Троянская лошадка

Глава 23 Как познать счастье

Утром, под непрекращающимся дождем, Марго подсчитала все раны, которые я получил при выяснении отношений со слоном. Под лопаткой разлилась бурая гематома, на затылке кровоточила рана. Плюс к этому несчетное количество ссадин и царапин. Марго заставила меня лечь ничком, села на меня верхом и стала обрабатывать мой затылок зеленкой. Я стонал, может, не столько от боли, сколько от удовольствия, и незаметно следил за Кротом.

Крот был хмурым и задумчивым. Пристроив на голове обрывок пленки, который спасал его лысеющее темечко от дождя, он бродил вокруг руин хижины, часто останавливался у своего рюкзака, втыкал в него взгляд и при этом долго оставался неподвижным. Надо полагать, его мучил вопрос: беспорядок в рюкзаке – это результат безобразного поведения слона или же следствие чьего-то любопытства?

Тетя Алла тоже была невесела, молчалива и часто косилась на рюкзак Крота, но совсем по другой причине. Ее мучила абстинуха, и Игра на выживание для тети Аллы достигла предельной остроты.

Марго прижала к ране ватный тампон, и я негромко скрипнул зубами.

– А тебе не кажется, что это была бомба? – спросила она.

– А зачем ему бомба? Что он собирается ею взорвать?

– Продюсера. В отместку за все мучения, которые пришлось пережить.

Марго не слишком верила в то, что говорила, и потому я не стал с ней спорить. Мы сидели под кроной фикуса, которая худо-бедно защищала от дождя. Я думал о записке, в которой упоминалась какая-то бомба. Что имел в виду Морфичев? Цилиндр, подобный которому мы с Марго видели в рюкзаке Крота? Один взорвался в самолете, другой прет на себе Крот. И если у него в самом деле бомба, что он намерен взорвать?.. Как я ни ломал голову, не смог родить ни одной, даже самой хлипкой версии. Все странное и необъяснимое, с чем встретился я после приземления в джунглях, представляло собой ворох фактов, которые мне никак не удавалось сложить в цельную картину. Это было похоже на детали странного конструктора, состоящего из гайки, куска теста, флакона чернил, лопаты, стоматологического бора и бинокля. И сколько бы я ни перебирал эти детали, как бы ни прикладывал их друг к другу, ничего путного у меня не выходило. Единственную надежду, которая могла бы частично прояснить ситуацию, я возлагал на тетю Аллу. Разумеется, если ее таинственный намек на очень важную информацию не был алкогольным бредом.

– А давай зададим ему вопрос в лоб, – предложила Марго, выкинув тампон в кусты. – Спросим: что это за дурында у тебя в рюкзаке?.. Только не трогай ранку грязными пальцами!

– Рано, – ответил я. – Понаблюдаем за ним.

К нам подошел Крот. Лицо его по-прежнему было озабоченным и безрадостным.

– Вы что-нибудь потеряли? – спросила его Марго.

Крот игнорировал ее вопрос и обратился ко мне:

– Не слишком ли мы долго здесь прохлаждаемся?

– А вы предлагаете искать раненых?

– Это бесполезно. Я думал об этом. Чтобы найти двух человек в джунглях, нужна специальная поисковая команда. Мы ничем не сможем им помочь. Надо торопиться к финишу.

Он говорил быстро, отрывисто и при этом старался не смотреть мне в глаза. Он отказался от поиска раненых, в чем его убеждала вчера тетя Алла, и потому Крот испытывал мучительный стыд. Он признал ее правоту. Он согласился со словами пьяной женщины. Как унизительно!

– И в какую сторону мы пойдем? – спросил я.

Крот махнул рукой на скалы, которые из-за дождя едва просматривались.

– Это опасно, – сказал я. – Лазать по мокрым камням – самоубийство. Подождем, пока выйдет солнце.

– Кирилл, но оно может не выйти ни завтра, ни послезавтра, – дрогнувшим голосом произнес Крот.

Я пожал плечами, мол, на все воля господня. Я был хозяином положения и навязывал свою волю. Пока не узнаю, что мне хотела сказать тетя Алла, пока я не выслежу убийцу, пока не разберусь с Ирэн – шагу не сделаю.

– Вам же русским языком объяснили! – прокомментировала мое молчание Марго. – О-па-сно! Вы хотите упасть и разбиться? Нет. Я тоже не хочу. И Кирилл не хочет. И даже Аленка еще нуждается в жизни, потому как не весь спирт вылакала. Значит, мы никуда не идем. Будем ждать солнышка.

Крот обмер. Он переводил взгляд с меня на Марго. На горле, под кожей, судорожно двигался кадык, словно Крот подавился теннисным шариком. Дождевые капли стекали с самодельного капюшона на лоб и щеки. Глаза были полны неподдельного отчаяния.

– Кирилл, – прошептал Крот, и его ноги стали медленно сгибаться в коленях. – Я вас очень, очень прошу… Я бы сам пошел, но не умею лазать по скалам… Умоляю вас… Пожалуйста, пожалуйста!

Я не мог в это поверить – Крот встал на колени! Из его круглых, тоскливых, красных от недосыпания глаз полились слезы.

– Я в отчаянии, – всхлипывая, говорил он. – Я сам не думал, что со мной может случиться такое… Но я уже не принадлежу себе. Я ведь не только втянул в эту Игру вас и Ирэн, я ведь и других убедил… А теперь понял: Игра не терпит неуважения к себе. Она требует, чтобы к ней относились серьезно… Слишком серьезно…

– Лобский, вы с ума сошли! – сказал я, пытаясь поднять Крота с колен. – Встаньте немедленно!

Но он сопротивлялся и все ниже опускал голову, и его слезы капали на мои ботинки. Голос его стал ломаным и неузнаваемым.

– …я хотел познать счастье, пережив несчастье… Но беда затронула других. Я чувствую себя виноватым перед этими людьми, понимаете? Я уже не могу ни спать, ни есть, ни дышать… Слишком большая цена… Я хочу помочь этим несчастным… Мне очень больно… Простите меня, ради бога, если я причинил вам зло. Но не отказывайте мне! Дайте мне возможность спасти их. Это даже не столько им, сколько мне надо…

– Да, может быть, уже некого спасать!

– Нет, не говорите так! Я чувствую, что они живы. Все дело во времени. Надо спешить, надо бежать… Кирилл, умоляю вас!

Он коснулся лицом моих ботинок. Марго презрительно скривилась. Я схватил Крота за плечи.

– Лобский! Да возьмите же себя в руки!

– Кирилл, дорогой мой, умоляю вас! Я еще никогда никого так не просил…

Плечи его дрожали. Он продолжал стоять на коленях и плакал с закрытыми глазами. Не в силах больше видеть такое унижение, я встал и пошел к реке. Марго догнала меня.

– Ты пойдешь? – спросила она.

– Да.

Марго фыркнула:

– Как быстро он тебя уломал.

– Да не могу я ему отказать! Не могу! – крикнул я, обозлясь не столько на Марго, сколько на себя. – Я не переношу все эти слезы и сопли! Он же умрет, если я ему откажу! Он мне всю душу вымотает! Ты представляешь, до какого отчаянья надо дойти, чтобы вот так, на коленях, стоять передо мной и тобой!

– Странно, – пробормотала Марго.

Она недоумевала. Я задал ей задачку, которую она не смогла решить. Проблема, не стоившая, по ее мнению, выеденного яйца, превратилась в камень преткновения. Я видел, как Марго машинально вынула из чехла мобильный телефон, включила его, потрясла, постучала пальцем по дисплею. Лицо ее исказили ненависть к мобильнику и раздражение. Связи не было. Палочка-выручалочка не работала. Кажется, впервые в жизни Марго была бессильна что-либо сделать, ибо обстоятельства играли против нее.

– Я его сейчас выкину! – произнесла она, сжимая мобильник, как гранату, и взглянула на меня так, будто я приглянулся ей в качестве мишени.

Я подошел к реке и стал извлекать из-под завалов свой рюкзак. Тетя Алла ходила вокруг меня, постепенно сокращая радиус орбиты. Марго все еще пряталась от дождя под деревьями, а Крот стоял слишком далеко, чтобы подслушать. Я присел у рюкзака, исподлобья глядя на женщину. Удачнее момента быть не может. Ну что же она медлит, будто забыла те важные слова, которые хотела мне сказать! Быстрее, пока никто не подошел!

– Кирюшенька, – негромко произнесла тетя Алла и боязливо покосилась на Крота.

– Да, я слушаю, – процедил я. – Говорите быстрее!

– Не знаю, как начать… Мне так неудобно говорить об этом… Не могли бы вы – простите за откровенность – попросить у Лобского для меня глоточек спирта. Что-то меня знобит, наверное, я простыла…

Это и есть ее «что-то важное»?! Злость переполнила меня и была готова перелиться через край. Каждый считал своим долгом использовать меня по своему усмотрению. Каждый видел во мне лишь средство для достижения своих целей! Мне надоела эта пластилиновая роль! И эта нелепая компания мне тоже надоела! И Морфичев надоел, потому что мысли о нем не выходили из головы! И Ирэн надоела со своей оригинальностью и непредсказуемостью. И лес мне надоел. И комары! Я хочу быть один! Один!

Я закинул рюкзак за плечо и быстро направился по пляжу к скальной стене, издали похожей на краюху черного хлеба с пористым срезом да грубой кряжистой коркой, с которой зелеными чубами свисали ветви кустов. Вскоре меня догнал Крот. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, он пошел рядом и, задыхаясь от нагрузки, торопливо заговорил:

– Я вам очень благодарен… Вот увидите, вы потом признаетесь, что я был прав… Спасибо вам, спасибо… Я, конечно, понимаю, что Марго навязывает вам негативное отношение ко мне…

Он еще что-то говорил, но я его не слушал. Третьей к нам присоединилась тетя Алла. Она выглядела неважно и ничего не говорила, но сил ей придавали мысли о спирте. Марго плелась сзади на некотором удалении. Должно быть, она до сих пор пребывала в глубоком недоумении по поводу того, что ей пришлось подчиниться и уступить чужой воле, что, надо полагать, с ней случалось крайне редко.

Река ушла в сторону, а мы стали подниматься по сыпучему каменистому склону к подножию стены. Ее поверхность, изборожденная вертикальными складками, казалась неприступной. Слоистые камни блестели от дождя и отливали сиреневыми, багровыми и вишневыми тонами. Чем ближе мы подходили к этому исполину, тем более высоким и отвесным он казался.

– Это самое трудное препятствие на маршруте, – сказал Крот, глядя на стену глазами забитой собаки, стоящей перед свирепым хозяином.

– Откуда вы знаете, что самое трудное? – спросил я. – На карте, которую вы сожгли, так и было написано: самое трудное препятствие?

– Нет. На карте это место было обозначено как Скала Слез. И отсюда же начинается альтернативный маршрут, в обход, который займет три дополнительных дня. Но только здесь есть право выбора, потому что место очень опасное.

Мы подошли к самой стене. Я скинул рюкзак и, задрав голову, посмотрел на вершину, к которой прицепилось рыхлое облако. Поверхность стены была скользкой и хрупкой. По многочисленным трещинам, как по желобкам, стекала дождевая вода.

– А пойти в обход не желаете? – спросил я, хлопая ладонью по стене, словно по крупу норовистого коня.

– Кирилл, дорогой! Три дня лишних! В обход я бы и без вас пошел.

– На такую гору без ста грамм не взберешься, – высказала мысль тетя Алла.

Я думал о том, как на эту стену будет взбираться Морфичев, если ему взбредет в голову идея увязаться за нами. А если Ирэн с ним, то как поднимется она? Есть ли у нее скальное снаряжение?

– Как вы думаете, Лобский, – обратился я к Кроту, вытряхивая из рюкзака веревки и скальное «железо», – те люди, которые уцелели, пойдут этим же маршрутом?

– Не берусь судить, в какую именно сторону пошел Акулов. Но Ирэн и ее напарник никак не могли здесь оказаться. Вы же не хуже меня знаете, что они высадились в другом месте, значит, у них другой маршрут.

Я почувствовал на себе взгляд Марго. По моему лицу она хотела узнать, как я отнесусь к словам Лобского: огорчусь, что Ирэн так далеко от меня, или обрадуюсь, что ей не пришлось рисковать жизнью на Скале Слез. Не думаю, что Марго разглядела что-нибудь определенное. Я сосредоточенно натягивал на себя обвязку, прилаживал к ней веревку и навешивал «железо». Акулов отпадает. Во всяком случае, по этому маршруту, на который я смотрел, высоко задрав голову, он не поднимался. В противном случае из скалы торчали бы проушины крючьев, без которых подняться невозможно.

Я кинул бухту у ног Крота, помог ему пропустить веревку за спиной и под мышкой и объяснил ему, как ее стравливать по мере моего продвижения вверх.

– Когда я поднимусь, то скину обвязку и начну по очереди вытаскивать вас. Кто пойдет вторым?

Марго и Крот ответили одновременно: «Я!» Мне стало понятно, что этот вопрос надо решить здесь и сейчас, чтобы спокойно подниматься и не беспокоиться о том, держит Крот веревку или же с дубиной гоняется за Марго. До поры до времени я не вмешивался в разгорающийся конфликт и сел на землю.

– Я, девушка, член команды, а вы – посторонняя, и потому знайте свое место и помалкивайте, – пока еще сдержанно говорил Крот. – Вторым иду я. Это решено и обжалованию не подлежит.

– То, что вы член, мне хорошо известно, – ответила Марго, подбирая с земли брошенное мной мачете и засовывая его за поясной ремень. – Я видела, как вы драпали от слона, оставив своего напарника в опасности. Герой, ничего не скажешь! И сейчас вы поступаете, как настоящий член, потому что не хотите уступить девушке!

– Но почему я должен вам уступать? Кто вы такая?

– Действительно, Ритуля, – прогнулась перед Кротом тетя Алла. Наверное, она надеялась заслужить глоток профессионального напитка. – Пусть сначала поднимутся мужчины, а потом уж мы с тобой. Это не то место, где нас надо пропускать вперед. Я могу последней пойти, мне не к спеху.

– Не кажется ли вам, что все мы слишком зависим от ваших капризов? – повысила голос Марго. – Если бы не ваше… не ваше омерзительное поведение, мы бы сидели сейчас на берегу реки и ловили рыбу!

– Вы еще слишком молоды, чтобы давать оценку моему поведению!

– А я не хочу подчиняться вам! Хватит с меня того, что я по вашей милости тащусь в дождь неизвестно куда и зачем!

– Ребятки! Ребятки! Вы все милые и хорошие люди, так зачем же нам ругаться?

Время, в течение которого я был способен спокойно выносить эти разборки, вышло. Хоть не было никакой принципиальной разницы, кто в какой последовательности пойдет, все же я поддержал Марго. Она была права – Крот исчерпал свой лимит и больше не имел права диктовать кому-либо свою волю.

– Лобский, вы пойдете после Марго, – твердо сказал я и, чтобы исключить какие-либо возражения, тотчас встал, подпрыгнул и ухватился за выступ. Подтянулся, нашел опору для ноги; еще шаг, еще. Я поднимался быстро и легко, как ящерица, шлифуя грудью камни. На своих притихших спутников я посмотрел уже с высоты пятого этажа. Крот, на удивление быстро смирившийся, старательно стравливал веревку и с волнением следил за мной. Марго помогала, взявшись за веревку позади него. Ей в затылок дышала тетя Алла с бухтой на руках, словно с пряжей. Это было смешное и трогательное зрелище. Мышка за кошку, кошка за Жучку… Я забил первый крюк и навесил на него карабин с оттяжкой.