выпустят. А если и выпустят, будут ожидать скорого возвращения.

Сказать, что мне нужен доктор? Нет, врач есть в школе.

Перелезть через забор? Невозможно: вдоль фасадной части стоит высоченная решетка, увитая жутко колючими побегами настоящих роз. С трех других сторон — трехметровая гладкая кирпичная стена. Будь я левитатором, как некоторые здесь…

— Ты грустишь? Или заболел? — на земле передо мной возникла тень.

Выпрямившись, я увидел Муниру. Склонив голову набок, отчего темные с розовыми прядями волосы свесились на плечо, она с непонятным выражением смотрела на меня.

— Просто задумался. Ты чего-то хотела?

— Нет, — развернувшись, она пошла прочь. Отдалившись шагов на пять, сказала вдруг: — Дверь — Серый переулок.

Опять это переулок! Как будто в школе других полигонов нет. И почему она вновь о нем вспомнила?.. Кстати, я же хотел поговорить с Мунирой о том вечере…

Запоздало вскочив, я крикнул:

— Мунира, эй!..

Бесполезно: девушка успела отойти довольно далеко и, должно быть, не услышала. Когда она исчезла за живой изгородью, свернув на другую дорожку, я плюхнулся обратно на скамейку.

Почему снова всплыл Серый переулок? Что значит: он — дверь? Или в словах этой малахольной смысл искать и не стоит?

Но, если подумать, та чушь, что девушка несла при последней встрече, оказалась вовсе не чушью. Она сказала, что я жду не того, что есть. И действительно: вместо предполагаемой встречи с Селией, там оказалась засада. Потом Мунира назвала число шесть — столько симпов Одджид поджидали меня в Сером переулке. Возможно, и сейчас ее странная фраза имеет какой-то смысл? Который я пока просто не понимаю?

Повертев слова Муниры так и сяк, я решил сходить в Серый переулок. Вдруг на месте что-то пойму?

Когда проходил под деревьями — там, где встретил Муниру в прошлый раз, в голову пришла мысль: а не заманивает ли девчонка меня в новую засаду? Если так — это же отлично! Не придется искать бандитов!

* * *

На беду или, наоборот, на удачу, на полигоне, имитировавшем городскую улицу, злоумышленников не оказалось. Там вообще никого не было. Проходя между фальшивыми домами, я вновь погрузился в раздумья.

Дверь… Серый переулок — дверь… Что это может означать?

Вертя головой по сторонам, чтобы не пропустить возможные зацепки, я добрался до конца. Здесь декорации практически упирались в кирпичный школьный забор, образуя тупик.

Блин! Ничего! Никаких, мать его, дверей. Похоже, не следует всерьез воспринимать слова Муниры…

Стоп, — я замер. — А если речь шла о дверях в фасадах? Как показал опыт, они открываются. Ведь те долбоклюи поджидали меня за ними…

С этими мыслями я двинулся обратно, хватаясь за все ручки по пути.

Как выяснилось, открывалась не каждая дверь. Всего мне удалось распахнуть около половины. И там я не нашел ровным счетом ничего. Проходы вели к неиспользуемой части полигона, позволяя увидеть обратную сторону «домов».

С раздражением захлопнув последнюю дверь, располагавшуюся ближе к входу в Серый переулок, я выругался. Бездарно потраченное время!

Собираясь уйти, в задумчивости оглядел улицу. Все-таки круто сделано: дома, как настоящие, в окнах даже стекла есть. Ни за что не скажешь, что все это — просто доски, приколоченные к решетчатой раме.

Тут я вновь застыл, пораженный внезапным озарением. Надо же быть таким тормозом!

Кинувшись к двери, открыл ее, вошел и по-новому увидел заднюю сторону декораций. Черт, так и есть — это почти что лестница!

Я торопливо зашагал по узкой дорожке между деревянной стеной и высокой живой изгородью, отделявшей Серый переулок от соседнего полигона, направляясь к школьному забору. Оказавшись в нужном месте, осмотрелся. Имитацию дома отделяли от кирпичной ограды около полуметра пустого пространства. По высоте обе стены — и кирпичная, и деревянная, — были почти равны.

Цепляясь за горизонтальные брусья каркаса, я поднялся почти до самого верха. Кинул взгляд на забор: да, здесь определенно можно перебраться на него.

Спустившись, отряхнул одежду и направился к себе. Мое лицо невольно расплывалось в улыбке. Я нашел способ выбраться из школы! Мунира вновь оказалась права: Серый переулок действительно стал для меня дверью в город. Вот только, как она узнала, что мне нужно нечто подобное? Я ведь ей не говорил. И вообще никому. Похоже, Мунира Сендэлл не так проста, как кажется. Нужно все-таки найти время и узнать о ней побольше.

* * *

Дождавшись вечера, я приготовился к вылазке. Нацепил шмот, служивший в школе спортивной одеждой. Нахлобучил кепку из плотной ткани, взятой в личном гардеробе. И еще прихватил темный шарф из материала, похожего на шелк. Мне эта штуковина не нравилась, но сегодня она могла пригодиться.

Выскользнув из здания минут за сорок до отбоя, я поспешил к Серому переулку. Убедившись, что за мной никто не идет, вошел в одну из дверей. В потемках добрался до забора. Вскарабкался по каркасу до самого верха. Замер, прислушиваясь и озираясь. Не заметив ничего подозрительного, встал на верхнюю кромку фасада. Здесь ширина рамы вместе с досками фасада не превышала двадцати сантиметров. Мне этого было более чем достаточно. На тренировках я спокойно перемещался по более узким брусьям, а то и вовсе скакал по верхушкам вертикально вкопанных бревен. Поэтому мне не составило труда сделать несколько шагов, ни за что не держась, а после перепрыгнуть на забор.

Кирпичная школьная ограда оказалась слегка закругленной сверху. От неожиданности я замахал руками, но в итоге сумел удержать равновесие. Поспешно присев, вновь осмотрелся. Не привлекли ли мои акробатические этюды чьего-нибудь внимания?

Впервые за все время пребывания в этом мире я порадовался отсутствию электричества. Редкие масляные фонари давали не так много света, поэтому одинокий прохожий, двигавшийся по узкой улочке позади школы, меня не заметил.

Дождавшись, покуда он скроется, я спрыгнул с забора. Оглядевшись, ухмыльнулся и поспешил прочь от «Стальных роз».

* * *

Поначалу ночной Гелдерн показался мне тихим и спокойным. Даже слишком тихим. Я бродил по темным малолюдным улочкам почти два часа. Все, кто мне встретился — это случайные прохожие, несколько повозок, да пара патрулей Горгвара. От последних я прятался, затаившись в густых тенях. Хоть стражники и носили с собой фонари, меня они так и не заметили.

Когда в домах почти не осталось светящихся окон, а улицы окончательно опустели, я решил, что мой план провалился. Разочарованный, я двинул в обратный путь. А вскоре осознал, что заблудился.

За время, проведенное в столице, я немножко узнал город. Не весь, разумеется — только прилегавший к школе район. И, по идее, сейчас я все еще находился где-то в нем. Одна беда: в ночном мраке улицы выглядели совершенно иначе, чем днем. Я не мог найти ни одного ориентира, позволявшего определить мое местоположение.

Кляня все на свете, я петлял по каким-то проулкам в попытках выйти к школе. Здесь фонарей было совсем мало, поэтому я то и дело надолго нырял во мрак. Спотыкаясь о неровную булыжную мостовую, матерился. После вновь шел дальше, слыша в темноте лишь отдаленный собачий лай.

Вдруг откуда-то справа донесся и сразу смолк крик. Вроде, женщина. Я замер, ощутив, как заколотилось сердце и пересохло во рту. Вот оно — то, ради чего я затеял эту авантюру.

Опасаясь растерять решимость, я поспешил в направлении едва слышных звуков возни.

Миновав несколько домов, свернул в какой-то закоулок. Там, у высокого глухого забора, кто-то копошился. До меня доносилось тяжелое дыхание, сдавленное мычание и треск рвущейся одежды. За время ночной прогулки мои глаза немного адаптировались к темноте. Разглядев две высокие фигуры, удерживавшие третью, поменьше, я заорал:

— А ну, мрази, отпустите ее!