Тройной выстрел Чарли Фокса

Я услышал рёв мощного двигателя V8, несшегося прямо посередине дороги. Звук словно прыгнул ко мне, нарастая с такой скоростью и яростью, что на мгновение я оцепенел.

В последний момент я резко нажал на газ и резко выжал сцепление. Мотоцикл рванул вперёд, словно скаковая лошадь, вырвавшаяся со стартовых ворот, и помчался по дороге.

Мне едва удалось протиснуться в щель между двумя припаркованными машинами, и я неуклюже въехал по низкому бордюру на тротуар, заглушив мотор.

Я обернулся и увидел, как Гартон-Джонс и Уэст с поспешностью, не вызывающей ни капли достоинства, от которой становилось всё более мрачно и приятно. Разглядеть что-либо, кроме основных очертаний машины, промчавшейся через только что освободившееся нами пространство, было сложно. Один из этих новых внедорожников с промышленными защитными дугами спереди. Кроме этого, я даже не смог бы определить цвет.

Машина доехала до угла улицы и скользнула по нему в почти идеальном боковом заносе, двигатель ревел, а шины скользили по мокрой дороге. Я не мог сдержать восхищения водителем.

Тот, кто был за рулем, явно знал свое дело.

Ещё до того, как задние фонари скрылись из виду, Гартон-Джонс выхватил из-за пояса рацию и прорычал в неё. «Гэри! Что, чёрт возьми, у тебя творится?» — потребовал он. «Этот чёртов «Гранд Чероки» с голландскими номерами только что промчался здесь, словно по чёртовой гоночной трассе. Либо держите этот конец квартала закрытым, либо я поставлю на место того, кто сможет».

Он сунул рацию в карман куртки, не дожидаясь ответа. Он сердито посмотрел сначала на Уэста, а затем на меня, словно провоцируя кого-то из нас высказать своё мнение. Никто из нас не слишком верил в перспективы этого шага.

Я занялся тем, что перевёл рычаг переключения передач в нейтральное положение, чтобы снова завести мотоцикл. Я осторожно проехал десять метров по неровной дороге.

тротуара до тех пор, пока между припаркованными автомобилями не образовался зазор, а затем снова спустился на дорогу.

Пока я ехал до дома Полин, я размышлял о том, что появление Гартона-Джонса и его шайки на Лавандовых садах должно было означать, что всё стало лучше. Так почему же я не мог отделаться от ощущения, что они только что совершили спад? Причём такой крутой, что это было больше похоже на пике.

***

В тот же вечер, не в силах больше откладывать, я позвонил Полин в Канаду.

Я избегал звонка, надеясь, что всё наладится. Вероятность этого была очень мала и становилась всё меньше и меньше.

Я не мог лгать ей, когда она спросила, что происходит, и хотя я существенно смягчил правду, она все равно была в ужасе от новостей о нападении на Фэримана и прибытии Гартона-Джонса и его ребят.

«Комитет поговаривал о том, чтобы призвать его команду до моего отъезда, но я не думала, что они настолько глупы, чтобы действительно это сделать. Они вытянут из нас все соки», — прямо сказала она, и её голос по трансатлантической линии был таким же чётким, как местный звонок. «Ох, почему это должно было случиться сейчас, когда я ничего не могу с этим поделать?»

«На следующей неделе ещё одно заседание комитета. Я пойду», — услышал я свой голос. «Попробую их задержать. Он совершенно не подходит для этой работы».

«Хорошо, Чарли», — сказала она, все еще обеспокоенно. «Только не делай ничего опрометчивого, ладно?»

Я ответила, что, конечно, нет, надеясь, что тон будет убедительным, и Полин повесила трубку, немного успокоившись.

Мне не хотелось идти на эту встречу совершенно слепой, но мне все же потребовалось несколько мгновений, чтобы, глядя на телефон, принять решение позвонить Джейкобу и Клэр и попросить о помощи.

Если бы в начале прошлой зимы вы спросили меня, друзья ли они мне, я бы без колебаний ответил «да». Тогда я бы поставил Клэр в опасное положение, из которого ей чудом удалось выбраться живой. Дело не в том, что они меня за это простили, понимаете?

Я не простил себя.

Я быстро сняла трубку и набрала номер, не успев передумать. Джейкоб ответил почти сразу.

«О, привет, Чарли», — сказал он. Мне показалось, или его приветствие прозвучало слишком холодно? «Давно не слышали».

Я представил себе его длинную, стройную фигуру с тёмными волнистыми волосами, пробивающимися сквозь седину. Он сидел за выскобленным сосновым столом на кухне их большого, уютно неопрятного старого дома недалеко от деревни Катон.

Теоретически у Джейкоба был кабинет, где он мог вести свой бизнес по продаже запчастей для классических мотоциклов и антиквариата, но я никогда не видел, чтобы он там работал. Он всегда предпочитал кухню, где мог слушать радио и проводить время с собаками.

Даже сейчас, когда Клэр возвращался вечером с работы, он, как правило, оставался на месте, продолжая звонить или ждать звонков от других дилеров в Штатах. Он всегда жаловался, что они понятия не имеют, в каком часовом поясе они ходят.

«Извините, я немного устал», — сказал я, чувствуя себя еще более виноватым из-за того, что звоню только сейчас, потому что мне нужна была услуга.

«Ну что, девочка, когда же мы увидим тебя здесь на ужин?» — спросил он, и я поняла, что слишком уж обиделась. «У меня есть потрясающий новый способ запекания баранины, от которого у тебя слюнки потекут».

«Звучит здорово. Постараюсь поскорее туда попасть», — пообещал я. «Сейчас присматриваю за домом. Дом друга на Лавандовых садах».

«Да? Ну, надеюсь, ты правильно настроил сигнализацию на велосипеде, потому что, по словам Клэр, в последнее время в этом лесу пропадают все, что угодно, и раскалённое, и прибитое к земле».

Клэр работает в местной газете «Lancaster & District Defender» , поэтому она узнаёт все новости и сплетни прежде, чем они дойдут до нас, простых людей. Она не журналистка, но даже работая в бухгалтерии, она всё равно многое слышит.

«Я, честно говоря, надеялся, что она сможет мне немного рассказать об этом», — сказал я, поморщившись на случай, если Джейкоб разгадает мой очевидный трюк. Если да, то он был слишком джентльменом, чтобы комментировать это.

«Подожди», — сказал он. «Я ей позову. Она сразу же залезла в ванну, когда вернулась домой, и, думаю, она всё ещё там, эта сморщенная старая черносливка». Я слышал, как он прикрыл рот рукой, чтобы крикнуть Клэр наверх.

«Нет, тебе повезло, — сказал он через мгновение, — она всплыла и уже в пути. Береги себя, Чарли, — тихо добавил он, — и в следующий раз не оставляй так надолго, ладно?»

«Не буду», — сказала я ему, не в силах сдержать тёплое, тягучее чувство, вызванное глубокой искренностью его голоса. У Джейкоба та убедительная манера говорить, что даже самые обычные, банальные замечания кажутся сказанными специально для тебя. Самое приятное, что он даже не подозревает об этом.

Если бы он не был примерно вдвое старше меня, не говоря уже о том, что о нем хорошо отзывались, я бы тут же оказался там.

Впрочем, возраст никогда особо не беспокоил Клэр. Ей двадцать шесть, как и мне, но на этом сходство заканчивается. Боюсь, я не могу похвастаться ни её привлекательной внешностью, как у блондинки-супермодели, ни её умением ездить на своём Ducati 851 Strada так, словно местные дороги — её личная гоночная трасса.

Они с Джейкобом вместе с тех пор, как я их знаю. Они могут показаться нетипичной парой, особенно учитывая, что он уже несколько раз пострадал от аварий, связанных с гонками на мотоциклах в молодости, но я, честно говоря, не могу представить их с кем-то другим.

Я услышал, как Клэр вошла на кухню и взяла трубку. «Привет, незнакомец», — радостно сказала она.

Мы несколько минут болтали о пустяках, а затем я вернул разговор к недавним событиям в Лавандовых садах, особо упомянув присутствие Иэна Гартона-Джонса в этом районе. «Насколько я знаю, его компания, Streetwise Securities, работала над парой других местных районов, и он добился значительного эффекта», — сказал я. «Ваш приятель из отдела криминалистики вряд ли сможет заполнить для меня пробелы, не так ли?»

«Возможно», — сказала Клэр. «Это имя мне знакомо, и я помню, что мы писали о нём какие-то статьи. У меня сложилось впечатление, что мы отнеслись к нему с некоторым неодобрением — знаете, как мстители, — но все жители считали его замечательным человеком. Я выясню, что смогу, и напишу вам».

После нашего разговора я некоторое время размышлял над решением вмешаться в дела «Лавандовых садов» ещё больше, чем я уже делал. Я задавался вопросом, не был ли это плохим решением.

Я пришёл к выводу, что, скорее всего, так оно и есть.

OceanofPDF.com

Шесть

К тому времени, как Streetwise Securities уже три дня были начеку, мое смутное чувство беспокойства переросло в уверенность.

Гартон-Джонс, конечно, был эффективен, но достигал своих результатов, безжалостно пренебрегая личной свободой. Никто не мог попасть туда без разрешения, что раздражало, но ничего страшного. Но и выйти оттуда тоже никто не мог. За несколько дней Лавандовые сады превратились в гетто. Сомневаюсь, что гестапо справилось бы лучше.

Особенно его боялись дети. Раньше они играли в футбол на дороге или сидели на углу соседней улицы, у маленького ночного магазинчика, украдкой покуривая сигареты. Теперь же их отсутствие привлекало внимание. Как будто у них был комендантский час.

Что касается меня, я помнил своё обещание Полин и не высовывался. После моей первой встречи люди Гартона-Джонса больше меня не останавливали, но, казалось, постоянно были где-то поблизости, прячась на заднем плане и наблюдая за моими передвижениями. Я подумал, не составляют ли они досье.

Они возникали словно из ниоткуда в первые несколько раз, когда я в пятницу отправлял его на двухдневную прогулку. Их внезапная материализация была слишком постоянной, чтобы быть простым совпадением. Именно тогда я обнаружил, что, то ли благодаря удаче, то ли благодаря хорошей дрессировке, риджбек воспринимал любые приближения незнакомых мужчин на улице как враждебность. После этого они держались от нас подальше.

Поскольку чувства собаки были несравненно острее моих, она стала для меня превосходной системой раннего оповещения. Даже если я шёл пешком, я брал его с собой практически везде, и он меня совершенно не трогал.

Итак, закон подлости гласит, что единственный раз, когда я действительно мог воспользоваться услугами большого свирепого пса, был также единственный раз, когда я оставил его дома.

Вечер выдался отвратительным. Густой, удушающий туман наполз с реки Лун и навис над Лавандовыми садами, словно мрак. Пятница во время прогулки остался совершенно равнодушным.

Когда я погремел его поводком, чтобы предложить ему еще одну прогулку около девяти часов, он забрался на свое кресло-мешок на кухне и старательно притворился спящим.

До магазина было совсем недалеко. Я отправился один на поиски чего-то столь обыденного, как пинта молока, и не думал, что рискую своим

шею, делая это.

Как бы то ни было, я пробирался через очередной из маленьких джиннлей, рассекающих все улицы Лавандовых садов, пригнувшись, чтобы укрыться от тумана, липнувшего к лицу, словно паутина. Освещение от уличных фонарей уменьшилось до жуткого конусообразного свечения вокруг их оснований. Я начал жалеть, что не проявил большей настойчивости с пятницей.

Туман приглушал как звуки, так и зрение, так что я оказался почти над мужчинами, прежде чем понял, что они здесь.

Если присмотреться, это было отличное тихое место для засады. Укромное местечко за магазином, чуть больше переулка, с одной стороны которого располагался ряд гаражей. Окна с видом на улицу отсутствовали, зато места для багажника было предостаточно.

И кто-то делал это с энтузиазмом. То есть, пинал сапог. Я слышал тошнотворные звуки кулаков и ног, которые с энтузиазмом применялись.

Стоны от напряжения и соответствующие стоны боли. Вот тебе и Гартон-Джонс с его ребятами, которые не дали этому случиться, с горечью подумал я.

Не зная толком, что собираюсь делать, я подошёл ближе, держась поближе к гаражам. Постепенно пейзаж начал проступать из мрака. В общем, мне, пожалуй, больше нравилось, когда он был не в фокусе.

Двое мужчин стояли, а у их ног лежал пристегнутый мальчик. Судя по всему, они были частью весёлой бригады Гартона-Джонса. Интересно, заставлял ли он всех новых сотрудников стричься одинаково?

Я двинулся вперёд, медленно и осторожно, хотя было трудно оставаться незамеченным под таким количеством гравия под ногами. Двое мужчин были полностью сосредоточены на своей павшей жертве. По их лицам я понял, что он для них был только этим. Жажда крови никогда не бывает приятной, и это было самым отвратительным из всего, что может быть.

Парень упал, но ещё не потерял сознание, это уж точно. Не знаю, как долго они его избивали, но на моих глазах он поднялся на локтях и попытался вырваться. Уползти на животе, не осознавая, насколько это безнадёжно.

Ближайший к мальчику мужчина позволил ему отойти на пару футов, а затем с силой пнул его в рёбра, с такой силой, что тот перевернулся. Он вложил в удар всю свою силу, широко расставив руки для равновесия, словно профессиональный футболист, стремящийся отправить мяч прямо в сетку ворот.

«Ты, пакистанский ублюдок, — выплюнул он. — Тебя предупреждали, и у тебя были шансы, но ты был слишком глуп, чтобы послушать, не так ли, солнышко? И если это тебя ничему не учит, ты же знаешь, за кем мы придём в следующий раз, верно?»

Я решил, что зайду так далеко, как только смогу. Выйдя из укрытия, я вышел на открытое пространство и направился к ним. Я старался сохранять спокойствие, но ярость опасно клокотала под поверхностью.

Когда я приблизился, мальчик тихонько хныкал, лежа на спине, беззащитный. Его одежда была покрыта запекшейся грязью, лицо представляло собой неузнаваемую лужу крови и опухло. Он не был азиатом, но это было всё, что я смог узнать для его идентификации. Сейчас даже его собственная мать затруднилась бы.

Второй мужчина с нетерпением двинулся вперед, ожидая своей очереди, и занес кулак, чтобы нанести еще один сокрушительный удар по голове своей жертвы.

«Я думаю, с него уже достаточно, не так ли?» — холодно сказал я, повысив голос настолько, чтобы его было слышно.

Мужчины синхронно обернулись, встав между мной и мальчиком, словно пытаясь скрыть, что они там делали. Только на их лицах не было стыда.

«Отвали, если знаешь, что для тебя полезно», — прорычал один из них.

«И позволить тебе убить его?» — потребовал я. «Что случилось? Неужели у тебя не хватает смелости наброситься на кого-то твоего роста?»

Будущий футболист злобно ухмыльнулся. «Нет», — сказал он. «И я тоже не против ударить женщину».

Чтобы доказать это, он бросился на меня. Это было неуклюже и очевидно, но, с другой стороны, он и не ожидал сопротивления. Я ударил его достаточно сильно, чтобы у него подогнулись ноги. Увидел тупое удивление на его лице, когда он упал.

Его партнёр, ошеломлённый, смотрел, как он падает. Затем он бросился на меня с яростью, смешанной с коварством, обманным путём. Я чуть не погиб, и мне повезло, что я увернулся, хотя и страдал, и лишь рассек губу в качестве доказательства.

« Тебе следовало бежать» , — с горечью сказал я себе, принимая на себя очередной удар. Надо было бежать с криками в полицию. Они бы оставили его в покое. Ну что ж, теперь уже поздно.

Когда первый мужчина поднялся на ноги и присоединился к нам, я понял, что у меня серьёзные проблемы. Они дрались безудержно, но я не мог избавиться от мыслей о том, как в последний раз по-настоящему расслабился. Я выпустил на волю демона, которого не мог контролировать, и не осмеливался пытаться сделать это снова.

Это было похоже на попытку сражаться со связанными руками, и в конце концов это одержало надо мной верх.

Оглушительный удар в голову сбил меня с ног. Как только я оказался на полу, они принялись бить меня ботинками, как и мальчика. Это было не совсем то, чем я бы хотел заниматься ради развлечения.

Затем, так же внезапно, как и началось, всё прекратилось. Я перевернулся на бок и увидел полосу яркого света, прорезающую туман. Рев двигателя V8, сопровождавший этот звук, невозможно было спутать ни с чем, он грохотал по бетону под нами.

«Гранд Чероки» с голландскими номерами, который всего несколько дней назад сбил меня с дороги, с рёвом влетел в гараж. Фары подпрыгивали и дрожали, когда колёса хлестали по выбоинам. Он резко остановился в двадцати метрах от меня, кивнув подвеской.

Какое-то мгновение «Чероки» просто стоял, и мои нападавшие замерли вместе с ним, насторожившись. Затем звук двигателя резко усилился, и шины заскребли по рыхлому покрытию. Двое мужчин отскочили, спасаясь, когда по переулку пронесся внедорожник весом в несколько тонн, а я и мальчик оказались прямо у него на пути.

Как раз когда я ожидал, что меня разнесёт вдребезги, водитель нажал на педаль тормоза с такой силой, что сработала АБС. Когда она сработала, антиблокировочная система издала ужасный хрюкающий звук, словно раненая корова, но машина уверенно остановилась. Я закрыл лицо, чтобы защититься от осколков камней, разлетевшихся по её пути.

Люди Гартона-Джонса не стали задерживаться, чтобы посмотреть, не раздавит ли нас с мальчиком. Они рванули с места, как только наш внедорожник тронулся с места. Они помчались по переулку, перепрыгнув через гнилой забор внизу.

Им не стоило беспокоиться, что их собьют. Джип остановился всего в нескольких метрах от меня, но я обнаружил, что у меня нет сил встать.

Голова раскалывалась, спина горела. Я сглотнул и ощутил во рту чернильный привкус крови.

Туман клубился, словно пыль, в лучах фар, не давая мне ничего разглядеть за большой решёткой радиатора. Там, где влага попадала на горячий радиатор, поднимались клубы пара. Я смутно видел, как открываются обе двери. Две пары ног в ботинках быстро спрыгнули на бетон. Одна пара прошла прямо мимо меня, направляясь к мальчику.

Я подняла голову и увидела большую фигуру в темном пальто, склонившуюся рядом с ним.

Он снял перчатки и пощупал пульс под подбородком мальчика.

Что-то в нем было знакомое — размер, форма, но вспомнить это я не мог.

Я не видел лица мужчины, но в его внезапном напряжении я уловил гнев. Он очень осторожно подхватил мальчика под плечи и ноги и легко поднял его над землей, словно ребёнка. Мальчик вскрикнул, когда его подняли, а мужчина что-то мрачно пробормотал себе под нос.

Вторая фигура приблизилась ко мне, осторожно перевернула меня на спину и заглянула мне в лицо. Я с удивлением увидел очень привлекательную девушку с длинными тёмными волосами. Она выглядела испуганной.

Мужчина обошел меня, намереваясь положить свою ношу в машину.

Девушка вскочила и положила руку ему на плечо.

«Подождите!» — резко сказала она. «А что с ней?»

«Её?» Мужчина почти не остановился, опустив голову и бросив равнодушный взгляд на моё скрюченное тело. «У нас нет времени на осложнения», — рявкнул он. «Оставьте её», — и голос его был холоден.

«Мы не можем просто бросить её», — тихо возразила девушка. «Судя по всему, её ещё и избили. Если они вернутся и найдут её, ты знаешь, что они сделают».

Мужчина выдохнул, сдержанно шипя. «Ладно, Мадлен, забирай её, но поторопись. Здесь вот-вот начнут ползать».

Мадлен, благослови её бог, не нужно было повторять дважды. Она подняла меня на ноги, обняла за плечи и почти дотащила до джипа, запихнув на заднее сиденье. Она захлопнула за мной дверь и ловко запрыгнула на переднее сиденье.

Мужчина загрузил мальчика с другой стороны, положив его боком на плюшевое кожаное сиденье. В итоге его разбитая голова оказалась у меня на коленях.

«Держись крепче», — коротко бросил он через плечо, садясь за руль. Я на мгновение опешил, пока не понял, что у «Чероки» левостороннее рулевое управление.

Он переключил рычаг передачи на задний ход, и наш внедорожник изо всех сил старался сокрушить всё, что находилось в радиусе трёх метров от переднего колеса, когда шины врезались в него, отбрасывая нас назад. Я вцепился в мальчика, чтобы он не врезался в подножье.

Мужчина промчался по кварталу, проносясь на перекрёстках, с вопиющим пренебрежением к другим машинам. Пару раз я видел бегущие фигуры, когда люди Гартона-Джонса снова тщетно пытались перекрыть нам путь к отступлению.

Наконец, борясь с рулём, он вылетел на главную дорогу, заставив водителя встречного BMW резко затормозить и посигналить. Мы помчались в сторону Моркама.

Я взглянул на лицо мальчика. Его глаза были закрыты: один из них закрылся из-за отека, а другой закрылся чуть позже. Синяки уже начали проявляться, большие пятна потемнения. Нос кровоточил, но, вероятно, не был сломан. Я решил, что порезы и ссадины на левой стороне его лица заживут без шрамов.

Только тогда, разглядывая его в прерывистом свете уличных фонарей, я узнал в мальчике Роджера.

Странные чувства переполняли меня в тот момент. Миссис Гадатра была так категорична, когда говорила, что он заслуживает взбучки. Интересно, была бы она так же неистова, если бы могла видеть его сейчас. Идея — одно, а реальность — совсем другое.

Я резко поднял взгляд на своих спасителей. Кто, чёрт возьми, эти двое? Я вспомнил, как О’Брайан говорил, что Роджер был одним из троих, с братом и сестрой. Брат, как он заметил, был известен своим крепким здоровьем.

Черт, я могу поверить, что этот парень способен на такое.

Хотя я не был так уверен в его оценке сестры. У девушки на переднем сиденье был вид бывшей выпускницы частной школы. Длинноногая и воспитанная. Она не вела себя как начинающая проститутка, как ни крути.

«Итак, куда мы идем?» — спросила Мадлен, но если бы не она, я бы, наверное, так и сделал.

«Нам нужно отвезти его домой и привести в порядок», — сказал мужчина, не отрывая глаз от дороги.

«Ты хочешь, чтобы твоя мама увидела его в таком состоянии?» — потребовала она, разбив в пух и прах теорию моей сестры. — «Ему нужен врач».

«Не беспокойся о маме. Если говорить обо мне и моём покойном папе, она на своём веку повидала немало бед. Мы отвезём его домой, осмотрим», — настаивал он. «Как только появятся первые признаки внутренних заболеваний, я сразу же отвезу его в больницу, хорошо?» Он рискнул взглянуть на неё, и я впервые отчётливо увидел его профиль на фоне света.

У меня перехватило дыхание.

Когда О’Брайан назвал мне фамилию Роджера, я подумал, что он сказал «мэр», но ошибся. Его звали Мейер. И у него, конечно же, был старший брат, который связался с хулиганами и уехал.

Он поступил в армию, к которой идеально подходил как физически, так и психологически. Он преуспел в качестве солдата, быстро дослужившись до сержанта.

В конце концов он стал инструктором по одной из самых сложных программ, разработанных военными.

Я знаю, потому что я там был.

Я любила его, а он предал меня. Бросил меня на растерзание волкам и оставил их в одиночестве. Как только стало известно о нашем романе, и пресса ополчилась на меня, эта любовь увяла, умерла и сгнила, превратившись в ненависть.

Шон Мейер — имя из моего прошлого, которое я надеялся никогда больше не услышать в этой жизни, не говоря уже о встрече лицом к лицу с его обладателем...

Узнал ли он меня? Он точно следил за поместьем, следил за своим младшим братом. Я думал, он целился в Гартона-Джонса в ту ночь, когда тот чуть нас не сбил, но это вполне мог быть и я.

Оставь её . С содроганием я вспомнил его слова там, в переулке. Если бы не Мадлен, кем бы она ни была, я бы всё ещё был там, а радикалы из «Стритвайз Секьюритиз» использовали меня как суррогатную мишень для битья. Вымещая своё недовольство тем, что их настоящая жертва сбежала.

Однако Шон чертовски хорошо умел бросать людей, когда они в нем нуждались.

Он свернул на своём «Чероки» с главной дороги, нырнув через полдюжины тёмных и пустынных переулков, окутанных туманом. Я видел, как он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли погони. Полагаю, неизбежно, что рано или поздно ему представится возможность как следует меня рассмотреть.

И как только он это сделал, он все понял.

Как он мог этого не сделать?

Я видел, как расширились его глаза. Он подскочил, словно его подстрелили, и нажал на тормоза, развернувшись на сиденье, чтобы посмотреть прямо на меня, словно зеркало могло лгать. Мадлен ахнула, когда её бросило вперёд, и по инерции ремень безопасности заклинило. Я чуть не выронил всё ещё бесчувственное тело Роджера.

Но тут я взглянул на лицо Шона, выражавшее ярость и недоверие, и полностью подавил в себе это чувство. Ещё до того, как машина остановилась, я распахнул дверь и выскочил на дорогу.

К тому времени мы ехали не больше десяти миль в час, и мы резко сбавили скорость, но этого было достаточно, чтобы я потерял равновесие. Я перекатился через падение и вскочил на ноги, уже бегом.

Я услышала, как Шон крикнул Мадлен: «Оставайся с мальчиком!», а затем он тоже выскочил из машины и начал изо всех сил бить меня по хвосту.

Я никогда не был быстрым бегуном, но адреналин — мощный стимулятор, и страх придал мне такую скорость, о которой я и не подозревал. Я добрался до перекрёстка и резко нырнул. Если я не скроюсь из его поля зрения, у меня не будет шансов от него уйти. Шон был хищным и беспощадным. Это было в его природе.

Я бежал изо всех сил, не поднимая головы, не оглядываясь. Я сделал ещё пару отчаянных поворотов и оказался у короткого ряда закрытых магазинов. Рядом с одним из них был двор, перекрытый сетчатыми воротами высотой около трёх метров.

Решение было мгновенным. Я рванул вперёд, и по инерции я взлетел достаточно высоко, чтобы ухватиться за верхнюю перекладину и одним плавным движением перевернуться. К тому времени, как появился Шон, я уже отстал на пятнадцать футов, за штабелем поддонов. Запыхавшийся и испуганный.

Для такого крупного мужчины Шон двигался плавно и бесшумно, с убийственной целеустремлённостью. Даже в армейских ботинках он обладал способностью незаметно подкрадываться к

Неосторожность граничила со сверхъестественным. За прошедшие годы, похоже, он не утратил своего мастерства.

Я заглянул сквозь решётку поддона и увидел, как он остановился у ворот, уставившись на них. Оценивая его рост и вероятность того, что я бежал этим путём. Он был всё таким же мускулистым в плечах, как и в те времена, когда я его знал. Телосложение боксёра, от него веяло угрозой.

Я зажмурился, словно ребёнок. Как будто моя неспособность его видеть работала и в обратную сторону.

Я услышал его шаги и рискнул ещё раз взглянуть. Он отошёл от ворот, медленно обернувшись. Насторожился, словно пытаясь понять, где я затаился. Я старался дышать ровно.

В этот момент фары осветили ворота. Шон резко обернулся, и я отпрянул. Я увидел, как «Чероки» остановился у обочины рядом с ним. Мадлен пересела за руль. Она высунулась из окна.

«Вы нашли ее?»

"Нет."

«Что, черт возьми, заставило ее так рвануть?»

Шон не ответил. Вернувшись к воротам, он внезапно поднял руки и ударил по сетке обеими. Она загремела и зазвенела. У меня перехватило дыхание.

«Чарли», — позвал он, — «я знаю, что ты где-то там».

Я молчала, но мое сердцебиение участилось.

«Ты не сможешь прятаться вечно, Чарли», — сказал он тише. «У нас есть незаконченные дела, у нас с тобой».

Слова остались неразборчивыми. Зловещие. Зловещие.

«Шон, не хочу тебя торопить, но нам действительно нужно привести в порядок твоего брата», — вмешалась Мадлен. «Судя по тому, как она сбежала, девочка не так уж сильно пострадала, и она явно не хочет, чтобы её нашли. Пойдём.

У нас и так достаточно своих проблем, о которых стоит беспокоиться».

Шон судорожно выдохнул через нос, сгорбился, затем, не оглядываясь, повернулся и пошёл обратно к джипу. Я поёрзал, наблюдая, как он забирается на пассажирское сиденье и хлопает дверью.

«Ладно», — услышал я его напряженный голос, — «пошли».

Добрую четверть часа после того, как тяжёлый звук выхлопных газов растворился в ночи, я оставался в своём укрытии, не двигаясь. Лишь когда из тумана начал накрапывать мелкий дождь, я заставил свои замёрзшие конечности пошевелиться.

Мне потребовалась сила воли, чтобы сделать это. У меня ужасно болела голова, а металлический привкус крови, которую я постоянно глотал, раздражал желудок.

Без примитивного рефлекса полёта, подкреплявшего меня, я обнаружил, что не могу перебраться через ворота. Мои руки были ободраны и начинали пульсировать, а избитое тело всё сильнее протестовало с каждой неудачной попыткой. В конце концов, мне пришлось подтащить один из поддонов к основанию и использовать его, чтобы зацепиться за сетку. И всё же это была недостойная попытка.

На другой стороне я понял, что понятия не имею, где нахожусь. Я повернулся в сторону, противоположную тому, куда уехал «Чероки», и пошёл пешком.

Наконец я добрался до главной дороги. Я побрел вперёд, шаг за шагом, в тумане, висевшем, словно дым, под уличными фонарями.

Отчасти благодаря удаче, а отчасти благодаря тому, что я вел себя незаметно, мне удалось вернуться к Полин, не встретив ни Шона, ни банду Гартона-Джонса.

Судя по моим ощущениям, я не знаю, какой вариант был бы менее предпочтительным.

OceanofPDF.com

Семь

На следующее утро я с трудом встала с постели, испытывая столько боли, что мне пришлось бежать в ванную. В моей квартире только душ, и перспектива долгого принятия ванны в любое время нисколько не убедила меня присмотреть за домом Полин.

К тому времени, как я окунулась в три этапа, по самый подбородок, в горячей воде, пришло время привести себя в порядок и отправиться в спортзал.

Выходя из дома, я мельком взглянул на своё отражение в зеркале в коридоре и обнаружил, что разбитая губа стала гораздо менее заметной, чем накануне вечером. Я решил, что, если понадобится, смогу оправдаться, сославшись на своё буйное поведение в пятницу.

***

День прошёл спокойно, если не считать звонка от Эрика О’Брайана, который спросил, успел ли я пересмотреть своё решение поддержать Роджера. Я воспользовался случаем, чтобы выведать у него мнение об отношениях Роджера и Насира.

«Если они приятели, это никак не вяжется с угрозами Насира в адрес того, кто стоит за ограблением», — сказал я. «Но, с другой стороны, полагаю, если он так дружен с одним из парней, которые были замешаны, у него может быть свой след, он может знать, что за этим кроется что-то более серьёзное. Что вы думаете?»

«Хм», — сказал О’Брайан. «Возможно, вы правы. Похоже, тут кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Знаете что, оставьте это мне, позвольте мне поразнюхать пару дней, а потом я вам перезвоню. Это даст вам возможность ещё раз подумать об этом предостережении, а?»

Я издал уклончивый звук, который, очевидно, не убедил его в перемене моих намерений, но когда он попытался уточнить, я остановил его.

Он был недоволен, что его обманули, но понимал, что давить на меня ему не поможет. Он принял мою нерешительность как должное и пообещал перезвонить.

***

Ранним вечером я вернулся домой, пройдя сквозь строй ребят Гартона-Джонса. Они стояли и смотрели, как «Сузуки» проезжает мимо, когда я въезжал в Лавандер-Гарденс, но не пытались меня остановить. Оглянувшись через плечо, я увидел, что они выехали на дорогу позади меня и…

разговаривали по рациям. Я не мог избавиться от гнетущего ощущения, будто только что попал в сжимающиеся челюсти ловушки.

Вернувшись к Полин, я быстро въехал на велосипеде через задние ворота в сарай. Вернувшись, я крепко защёлкнул замок и замер, прислушиваясь. Из-за садовой ограды доносился лишь слабый звук, очень похожий на всхлип.

Я подкрался к забору и выглянул через него. Гадатры не были большими любителями садоводства, и участок пустили на самотёк. Нескошенная, мёртвая зимняя трава лежала коричневой спутанной травой почти по всей территории.

На полпути, за петляющей бельевой верёвкой, сад был полностью предоставлен детям. Главной достопримечательностью был полуспущенный бассейн, который, судя по всему, уже много лет не мог удерживать воду: его борта покрылись плесенью и помяты.

А внизу, на кривых, шатких качелях, сидел Насир. Он был в джинсах и футболке, совершенно не думая о холоде, и медленно покачивался взад и вперёд, словно в трансе.

Он держал сигарету, прикрывая горящий кончик чашкой, словно опытный курильщик на открытом воздухе. Каждые несколько секунд его рука резко поднималась ко рту, и он втягивал воздух через фильтр быстрыми, нервными затяжками.

Когда сигарета погасла, он посмотрел на нее с удивлением, как будто не помнил, что курил.

Какое-то мгновение он смотрел в пустоту пустым, окаменевшим взглядом. Затем внутри него словно что-то сломалось. Его лицо сморщилось, и он поднял руки, чтобы прикрыть его, его тело затрясло.

«Насир?» — спросил маленький Акил, пробегая рысью по тропинке мимо бельевой верёвки с колышущейся авоськой прищепок. Он запнулся метрах в шести от брата. «Насир?» — повторил он, на этот раз менее уверенно.

Насир резко вскинул голову и строго отмахнулся от Акиля, отдавая ему грубые команды, которые явно призывали его уйти и оставить его в покое.

Растерянный и расстроенный, Акиль замешкался. Насир вскочил на ноги, размахивая руками, и повторил приказ. Его голос повысился почти до крика.

Аквил бежал не оглядываясь.

Как только его брат скрылся в доме, Насир снова опустился на качели, словно эта суматоха истощила его.

Ну что ж , подумал я. За копейки...

«Привет, Насир», — тихо сказал я.

Он повернулся ко мне, его лицо было непроницаемым, затем отвернулся, опустив голову. «Чего ты хочешь?» — угрюмо спросил он.

Я знала, что он ко мне не очень толерантен, поэтому решила начать с самого верха. «Я хочу узнать о вас и Роджере Майере», — сказала я.

Насир тут же поднял голову. На секунду-другую огонь в его глазах снова вспыхнул, затем слабо затрепетал и погас.

Он пожал плечами. «Не понимаю, о ком ты говоришь», — устало сказал он.

«Да ладно тебе, Насир», — резко сказал я. «Я видел вас двоих вместе. Это не секрет. Он что, вчера вечером ехал сюда к тебе? Он этим занимался в поместье?»

Насир вскочил на ноги, казалось, вот-вот расколется, но потом передумал.

Он потянулся за новой сигаретой, вставил ее в рот и зажег кончик.

Я помолчал, наблюдая за его нервными пальцами, а затем пустился в догадки. «Что произойдёт, когда твоя тётя узнает, что ты дружишь с одним из тех парней, которые зарезали твоего дядю?» — мягко спросил я. «Не думаешь ли ты, что, если признаешься сейчас, это избавит тебя от кучи проблем в будущем?»

« Проблемы? » Насир бросил сигарету, даже не притронувшись к ней, и резко повернулся ко мне, обвинительно ткнув в воздух пальцем. «Насилие — вот всё, что вы понимаете!» — выплюнул он. «Что ж, надеюсь, теперь вы довольны теми неприятностями, которые вы создали, шпионя за нами. Вы и ваши фашистские хулиганы! Но вы пользуйтесь ими, пока они есть, потому что, клянусь вам, мы больше не будем стоять на месте и терпеть избиения!»

С этими словами он направился через сад к дому, игнорируя мои попытки позвать его обратно, и с силой захлопнул за собой дверь.

***

Я все еще не мог прийти в себя после нашей стычки с Насиром, когда через пару часов отправился с Пятницей на вечернюю прогулку.

Собака от этой перспективы сходила с ума. Она носилась по гостиной, издавая нелепые писклявые звуки, пока я натягивала пальто, и он…

Он всё пытался укусить поводок, когда я прикреплял его к его ошейнику. Мои упреки были встречены с откровенно веселым пренебрежением.

Я остановился, чтобы натянуть велосипедные перчатки, когда мы выходили из дома. Руки всё ещё были нежными, и Пятница тащила меня с большим энтузиазмом, чем пара тягловых лошадей. Хорошо, что было так холодно, что это не выглядело подозрительно.

Вчерашний туман рассеялся, но воздух был унылым, зернистым, с сыростью, пронизывающей до костей. Я поежился от вечерней прохлады и в очередной раз подумал о том, чтобы надеть перчатки потеплее.

Мы едва дошли до следующей улицы, как Пятница вдруг начала нервничать. После этого всё произошло быстро, но это дало мне несколько секунд, необходимых, чтобы подготовиться к игре.

Итак, когда Гартон-Джонс и Уэст вышли из-за припаркованного фургона на тротуар передо мной, я вопросительно поднял бровь, но в остальном сохранил спокойствие. Они хотели шокировать, и Уэст выглядел слегка разочарованным, когда я никак не отреагировал. Его босс же, напротив, был слишком спокоен, чтобы проявлять какие-либо эмоции.

Скользкий звук позади заставил меня обернуться. Двое других ребят Гартона-Джонса подошли, чтобы преградить мне путь к отступлению, оставаясь в тени. С фургоном с одной стороны и высокой изгородью из бирючины с другой я был практически заперт.

Я знал, что должен был испугаться. Это было бы логичным ответом, но я чувствовал лишь какое-то смертельное спокойствие. Я не мог справиться с четырьмя из них, не получив при этом оставшуюся часть того, что они устроили прошлой ночью. К тому же, тогда со мной не было Пятницы.

Спинной хребет сначала не знал, на кого рычать, но изо всех сил старался выплеснуть желчь поровну. Он издал низкий предупреждающий рык из глубины горла и оставил его там же, на всякий случай.

Я взглянул на собаку, чтобы успокоить её, а затем повернулся, сделав насмешливое лицо. «Что ж, мистер Гартон-Джонс, — сказал я, позволяя лёгкой сардонической нотке проскользнуть в голосе, — похоже, вы полностью завладели моим вниманием».

Гартон-Джонс сделал шаг вперёд, и уличный свет над головой играл на блестящей ткани его куртки-бомбера, подчёркивая его внушительную фигуру. Он

Он склонил голову, по-видимому, не обеспокоенный пятничным представлением. «Мисс Фокс»,

— протянул он вместо приветствия.

Слова были простые, безобидные, но от интонации у меня зашевелилась кожа на голове. Неужели он сделает что-то глупое, что-то подлое? Не здесь же, посреди улицы? Почему бы и нет? – спросил дьявол у меня на плече. – Посмотри, что случилось с Роджером…

Я понимал, что он просто пытается меня смутить, играет на моих нервах. Но мне не нравились правила игры, и я не собирался играть.

«Я полагаю, это не визит вежливости. Чем я могу вам помочь?»

«О, просто небольшой обмен информацией, мисс Фокс, — мягко ответил Гартон-Джонс. — Небольшое взаимное сотрудничество, если хотите».

«Что, я чешу тебе спину, а ты не посылаешь мальчишек с бейсбольными битами, чтобы они почесали мне спину?» — спросил я, стараясь казаться дерзким.

Его лицо было почти скрыто, но даже в полумраке я видел, как его губы растянулись в улыбке. «А, да, очень забавно», — сказал он, а затем стер улыбку, словно выдернул из неё штекер. «Думаю, вы в курсе, что у нас возникли небольшие проблемы с неким синим Grand Cherokee с голландскими номерами, который постоянно отказывается останавливаться на наших контрольно-пропускных пунктах», — продолжил он. «Не могли бы вы, случайно, рассказать нам что-нибудь о водителе?»

Я должен был это предвидеть, но всё равно меня это потрясло. В глубине души я не хотел предавать Шона, но это было связано скорее с моей неприязнью к Гартон-Джонсу, чем с какими-то старыми привязанностями.

Я не поднимал голову, не шелохнулся. «Он пытался меня сбить – дважды – но кроме этого я ничем не могу тебе помочь», – пожал я плечами.

«Вы уверены в этом, мисс Фокс?» Его голос должен был предупредить меня, но я стояла на своем.

"Да."

Он молча изучал меня несколько мгновений, а затем щёлкнул языком, притворно укоряя себя, словно допустил какую-то оплошность. «Ой, простите, я забываю о хороших манерах», — сказал он, вежливо жестикулируя, словно мы были на приёме у посла. «Полагаю, вы уже знакомы с мистером Драммондом и мистером Харлоу, но, по-моему, вас не представили как следует».

Я полностью развернулся. Как по команде, люди позади меня вышли на свет. Я узнал лица двух мужчин, которые нападали на Роджера, и они обратили на меня своё внимание.

Я с удовлетворением заметил, что у того, кого назвали Драммондом, на подбородке сбоку был заметный синяк и опухшая шишка. У меня всегда была довольно толстая левая щека.

«Я так не думаю», — согласился я, подгоняя его официальный тон под свой.

«Вы отрицаете, что встречались?» — резко перебил его Уэст, на последних словах его голос прозвучал недоверчиво.

«О нет, мы действительно встречались», — сказал я как ни в чём не бывало. «Но мистер Гартон-Джонс совершенно прав — нас не представляли друг другу». Я кивнул Драммонду и безрассудно добавил: «Вам стоит приложить лёд к челюсти».

Его брови сошлись на переносице, словно их только что дёрнули за проволоку. Он сделал шаг вперёд. Пятница прыгнул, преграждая ему путь, скаля зубы. На мгновение мужчина и собака скрестили руки, затем мужчина отступил. Именно туда я бы поставил свои деньги, если бы у меня было время сделать ставку.

Гартон-Джонс с натужным недоумением почесал щетину за ухом. «Что ж, мисс Фокс, — сказал он, — это ставит меня в несколько неловкое положение, потому что мои люди здесь — прекрасные люди, которые работали на меня годами без единого пятнышка в репутации, — клянутся, что видели, как вы вчера вечером сели в свой «Чероки» и уехали».

«Я удивлен, что у них было время увидеть что-то подобное», — сказал я с холодной рассудительностью, — «когда они были так заняты побегом».

Гартон-Джонс бросил на них обоих сердитый взгляд, и это вселило в меня надежду, что они не рассказали своему боссу всю историю.

«После того, как эти двое скрылись, мне удалось уйти с дороги «Чероки», прежде чем он меня раздавил, а затем я направился домой.

«Кажется, не было смысла здесь задерживаться», — солгал я. «Так что, это часть вашей «зачистки» — ходить и бить детей?» — спросил я, надеясь расширить полемику. «Или они просто развлекались в свободное время?»

«Дети?» — презрительно отмахнулся Гартон-Джонс. «Они становятся вандалами уже в пять лет. Взломщиками в семь. Они начинают торговать наркотиками, ещё не заработав двузначные суммы, и знают, что закон их не тронет. Этот «ребёнок», как вы его называете, был вором. Опасным вором. Я думал, вы это знаете. Ему не место в этом районе, но он был…

был настойчив, и нам пришлось его убеждать, что он здесь нежеланный гость.

Молва о наших серьёзных намерениях скоро разнесётся повсюду. Единственное, что вызывает у них уважение, — это насилие.

«Что вы с радостью и делаете». Это было утверждение, а не вопрос.

«Я человек жестокий, мисс Фокс, — сказал он без бравады и интонаций. — Я могу — и сделаю — всё необходимое, чтобы контролировать это поместье. Помните об этом».

Он сделал ещё один шаг вперёд, и Пятница чуть не вырвал мне руку в пылу борьбы с новой угрозой. Высокомерие Гартона-Джонса было таким, что он даже не удосужился взглянуть на собаку.

«Можете передать сообщение тому, кто сидит в этом «Чероки», — добавил мужчина, возвышаясь надо мной так, что его глазницы и нижняя часть лица оказались в тени, словно череп. — Передайте ему, что это поместье принадлежит нам .

Это наша территория». Впервые его голос стал жёстким, хриплым. «Если вы хоть немного понимаете, что поставлено на карту, вы знаете, что мы не позволим никакой другой мелкой махинации вмешаться в нашу сделку. А если он знает, что полезно для его здоровья, то не будет совать туда свой нос».

Я никак не отреагировал на эту тираду, просто смотрел, как они уходят, сохраняя бесстрастное выражение лица. Мне потребовалось всё моё самообладание, чтобы сохранить его, когда Гартон-Джонс повернулся ко мне, чтобы сделать последний прощальный выпад.

«Ах да, ещё кое-что, мисс Фокс», — сказал он. Он вернул своему интеллигентному голосу вежливое безразличие. «Если вы когда-нибудь спустите эту собаку на меня или кого-нибудь из моих людей, я лично сломаю ей хребет. Спокойной ночи».

Они растворились в ночи, оставив меня стоять рядом с Пятницей, застывшей в напряжении. Когда мы остались одни, он зашаркал лапами, скулил, растерянный. Я успокаивающе погладил его по затылку, и шерсть там встала дыбом и затвердела.

Забавно, как всё меняется, правда? Вчера я бы поклялся, что эта собака — мой защитник.

Теперь, похоже, я принадлежала ему.

OceanofPDF.com

Восемь

В тот вечер собрание комитета жильцов проходило в пабе под названием «Черный лев» на окраине поместья, где наверху находилась огромная комната, которую управляющие сдавали практически за бесценок.

«Чёрный лев» — не совсем то заведение, куда я бы повёл маму на воскресный обед. Впрочем, не думаю, что закрученные сэндвичи и пышные пироги, которые там подавали из окошка за барной стойкой, заслуживали такого громкого названия.

И дело не в том, что у меня были такие отношения с матерью, где уютные беседы за обедом были бы чем-то вроде привилегии. Наши отношения постепенно налаживались, но требовалось время. Пригласить её куда-то вроде «Чёрного льва» было бы шагом назад во многих отношениях.

Когда я вошёл в бар, надёжно привязав свой «Сузуки» снаружи, завсегдатаи замолчали и с мрачным подозрением посмотрели на меня поверх кружек своего безвкусного, водянистого пива. Вот такое это было место.

Я быстро окинул взглядом присутствующих и был потрясён, увидев Лэнгфорда, сидящего в углу, выглядящего как дома, с пинтой пива в руке. Он наблюдал за мной и, поймав мой взгляд, поднял бокал с кривой улыбкой, обещая терпеливое возмездие. Содрогнувшись от предчувствия, я повернулся к нему спиной. Я чувствовал, как его взгляд пронзает всё пространство комнаты.

Я заказал безалкогольный напиток у бармена с покорным видом и спросил о встрече. Он кивнул в сторону лестницы, ведущей в комнату, которую они занимали. Я взял свой стакан, на три четверти наполненный тёплой колой, и последовал его указаниям, пробормотав слова благодарности, хотя никто его не услышал.

Когда я проскользнул в переполненный зал, там уже кто-то говорил. Местный сотрудник отдела профилактики преступлений, если мне не изменяет память, пытался вызвать у публики восторг по поводу оконных замков, засовов и цепей безопасности. Я молча стоял в конце зала и воспользовался возможностью оглядеть аудиторию, пока он говорил.

Кроме миссис Гадатры, я почти никого не знал, не говоря уже о тех, с кем был хотя бы шапочно знаком. Моя соседка качала Джин на коленях, и глаза девочки постепенно слипались, словно от сна.

Акил сидел на стуле рядом со своей матерью, выпрямившись и

серьезно осознавая важность приглашения на такое взрослое мероприятие.

Он изо всех сил старался не заснуть. Старшего брата нигде не было видно.

На самом деле, молодых мужчин там почти не было. Похоже, публика состояла в основном из индийцев и пакистанцев среднего возраста, граничащих с пожилыми.

Белые лица выделялись, возможно, и моё тоже. Их было не так много.

Я заметил, что Эрик О'Брайан присутствовал на мероприятии, одетый в свою обычную серую анорак, хотя в качестве уступки домашней одежде он, по крайней мере, расстегнул ее.

Даже издалека я видел, как блестит пот на его блестящей макушке. Он сидел в углу комнаты, слушал с таким увлечённым видом, что, должно быть, оратору было очень приятно.

За небольшим круглым столиком сбоку от главного офицера полиции сидели Гартон-Джонс и Уэст. Я начал сомневаться, что эти двое — одно целое.

Они не притворялись, будто слушают лекцию о благоразумии спрашивать удостоверение личности у приезжих торговцев. Их взгляды медленно, неотрывно скользили по присутствующим, словно мысленно изолируя нарушителей спокойствия и запоминая все детали. Этот урок деликатного запугивания не мог бы быть лучше, даже если бы они попытались.

Тем не менее, если информация, которую я получила от Клэр ранее в тот день, была верной, они были экспертами в подобных делах. Она позвонила и сказала, что её контакт в отделе криминальной хроники в « Дефендере» не смог найти ничего конкретного по «Стритвайз Секьюритиз», но слухи ходили.

Жизнь Гартона-Джонса протекала более привилегированной жизнью, пока он не покинул дорогую школу-интернат и не поступил в университет. Там его тёмная сторона вышла на первый план. Он начинал с работы в клубах и патрулирования строек, прежде чем начать самостоятельную карьеру. «Streetwise» имели репутацию эффективных, но жестоких. Они оставляли после себя лишь лоск удовлетворения, едва прикрытый ворчанием о жёстких методах.

Наблюдая за ними сейчас, наверху, в «Черном льве», нетрудно было понять, почему.

Слева от меня кто-то заёрзал на стуле, наклонившись вперёд, и я увидел сидящего позади. В профиль я увидел длинные прямые тёмные волосы, обрамлявшие запоминающееся вытянутое бледное лицо.

Я бы точно не забыл её в спешке. Особенно после того, как она отказалась оставить меня, чтобы господа Харлоу и Драммонд проломили мне голову.

Это была Мадлен.

На мгновение шок от этой встречи показался мне почти осязаемым. Я успел сделать всего шаг в её сторону, как увидел, как она закончила полировать линзы очков и надела их обратно.

Это была мелочь, но что-то в этом действии показалось мне странным. Всё как-то не клеилось. Она обращалась с очками не так, как человек, который носит их постоянно, и уж точно не пользовалась ими в ту ночь, когда они с Шоном спасли Роджера.

Нет, очки не подошли. Чего-то не хватало, например, расфокусированного прищура, когда она их сняла, и маленьких отметин от подушечек на крыльях носа. Очки, как я быстро понял, чтобы мои ноги не подвели меня ближе, были всего лишь маскировкой.

Что породило ещё более интригующий вопрос. Что делала сообщница Шона, пробираясь на заседание комитета жильцов, и от кого она пряталась?

Я оглянулся на Гартона-Джонса, и в этот момент его взгляд скользнул по мне, словно луч прожектора. Я заставил себя изобразить расслабленную скуку и остался на месте. Если я сейчас предприму какие-либо шаги, чтобы связаться с Мадлен, поговорить с ней, я рискую подвергнуть нас обоих неизвестно какой опасности.

Мне просто нужно было попытаться поймать её, когда она покидала совещание. В то же время я постоянно ощущал её присутствие, словно она излучала тепло.

Начальник городской полиции завершил свою речь и получил нестройные аплодисменты за свои старания. Кто-то из комитета жильцов поблагодарил его от имени всего комитета за приезд. Он собрал чемодан, извинился и ушёл.

Затем настала очередь Гартона-Джонса. Член комитета жильцов представил его без особого энтузиазма и поспешно сел, нервничая на случай, если его обвинят в том, что он принес плохие новости.

Я понял его логику, как только Гартон-Джонс начал. Этот здоровяк начал довольно безобидно, указав на то, что уровень преступности в поместье уже снижается. Он даже откуда-то придумал какие-то цифры, которые Уэст, как попугай, повторил, когда его попросили.

Проценты и статистические данные, которые можно было бы исказить так, чтобы они значили что угодно,

И, вероятно, так и было. Всё было очень гладко. Очень профессионально. Но ведь именно такими они и были.

Хорошие времена не рассчитаны на долгую жизнь, и так и вышло. Гартон-Джонс сверился со своими записями, изобразил на лице вежливое раскаяние и продолжил путь.

«К сожалению, эти быстрые результаты не прошли даром», — сказал он. «Первоначальная оценка Streetwise Securities не учитывала особенно буйное поведение, с которым нам пришлось столкнуться. Понимая, что вы заслужили скорейшее восстановление порядка и общественной безопасности, нам пришлось выделить больше рабочей силы для работы по усадьбе, чем изначально предполагалось», — сообщил он. «Конечно, результаты говорят сами за себя, и поэтому мы уверены, что вы не пожалеете о небольшом увеличении расходов».

За весьма скромную плату, сказал он нам, он и его фирма обязуются продолжать патрулировать улицы и обеспечивать безопасность Лавандер-Гарденс от преступности круглосуточно, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. А затем он назвал свою цену, из расчета за семью в день.

Я всегда с большим подозрением отношусь к тому, как фитнес-клубы, страховые компании и тому подобное разбивают годовую плату на ежедневную. Если единственный способ переварить еду — это нарезать её на маленькие кусочки, вы едите что-то неправильное.

Самым сообразительным членам группы потребовалось несколько мгновений, чтобы подсчитать стоимость за год, и их вздохи говорили сами за себя.

Представитель комитета жильцов, внимательно изучив лица окружающих, решил, что голосовать не нужно. Он встал и решительно заявил Гартон-Джонсу, что люди уже платят столько, сколько могут себе позволить. Он упомянул о количестве молодых семей в жилом комплексе, живущих с ограниченным бюджетом.

Гартон-Джонс слушал, нахмурившись с явным сочувствием, и серьёзно кивнул. «О, я прекрасно понимаю», — успокаивающе сказал он, когда речь мужчины запнулась. «К сожалению, как бы мы ни считали, что эти семьи имеют право на нашу защиту, у нас также есть обязанность перед теми, кто на нас работает, — платить им достойную заработную плату. Нам было бы очень жаль расставаться с наследством на данном этапе, когда мы чувствуем, что добились такого прогресса…»

Он искусно закончил фразу и сложил бумаги на столе перед собой, готовясь убрать их в портфель. Уэст понял его намек и тоже встал.

Член комитета жильцов понял, что они собираются уходить, и запаниковал. Разве не должно быть места для переговоров, сказал он дрожащим голосом, чтобы обсудить это?

«Мне очень жаль, но мы с коллегой снова и снова перебирали эти цифры, пытаясь понять, можно ли их хоть как-то снизить, но, боюсь, они урезаны до минимума», — с сожалением пожал плечами Гартон-Джонс, а затем натянуто изобразил храбрость. «Ну, ладно, неважно, а? Уверен, вы как-нибудь без нас справитесь».

То, как он позволил в конце прозвучать толике сомнения, омрачившей его голос, было поистине мастерским приёмом. Вся та страсть, которую он проявил, когда загнал меня в угол и выдвинул угрозы Пятнице, могла бы и не существовать.

Не торопясь, двое мужчин, знающих улицу, закончили упаковывать свои бумаги, оставив Комитет жильцов в замешательстве.

«Послушайте, вам, очевидно, нужно всё обдумать и дать нам знать, как поступить», — мягко сказал Гартон-Джонс пресс-секретарю, словно всё это не имело для него никакого значения. «Почему бы вам не принять решение и не дать нам знать, скажем, до конца недели? Мы, во всяком случае, останемся до этого времени». Он улыбнулся, как всегда, с дружелюбной улыбкой. «Это меньшее, что мы можем сделать».

И с этими словами они ушли, оставив позади себя смятение.

Член комитета жильцов, который выглядел таким уверенным в своих силах, когда возражал против повышения цен, теперь выглядел сомневающимся и растерянным.

Его взгляд быстро заметался по сторонам, проверяя, не обвинят ли его в этом внезапном повороте судьбы.

Кто-то еще высказался и попросил дать предложения.

Я подождал несколько секунд, чтобы увидеть, проявят ли хоть кто-нибудь смелость. Когда стало очевидно, что нет, я глубоко вздохнул и помахал рукой.

«Я знаю, что, строго говоря, я не имею права вмешиваться», — сказал я. «Я нахожусь в поместье лишь временно, но, судя по тому, что я видел, ваши проблемы возникают из-за небольшого, но активного меньшинства, верно?»

Я огляделся и получил пару осторожных кивков. Мадлен смотрела на меня с внезапной застывшей тишиной. Впрочем, как и все остальные.

Возможно, привлекать к себе внимание подобным образом было не такой уж хорошей идеей. Ну что ж, теперь слишком поздно.

«Я лишь хочу сказать», — продолжил я, — «что ничто не мешает вам самим взять на себя ответственность за свою безопасность».

Представитель комитета жильцов презрительно фыркнул, радуясь, что снова оказался на безопасном месте. «Мы уже пробовали „Соседский дозор“. Этого недостаточно», — возразил он.

Я осторожно согласился, что программы «Соседского дозора» — это начало, но их реальное влияние на уровень преступности было не таким уж значительным. «С другой стороны, вербовка банды наёмников для охраны улиц — это катастрофа. Извините», — пожал я плечами. «Но это так».

«И что вы предлагаете? Ничего не делать?»

Я глубоко вздохнула и принялась рассказывать о деталях плана, который они могли бы реализовать самостоятельно. Это был не столько «соседский дозор», сколько «соседская реакция». Идея заключалась не в том, чтобы прятаться за тюлевыми занавесками и наблюдать за преступлением, творящимся снаружи, а в том, чтобы реагировать на него.

Так что, если дети крушили машины на улице, всё население улицы должно было выйти и взяться за дело. Это была простая тактика безопасности. Даже самый смелый вандал дважды подумает, прежде чем нападать на толпу из пятидесяти или ста человек, независимо от их возраста и способностей.

Существовала цепная система, которую они легко могли внедрить: первый, кто замечал преступление, звонил двум соседям, каждый из которых звонил ещё двум, и так далее. Вся улица могла быть мобилизована за считанные минуты. Гораздо быстрее, чем любая полиция. Гораздо дешевле, чем Гартон-Джонс и его люди.

«Всё, что вам нужно сделать, — это узнать друг друга, поддерживать связь и присматривать друг за другом», — наконец сказал я. «Если вы не научитесь заботиться друг о друге, вам придётся платить кому-то другому, чтобы он делал это за вас вечно».

Я оглядел лица. Некоторые выражали энтузиазм, другие – сомнение, но большинство не выказывало никаких эмоций. Я понятия не имел, удалось ли мне до них достучаться или нет.

«Итак, мистер О'Брайан, — сказал представитель комитета жильцов, — что вы думаете об этом проекте?» За неимением никого лучше, я полагаю, что он был наиболее приближен к профессионалу.

Лицо О’Брайана оставалось уклончивым, когда он медленно вытащил сигарету из новой пачки и поднёс к ней чиркающую спичку. На мгновение, когда он пристально посмотрел на меня сквозь клубы дыма, я подумал, что он собирается отказаться от этой идеи.

«Я всегда неохотно советую кому-либо противостоять преступникам, — наконец произнёс он почти робко, — но, похоже, у этой идеи есть основания. Думаю, вам стоит получить подробные предложения от мисс Фокс и серьёзно их рассмотреть».

Примерно в это время собрание закончилось. Я согласился подготовить что-нибудь для комитета жильцов, пока не истечёт срок, установленный Гартоном-Джонсом, и присоединился к толпе, когда они направлялись к выходу.

Я оглянулся в поисках Мадлен и увидел, что ей удалось добраться до выхода раньше меня. Попытка протиснуться к ней оказалась непростой, и к тому времени, как я добрался до парковки, она как раз собиралась сесть в чёрное такси, подъехавшее к пабу. Я двинулся вперёд, намереваясь поговорить с ней.

«Мисс Фокс». Меня остановил голос О’Брайана. Он выбежал трусцой из дверей «Чёрного льва» с ключами от машины в руке. «Ах, как я рад, что застал вас», — сказал он, слегка задыхаясь. «Могу ли я вас подвезти?»

Я с некоторой долей смирения проводил взглядом спину Мадлен, исчезающую в такси, затем повернулся к О’Брайану и приподнял шлем. «У меня свой транспорт», — сказал я ему.

«Ах, да, конечно, есть», — сказал он, неловко замолчав на мгновение.

«Я припарковался там сзади. Можно мне пройтись с вами?»

Мне эта просьба показалась странной, но я пожал плечами, соглашаясь. Как минимум, это была своего рода страховка на случай, если Лэнгфорд решит, что сегодня именно тот вечер, когда он хочет отомстить.

Мы двинулись к тому месту, где я припарковал Suzuki, и я заметил темно-зеленый родстер MGB со спицованными колесами и обилием хрома на решетке радиатора, припаркованный в паре мест от мотоцикла.

«Я предпочитаю оставлять его подальше от опасности», — неожиданно признался О’Брайан. «Некоторые люди очень небрежно относятся к вашей краске, когда…

открывают двери своих машин».

«А я и не знаю», — сказал я, наклоняясь, чтобы отстегнуть цепь с заднего колеса мотоцикла. Я встал и кивнул MG. «Похоже, у тебя целая коллекция классических автомобилей».

«О», — О’Брайан выглядел одновременно смущённым и довольным. «Ещё один я отреставрировал сам», — сказал он, превозмогая гордость. «Мне нравится за бесценок их подобрать и привести в порядок. Этот старый экземпляр годами лежал без дела. Он был в довольно плачевном состоянии, когда попал ко мне. И всё же волнение от того, что они снова на дороге, оправдывает все эти труды».

«Как там «Мерседес»?» — спросил я.

Он моргнул, и улыбка погасла. «Придётся приложить некоторые усилия, чтобы вернуть всё на круги своя», — сказал он, и стальной блеск в его глазах снова зажегся. «Вообще-то, это одна из причин, по которой я хотел с тобой поговорить». Он помедлил, прежде чем продолжить, зажигая новую сигарету.

Я переступила с ноги на ногу, стараясь не дрожать от холода, и сказала «да», надеясь, что этим побудила его продолжить.

«Ну», — осторожно сказал О’Брайан, — «я бы не хотел, чтобы ты оказался в таком же положении, Чарли. Когда тебя выберут, то есть сделают мишенью. А если ты сразишься с этими ребятами, возьмёшь на себя роль лидера в борьбе с ними, они тебя обязательно выделят, поверь мне».

Он снова замолчал, затягиваясь сигаретой. Вынул её изо рта и выпустил дым вверх, в прохладный вечерний воздух, словно из промышленной трубы. Он взглянул на меня, его взгляд был оценивающим. «Они сделают это личным».

Личное. Я был там на знакомой территории. Вопрос был в том, нужно ли мне следить за детьми, которые совершили преступление, или за головорезами Гартона-Джонса, которые должны были его предотвратить? Должен ли я был оберегать Роджера от таких, как он, или защищать его? И какое, чёрт возьми, место во всём этом занимает Шон?

Я перекинул ногу через велосипед, затем спокойно посмотрел на О'Брайана.

«Спасибо за предупреждение», — сказал я, — «но я знаю, что такое переход на личности, и мне кажется, что это уже произошло».

***

Возможно, мои слова, сказанные О'Брайану, прозвучали как бравада, но еще несколько дней после этого я жила с напряженными до предела нервами.

Особенно после того, как я собрал несколько предложений для жителей

Комитет обсуждал, как взять на себя управление Streetwise Securities и выполнить эту работу самостоятельно. Идея была простой: люди должны были узнать немного о своих соседях. Для начала, их имена и номера телефонов, их распорядок дня.

После этого, если кто-то замечал что-то необычное, у него была сеть соседей, к которым можно было обратиться за помощью. Эта система была разработана таким образом, чтобы постепенно расширяться, улица за улицей, пока весь район не будет объединен в полноценную общественную схему.

Что ж, это была теория, но сработает ли она на практике — это уже другой вопрос. По моему опыту, соседские споры и личные противоречия могли вбить клинья достаточно глубоко, чтобы всё это пошло прахом. И всё же, попытка была лучше, чем бессрочное решение проблемы Гартон-Джонсом.

Комитет жильцов, должно быть, тоже так подумал. По словам г-жи Гадатры, у которой, похоже, была внутренняя горячая линия, когда в конце недели подошёл срок сдачи, они сообщили ему, что решили попробовать другой способ и с сожалением отказались от его услуг.

«И как он это воспринял?» — с некоторым трепетом спросил я через садовую ограду.

«Очень хорошо», — сообщила миссис Гадатра. «Напротив, он, казалось, с энтузиазмом отнёсся к этой идее».

«Ты шутишь», — сказал я, не в силах поверить, что он не впал в ярость.

«Нет-нет, — заверила она меня. — Он просто предложил продлить услуги своей компании позже, если потребуется, и на этом всё. Он был очень любезен, признав своё поражение».

Я начал думать, что мне померещилась его ярость в ту ночь на улице, но знал, что нет. На кону стояла какая-то более масштабная игра. Я лишь надеялся, что это не часть плана Гартона-Джонса – вызвать его возвращение после внезапного и жестокого возвращения беспорядков. Эта мысль тревожила.

Учитывая это и предупреждение О'Брайана, я старался держаться подальше от Кирби-стрит как можно дольше в течение следующей недели, фактически не посещая ее.

Нарушив обещание, данное Полин. Спортзал стал для меня своего рода убежищем, вдали от тёмных уголков Лавандовых садов.

Я вернулся к тренировкам по боевым искусствам, пытался обрести спокойствие и сосредоточенность в балетной плавности движений, в интеллектуальном контроле. А когда это не сработало, я выбил семь колоколов из боксерской груши Аттилы.

Даже этот крупный немец заметил что-то неладное. Он обладал даром определять физические проблемы, развивающиеся на самой ранней стадии, по тому, как человек держится, занимаясь на гребном тренажёре или поднимая гантели, но психические и эмоциональные травмы обычно обходили его стороной.

«Ты выглядишь напряженным, Чарли», — сказал он, наблюдая, как я размахиваю боксерской грушей, размахивая кулаками и ногами, локтями и коленями. Он скрестил массивные предплечья на своей рельефной груди, склонив голову набок, и посмотрел на меня, нахмурившись так, что между бровями пролегло глубокое смещение. Он кивнул в сторону холщовой сумки. «Не хочешь сказать, кого бы ты предпочел видеть там висящим?»

Я удивлённо обернулся и вытер пот со лба. «Знаешь, это ведь может быть просто тренировка», — сказал я, взъерошенный, стараясь не задыхаться. И мне показалось, что я становлюсь лучше.

«О, да, конечно», — отмахнулся Аттила. «Но мне это не напоминает учения. Это похоже на тренировку. Так кого же ты готовишь к бою, ведь он выглядит как крепкий орешек, да?»

«Я не тренируюсь, чтобы сражаться с кем-то», — сразу же отрицал я, но даже говоря это, я не был уверен в правдивости своих слов. «По крайней мере, я так не думаю», — добавил я.

Аттила вздохнул и сел на ближайшую ко мне скамейку. На его квадратном лице было скорбное выражение. «У тебя много шрамов, Чарли», — мягко сказал он. «И, думаю, не все они снаружи».

Какое-то время я молчал. Единственным звуком был тихий скрип груши, покачивающейся взад-вперёд. Инстинктивно я протянул руку и остановил её. Это дало мне возможность чем-то занять руки.

«Итак, — продолжил Аттила, увидев, что я не ответил, — мне кажется, ты тренируешься, чтобы сражаться со своими собственными демонами. Ты пытаешься примириться со всем, что было раньше, и, может быть, думаешь, что, будучи сильным, быстрым, готовым, ты сможешь победить их в следующий раз, да?»

«О, я уже победил их. Меня пугают не воспоминания о том, что было в прошлом, Аттила», – сказал я, криво улыбнувшись.

«Но я скажу вам, перспектива того, что я могу сделать в будущем, пугает меня до чертиков...»

OceanofPDF.com

Девять

Не знаю, потревожил ли я Аттилу напрасно, но он совершенно неожиданно решил, что я могу уйти пораньше, и я ушел где-то в половине четвертого.

«У нас тихо, а выходные уже близко», — сказал он, когда я запротестовал.

«Иди домой, Чарли. Расслабься. Постарайся немного расслабиться, ладно?»

«Хорошо», — в конце концов согласился я, хотя и знал, что этого не сделаю.

День уже начал угасать, когда я ехал через город и через Грейхаунд-Бридж. Ланкастер расположен в приливном устье реки Лун, и в тот день отлив был уже довольно сильным, оставляя обширные пространства каменистой грязи, обнажённые серым светом. С залива Моркамб дул пронизывающий ветер. Он обрушивался на открытый мост, и мотоцикл уклонялся от каждого порыва.

Но, по крайней мере, пробок было не так много, и вскоре я уже петлял по улицам Лавандер-Гарденс в сторону Кирби-стрит. Возможно, мне показалось, но без военизированных отрядов Гартона-Джонса, рыскавших за каждым углом, район выглядел не таким мрачным.

По крайней мере, дети чувствовали себя достаточно спокойно, чтобы снова играть, несмотря на холод и быстро сгущающуюся тьму. Они отрабатывали свою партизанскую тактику среди припаркованных машин, заставляя меня ползти почти до черепахи, пробираясь между ними.

Я почти добрался до дома Полин, когда на другой конец улицы свернул фургон «Транзит» и промчался по центру, словно в телевизионной реконструкции аварии с оставлением места происшествия. Водитель держал низкую передачу, коробка передач протестующе визжала.

Я подъехал к свободному месту, опустил ноги и подождал, пока он проедет мимо.

Это был один из зелено-фиолетовых фургонов мистера Али, и я мысленно отметил, что нужно попросить его спокойно поговорить со своими водителями, когда я снова его увижу.

То, что я увидел дальше, вытеснило эту мысль из моей головы. Вместо того, чтобы пролететь мимо меня, фургон остановился прямо перед домом Полин, и пассажирская дверь распахнулась. Я увидел, что спереди сидят обязательные трое мужчин. По какой-то причине в фургоне Transit всегда сидят трое мужчин. Пока я смотрел, тот, что был крайним слева, спрыгнул вниз, чтобы пропустить среднего пассажира.

Я уже привык видеть Насира в неожиданной компании, но на этот раз не к месту был не азиатский парень. Он потянулся обратно в фургон за фляжкой и коробкой сэндвичей и кивнул водителю.

Моё внимание привлёк другой пассажир. Он, казалось, не хотел уступать дорогу Насиру, стоя вплотную к открытой двери фургона, намеренно мешая ему. Я задавался вопросом, чего же такого не хватает в психологическом складе Лэнгфорда, что он так любит подобные игры. Насир был вынужден изрядно постараться, чтобы осторожно обойти его.

Мститель расплылся в широкой улыбке, увидев покорность мальчика. Это было похоже на сцену из документального фильма о дикой природе, посвящённого иерархии павианов.

Он подождал, пока Насир не пройдет примерно половину пути по дороге к дому, а затем крикнул ему вслед: «Эй, Нас!» Мальчик и пальцем не подал, чтобы увидеть, что он его услышал, поэтому Лэнгфорд добавил: «Передай привет дамам, ладно?»

Он рассмеялся над тем, как сбилась походка Насира, и забрался обратно в фургон. «Ладно, езжай», — сказал он другому мужчине, который угрюмо молчал во время короткого разговора. «Отведи меня к своему лидеру».

Водитель с хрустом нажал на газ и помчался по улице. Постепенно я осознал, что всё произошло. Уэйн рассказал мне, что Лэнгфорд каждый четверг приходил за зарплатой к мистеру Али.

Сегодня был четверг.

Немного помедлив, я развернул «Сузуки» и поехал следом за фургоном.

Из поместья был только один логичный выход, поэтому мне не пришлось стараться выглядеть слишком небрежно, пока мы не добрались до главной дороги. Фургон свернул налево и направился в сторону Моркамба. Я намеренно пропустил несколько других машин, прежде чем рванул следом.

«Транзит» было легко отследить среди машин, особенно когда начали загораться светофоры. Судя по тому, как водитель безрассудно перестраивался, он и так нечасто пользовался зеркалами.

На кольцевой развязке сразу за колледжем фургон резко свернул влево и направился в сторону Хейшема. Манёвр был настолько резким, что на какое-то время

В тот момент я подумал, что он меня заметил, хотя, рассуждая логически, не понимал, как он это сделал. Я продолжил преследование.

Я чуть не потерял его, когда он свернул с аварийной дороги, которую сделали на случай, если что-то пойдет совсем не так, как надо – или, скорее, в форме гриба.

– на атомной электростанции. Меня вытолкнул с полосы движения ирландский дальнобойщик, который явно опаздывал на паром, и мне пришлось ещё раз быстро проехать по кольцевой развязке, чтобы съехать на нужный съезд.

К этому времени, однако, я уже примерно представлял, куда они направляются. На окраине одной из промышленных зон возводилось новое трёхэтажное офисное здание. Из-за строительных проблем о нём несколько раз сообщали в местных новостях. Кажется, я припоминал, что контракт был у фирмы мистера Али.

Я ещё больше отстал, позволив фургону мчаться вперёд по сужающейся дороге. Теперь машин было не так много, чтобы прятаться, и когда мы подъехали к въезду на стройплощадку, асфальт был завален землёй от строительной техники. Не та поверхность, по которой хотелось мчаться галопом.

Пока фургон подпрыгивал на неровностях, я осторожно проехал мимо и свернул в соседнюю старую промышленную зону. Половина ветхих зданий пустовала. Обветшалые, обшарпанные вывески агентств недвижимости явно указывали на то, что это не новостройки.

Я заехал на мотоцикле в узкую щель между двумя заколоченными домами, примыкавшими к новому жилому комплексу, и выключил фары и двигатель. Несколько мгновений я сидел в быстро наступающей темноте, слушая, как алюминиевый двигатель «Сузуки» тикает и попискивает, остывая, и обдумывая варианты.

Я мог бы просто развернуться и пойти обратно к Полин, но если бы я это сделал, то добился бы лишь частичного подтверждения истории Уэйна.

Точно так же я мог бы войти через главные ворота, потребовать разговора с мистером Али, а затем уличить его в связях с группой мстителей Лэнгфорда.

Прямолинейно — да, но и глупо.

С другой стороны, третий вариант был, пожалуй, наименее привлекательным. Я мог бы протиснуться сквозь двухметровый забор передо мной. А затем прокрасться по другую сторону стройки и посмотреть, что там можно разузнать.

На моей стороне была темнота, да и то, что мои повседневные кожаные изделия всё равно чёрные. Возможно, они немного громоздкие, чтобы идеально подойти для тайного шопинга, но, по крайней мере, цвет был подходящим.

Я оставил шлем висеть на одном из концов руля, но перчатки не снял.

И работа была сделана хорошо. Дощатый забор был сделан из дешёвой грубой древесины, и половина его осталась бы занозой.

Я протиснулся вперёд, с неприятным хлюпаньем ступив в грязь на другой стороне, и быстро огляделся. Вокруг не было никаких признаков жизни, и, похоже, никто не заметил моего появления.

Немного сориентировавшись, я повернулся и открыто пошёл к входу на объект, где увидел несколько припаркованных фургонов Transit мистера Али. Там было установлено множество мощных осветительных установок, и, двигаясь, я отбрасывал от них множество теней, словно футболист, подсвеченный прожекторами.

Я не видел смысла метаться от одной тени к другой, словно совершая побег из тюрьмы. Если бы меня кто-нибудь заметил, скрытность выглядела бы гораздо подозрительнее.

Тем не менее, увидев, как Лэнгфорд пробирается по грязи к одному из сложенных друг на друга вагончиков, я невольно юркнул за припаркованный экскаватор. Внимательно выглянув, я увидел, как он подошёл к ближайшему, распахнул дверь и вошёл, не стуча.

Как только он скрылся из виду, я выскочил из укрытия и поспешил к вагончику. Свет лился из зарешеченного окна в противоположной от двери стороне, и я подкрался к нему поближе.

Внутри вагончик был разделён на две части перегородкой и дверью посередине. Видимая половина превратилась в небольшую квадратную комнату с дешёвым шпонированным столом, коричневым картотечным шкафом и вращающимся стулом машинистки с рваным твидовым чехлом и торчащей из сиденья поролоновой набивкой.

Комната была ярко освещена люминесцентной лампой без абажура, свисавшей с потолка. На столе валялось что-то похожее на чертежи архитектора. Но никого не было.

Я мог лишь предположить, что Лэнгфорд пошёл во вторую комнату, в которой не было окна. Если бы я хотел узнать, что происходит в

Вот, мне придётся подойти поближе. Чёрт.

Тем не менее, я зашёл достаточно далеко, чтобы попасть в серьёзную беду, если меня поймают, так что что значат ещё несколько футов между друзьями? Как можно быстрее, но стараясь не подавать виду, что спешу, я обошёл вагончик и повернул ручку. Шум от экскаваторов заглушал скрип петель, но я очень осторожно закрыл дверь за собой, оказавшись внутри. Защёлка, казалось, издала невероятно громкий щелчок, когда защёлкнулась.

Я на цыпочках прокрался по голому фанерному полу к закрытой двери, разделявшей внешний и внутренний офис, и приложил ухо к панелям.

«Этому нужно положить конец, мистер Лэнгфорд, — раздался безошибочно высокий голос мистера Али, полный ярости. — Всё зашло слишком далеко.

До сих пор вы хорошо помогали мне, но это уже слишком».

Голос Лэнгфорда, когда он раздался, прозвучал так близко, что я чуть не вздрогнул. Казалось, он прислонился к косяку по ту сторону двери. «Не отступай, Али, сейчас самое интересное», — дерзко сказал он. «Как ты и сказал, я хорошо тебе помог, и дело пошло. Мы оба это знаем».

Мистер Али начал расхаживать, я чувствовал его шаги сквозь деревянный пол, от которых вагончик закачался. «Это неважно», — сказал он взволнованно. «Люди начинают что-то подозревать, и я не могу допустить, чтобы наша договорённость всплыла наружу, особенно после того, что только что произошло».

«Ты имеешь в виду этого мальчишку, Гадатру?» — лениво спросил Лэнгфорд. — «Не беспокойся о нём. У него слишком много слабых мест, чтобы представлять угрозу, и я знаю, куда нужно надавить, чтобы он сдался».

«А что насчет девушки, мисс Фокс?» Когда мистер Али упомянул мое имя, я перевел дух сильнее, чем того требовало благоразумие.

«Она?» — я услышал в его голосе нотки недоверия, перерастающие в дискомфорт. «Я знаю, что ей удалось меня ошеломить, но ты действительно считаешь её проблемой?» — его интонации стали вопросительными.

«Возможно. Насколько я знаю, она сыграла ключевую роль в том, чтобы мистера Гартона-Джонса выгнали из поместья. Если она узнает о нас…»

«Ты слишком много волнуешься, Али. Если честно, она сделала нам одолжение. В конце концов, мы просто делали одно и то же дело, не так ли? В любом случае, я бы не стал…

Ставьте на то, что Streetwise долго не продержится. Гартон-Джонс знает, когда дело на верном пути, и эти общественные проекты никогда не бывают удачными.

Послышались ещё шаги, скрип ножек стульев. Я напрягся, как олень, готовый бежать, но не в силах устоять перед соблазном остаться.

«И что же произойдет, если они вернутся?»

«Что ж, судя по тому, как накаляются страсти, это может быть именно то, что нам нужно.

Кроме того, у каждого есть своя цена, и я уверен, что при правильных «финансовых стимулах», скажем так, некоторые люди могли бы принять наш образ мышления, если вы понимаете, о чем я.

В голосе мистера Али послышалось смирение: «Сколько вам нужно?»

Я скорее почувствовал, чем увидел, как Лэнгфорд нарочито небрежно пожал плечами. «Не знаю», — ответил он почти лукаво. «Позвольте мне сделать несколько подходов, а потом я вам перезвоню. Кстати, о деньгах», — продолжил он, и его дерзкий тон снова зазвучал в полную силу: «Где моя зарплата за эту неделю?»

Другие голоса, приближающиеся снаружи, отвлекли меня от разговора во внутреннем кабинете. Я дико огляделся и понял, что спрятаться совершенно негде. Я бросился прочь от двери и направился к наружной, умудрившись открыть её, проскользнуть в щель и в мгновение ока закрыть.

«Чем могу помочь?» — мужской голос, ровный и полный подозрения, раздался прямо у меня за плечом. Я вздрогнул.

Я обернулся и увидел парня средних лет в грязной зеленой куртке флюоресцентного цвета и желтой каске, стоявшего всего в паре футов от меня.

«Э-э, нет, спасибо, приятель, со мной все в порядке», — сказал я, улыбнувшись ему, но не получив никакого ответа.

«Что ты здесь делаешь? Я не видел, как ты вошёл».

Господи, неужели никто больше не верит в человечество? «Велокурьер, приятель», — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. Я похлопал по верхнему карману кожаной куртки, словно показывая на надёжно сохранённые документы. «Я только что оставил посылку у того парня в офисе», — я ткнул большим пальцем в вагончик, из которого только что вышел. «Здоровый азиат. Он расписался».

Он уже начал было со мной соглашаться, но последние остатки настороженности ещё оставались. «Тогда что же это было?» — спросил он.

Я пожал плечами, стараясь сохранять непринуждённый вид, хотя в любую минуту Лэнгфорд и мистер Али могли появиться из вагончика позади меня и разоблачить меня во лжи. Интересно, действительно ли людей хоронят под бетонными фундаментами?

«Понятия не имею, приятель. Мне ничего не говорят, а я и не спрашиваю», — беспечно ответил я. «Мне просто нужно было привезти эту штуку из Манчестера до окончания игры, что я и сделал». Я посмотрел на часы, просто чтобы убедиться. «Всё остальное — не моя проблема».

Он кивнул, всё ещё недоверчиво, но не смог ничего конкретного сказать. Пока я не отошёл от него на два-три шага.

«Так где же твой велосипед?» — крикнул он мне вслед.

Я замер, изобразил улыбку и обернулся, скривив лицо и указывая на липкую грязь под ногами. «Я оставил его на дороге», — сказал я. «Думаешь, я проведу свой славный «Сузуки» через такое дерьмо?»

Он впервые проявил ко мне теплоту, кивнув. «Нет, пожалуй, нет», — сказал он и махнул рукой, отпуская меня. «Ладно. Иди. В будущем, только не забудь посоветоваться с бригадиром, прежде чем бродить по площадке, ладно? Это запрещено правилами».

«Ничего страшного, приятель. Увидимся». Я изо всех сил старался не бежать до дороги, но был близок к этому. Выйдя с площадки, мне пришлось потопать ногами, чтобы стряхнуть с себя грязевые галоши. Затем я побежал обратно к торговому комплексу и забрал велосипед.

Всё это время я ждал звуков погони. Я не знал, как скоро мужчина, с которым я столкнулся, сообщит о моём присутствии мистеру Али. Если он вообще сообщит.

Жаль, что я не притворился владельцем мотоцикла другой марки. По крайней мере, тогда, если бы они решили меня искать, они бы изначально пошли по ложному следу. Чёрт. Почему я не мог сказать «Кавасаки» или «Хонда»?

Даже скромный MZ был бы лучше, чем признаться в праве на Suzuki. Заметьте, тогда у меня было бы меньше причин не хотеть тащить его по грязи.

Я поехал обратно в Лавандер Гарденс кружным путем и приехал с головной болью от постоянного щурения в вибрирующих зеркалах Suzuki в поисках признаков преследующих меня фургонов Transit.

Их не было.

Мне пришлось предположить, по крайней мере на данный момент, что мне это сошло с рук.

Заперев велосипед и отойдя от привычного бурного приветствия в пятницу, я смог поразмыслить над подслушанным разговором. За что мистер Али платил Лэнгфорду? Что происходило? И что люди начали подозревать?

Я вспомнила вспышку гнева Насира в гостиной Шахиды. Он явно знал больше, чем говорил, но о чём?

И почему Лэнгфорд решил, что они с людьми Гартона-Джонса сплотились? Каким образом? «Уличным» платили за зачистку поместья. Мне не понравились их методы, да и никому другому тоже, поэтому они ушли. Как это расчистило путь для банды Лэнгфорда? Если только он не делал то же самое...

Мне постепенно пришло в голову, что, возможно, мистер Али платит мстителям за то, чтобы они не загораживали Лавандовые сады. Дело в том, что их действия дали серьёзный сбой, когда Фаримана зарезали. Возможно, мистер Али хотел прослыть героем, движимым общественными интересами, но только после того, как Лэнгфорд успешно справится со своей задачей. Когда он облажался, строитель, что вполне понятно, вдруг захотел максимально дистанцироваться от них.

Было бы не лишено оснований предположить, что Насир, работая на господина Али, каким-то образом узнал об этом плане. Но какова была его связь с Роджером?

И почему г-н Али вообще взял на себя задачу навести порядок в поместье?

Я покачал головой. Мне нужно было больше информации, прежде чем я смогу сделать какие-либо однозначные выводы. Как бы мне ни казалось, я испытываю судьбу, я снова позвонил Джейкобу и Клэр.

К тому времени, как я положил трубку десять минут спустя, мне стало легче. Заинтригованная, Клэр предложила ей порыться в архивах «Защитника» с утра и сделать копии всего, что покажется ей важным, касательно мистера Али или Лэнгфорда. Я могу забрать то, что у неё есть, сказала она мне с усмешкой, когда приду к ней на ужин в выходные.

Учитывая, что Джейкоб обещал меня соблазнить своими кулинарными изысками, принять это предложение было несложно.

OceanofPDF.com

Десять

На следующий день, в пятницу, мне предстояло работать в ночную смену в спортзале.

Я выехал с Кирби-стрит около четырех часов дня, и у меня впервые возникла мысль, что, возможно, избавиться от Гартона-Джонса было не такой уж хорошей идеей.

Мне повезло, что я не гнал велосипед, потому что, вырулив за угол, я обнаружил, что пространство между машинами, припаркованными по обе стороны улицы, перекрыто группой подростков азиатской внешности. Некоторые стояли, облокотившись на машины, а другие просто слонялись без дела.

Я выжал рычаг сцепления, сжал двумя пальцами передний тормоз и медленно остановился примерно в шести метрах от них, настороженно поглядывая на них через забрало. Несколько из них увидели моё приближение и отошли в сторону, но ещё полдюжины остались на месте, уперев руки в бока и склонив головы. Не нужно быть магистром языка тела, чтобы понять их позу.

Несколько мгновений мы стояли друг напротив друга, пока я лихорадочно искал альтернативные пути выезда из поместья. Их не было. Даже если бы я мог быстро развернуть мотоцикл в доступном месте, что было непросто с блокировкой руля, которая зависела от скорости.

Один из парней сделал пару размашистых шагов вперёд, демонстративно маня меня обеими руками. Ему было лет пятнадцать, точный возраст определить было сложно, крашеные светлые волосы резко контрастировали с его оливковой кожей, и оранжевые солнцезащитные очки с закруглённой оправой.

Я переключил рычаг переключения передач на первую передачу, но не отпустил сцепление.

Мне совершенно не хотелось просто так на них ехать. Не было никакой гарантии, что они сдвинутся. На самом деле, у меня было больше шансов врезаться в кого-нибудь из них и уронить мотоцикл, а это вряд ли обернулось бы чем-то хорошим, особенно для меня.

Мне повезло. Полицейская «Астра» свернула на другую сторону дороги и помчалась к ребятам. Они быстро разошлись, ещё не готовые к полномасштабному бунту против власти. Двое здоровенных полицейских в машине с подозрением оглядели нас, проползая мимо, но явно не собирались покидать свою безопасную машину, чтобы продолжить расследование.

Я воспользовался возможностью, выжав сцепление на нескольких оборотах и промчавшись через пустое пространство, оставленное Astra, прежде чем парни успели приблизиться к ней.

Я взглянул в зеркала, разгоняясь и уезжая по улице. Когда полицейская машина благополучно свернула за угол, я ожидал увидеть, как парни снова выходят на дорогу. Но их не было видно. Я даже остановился, оглядываясь, чтобы осмотреть пространство позади, но оно было пугающе безлюдным. Может, их спугнула полицейская машина? Или дело было не только в этом?

«Они тебя заметят» , — сказал О’Брайан. «Они сделают это личным» . «Да, ну что ж, — подумал я, пытаясь избавиться от внезапно возникшего между лопаток зуда, — возможно, он прав».

Так как я приехал на работу рано, я сделал небольшой крюк через Ланкастер и спустился к набережной Святого Георгия, чтобы заскочить в квартиру. Я оставил велосипед у обочины и взбежал по деревянной лестнице к месту, которое называл домом.

Квартира занимает часть первого этажа старого склада. До моего переезда здесь был спортзал, что, пожалуй, можно считать иронией, учитывая мои нынешние возможности заработка.

Я жил там с самого переезда в город. Мой арендодатель вынес всё оборудование, когда заведение закрылось, но на этом его ремонт и закончился. Я организовал нечто вроде кухни в бывшей мужской раздевалке и переоборудовал кабинет в свою спальню.

Возможно, за последние пару лет этот район и стал престижнее, но сама квартира была довольно простой. Побелка на стенах облупилась от сырости, а окна редко закрывались полностью. Отопление осуществлялось только по трубам над головой и работало, мягко говоря, нерегулярно. Ходили слухи, что где-то в подвале есть центральный котел, настолько обветшалый, что по сравнению с ним «Ракета» Стивенсона выглядела такой же современной, как термоядерный реактор.

Несмотря на то, что система отопления работала независимо от моего присутствия, внутри квартиры было холодно и нежило. Я толкнул входную дверь, наткнувшись на кучу почтового мусора, и проскользнул в щель.

Я взяла ещё немного одежды, чтобы запихнуть её в рюкзак, открыв для себя роскошь стиральной машины Полин. Я быстро проштудировала почту, но не нашла ничего примечательного, кроме разгневанной открытки от моего арендодателя, который жаловался на то, что я сменила замок, не предупредив его.

Он не дал ему ключ. На самом деле, мне пришлось установить новые замки больше года назад, когда дом перевернули, и я на мгновение задумался, почему он хотел получить доступ именно сейчас.

Я подошла к телефону. Я дала номер Полин большинству, кому он был нужен, но даже несмотря на это, автоответчик мигал, сообщая, что мне пришло одно сообщение. Я лениво нажала кнопку, одновременно выбрасывая приглашения на фабрики по производству диванов со скидками и нераспечатанные золотые кредитные карты в корзину для бумаг.

Однако когда пленку перемотали и начали воспроизводить, я резко замер.

«Чарли, нам нужно поговорить». Голос Шона был безошибочно узнаваем, резкий. Он замолчал, словно я была рядом, когда он звонил, и ждал, когда я подниму трубку.

Когда я этого не сделал, он громко вздохнул и продолжил тихим тоном, который прозвучал куда более зловеще, чем любая выкрикнутая угроза.

«Даже не думай снова бежать, Чарли. Я говорил серьёзно вчера вечером. Ты не сможешь прятаться вечно, и у нас есть незаконченные дела. Так что позвони мне».

Он быстро назвал мне номер мобильного телефона, который я не удосужился записать, а затем повесил трубку.

Ноги сами собой мягко опустились на диван. Несколько минут после того, как зазвонил автоответчик, я просто сидела, тупо глядя на него. Откуда, чёрт возьми, у Шона мой номер? Знал ли он, где я живу? Если знал, что я у Полин, почему не позвонил мне туда? Или он просто хитрил?

Внезапно мне захотелось убраться оттуда. Я выключил свет и захлопнул за собой дверь, неловко повернув ключ в замке. Я почти побежал к велосипеду, неловко заведя его с места, порождённой спешкой.

Весь день в спортзале я нервничал и нервничал. Аттилы не было, и то, что я был один, только усугубляло ситуацию. Наверное, я ожидал чего-то, но только в десять часов, когда последний посетитель ушёл, всё пошло наперекосяк.

Я как раз созерцал обычный беспорядок в стопках гантелей и небрежно разбросанные тяжелые кожаные ремни, когда, в лучших традициях фильмов ужасов, погас свет.

На мгновение я совершенно ослеп во тьме. Воспоминание о сети люминесцентных ламп, развешанных по потолку, вспыхнуло перед моими глазами. Я запаниковал от собственной слепоты, инстинктивно отпрянул. Я потянулся к стойке позади себя и пригнулся.

Я зажмурил глаза, желая, чтобы они адаптировались. Но они адаптировались с раздражающей медлительностью, словно ждёшь, пока старый снимок Polaroid проявится из эмульсии.

Через несколько мгновений, показавшихся мне часами, я снова открыл глаза и, моргая, обнаружил, что различаю очертания ближайших тренажёров. Я пробирался вперёд, пока не нашёл проход за стойкой, и протиснулся в него, не останавливаясь, пока не уперся спиной в стену офиса.

Всё это время я ждал, что кто-то быстро войдет. Если бы это был просто перегоревший автоматический выключатель или отключение электричества, я бы почувствовал себя полным идиотом.

Затем, приглушенный разделяющими стенами, раздался слабый звук бьющегося стекла: кто-то разбил одно из окон в раздевалке.

На секунду я напрягся, а потом меня осенило: на всех окнах спортзала изнутри были установлены стальные решетки, которые хорошо видны снаружи.

Ни за что на свете никто не посмеет вмешаться.

Но, раздался голосок где-то в глубине моей головы, щель между металлическими прутьями была достаточно широкой, чтобы они могли пронести через нее старую бутылку из-под водки, полную неэтилированного бензина, не так ли?

Я осторожно поднялся на ноги, нащупывая огнетушитель, который Аттила держал на настенном кронштейне прямо за стойкой. Я вспомнил, что это был сухой порошок.

Его можно использовать практически для любого типа пожара.

Я выдернул пластиковую предохранительную защелку из рукоятки рычага, закинул девятикилограммовый баллон на плечо и осторожно вышел из своего относительно безопасного места.

Я добрался до начала коридора, ведущего в раздевалки, когда главная дверь позади меня резко распахнулась. Не было никакой попытки скрыться, она просто захлопнулась, ударившись о косяк.

От неожиданности я резко обернулся, ахнув. В дверном проёме я мельком увидел две фигуры, силуэты которых были обведены натриевым светом с парковки позади них. Они отбрасывали на пол спортзала призрачные вытянутые тени.

Определить личность было невозможно, но когда один из них начал поднимать правую руку, я узнал форму предмета, который он сжимал в кулаке.

Пистолет.

Прежде чем он успел меня прицелить, я развернулся на носки и начал нырять в укрытие. Тренировавшиеся со мной с самого начала вдалбливали мне в голову, что движение спасёт жизнь, а замирание убьёт. Так что это была рефлекторная реакция, усиленная выбросом адреналина, обрушившимся на меня, словно внезапный потоп.

Даже когда я начал менять позу, я понимал, что не успею.

Я инстинктивно закрыла глаза и вздрогнула, как будто это могло что-то изменить.

Резкий треск выстрела прозвучал ужасающе громко в глубине здания. В тот же миг грохот перерос в раскатистый грохот, словно ударил гигантский колокол. Огнетушитель дернулся у меня в руках. Что-то сильно ударило меня в шею сбоку, и я упал.

Падая, я выпустил огнетушитель из рук. Он приземлился клапаном вниз, ударившись о ручку с такой силой, что пробил баллон с CO2 внутри и поднял давление внутри. Внезапно дверной проём исчез в шипящем облаке порошка.

Огнетушитель упал на бок, но, должно быть, клапан сброса давления сломался, потому что порох продолжал высыпаться из него, даже когда я, должно быть, перестал давить на ручку. Меня окутал удушающий слой пыли, похожей на тальк.

Шея горела, голова кружилась, но я понимал, что порох не сможет надолго отвлечь моих противников. Чтобы опустошить баллон такого размера, требуется меньше тридцати секунд, а время поджимало. Мне нужно было действовать – немедленно. Любой, кто приходит ко мне с пистолетом, должен быть чертовски серьёзно настроен убить тебя.

Эта мысль меня охладила, но я отогнал её подальше, пробираясь по ковру на четвереньках. Пролетая мимо, я врезался в кучу гантелей, и они с грохотом упали на пол. Тут же ещё один выстрел пронзил воздух, отскочив от рамы тренажёра прямо у меня над головой. Чёрт! Слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно.

Я слышал, как мужчины спотыкались и ругались, продвигаясь дальше по залу. В темноте тренажёры были для них ещё большей помехой, чем для меня.

Если только они не были очень опытными и не знали, что нужно закрывать глаза, каждый раз, когда стрелок нажимал на курок, вспышка дульного пламени от неглушителя уничтожала то ночное зрение, которое им удалось развить. Я надеялся.

Я высунул голову из-за скамьи, за которой прятался. Я едва различал их очертания – примерно в трёх метрах друг от друга, – с вооруженным человеком впереди, осматривающим помещение. Они осторожно продвигались сквозь клубы пороха от всё ещё стреляющего огнетушителя. Неужели с первого выстрела прошло меньше полуминуты?

Я снова пригнулся. Кто пытался меня убить? И, что ещё важнее, почему? Возможно, человек на стройке рассказал Лэнгфорду и мистеру Али об этом таинственном курьере на велосипеде. Эта мысль показалась мне настолько возмутительной, что я почти сразу же отбросил её.

Или, может быть, Гартон-Джонс, несмотря на свою кажущуюся беспечность, воспринял увольнение гораздо более близко к сердцу, чем предполагалось. Я мог понять его рассуждение о том, что без меня жители Лавандовых Гарденс могли внезапно решить, что его услуги стоят дёшево, какой бы ценой они ни были…

Неужели не было более простых способов справиться со мной, чем послать пару головорезов, чтобы они меня застрелили? Или это был сам Гартон-Джонс, скрывающийся в темноте?

Я понимал, что мне придётся что-то срочно придумать, если я хочу выбраться отсюда живым. Я осторожно потянулся к куче гирь, которую опрокинул, и тихонько поднял пару гирь весом в два с половиной килограмма.

В последний раз украдкой проверив положение двух мужчин, я быстро запустил один из снарядов в зазор между ними и тут же пригнулся.

Я видел, как они оба отреагировали на грохот, с которым гиря рухнула во мрак позади них. Спеша на спусковой крючок, я потратил ещё пару пуль, быстро стреляя в том направлении. Когда они повернулись ко мне спиной, я смог приподняться из укрытия и немного дольше прицеливаться со второй гирей.

Я бросил его в стрелка со всей силы, на которую был способен. Чуть не промахнулся. Что-то, должно быть, среагировало на это в последний момент, и он начал поворачиваться. Вес пистолета сильно ударил его по плечу, когда он обернулся, и я услышал его крик.

В мгновение ока я вскочил на ноги. Это был мой единственный шанс, и я не мог позволить себе его упустить. Я запрыгнул на одну из скамеек и, используя её как трамплин, кинулся на второго.

Я с силой врезал ему по корпусу, выбив из лёгких дух. Я попал ему примерно в середину груди, и по инерции он сбился с ног и покатился по полу. Когда мы приземлились, из его тела выбило воздух, и я всё ещё был сверху. Я коротко ударил его по голове, затем вскочил на ноги и бросился к открытой двери.

Когда я добрался до проёма, стало очевидно, что этот стрелок-снайпер снова взялся за оружие. Ещё две пули со свистом вылетели мне вслед. Одна из них задела дверной косяк, когда я пробегал через него, раздробив дерево и усеяв осколками заднюю часть моих лопаток.

Я отпрянул в сторону, скрылся из виду, прижавшись к внешней стене здания. Я видел, как моё дыхание клубится в воздухе на фоне морозного ночного воздуха.

Я подавляла свой страх и гнев, ожидая, когда они проявятся.

Мне было уже всё равно, насколько глупо было стоять и сражаться. Я жаждал крови. Желательно, чтобы не моей.

У меня не было времени на раздумья. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем из дверного проёма раздался громкий топот бегущих ног. Когда первая фигура вошла в проём, я резко развернулся и с силой ударил его ногой в живот, словно выполняя упражнение аэробики с ударами ногами.

Удар пронзил меня насквозь, но он тут же упал, и пистолет с грохотом отлетел в сторону. Я уже развернулся, готовясь продолжить атаку, когда вдруг осознал лицо врага, теперь видневшееся в свете фар, и резко затормозил. Я резко остановился, мои движения внезапно стали резкими и нескоординированными.

« Насир? » — в моем голосе слышалось недоверие.

Мальчик на полу бросил на меня взгляд, полный такой жгучей и злобной ненависти, что я отшатнулся. Я совершенно забыл о другом нападавшем.

Счёт. Он врезался в меня, и мы оба повалились на землю. Мне удалось ударить его локтем в лицо, но это был лишь поверхностный удар.

Тем не менее, этого было достаточно, чтобы сбить его с толку, и, взглянув на него, я понял почему. Харлоу и Драммонд были профессионалами. Им, очевидно, было велено сделать из Роджера пример, и, когда они его обрабатывали, они постарались оставить на нём следы там, где это было бы заметно.

Его лицо всё ещё было покрыто множеством синяков, а левая сторона казалась одним сплошным струпом. Отёк оттягивал губу вниз, обнажая зубы.

Оба глаза теперь были открыты, но белок одного был залит кровью.

Я воспользовался возможностью, чтобы быстро откатиться от него, и услышал, как он кричит Насиру: «Доставай пистолет! Стреляй в неё, ради всего святого!»

Если бы я знал, что Роджер будет таким чертовски недружелюбным, я бы оставил его получать по заслугам в том переулке.

Ну что ж, теперь уже поздно сожалеть.

Я поднялся на ноги и обнаружил, что Насир действительно снова схватил пистолет и направил его на меня. Присмотревшись, и при лучшем освещении, я разглядел, что это 9-мм полуавтоматический пистолет. Модель Browning Hi-Power, произведенная бельгийской компанией FN. Я достаточно стрелял из него на армейских стрельбищах, чтобы оружие было мне знакомо.

Однако этот экземпляр не имел военной службы. Он был потрёпан и изношен, со следами ржавчины на стволе. Он не был похож на тот экземпляр, который компания FN Herstal захотела бы разместить в своей последней брошюре. С виду это было орудие убийства, сделанное вручную, а не трофей.

Медленно и без резких движений я поднял руки на высоту плеч и удерживал их там.

Это была странная картина. Мы все были покрыты розоватой пылью из огнетушителя. Я был ближе всех, но в перепалке оказался хуже всех. Я выглядел как слегка женоподобное привидение.

Лицо Роджера снова раскрылось там, где я его застал, кровь оставляла красные следы на порошке и капала на его футболку.

Он держался напряженно, словно старик, страдающий артритом.

Я просто не мог поверить, что он поднялся с постели больного с единственной целью – приехать сюда со своим приятелем и убить меня. Это казалось нелепым и излишним. Во многих отношениях.

«Ну что, Насир», — спросил я непринужденно, — «мы будем стоять тут всю ночь или ты просто собираешься меня пристрелить?»

«Заткнись!» — крикнул он, казалось, вот-вот заплачет. Пистолет угрожающе трясся. «Просто заткнись!»

Роджер взглянул на него, и на его лице отразилось беспокойство. «Давай, Нас, покончи с этим!» — нервно попросил он.

Неблагодарный маленький ублюдок.

На мгновение Насир, казалось, собирался подчиниться. Я напрягся, а затем он издал мучительный стон.

«Я не могу!» — завопил он, опуская дуло пистолета.

Роджер подскочил к нему, схватил за руку и, казалось, почти забыл о моём присутствии. «Ты должен это сделать», — резко сказал он. «Она должна умереть сегодня ночью».

Я знал, что должен задавать вопросы, но, хоть убей, не мог вымолвить ни слова. Словно смотрел на актёров на съёмочной площадке. Это было не по-настоящему. Они не могли говорить о моей хладнокровной казни…

Насир всхлипнул. «Не могу», — повторил он. Он закрыл лицо руками. «О, Боже, помоги ей».

«Ты ублюдок!» — заорал на него Роджер. «Ты что, не знаешь, что произойдёт? Тебе всё равно?»

Прежде чем Насир успел ответить, послышался рев двигателя, сворачивающего с дороги ко входу в спортзал, и яркий свет фар, освещавших парковку.

Насир с ужасом взглянул на Grand Cherokee с голландскими номерами, который несся по сыпухе в нашу сторону, и окончательно запаниковал.

К этому моменту его рука с пистолетом так дрожала, что он едва мог прицелиться, но он трижды быстро и испуганно выстрелил в сторону джипа. Я стоял так близко к нему, когда он выстрелил, что у меня, казалось, взорвались барабанные перепонки.

Скорее по удаче, чем благодаря мастерству, его первый выстрел угодил в лобовое стекло. Оно мгновенно расцвело непрозрачной сеткой трещин, расходящихся от точки удара, словно рябь.

Вторые два выстрела безвредно прогремели над головой, довольно высоко.

Как только ударил первый снаряд, колесо «Чероки» вывернуло, причём водительская сторона была дальше от нас. Машина резко остановилась, и я увидел, как распахнулась дверь.

Шон резко и быстро бросился вперёд, нырнув прямо в укрытие. Даже если бы Насир не потерял самообладание, ему пришлось бы быть метким стрелком, чтобы хоть как-то попасть в него.

Я воспользовался этим новым отвлекающим моментом, чтобы уклониться от атаки, быстро шагнул к Насиру и обхватил его правую руку. Я схватил его за запястье с упорством, которым гордился бы Пятница, и вонзил стальные пальцы в ближайшие болевые точки.

Оглядываясь назад, понимаю, что это был чертовски глупый поступок. Нападать на человека, который наставил на тебя заряженный пистолет, конечно, но во всём этом было что-то сюрреалистичное. В любой момент невидимый режиссёр готов был крикнуть:

«Снято!» — и мы все вместе отправлялись пить кофе перед следующим дублем.

Пока я выворачивал пальцы, Насир начал ослаблять хватку на оружии, и всё бы сложилось просто замечательно, если бы Роджер не понял, что происходит. Он издал сдавленный вопль и прыгнул на меня, нанеся мощный удар по почкам.

Ноги у меня подкосились. Я отпустил руку Насира и опустился на четвереньки. Он отскочил, а я, подняв глаза, увидел прямо в дуло FN, всего в нескольких футах от меня.

Я видел лицо Насира за трясущимся стволом, наблюдал, как он набирается смелости нажать на курок, пока у него ещё оставалось время. На таком расстоянии он просто не мог промахнуться.

« Роджер! » — внезапно раздался голос Шона откуда-то из-за «Чероки», заставив всех нас вздрогнуть. — «Что ты, чёрт возьми, творишь?»

«Просто не вмешивайся!» — отчаянно крикнул Роджер. Голос его дрогнул, он чуть не заплакал, когда он снова взглянул на Насира, а затем на меня.

«Ты не понимаешь, — закричал он. — Почему ты не можешь оставить меня в покое?»

«Оставить тебя в покое, чтобы ты стал соучастником убийства, ты имеешь в виду?» Шон резко рассмеялся. «Ах да, конечно ». Он помолчал, а затем добавил мягче:

«Что бы она ни сделала, Родж, это не стоит того, чтобы ее убивать».

«Ты не знаешь, о чем говоришь», — с горечью сказал ему Роджер.

«Вы не знаете, что здесь происходит».

Насир взволнованно взглянул на Роджера, и, пока он отвлёкся, я резко поднял руки, рассыпав гравий в лица ребят. Конечно, это не причинило бы им особого вреда, но, по крайней мере, они оба отпрянули от меня ещё дальше.

В этот момент, словно по команде, Шон выскочил из-за переднего крыла «Чероки» и промчался по площадке между нами, словно ангел возмездия. Одетый в чёрное, с каменным лицом, он был способен вселить ужас в противника, гораздо более решительного, чем Насир.

Как бы то ни было, Насир нанёс один неточный удар, прежде чем ФН промахнулся со следующим раундом и уверенно замкнул. Будь он хотя бы немного более точным, он мог бы за считанные секунды прорвать блокировку и отправить Шона в нокаут, пока тот был ещё в нескольких ярдах от ворот.

Но он тщетно пытался открыть застрявший затвор, бросил на Роджера тоскливый и испуганный взгляд и рванул вперед, прихватив с собой бесполезное оружие.

Роджер отставал от него всего на шаг или два.

Они двинулись к задней части спортзала. Шон промчался мимо меня, и в его взгляде читалась убийственная решимость.

Мальчики направлялись к сломанному проволочному ограждению позади здания. Отсюда можно было легко выбраться на открытую местность, заваленную обломками разрушенной фабрики. Если им удастся добраться туда, они окажутся на свободе.

Я поднялся и, испытывая больше опасений, чем мог себе представить, повернулся и бросился в погоню.

Мне хотелось выяснить, почему Роджер и Насир так хотели убить меня, и, судя по выражению его лица, мне нужно было сделать это до того, как Шон наложит руки на кого-то из них.

OceanofPDF.com

Одиннадцать

Когда я выскочил за угол главного здания спортзала, света было достаточно, чтобы увидеть, как мальчики расстаются. Шон запнулся, не зная, за кем идти.

Я собирался поблагодарить его за то, что он, вероятно, спас мне жизнь, но, услышав, как я приближаюсь, он резко обернулся и принял мгновенное решение. «Иди за Роджером», — отчеканил он. «Я возьму другого».

Мои слова благодарности были быстро проглочены. «Роджер — твой брат», — упрямо возразил я, добежав до него. «Ты должен сам за ним поехать».

Его лицо напряглось. Никто не подвергал сомнению приказы Шона, и меньше всего я.

«Другой парень, возможно, сумел разобраться, как разрядить этот пистолет», — мрачно сказал он, снова двигаясь вперёд, оглядываясь через плечо. «Я сам о себе позабочусь».

Я открыла рот, чтобы сказать: «А я не могу?», и тут же закрыла. Неужели я действительно хотела убедить его позволить мне преследовать кого-то, кто убегал, до смерти напуган и вооружён?

Вместо этого я промолчала и отправилась в погоню за Роджером.

Брат Шона пробрался сквозь обшарпанную проволочную ограду, оставив после себя рваную полоску футболки, отмечавшую его поспешное прохождение. Бледная ткань слабо развевалась на свету, словно вымпел. Я проскользнул в щель с шипами и последовал за ним, осторожно скользя по обломкам под ногами. В темноте это было смертельно опасно.

Несколькими месяцами ранее бригада по сносу разобрала конструкцию старого фабричного здания за спортзалом, а затем снесла –

Казалось, навсегда. За это время сорняки изо всех сил старались замаскировать оставленные ими руины жёсткими стеблями травы, которые хлестали меня по ногам, когда я бежал.

У Роджера было приличное преимущество передо мной, но он был не в лучшей форме. Он быстро угасал и знал это. Я мельком увидел его, неуклюже прятавшегося за одной из огромных груд битого кирпича. Он спотыкался, словно выбился из сил, и это подтолкнуло меня к ещё большему ускорению.

Наверное, это меня и спасло.

За кирпичами я обнаружил Роджера, борющегося с доской размером три на два, которая была привязана к утрамбованной земле петлями из ржавой проволоки.

Я появился в поле зрения как раз в тот момент, когда он успел вырвать его, но у него не было времени подготовить засаду. Его голова дёрнулась, и он попытался вырвать бревно быстрее, но его реакция была совершенно неадекватной.

Любое промедление было бы фатальным, а времени на безделье у меня не было.

Я слегка изменил направление, выпрямив руку в сторону. Я ударил его с разбега, как раз там, где сходились ключицы, перенеся весь вес тела и инерцию на сжатое предплечье.

Ноги Роджера буквально взлетели вверх, а верхняя половина его тела резко откинулась назад, словно его только что отключили от сети. Не хватало лишь лёгкой струйки дыма и неудачной домашней завивки.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы решиться снова встать, и, признаюсь, я не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь. Вместо этого я предусмотрительно отодвинул кусок дерева подальше от него и ждал, пока он очнётся настолько, чтобы принять активное участие в разговоре.

Я знал, что должен был чувствовать себя виноватым за то, что нанёс тот удар. Я намеренно целился чуть выше, что было в лучшем случае злонамеренно, а ошибись я – очень вредно. Потом я вспомнил его настойчивые приказы Насиру стрелять в меня и хладнокровно посмотрел ему в глаза, не раскаиваясь.

Примерно через минуту дыхание Роджера вернулось к более-менее нормальному. Он одной рукой приподнялся, другой рукой потирая горло и настороженно поглядывая на меня. Я убедился, что стою спиной к прожекторам.

«Итак, в чем дело, Роджер?» — спросил я, удивленный тем, что смог задать этот вопрос без злобы.

Он покачал головой. «Тебе не понять», — сказал он, и хотя лицо его было кислым, в нём проглядывал едва заметный след страха, словно тонкая нить.

«Попробуй меня».

Он бросил на меня взгляд, который отвел бы ему, если бы он попытался зайти в нем в ночной клуб, и упрямо молчал.

Я присел на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне с ним. Он мельком встретил мой взгляд, а затем отвёл его. «Думаю, это ты не понимаешь, в каком дерьме ты оказался, Родж», — небрежно сказал я. «На самом деле, ты так глубоко вляпался, что тебе нужна дыхательная трубка».

Я был вознагражден усмешкой.

«Это уже не просто ограбление при отягчающих обстоятельствах, Роджер», — сказал я, медленно и нейтральным тоном. «Это серьёзно. Ты не можешь утверждать, что это был несчастный случай или что это был не ты. Это самое настоящее преднамеренное покушение на убийство».