Троянская лошадка

Глава 24 Данко

Путь наверх оказался намного более простым, чем мне казалось поначалу. Я использовал всего четыре крюка, загнав их в стену в тех местах, где шансы вернуться к своим спутникам в свободном полете были особенно велики. Выбравшись наверх, я снял обвязку, скинул ее вниз и обмотал веревкой мощный ствол хлопкового дерева.

Марго я вытягивал, словно ведро из колодца, наполненное ртутью. Кажется, девушка не поняла, что я не лебедка и моя роль – страховать. Пока я надрывался на краю обрыва, Марго, дабы не скучать, получала удовольствие от подъема. Она ни разу не прикоснулась к стене руками, лишь пару раз оттолкнулась от нее ножкой, как если бы сидела на носу лодки и отталкивалась от прибрежных камней.

– Мне так понравилось! – с восторгом сказала она, оказавшись рядом со мной, и не заметила, как я дую на воспаленно-красные ладони, сожженные веревкой. – Будто снова воспарила на воздушном шаре! Тебе не очень было тяжело?

Я подумал о том, что если Кроту с его неподъемным рюкзаком тоже захочется воспарить на воздушном шаре, то иметь мне грыжу, осложненную искривлением позвоночника и ног. Но Крот меня приятно удивил. Насколько хватало ему сил, он взбирался самостоятельно, лишь несколько раз повис на веревке, не удержавшись на скользких выступах. На вершинный карниз он выбрался на четвереньках и тотчас повалился навзничь.

– Никогда не думал, что это такой титанический труд, – пробормотал он. – У меня все поджилки трясутся.

– По-моему, титанический труд был у Кирилла, – справедливо, но с опозданием заметила Марго. – Вам следовало бы сначала отправить свой рюкзак, а уже потом самому лезть в обвязку. Или побоялись?

– Чего я побоялся? Чего? – вспылил Крот.

– Догадайтесь с трех раз!

– Вы наглая и глупая девчонка!

Они сведут меня с ума! Я скинул конец веревки с обвязкой тете Алле, которая уже заскучала внизу, и попросил Крота помочь мне. Он повиновался, взялся за веревку, но все еще сердито поглядывал на Марго. Воинственный дух в нем не угас. У меня начало складываться впечатление, что ему доставляет какое-то странное удовольствие ругаться с Марго. Может, таким образом он выплескивал из себя скопившиеся в нем отрицательные эмоции, которые вызывало наше безрадостное путешествие.

Мы взялись за работу. Надо признаться, я уже здорово устал, и мои ладони полыхали огнем. Тетя Алла поднималась очень медленно, и мы с такой же скоростью выбирали веревку. Марго ходила кругами вокруг нас и, как мне казалось, придумывала, как бы больнее поддеть Крота.

– Ну что она там копошится? – ворчал Крот. Он опять спешил, а у меня до сих пор не было никакой, даже самой рыхлой версии убийства. И я ничего не знал о судьбе Ирэн. Сколько осталось до финиша? Неделя? Три дня? Два? А что, если он рядом? И остались считаные часы до того, как Лобский объявит организаторам шоу и журналистам о месте крушения самолета? И в ущелье высадится бригада криминалистов. И начнутся допросы. И пытливый следователь начнет выворачивать наизнанку душу Марго. Будет ли она молчать о сожженной записке, написанной Морфичевым и предназначенной мне? Я помню, что Марго ответила на вопрос, как долго она будет хранить эту тайну: «Пока мне не надоест твое доверие». Кажется, только теперь я понял истинный смысл этой фразы. Понимать ее надо было так: «Я буду хранить эту тайну, пока я с тобой, пока я твоя…» В общем, она меня купила, как привыкла покупать услуги по доставке пиццы, билетов и такси.

Тетя Алла добралась уже до середины подъема и повисла на веревке, как памятник на стреле башенного крана. Кардиолог не просто устала и решила передохнуть. Там было одно нехорошее место, гладкое, как проплешина, как стена панельного дома, где даже Крот со своим усердием не смог удержаться и «воспарил на воздушном шаре». Мы с Кротом напряглись и стали вытягивать веревку по моей команде: и раз! и два!..

И вдруг произошло что-то жуткое. Когда я скомандовал «три!» и мы с Кротом одновременно приналегли на веревку, она вдруг резко пошла на нас, и мы, не удержавшись на ногах, повалились на землю. Оттолкнув от себя Крота, я вскочил на ноги, подбежал к обрыву и с замиранием сердца посмотрел вниз. Брезентовую штормовку я заметил не сразу, так как ее закрывал скальный выступ. Я схватился рукой за ветку и навис над бездной. Кардиолог неподвижно лежала у подножия стены, широко раскинув руки, словно пыталась удержаться на сыпучем склоне.

Я крикнул – она не отреагировала.

Марго и Крот смотрели на меня молча, раскрыв рты. Я схватил ставшую невесомой веревку и, сматывая ее у своих ног, выбрал до конца. Кончик веревки был оборван. Точнее, оборван был только нейлоновый сердечник, распушившийся, как многожильный провод, а прочная многослойная оболочка была аккуратно надрезана.

– Я… я только выполнял ваши команды, – дрожащим голосом ответил Крот, когда я поднял на него безумный взгляд. – Вы говорили «и раз!», и я так же и поступал, говорили «и два!», и я делал два…

– Оборвалась? – необыкновенно спокойно спросила Марго. – Что ж такую слабую веревку выдали? Надо будет подать в суд на продюсера.

– Встаньте к дереву! – приказал я, едва сдерживая ярость. – Оба!

– Кирилл, ты что? – удивилась Марго.

– Я сказал, оба!

Пятясь от меня с неподдельным испугом, Крот и Марго приблизились к стволу хлопкового дерева.

– Вытряхивайте ваш рюкзак и выворачивайте карманы! – приказал я Кроту.

– Это еще почему? – бледнея, пролепетал он. – Вы что, Кирилл? Что вы задумали?

– У вас нож есть?

– Нож? Да, конечно!

– Где он?

– Вот, в кармане.

– Покажите!

Крот, с вытянутым от недоумения лицом, поспешно сунул руку в карман и достал нож. Я схватил его, открыл лезвие, попробовал пальцем.

– Теперь ты! – крикнул я Марго, едва не схватив ее за воротник курточки.

– Что – я? – уточнила Марго, и рот ее презрительно скривился.

– Нож у тебя есть?!

– Все, что у меня есть, ты уже видел. Ножа, увы, нет.

– Кирилл, а вы обратите внимание, что у нее за спиной! – скороговоркой произнес Крот и на всякий случай отодвинулся от Марго.

– Ах, да! – усмехнулась Марго и слегка порозовела. – Забыла.

И она извлекла из-за поясного ремня мачете и кинула его на землю. Я переводил взгляд с Марго на Крота и задыхался от бессилия и ненависти.

– Стоять здесь!! – рявкнул я. – Ничего не трогать!! Не шевелиться!!

Крот вытянулся по стойке «смирно» и послушно закивал:

– Да, да, конечно!

Марго сплюнула под ноги и присела на корточки. Сорвала травинку, зажала ее кончик в зубах. Я схватил веревку, обернул ее вокруг груди и, нещадно протирая куртку на спине, стал спускаться по стене. Нет, надежды не было никакой. Падение с такой высоты не оставляло кардиологу никаких шансов. Я рычал и выл от досады и безысходности. Что происходит? По каким законам в этих лесах свершаются убийства? Ради чего? И, наконец, кем?

Когда до земли оставалось немного, я спрыгнул. Ботинки глубоко ушли в сыпучий грунт. Надо было сделать еще три широких шага, чтобы поравняться с кардиологом. Женщина лежала ничком. Я присел рядом и, затаив дыхание, коснулся ее плеча.

– Алла Георгиевна!

Меня испугал мой собственный голос. Одиночество голоса в звенящей тишине – вот что страшно. Я перевернул женщину на спину и сдавленно крикнул. Труп был изуродован донельзя. Лоб несчастной напоминал расколотый кокосовый орех. В бело-красных сгустках залипли пучки волос. Левого глаза не было. Правый, полный кровавой слезы, смотрел на меня. Нос ушел глубоко внутрь черепа. Между губ просачивалась вишневая кровь… И это – Игра?! Я схватил ее запястье, сдавил пальцами лучевую кость. Пусть меня разыграют! Я ничуть не обижусь на шутников, я буду смеяться вместе с ними, помогу тете Алле смыть с лица вишневое варенье, соскоблить сырое тесто и отодрать резиновую маску. И прилюдно признаю, что эта Игра – высший класс, ни с чем не сравнимое шоу, гениальное изобретение! Пожалуйста, сделайте так, чтоб это был розыгрыш!

Но пульс женщины молчал. Я осторожно, чтобы не выпачкаться в крови, приподнял подбородок и коснулся сонной артерии. Какая теплая кожа! Как у парной свинины, если она полежит немного под полуденным солнцем на открытом базарном прилавке… От этого сравнения меня чуть не стошнило. Я сел рядом и обхватил голову. Все смешалось, все спуталось. Кто поднимался после меня? Крот или Марго? Они еще ругались, спорили… Что ж у меня с головой, ничего не помню! Крот или Марго?… Ах, да, Марго! Я сам определил такую очередность. Сначала Марго, потом Крот. А уже затем тетя Алла. Она поднималась после Крота. Выходит, это он надрезал веревку? На первый взгляд подозрение падает только на него. Но если покумекать, то сей вывод еще не есть факт! Веревку могла надрезать Марго. Но под тяжестью Крота она не оборвалась, нейлоновый сердечник вопреки расчетам убийцы выдержал. Постепенно запас прочности иссяк, и, когда поднималась тетя Алла, сердечник оборвался.

Я снова склонился над телом и принялся обыскивать карманы. Я должен узнать о ней как можно больше. Какая досада! Ведь она собиралась сказать мне что-то важное! Но алкоголь затуманил ее сознание, и она решила эту информацию обменять на спирт. Вот как следовало понимать ее просьбу сегодня утром у реки. Увы, откровения не получилось. Не успела. Теперь мне придется долго и дотошно докапываться до истины, которую можно было получить просто так, без всяких усилий. И в первую очередь мне надо выяснить мотив! Это главное! Кто бы ни подрезал веревку, я хотел понять – была ли Алла приговорена к смерти, или женщина оказалась жертвой дьявольского невезения? Я вынул из ее кармана расческу со сломанными зубцами и застрявшими между ними седеющими волосами. Из второго кармана – смятые, сплющенные салфетки… И это все?.. Но вот еще один карман – на «молнии», под грудью, на уровне пупка, названный туристами «кенгуру». В нем паспорт с серой невзрачной фотографией, зажигалка и пачка сигарет.

Я вскочил на ноги, рассматривая сигареты. «Ява», московская табачная фабрика. Что за чушь? Тетя Алла курила «Яву»? Неужели это не простое совпадение? Неужели это она пряталась в кустах, подслушивая нас с Марго, когда мы читали текст обгоревшей записки? Но это меняет все мои представления о том, что произошло на обрыве! Выходит, Морфичев вовсе не следит за нами, не идет по нашим следам. А вот несчастная тетя Алла вызывает теперь слишком много вопросов. Не все было правдой, о чем она нам рассказывала. Она не блуждала по лесу в поисках раненых товарищей. Она незаметно шла за нами, а когда мы расположились у реки, вышла к нам и разыграла небольшой спектакль… Значит, она подслушала нас с Марго. О чем мы говорили? О моей переписке с Морфичевым. О том, что в самолете взорвалась бомба с часовым механизмом. Марго клялась хранить эту тайну…

Меня прошибло холодным потом. Черт подери! Если говорить о мотивах, то именно я, а не Марго и Крот, был заинтересован в смерти тети Аллы. Она узнала о записке. Она была посвящена в мою тайну. Она могла проболтаться, что я вместе с Морфичевым организовал террористический акт и взорвал самолет. Значит, тетя Алла была опасна для меня…

Я скомкал в руке пачку сигарет и посмотрел по сторонам, отыскивая место, где бы закопать этот компромат. Поднял голову. На обрыве, как две любопытные кукушки, торчали Марго и Крот. Они следили за мной. Один из них убийца. Видели ли они, как я обыскивал одежду убитой? А то нет, не такая уж большая высота! Пришлось сунуть пачку в карман. Шляпа я! Надо было сначала подумать, прежде чем так откровенно шарить по карманам покойницы. Убийца из кожи вон будет лезть, чтобы кинуть на меня улику, и обязательно припомнит следователю, как я спрятал у себя в кармане какую-то штуку, принадлежащую убитой.

Ситуация усложнилась настолько, что я растерялся, не зная, что теперь делать. Когда я увидел останки самолета и труп тренера с пулевым ранением в голове, то сразу подумал о Морфичеве. Я приписал ему окурок, найденный в кустах, я чувствовал его присутствие, его напряженный взгляд и ствол пистолета, направленный мне между лопаток. Но падение кардиолога спутало все карты. Человек, подрезавший веревку, был рядом, до вопиющей наглости открыт и доступен: Крот или Марго. Но как теперь осмыслить всю полосу трагедий, начиная с крушения самолета? В ущелье орудует один убийца, который добивает раненых и сбрасывает их в реку. Здесь, на стене, оставляет кровавую метку другой мокрушник. Что ж это за шоу такое, где каждый второй участник из числа выживших – убийца? Это не шоу. Это беспредел. Это выпущенные в джунгли кровожадные звери, которые готовы «к победе идти по трупам, ломать челюсти и сворачивать шеи»!

Я оттащил тело кардиолога в сухую промоину и заложил камнями. Было жутко смотреть на каменистый холмик, под которым замурован человек. Эх, тетя Алла! Никогда мне не узнать, что ты собиралась сказать мне. И вот как странно получилось: свою тайну она хотела доверить только мне, тщательно оберегая ее от Марго и Крота, именно от тех людей, которых я подозревал в убийстве кардиолога. Случайно ли это?

Я поднялся наверх, едва не сорвавшись на «проплешине». Когда выбрался, силы оставили меня, и я сел на траву. Марго и Крот, стоящие по разные стороны, выжидающе пялились на меня.

– Вот что, спутники мои, – произнес я. – Алла Георгиевна погибла по вине кого-то из вас.

– Наверное, ты хотел сказать «из нас»? – поправила Марго и при этом сделала рукой жест, будто нарисовала на воздухе круг.

– Нет, я хотел сказать то, что сказал. Веревка была подрезана. Можете посмотреть и убедиться.

Крот посчитал нужным проверить правильность моего вывода. Он взял конец веревки и поднес его к глазам с таким видом, будто это был оголенный провод под убийственным напряжением.

– М-да, – сделал он умозаключение. – Очень похоже, что здесь поработали острым предметом.

– Например, складным ножичком, – не преминула вставить Марго.

Крот поднял глаза и строго взглянул на девушку.

– Да, – спокойно ответил он. – Может быть, складным ножичком. – И перевел взгляд на меня. – Я полагаю, что Кирилл справедливости ради не объявит себя вне подозрений априори? Только ради бога не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю. Нет, нет и нет! Это не моя прерогатива. Просто я хочу, чтобы презумпция невиновности в равной степени относилась к каждому.

– Хорошо, – согласился я. – Кто-то из нас подрезал веревку.

– Я этого не делала! – сразу заявила Марго. – Эта тетка мне ничуть не мешала.

– Но вам, если не ошибаюсь, мешал я! – напомнил Крот.

– Даже очень! Но если бы я решила избавиться от вас таким способом, то упали бы вы, а не она!

– Как видите, я не упал. И знаете почему? Потому что на веревку почти не опирался, а полагался на свои руки и ноги. Интуиция, что ли, подсказала так делать? Или шестое чувство дало знать, что после вас маршрут стал смертельно опасным. А вот у Аллы Георгиевны это чувство, увы, не сработало.

Я заметил, как Марго покрылась пунцовыми пятнами. Она чувствовала, что проигрывает Кроту. Повернулась ко мне. Взгляд такой… лучше б мне его не видеть!

– Кирилл! И ты тоже думаешь, что это я?

Она не просто интересовалась моим мнением на этот счет. Она хотела, чтобы я защитил ее в глазах Крота. Я молчал, тянул время со слабой надеждой, что вдруг на меня снизойдет какое-нибудь озарение и я твердо скажу: «Нет! Это сделала не ты!» Я поднял с земли мачете, наступил ногой на веревку и натянул ее, как тетиву. Аккуратно надрезал остро отточенным лезвием по кругу. Оболочка оголила голубую сердцевину. Тот же почерк! Словно оба надреза были сделаны одной рукой. Крот тоже это заметил и не без удовольствия сказал:

– А у вас неплохо получается.

Я сунул мачете за пояс и проверил, надежно ли держится.

– Не хотелось бы впредь давать вам повод так думать, – сказал я.

– Вот-вот, – поддержал Крот. – Мы все говорим об одном и том же, только разными словами.

Я понял, что озарения не произошло. Я выдохся. У меня не было ни улик, чтобы подозревать кого-либо, ни алиби, чтобы освободить от подозрения. Но Марго продолжала обжигать мое лицо своим взглядом. Она ждала ответа на свой вопрос.

– Нет, Марго, я не думаю, что это ты, – сказал я и, подойдя к ней, провел ладонью по ее щеке. – Мне меньше всего хочется, чтобы это была ты. И к Лобскому у меня нет претензий. Но, к сожалению, от этого ничего не меняется. Алла убита кем-то из нас. Мы все в равных условиях.

– Вот это нормальный разговор, – с облегчением вздохнул Крот. – Именно так: мы все в равной степени находимся под подозрением. Хотя на вашем месте, Кирилл, я бы не делал столь категоричного заявления.

– Что вы имеете в виду?

– Пусть наша девушка не принимает близко к сердцу мой выпад в ее адрес. Я всего лишь хотел поставить ее на место и дать понять, что негоже перекидывать тяжкое бремя убийства на другого человека и выбеливать себя, если за душой нет никаких фактов. Что касается лично меня, то я не думаю, что убийца находится среди нас. Каким надо быть отчаянным, глупым и безрассудным, чтобы пойти на преступление в такой узкой компании! А мы – люди не глупые, так ведь? И, решившись на эту мерзость, отчетливо бы осознавали, что обрекаем себя на неминуемое изобличение!

Он говорил с легкостью и убедительностью хорошего адвоката. По-моему, даже Марго понравились его слова.

– Спасибо за моральную поддержку, Лобский, – глухим голосом произнес я. – Только в сказки я давно не верю.

– А почему сказки? Почему сказки, елки-палки! Где гарантия, что на веревке не было заводского брака?

– Сильно сомневаюсь, – ответил я. – Такой глубокий надрез я бы обязательно заметил еще в тот раз, когда спускался к самолету. Жумар попросту застрял бы на нем.

– Хорошо, брак отпадает! – легко согласился Крот. – Тогда можете ли вы дать нам гарантию, что ни разу не оставляли свой рюкзак без присмотра, как, например, делал я?

– Оставлял, оставлял, – за меня ответила Марго, которую стала утомлять излишняя обстоятельность Крота. Ей нужна была суть, конечный вывод, а его обоснование ее мало интересовало. – Дальше что? Продолжайте!

Крот повернул лицо к Марго. Впервые она стала его благодарным слушателем, она нуждалась в его словах, и он чувствовал упоение.

– А дальше… а дальше ответьте мне на такой вопрос: кто такой Акулов?

– Наглый и жестокий тип, – ответила Марго. – Мастер спорта по боксу. Уж если кому и суждено выиграть приз, то ему. Этот ни перед чем не остановится. По головам соперников пойдет.

Мне показалось, что Крот ожидал иной характеристики. Личность Акулова его явно заинтересовала. Некоторое время он молчал, о чем-то напряженно думая, и, пытаясь скрыть это от нас, с нарочитым вниманием уставился на пурпурные цветы, гроздьями свисающие с дерева.

– И что вы хотите нам сказать? – напомнил я ему о своем существовании.

– Что? – Крот повернулся ко мне, но мыслями он витал еще где-то далеко. – Ах, да! Извините. Я немного задумался. Так вот, Акулов. По словам Аллы, он оставил ее и раненых на обрыве, а сам побежал за помощью. Может быть, он побежал вовсе не за помощью, а за призом? А по пути не упустил возможности напакостить нам и подрезал веревку, пока вы с Марго, так сказать, отдыхали у реки.

«И еще он пристрелил раненых», – мысленно добавил я к словам Крота. Черт подери! А ведь в этой версии было рациональное зерно! Почему, в самом деле, у Акулова не могло быть с собой пистолета? Эка невидаль, пистолет! Что это такое? Стальная игрушка, которую при желании можно купить за относительно небольшие деньги. Морфичев, умница, взял с собой такую игрушку, и даже не счел необходимым скрыть от меня сей факт. И Акулов взял. И впрямь, а почему эта идея не могла взбрести ему в голову? Чем Акулов хуже Морфичева? И куда еще, спрашивается, брать с собой пистолет, как не в дремучий лес, где полно гадов и тварей всех мастей?

Я убеждал себя, что это именно так, что именно Акулов – центр злодейства. Версия была удобной во всех отношениях: она выводила из подозрения Морфичева, снимала бремя моральной ответственности с Ирэн и, наконец, выводила из тени Марго. Я цеплялся за эту версию, как за самого верного, испытанного друга, который мог выручить меня из беды. Ничего сказочного здесь нет! Именно Акулов подрезал веревку вчера вечером. Может быть, тетя Алла и застукала его за этим занятием, да не успела меня предупредить. А я не заметил бы надрез, будь у меня хоть дюжина глаз! Я поднимался по стене свободным лазаньем, а веревка хвостом волочилась за мной. Марго она выдержала потому, что Марго мелкая и легкая. Сколько в ней кило? Пятьдесят два? Пятьдесят пять? Сердечник альпинистской веревки лишь слегка оттянулся при таком весе. Крот – тот да, тот потяжелей, да плюс его неподъемный рюкзак. Но Крот говорил правду. Он в самом деле почти весь маршрут прошел без помощи веревки, лишь пару раз, на «проплешинах», я его подтягивал. Сердечник был на пределе, но выдержал эту нагрузку. А вот вес тети Аллы оказался для него критическим…

Избыток положительных эмоций заставил меня подойти к Марго и крепко впиться ей в губы. Ей не сразу удалось оторваться от меня. Тяжело дыша и закатывая глазки от восторга, она прошептала:

– Какой ты милый! Вот только очень колючий…

Она вовсе не имела в виду мою щетину. Крот подобрал с земли палку и примерил ее к себе.

– А вот теперь, пожалуй, мы можем и расстаться, – сказал он, чем немало удивил меня. – Дальше я дойду сам. А вы – как хотите.

– Отличная идея! – признала Марго. – Эх, господин Лобский! Вот были бы вы всегда таким заботливым, отзывчивым, порядочным – хоть в джунглях, хоть в Америке – цены бы вам не было!

Крот вроде как пропустил упоминание об Америке и, печально кивнув головой, пошел в глубь леса, опираясь на свой посох. Я немедля позвал его. Марго с недоумением посмотрела на меня: что меня еще не устраивает?

– Лобский, – сказал я. – Мы пойдем все вместе. Никто один никуда не пойдет.

– Кирилл! – опешила Марго, которая уже предвкушала удовольствие от путешествия без Крота. – Да на фиг он нам нужен! Пусть топает!

– Нет! – тверже повторил я. – Мы пойдем все вместе!

Меня задела, словно осколком, спокойная вальяжность Крота, когда он излагал свои догадки. К выводу, что все убийства совершил Акулов, первым должен был прийти я! Я, частный детектив! Моя профессиональная гордость встала на дыбы. Я не мог простить себе такой оплошности! Я хотел во что бы то ни стало отыграться. Догнать, поймать и уличить в преступлениях Акулова стало для меня делом чести. Для меня началась новая игра, намного более азартная и увлекающая, чем Игра на выживание. Что такое триста тысяч долларов? Мелочь по сравнению с тем восторгом, какой испытываешь, отлавливая и изобличая негодяя. Потому я не собирался медлить ни минуты.

– У вас, Кирилл, семь пятниц на неделе, – пробурчал Крот. – Не пойму, что вы хотите? Может быть, компас? Возьмите! Я и направление вам скажу.

– Правильно! – поддержала Марго. – Мы возьмем компас, а вы дуйте своим путем!

– Вы что?! – крикнул я. – Вам мало троих убитых? Вы хотите, чтобы Акулов прикончил нас поодиночке? Чтобы прошел к финишу по вашим черепам, как по мощеной мостовой? Мы должны держаться вместе! Смотреть в оба! Не расслабляться! Иначе подохнем в этих взопревших джунглях!

Крот пожал плечами, развел руками:

– Пожалуй, вы правы! Я не возражаю.

Марго поджала губки:

– А я возражаю. Потому что мне становится скучно. Опять та же компания, те же разговоры, тот же лес… Ничего новенького!

– Ведите нас, Лобский! – сказал я, чтобы поскорее прекратить бессмысленный спор. – Ведите, как Данко. Вам нужно время, чтобы сориентироваться? Хотите, мы отвернемся?

– А какой в этом теперь смысл? – усмехнулся Крот. – Теперь наши цели совпадают. Вы, как и я, торопитесь к финишу. А до него рукой подать… Возьмите и сориентируйтесь сами.

Он сунул руку за пазуху, вынул оттуда сложенный, протертый на углах бумажный пакет, обернутый в полиэтилен, и протянул его мне. Я развернул его. Это была карта, разрисованная подобно детскому атласу: с домиками, означающими деревни; с синей лентой реки, полной рыбы; с черным, как клякса, Болотом Вампиров; с красной, как пламя, Скалой Слез…

– Да-да, – подтвердил Крот, встретив мой недоуменный взгляд. – Это та самая карта. Я вас обманул. Я ее не сжег.

Я пялился на карту, словно в книгу откровений. Может быть, сама судьба подсказала Кроту спрятать ее от меня? Представляю, что было бы, если бы я отобрал ее силой! Помчался бы к финишу сломя голову, отравляя себя дебильными мыслями о том, спала Ирэн с Морфичевым или нет. А Крот, плетясь по моим следам, находил бы обломки самолета да трупы. Быть может, нашел бы и труп Марго…

Я судорожно сглотнул. Нервная система дала неожиданную слабину, и мне на глаза навернулись слезы.

– Ты чего глаза трешь? – спросила Марго. – Плохо видишь?

И она взяла карту из моих рук.

Маршрут был обозначен красной линией. Крот ни разу не ошибся, выбирая направление. После Скалы Слез красная линия разрезала шрамом небольшой лес, после чего утыкалась в символ, очень похожий на забор из колючей проволоки. За ним – Поле Горячих Пчел. Там же нарисован то ли домик, то ли сарай с острой треугольной крышей, подписанный как Чистилище… И это все? Конец пути? Километров пятнадцать от силы. Часов пять ходьбы.

– Самое интересное еще впереди, – сказал я Марго, приподняв ее подбородок и внимательно посмотрев ей в глаза.

– Ты уверен? – с надеждой спросила она.