Троянская война и поэмы Гомера

Боги покровители и боги-гонители

Читая «Илиаду» и «Одиссею», нельзя не обратить внимание на то, какое постоянное участие в делах людских принимают эллинские олимпийские боги, в особенности такие верховные божества древних греков, как Зевс, Посейдон, Аполлон, Афина Паллада, Гера, Афродита. Они то и дело вмешиваются в судьбы героев, руководят их поступками, то мирными, то кровавыми, возбуждают в них храбрость, отговаривают от опасных шагов. Они вмешиваются и в мирные бытовые, и в боевые конфликты. Из чтения «Илиады» и «Одиссеи» с несомненностью следует, что могущественные боги занимаются не только олимпийскими делами, но главным образом делами и судьбами людскими. И в самом деле, кроме обсуждений на олимпийских советах предстоящих событий на земле, споров и ссор, богам остается только блаженство, довольство собой и своим положением, своей силой и властью, что древние греки и почитали своим идеалом. Любовные отношения и похождения, раздоры и интриги составляли, по мнению эллинов, главные занятия олимпийцев у себя дома. За пределами Олимпа они в критических случаях находились поблизости или рядом со своими героями и героинями. Эти герои и героини делились на любимых и нелюбимых, причем не столько щедрые жертвы смертных, сколько личные пристрастия руководили их поведением. Народные массы, воинства во всем их множестве сами по себе не были предметом внимания богов, они подчинялись воле героев — их предводителей и владык.

Да, читая Гомера, иной раз невольно теряешь уважение к тому или иному герою, настолько его успех, его победа в бою определяются не его собственными доблестями, а действиями подоспевших в решительный момент бога пли богини.

Все перечисленные выше верховые божества древнегреческого пантеона не сходят со страниц «Илиады» и «Одиссеи». Все же главную роль играет Афина Паллада, причем в обеих поэмах. Эта богиня, сам эпитет которой (Паллада) означает несравненную мощь ума, военной и всякой иной силы, во всей Древней Греции была величаема и почитаема превыше всех других богинь и богов, не исключая, пожалуй, и самого Зевса. Ее культ, ее храмы существовали во всем Эгейском бассейне, город и государство Афины были названы ее именем. По самому распространенному сказанию, она родилась прямо из головы Зевса, явившись на свет сразу в полном вооружении. В течение столетий и в разных местах Греции она олицетворяла и мудрость, и воинское искусство, и изобретение главных ремесел, особенно ткачества (у Гомера), и приемы сельского хозяйства, и защиту от врагов. Ее древнейшее скульптурное, притом деревянное, изображение, упавшее, по легенде, с неба, называлось Палладионом. Оно хранилось в главном храме Трои и обеспечивало ее неприступность, пока наконец Одиссею и Диомеду не удалось его выкрасть, после чего вскоре Троя была взята. Заметим, однако, что сама Афина Паллада всячески стремилась к разрушению Трои, что и после кражи ее алтарь там оставался, был осквернен Аяксом Младшим при взятии Трои, что вызвало гнев Афины, что, наконец, мысль о создании деревянного коня, посвященного той же Афине, — все это было связано с той же богиней и в известном смысле противоречило друг другу. Такие противоречия но заслуживают, впрочем, особого внимания. Во-первых, сказания о Троянской Бойне несколько менялись, наслаиваясь друг на друга, а во-вторых, несомненно, что строгая логическая связь событий и отношений между вещами занимала древнегреческих поэтов далеко не в первую очередь.

По древнейшему, догомеровскому сказанию Афина, как одно из олицетворений грозных воздушных явлений, родилась прямо из воды. Афродита, также рожденная из морской пены, противополагалась могущественной, мужественной и девственной Афине как воплощение женственности. А у Гомера и та и другая — дочери Зевса.

Два главнейших героя гомеровского эпоса — Ахиллес и Одиссей — оба любимцы Афины, которым она покровительствует в обеих поэмах от начала до конца. В то же время ненависть, которую эта богиня мудрости питает ко всему троянскому, — самая обыкновенная человеческая слабость. Богиня не может простить несправедливого, со ее мнению, суда Париса и, не имея возможности принести ему вред (это исключено велениями судьбы), обрушивает гнев на Трою, на троянцев, на Гектора.

В споре Ахиллеса с Агамемноном о возмещении последнему утрачиваемой им пленницы Хризеиды, причем за счет Ахиллеса, владеющего «на законных основаниях» прекрасной пленницей Бризеидой, в критический момент Афина удерживает порыв ярости своего любимца, уже выхватившего меч. Ведь случись здесь убийство «беспредельно корыстолюбивого» пастыря народов, главнокомандующего Агамемнона, и, осада Трои, скорее всего, прекратится, и ненавистные Афине троянцы избегнут кары. Во втором эпизоде в конце «Илиады», когда Афина снова рядом с Ахиллесом, она «организует» убийство им, вне всяких рыцарских правил, безоружного, оставшегося с одним мечом Гектора.

В «Одиссее» герой поэмы, главный виновник гибели Трои, доставивший этим богине столько удовольствия, а теперь преследуемый Посейдоном, избегает бесчисленных опасностей и не погибает (особенно в конце поэмы — от гнева граждан собственной столицы) только благодаря особому благоволению к нему Афины. В прекрасном своей житейской правдой и наивной простотой мифе о «яблоке раздора» от мудрейшей, самой могущественной и самой мужественной богини можно было бы ждать иного поступка. Почему было бы ей не предложить яблоко с надписью «Прекраснейшей» королеве бала в пещере горы Пелион, где собрались все боги на свадьбу богини Фетиды? Невеста, красавица из красавиц, получила бы яблоко как жест высшей милости мудрейшей богини, в этом случае замысел богини раздора Эриды провалился бы и незачем было бы обращаться за решением спора к непочтительному грубому пастуху Парису. Правда, пришлось бы тут же, на свадьбе, поспорить с Герой и Афродитой, но любимейшая дочь Зевса могла рассчитывать на его поддержку. Всего этого, однако, не произошло. Великая богиня Афина Паллада держала себя как простая, и притом невоспитанная в светских приличиях, покорная своим слабостям женщина. Да ведь тогда и пророчество о гибели Трои, заложенное в вещий сон Гекубы, могло бы не сбыться, а это уж противоречило бы мировому порядку!

Гомер, как и последующие поэты, скульпторы, живописцы, изобразил Афину в виде девы-воительницы в шлеме, со щитом, копьем, статуэткой богини победы Ники. Как богиня воинского могущества и мужества, она отличалась от бога войны Арея, символизировавшего буйство и ненасытную ярость, ясностью ума. В то же время Гомер рисует сцену, где Афина в ярости одолевает взбешенного Арея просто силой:

Первый художественный идеал Афины Паллады дал великий греческий скульптор Фидии в своей знаменитой статуе из слоновой кости и золота, стоявшей в афинском Акрополе и имевшей эпитет девственности — Парфенос, откуда и название храма Парфенон.

В «Илиаде» Афина не только мудрейшая и самая мужественная из олимпийских богинь, она покровительствует всем домашним женским работам, искусству врачевания. Но все же ее главный атрибут, кроме доспехов и копья, иногда прялки, — эгида, нечто напоминающее грозовую тучу (первоначально, еще до Гомера, так и считалось), по предназначенное для устрашения и защиты от врагов. В последней роли эгида — щит, которым, кроме Афины, владели Зевс и Аполлон. Отсюда выражение «быть под эгидой», т. е. под защитой. Гомер говорит об Афине:

В другом месте говорится, что все бахромки на эгиде Афины из золота и «цена им — стотельчие каждой».

Так представлялась древним грекам «светлоокая» или «синеокая» богиня, первоначально символизировавшая силы природы, в том числе лунный свет и свет вообще, ставшая в послегомеровское время благодетельной охранительницей и поборницей справедливости. Но в общем контексте «Илиады» Афина выступает как покровительница немногих избранных, как воительница и драчунья, тщеславная, жестокая, коварная богиня, ни в чем не чуждая мелких человеческих слабостей. В этом, особенно в придании своим богам человеческих черт и слабостей, Гомер не колебался.

На втором месте как «участник» событий, описываемых в «Илиаде», стоит Аполлон, один из наиболее древних и почитаемых во всей Эгеиде олимпийских богов. В глубокой древности он, так же как Афина, олицетворял собой стихийные силы природы, отчасти зловредные, главным же образом благостные, такие, как свет, в частности солнечный. Отсюда его второе имя — Феб, т. е. светлый, светоносный. У Гомера он тоже наделен эгидой, способен внушать страх и насылать несчастья. Его постоянные атрибуты — лук и колчан, отсюда эпитеты «стреловержец», «сребролукий». Именно гневом Аполлона начинается первая песнь «Илиады». Своими стрелами он насылает на ахейское войско (прежде всего на мулов и собак!) моровую язву, мстя за оскорбление отцовских чувств своего жреца Хриза. Как и прочие олимпийские боги, Аполлон ни в чем не терпит соперничества со смертными и жестоко наказывает их за дерзость. Вместе с тем Феб — Аполлон среди прочих высших богов-мужчин в наименьшей степени наделен чертами варвара и скорее является носителем и поборником нравственности (как ее понимали древние), справедливости, разумного начала. Его трезвой рассудительности, рационализму древние противопоставляли оргиистическое безумство Диониса.

Культ Аполлона как светлого, стоящего выше мелких страстей, мудрого и поспешествующего мудрым бога выливался в разные, но ни в чем не изуверские формы. Поскольку ему ведомо не только настоящее, но и будущее, он покровительствовал пророкам и оракулам. Знаменитый Дельфийский оракул, где пифия, сидящая на треножнике, изрекала в исступлении свои, всегда иносказательные, пророчества, был посвящен Аполлону и считался главнейшим в Древней Греции. Вместе с тем Аполлон — патрон и судья музыкантов, поэтов, покровитель всего прекрасного, он руководит всеми девятью музами (эпитет Гомера — «музагет»), а на Олимпе, где лук и стрелы ему не нужны, главный его атрибут — кифара (лира), искусством игры на которой он превосходит всех богов и богинь.

Именно как покровитель искусств и наук, окруженный музами и приносящий радость, Аполлон вошел в поэзию и во все виды искусства позднейших времен. Великолепные изваяния этого бога, созданные древними, сделали его и символом мужской красоты.

В «Илиаде» Аполлон выступает неизменно на стороне троянцев. Когда-то он принимал участие в сооружении крепостных стен Трои и с тех пор неизменно благоволит ее героям. Много раз он спасает Гектора от неминуемой гибели, и лишь в последний момент, когда весы судьбы окончательно склоняются не в пользу Гектора в поединке с Ахиллесом, сопутствуемым его «оруженосцем», коварной Афиной, а Зевс, сострадающий Гектору, отзывает Аполлона на Олимп, сребролукий Феб оставляет своего любимца. Наконец, во исполнение воли Рока Аполлон, оставаясь приверженцем троянцев, направляет смертоносную стрелу, пущенную Парисом, в Ахиллеса, уже почти ворвавшегося в Скейские Ворота Трои.

Теперь о Посейдоне. Это — одно из самых главных лиц древнегреческого пантеона, владыка морей, брат Зевса (Нептун в древнеримской мифологии). У Гомера главный его эпитет — «земли колебатель». Он, как и Аполлон, участвовал когда-то в сооружении неприступных стен Трои, а в Троянской войне держит сторону ахейцев, не проявляя, впрочем, особого озлобления и ненависти к троянцам, какими на протяжении всей «Илиады» пылают Афина и Гера. Главный атрибут Посейдона — трезубец, с которым это морское божество изображалось и в античном и в позднейшем искусстве. Этим трезубцем Посейдон сокрушает стены горящей Трои, которые он сам возводил. Во время битв под Троей он сохраняет благоразумие, в частности удерживает других богов от прямого вмешательства в схватки ахейцев и троянцев, разводит их по разным холмам, откуда они, две группы богов, стоящих одна — за, а другая — против троянцев, могут терпеливо наблюдать за ходом событий.

По существу, сказанным исчерпываются деяния и «инициативы» Посейдона в «Илиаде». Напротив, в «Одиссее», где главный герой так долго странствует по морям, Посейдон постоянно следит за его судьбой, не только не сострадая ему, но оставаясь неустанным его гонителем за то, что Одиссей ослепил сына Посейдона — циклопа Полифема. Раздраженный почетным приемом Одиссея при дворе царя феакийцев Алкиноя, который вдобавок помог ему вернуться в родную Итаку, Посейдон добивается у Зевса согласия, хотя и после отъезда Одиссея, погубить феакийцев с помощью землетрясения, или, как сказано у Гомера, «горою задвинуть их город».

Являясь, как само море, то спокойным, то бурным и опасным, бешеным, Посейдон изображался черноволосым, более гневным, чем благостным. Покидая свой подводный дворец, оп восходит в колесницу, запряженную конями с золотыми гривами и медными копытами. Ему подвластно не только все морское, конь и черный бык также входили в его культ.

Колесница в конной упряжке у древних греков — владение самых главных божеств, символ почета, власти, могущества. На колесницах мчались владыка морей Посейдон, властитель подземного мира Плутон и бог солнца Гелиос. Сам Зевс, владыка бессмертных и смертных, настолько могущественный, что не нуждается ни в каких дополнительных знаках и атрибутах власти, кроме эгиды, из которой сыплются громовые стрелы, пользуется олимпийской колесницей, собственноручно запрягает золотогривых коней, отправляясь на Гаргар, один из холмов Иды, для наблюдения троянских событий. Там он также самолично «отрешает копей от ярма». Раньше в знак наивысшего благоволения Зевс подарил своему любимцу Пелею, отцу Ахиллеса, двух бессмертных коней.

На олимпийской колеснице разъезжает и Гера.

Несколько слов об этой богине — «волоокой», «лилейнораменной» сестре и жене Зевса. В своей ненависти к троянцам и в покровительстве ахейцам она не отстает от Афины, обыкновенно они действуют заодно. На поле битвы Гера обычно не появляется, этому препятствует особый престиж богини. Она не носит доспехов и оружия, а в достижении своих целей использует весь ассортимент женских средств: хитрость, вероломство, обольщение, интриги, обман, жалобы и упреки мужу, Зевсу. Ее, главнейшую богиню Олимпа, ее строптивость и открытое недовольство поведением мужа смиряют только прямые угрозы побоев, высказываемые Зевсом в присутствии всего сонма олимпийских богов.

Гера изображалась в древнегреческом искусстве в виде царственной женщины в расцвете зрелой красоты. Она была также общеэллинским божеством и отождествлялась с римской Юноной.

Арей, бог войны, соответствовавший у римлян Марсу, изображается как буйный, свирепый, постоянно жаждущий крови сторонник троянцев, яростное безрассудство которого не приносит защитникам Трои тех преимуществ, которые могли бы следовать из его наклонностей и страсти к убийству ради убийства. Образ Арен как бога войны Гомером явно снижен: он в пылу битвы ранен смертным Диомедом и принужден вернуться на Олимп, а Афина в присутствии других богов силой обезоруживает его в момент, когда Арей узнает о гибели сына в рядах троянцев, рыдает и горит мщением. Обезоруженный богиней-женщиной, Арей сникает. В другом месте «Илиады», в так называемой битве богов, Арей, словно мальчик, даже «мифологически неправдоподобно», избивается Афиной вручную.

Афродита — богиня любви и красоты, наименее воинственная из олимпийских богинь, но с Троянской войной связанная ближайшим образом. Мы помним, что Гомер считает ее дочерью Зевса, а по другим сказаниям она родилась из морской пены на берегу острова Кипр. Отсюда другие ее имена: Афрогепея (пенорожденная), Киприда, Андиомена и много других. Первоначально являлась олицетворением красоты и женских чар, златокудрая, «о улыбкой приветной» и обольстительной, в «Илиаде» она вызывает восторг всего Олимпа. Ее сопровождают и за ней ухаживают хариты (грации). Гомер придает ей еще черты воинственности, поскольку она покровительствует троянцам (эпитет «Арена»), но в другом месте устами Зевса убеждает ее не вмешиваться в военные дела. В «Илиаде» с Афродитой связаны три главных эпизода. В первом она обрушивает свой гнев на Елену, отказавшуюся принять соответствующим образом своего мужа Париса после его бесславного поединка с Менелаем, и заставляет ее покориться. Во втором эпизоде одалживает свой пояс Гере, не зная о том, что с его помощью Гера хочет отвлечь Зевса от забот о троянцах и выиграть время для победы ахейцев. Волшебный пояс Афродиты (по покрою прототип женских лифов, носившихся гречанками и греческими богинями, что видно на многих античных статуях) очаровал Зевса. Еще бы, пояс Афродиты!

Третий важный эпизод. В нем Афродита выступает как мать Энея, потерявшего сознание в боевой схватке. Она уносит сына из боя, но грозный Диомед успевает ранить Афродиту копьем в руку, что стоит богине тяжких страданий и горькой обиды. Эней, однако, спасен. Впрочем, в другом месте его спасет Аполлон, в третьем — отнюдь не благосклонный к троянцам Посейдон, по пророчеству, Эней должен остаться в живых при падении Трои и позже стать троянским царем.

Что касается «Одиссеи», то Афродита упоминается в ней в разных местах, но по принимает участия в событиях поэмы. В песнях народного певца Демодока на пирс у царя Алкиноя она показана в шутливо-легкомысленной любовной сцепе — одной из тех «вольностей» Гомера, которые осуждал сам Платон.

Оставим других многочисленных второстепенных богов, полубогов, нимф, кентавров и прочих созданий греческой религии и фантазии. Ведь еще почти ничего не сказано о владыке богов и людей — о Зевсе, именуемом также Кронидом, Кронионом (сыном побежденного им Кроноса), «громовержце» и «тучегонителе». Как верховный и древнейший бог, как хозяин всей природы, Зевс почитался по всей Греции — от Фессалии иа севере до Крита на юге, где, по самому распространенному преданию, он вырос в тайне от отца, пожиравшего своих детей, вскормленный пчелами и козой Амальтеей. Особые культы и святилища Зевса находились во многих местах Эллады, особенно славилась Олимпия, где в честь Зевса и были учреждены олимпийские игры. Низвергнув отца, одолев непокорных титанов, Зевс утвердился на Олимпе, меняя жен и смертных любовниц, стал отцом многих богов (Арея, Аполлона, Афины, Афродиты, Артемиды и других) героев, положив начало династиям смертных царей. Могущество Зевса безгранично, в его руках молнии и громы, небесные знамения. Его единовластие рискует женскими средствами оспаривать только жена — сестра Гера.

Один из самых известных центров почитания и культа Зевса находился на горе Фригийской Иде, поблизости от Трои. Зевс считался отцом Дардана — родоначальника троянских царей, имел в самой Трое пышный алтарь и неизменно покровительствовал троянцам. Вместе с тем на олимпийских советах он был принужден считаться с разными мнениями. У Гомера Зевс олицетворяет не только верховную справедливую власть, величие и высшую мудрость, но и спокойствие, мирную силу, благоволение. Однако и в Зевсовом доме, по Гомеру, временами назревали, так сказать, дворцовые перевороты. Так, однажды Посейдон и Гера, брат и жена Зевса, вместе с любимой его дочерью Афиной задумали сломить всевластие владыки Олимпа, заковав его в цепи. Этот дерзкий замысел привел бы заговорщиков к успеху, если бы о нем не узнала морская богиня Фетида, дочь старца Нерея и будущая мать Ахиллеса. Она вызвала на Олимп сторукого великана Бриарея, усевшегося рядом с Зевсом и устрашившего заговорщиков. Именно за эту услугу Зевс выполнил просьбу Фетиды о даровании временного успеха троянцам в качество мщения за оскорбление ее сына Ахиллеса вождем ахейцев Агамемноном. Из этого мифа следует, что, избегнув прямой опасности, Зевс, после вспышки ярости, не изменил своего милостивого отношения к ближайшим непокорным родственникам — черта, не свойственная ни древним грекам, ни их совершенно очеловеченным богам.

Сочувствие и благоволение Зевса к Приаму, Гектору и троянцам вообще не могли повлиять на исход Троянской войны. Судьбой, против которой бессильны и боги, Троя и троянцы были обречены на гибель.

Итак, мы довольно близко познакомились с древнегреческими богами, представителями, символами и поэтическими образами классической древности. Теперь вспомним, что мир греческих мифов не только явился блистательным началом общеевропейских литературы, поэзии, всех направлений искусств, но и самым непосредственным образом отразился на всей античной, а затем и послеантичной философии, науке, стал надолго основой эстетического восприятия мира. Древние греки научили людей пониманию и творению высших и прекраснейших ценностей. Они, и Гомер в их числе и в их первом ряду, глядели на мир широко раскрытыми детскими глазами, и сердца их бились в унисон детским радостям и печалям. Вспомним, что европейское Возрождение было возрождением культа прекрасного, культа тела и земных радостей, что оно было как бы подражанием миру и духу древних. А эти мир и дух казались олицетворением всего самого светлого, радостного, прекрасного.

Но спросим себя, был ли мир людей и мифов Древней Греции действительно таким? Нет ли здесь заблуждения, столь свойственного человеческой памяти, а кажущиеся непревзойденными образцы прекрасного, как и самые эстетические каноны, не дань ли одной традиции?

Эти вопросы не мучили великих художников нового времени. Такие гиганты поэтического творчества, как Гёте и Пушкин, дали бы на них, несомненно, отрицательный ответ. Недаром Гёте сказал: «Древний мир мы охотно ставим выше себя…».

Религии и искусства, сплав того и другого, выросшие в Древнем Египте, Двуречье, Индии, отразились в нашем эстетическом восприятии мира в гораздо меньшей степени, европейская образованность столкнулась с ними гораздо позже как с восточной экзотикой. Вместе с тем историкам давно известно, что именно древнейший Ближний Восток стоял у колыбели ранней греческой античности, привнося в нее свою материальную культуру, свои религиозные представления и даже письменность. Древнегреческий алфавит — видоизмененное финикийское письмо.

Народные древнегреческие певцы и следовавшие за ними начиная с VIII–VII вв. до п. э. античные писатели и поэты донесли до нас свой удивительно богатый и красочный мифологический мир с его сонмом богов и богинь. Социально-экономические условия отдельных политически независимых и часто враждовавших друг с другом городов-полисов, во главе которых стояли царьки-басилей, переселения в пределах Балкан значительных народных масс (ахейцев, дорийцев и других), создание и распад племенных союзов, чем так богата история Греции, удивительным образом не разрушали общность религиозного мировоззрения древних греков, в главных чертах сложившегося еще в догомеровское время. Зато все эти условия породили, естественно, множество частных различий в культах, множество версий, вариантов мифических образов и деяний богов и героев. Возникнув, как это давно установлено, из поклонения героическим предкам, классические культы лишь несколько видоизменили в своих богах антропоморфные, человеческие черты, сохранявшиеся за ними вплоть до падения язычества и перевода христианскими проповедниками античных греческих богов в категорию дьяволов. До той поры древние видели в своих богах только гипертрофированное в ту или иную сторону человеческое начало, правда не отказывая своей фантазии в создании чудовищ, гидр, горгон, драконов.

Натурализм и антропоморфизм в представлениях древних о своих богах имели, впрочем, некоторые границы. Так, Гомер отмечает, что подлинный вид богов почти нестерпим, невыносим для глаз простых смертных, он недоступен для обычного чувственного восприятия. Олимпийские боги были выше ростом, чем смертные, далеко превосходили их в силе и красоте, не говоря уже обо всем остальном. Поэтому гомеровские боги, вступая в общение со смертными, обычно принимали вполне человеческий облик.

По представлениям современников и соплеменников Гомера, многие боги имели постоянные любимые ими занятия, иные из них были, безусловно, и систематически ответственны за поддержание мирового порядка. Так, Эос, являясь в виде утренней зари, возвещала начало каждого дня. Гелиос руководил движением солнца. Афина была подолгу занята ткачеством и другими ремеслами. Аполлон руководил музами, а те, в свою очередь, подвизались в различных искусствах и науках, давали олимпийские концерты. Гефест был кузнецом и строителем, Ганимед и Геба — виночерпиями. Артемида занималась охотой на диких зверей. Ирида была вестницей. В особо важных случаях в роли вестника выступал и Гермес (римский Меркурий), обязанный, кроме того, сопровождать души умерших в подземный мир. Вакх (Дионис), открывший тайну вина, спаивал людей, особенно женщин, во время диких, неистовых оргии. Зато главнейшие божества греческого пантеона — Зевс, Посейдон, Гера, Плутон просто властвовали. Мифы без слов говорят о том, что они томились от скуки и искали развлечений на стороне. Борясь с интригами в своих дворцах, затевали их среди людей. Очень ценили зрелищную сторону войн, во время которых не только были страстными «болельщиками», но, ограждаемые своим бессмертием, участвовали и в боевых схватках. Любовные приключения, сплетни, склоки, доходившие до драк, — все это было в порядке вещей. В любовных похождениях больше других преуспевал владыка богов Зевс. Любовницами небожителей были и смертные женщины, нередко пополняемые без их согласия путем усыпления, обмана, хитрости. Вспомним Алкмену, к которой Зевс явился в образе ее мужа, Амфиарая, Европу, Леду, Данаю, с которыми он сблизился соответственно в виде быка, лебедя и золотого дождя. В «Илиаде» Зевс в разговоре с собственной женой Герой перечисляет, не таясь, а с гордостью, имена своих прежних любовниц. И ничего предосудительного или недостойного Гомер здесь не видит. Когда создавались греческие мифы, измена мужа в отличие от измены жены не осуждалась, хотя и в таком случае месть жены оправдывалась. Преуспевали в любовных приключениях и другие олимпийские боги, что в глазах мифотворца-народа нисколько не бросало тени на их небесное совершенство.

Мифические боги Древней Греции, так же как создавшие их люди, обладали простым мышлением, чувство юмора в современном понимании им было недоступно, но необычные и безобидные положения вызывали общее веселье и вошедший в поговорку «гомерический смех».

Небожители не только принимали жертвы с человеческих алтарей, но и сами участвовали в свадебных в победных людских пиршествах как самые почетные гости. Они составляли как бы особо привилегированное сословие, «высшее общество» воображаемого мира эллинов, покровительствуя или преследуя смертных по своему усмотрению. Авторитет того или иного божества всецело определялся его могуществом, но в то же время сам Зевс не всегда мог справиться с олимпийскими интригами, особенно если в них участвовали многоопытные богини.

Постоянная обеспеченность олимпийских богов нектаром, дающим бессмертие, и амброзией, сохраняющей вечную молодость, делала божественные досуги нескончаемыми. Так как небо, Олимп не представляли для богов чего-либо привлекательного и нового (народная фантазия, даже греческая, ничего не могла здесь придумать), их манили земные развлечения. Вмешиваясь в людские судьбы и дела по любым мотивам, скучающие, или влюбленные, или гневные, или одержимые тщеславием, боги сами проникались земными слабостями и оказывались во власти земных пороков. Гомер волей-неволей свидетельствует, что они были жестоки, мстительны, злопамятны, порой и кровожадны. Люди их почитали и приносили им жертвы из страха перед небесным гневом. Ничего похожего на «любовь к богу», проповедуемую христианством, и на другие идеалы христианства!

Почему же древнегреческие боги со всеми их человеческими страстями и пороками, творившие на земле все, что им вздумается (но в пределах судьбы, Рока, стоящих выше воли богов), совершенно безнаказанно, почитались людьми столь высоко, воплощая в себе тот или иной их идеал? Ответ прост. Потому что, как это было во всех религиях, не боги создали людей, а люди вообразили, придумали своих богов, вначале, вероятно, в зооморфном, а позже в антропоморфном обличье. По известному мифу Девкалион творил людей, бросая за спину камни, но это произошло уже после всемирного потопа, погубившего всех людей, кроме этого любимца богов, его жены Пирры и сына Эллина — эпонима всего греческого народа. Здесь определенно сказывается влияние легенд Востока: люди первых земных поколений были столь плохи, что богам пришлось всех утопить. Только новые люди сумели воздать должное старым богам, превратить их в своих кумиров.

Из самих песен «Илиады» следует, что понятия о Добре и зле, о нормах поведения людей в личных и общественных отношениях у древних греков отличались не только от современных взглядов на эти вещи, по и от принятых в средневековье и в эпоху Возрождения. У Гомера, как уже говорилось, мужскими добродетелями считались прежде всего физическая сила, ловкость, храбрость, находчивость, военная и житейская хитрость, отличное владение оружием. Наиболее почитаемые и любимые герои греческой древности, постоянно общавшиеся с богами и ими поддерживаемые, рисуются, в сущности, как настоящие разбойники, не стесняющиеся любых средств для достижения своих целей. Похищение женщин и насилие над ними, открытый грабеж, поругание вражеских святынь, мародерство, культ корысти — все это находит поощрение со стороны милостивых богов, вызывает восхищение у смертных — соучастников, родственников героев или зрителей совершаемого, в Гомеровых песнях еще совсем мало отличающихся от первобытных варваров. Нет, все это нимало не смущало древних, не смущало и народных певцов, скорее вдохновляло их.

На этот счет мы имеем у Гомера наивно-простодушное признание, если не хвастовство царя Одиссея:

Не кажется удивительным, что древние греки знали на деле пресловутое шутливое правило или совет — «ищите женщину», открытые, возможно, еще в эпоху матриархата и пещерного быта. Сам гомеровский эпос — история событий, начавшихся еще за пределами песен «Илиады» гневом не Ахиллеса, а сильнейших на Олимпе двух богинь, которых царственный пастух Парис не признал прекраснейшими. Первым поводом к Троянской войне в древнегреческих легендах была измена Елены своему мужу, Менелаю, но настоянию и при содействии Афродиты. Множество других мифов связано изначально с женщинами. Вместе с тем Гомер рисует нам вполне бесправное положение женщины в Древней Греции, как в семье, так и в обществе, особенно тяжкую долю униженных и оскорбленных пленниц. Все это, однако, не мешало древним видеть в числе главных божеств олимпийского пантеона Геру, Афину, Деметру, Артемиду, Гестию, олицетворявших плодородие, покровительство браку и семейным узам, искусство ремесел и всех домашних работ, даже военное искусство (Афина), целомудрие (Афина, Гестия, Артемида). Более поздние поколения богинь, более поздние культы их отдают возрастающее предпочтение любви, эросу, во главе их стоит образ и культ Афродиты. Но и в мифах героического периода женщины выступают как жены и любовницы, как «предметы» роскоши и раздоров на этой почве, женская красота является всеобщим культом, обладание красивой женщиной — целью подвигов. Жизнь в наилучших природных условиях Средиземноморья при обилии даров земли и моря, полнокровность, здоровье духа и тела сделали древних греков страстными потребителями жизненных благ, и наивысшего из них — обладания прекрасными женщинами, чего они не могли не отнести также к вящему благополучию, к блаженству своих богов.

Отнюдь не добродетельные и высоконравственные, с нашей современной точки зрения, а злые, жадные, завистливые, тщеславные, жестокие боги Древней Греции были вполне, совершенно достойными носителями своего олимпийского престижа в глазах людей того времени. Эти боги обладали как раз теми качествами, которые древние греки ценили в себе выше всего остального. Убийство ближнего без всяких или без достаточно полезных убийце оснований, как это видно во многих мифах, расценивалось как безрассудство, а не как аморальное действие. Вот снисходительный, даже сочувственный отзыв Гомера об одном из ахейских вождей:

Героям прощалось все за их родословные, восходившие обычно к богам, или, как мы теперь говорим, за давностью преступления. В то же время вина (по не грех в христианском понимании, грозящий гибелью самой человеческой душе) за кровосмешение, отцеубийство, вообще убийство, неоправданного корыстью, клятвоотступничество, кощунство была общепризнанна, осуждалась и, безусловно, принималась общественным сознанием даже ранней, героической античности как нравственное зло.

Лицемерие и ханжество были совершенно чужды сознанию гомеровских людей. Древние эллины презирали условности. Искренность, полудетская непосредственность восприятия и выражения, каких бы предметов они ни касались и в какой бы грубой, кажущейся нам примитивной, форме ни воплощались, в большой мере раскрывают перед нами тайну несравненного обаяния древнегреческого мира, как выдуманного людьми того времени, так и реального, в котором они жили.