Трудная позиция

38

На четвертый день после учения, перед вечером, дежурный по батарее курсант Богданов доложил Крупенину, что к нему пришла девушка.

— Какая девушка? — удивился Крупенин.

— Не знаю, — ответил курсант с таинственной улыбочкой. — Блондиночка, симпатичная. Просила доложить.

Старший лейтенант вышел из канцелярии. У двери возле дневального стояла Люся в легком синем плаще, простеньких туфлях и маленьком сером берете, будто школьница.

— О, кого я вижу! — громко воскликнул Крупенин. — Какими судьбами?

Люся улыбнулась и смущенно скользнула взглядом по лицам окружающих.

— Меня врач наша прислала, Любовь Ивановна. Мы с ней тут в медпункте занятия проводим. Иди, говорит, проверь Красикова. Вот я и пришла.

— Что же, проверьте, — сказал приветливо Крупенин и пригласил Люсю в канцелярию, а дневальному приказал побыстрей сходить в парк за Красиковым.

— Так он уже сам скоро прийти должен, — объяснил Богданов. — Время.

— А вы поторопите…

В канцелярии Крупенин помог Люсе снять плащ и берет и, убрав со стола служебные бумаги, усадил девушку на свое командирское место.

— Ох и придирчивый вы народ, медики, — заговорил он шутливо. — Нигде от вас не скроешься, найдете:

— Обязанности, — ответила Люся и объяснила: — Ведь ему, Красикову, давно бы самому побывать у нас в госпитале нужно было. А он, видите, у вас какой: ушел и позабыл все наказы Любовь Ивановны.

— Да, знаете ли, — сказал Крупенин, — тут, конечно, мне нужно было настойчивость проявить. А он, Красиков, что… Не болит нигде — и ладно.

— Вот и все так, — пожаловалась Люся. — Сколько ни говори — ноль внимания.

— Понятно. — Крупенин улыбнулся. В душе он был рад, что Красиков совершенно забыл и о своей болезни, и о госпитале, что вообще все обошлось довольно благополучно.

Когда пришел Красиков, девушка вдруг вспыхнула, но быстро взяла себя в руки и с профессиональной дотошностью стала его допрашивать:

— Ну, как вы себя чувствуете, Красиков?

— Да ничего вроде, все нормально, — пожимая плечами, отвечал Красиков.

— А рука почему забинтована?

— Поцарапал малость на учении.

— Он герой у нас, — сказал Крупенин. — Серьезную аварию предотвратил.

— Правда? Вот вы какой, Красиков!..

Курсант чувствовал себя неловко, но в то же время ему было приятно, что командир так хорошо сказал о нем в присутствии Люси.

В дверях появился лейтенант Беленький. Он хотел что-то сообщить, но Крупенин движением руки остановил его и вместе с ним вышел из канцелярии.

— Не будем, товарищ лейтенант, мешать медицине, — сказал он вполголоса.

Беленький понимающе улыбнулся.

— Ну вот, Коля, я и нагрянула к вам. Не думали и не гадали, наверно? — решилась первой заговорить Люся, когда они остались одни.

— Правда, не думал, — признался Красиков. — Как это вы осмелились?

— Осмелилась вот. А вы позабыли про наш госпиталь вовсе?

— Нет, почему же. — На лице у Красикова проступил легкий румянец. — Я помню все. Очень даже.

— А тот, что лежал с вами рядом… Как его?

— Беткин, что ли? — догадался Красиков.

— Ну да, он. Приходил уже несколько раз.

— Чего ему нужно?

Люся, махнув рукой, рассмеялась.

— Ой, такой странный человек. До сих пор не может никак расстаться с нами. Любовь Ивановна уже сказала ему: не ходите, хватит. А он через два дня опять заявился. Я, говорит, просто на консультацию. Надо же!

— Понятно, — сказал Красиков, нахмурившись. — И вы его консультируете, конечно?

С минуту они молчали.

— Только вы не обижайтесь на меня, — тихо, почти шепотом, попросил ее Красиков. — Это я так, по злости на Беткина.

— А я знаю, — так же тихо сказала Люся.

— И за то, что не приходил, тоже не сердитесь. Не мог я. Никак не мог. А я ведь вам писал, — признался Красиков. — Сколько раз начинал, а закончить так и не удалось.

— Правда?

— Честное слово.

Он достал из кармана листок с мелкими, неровными строчками и, сконфуженный тем, что так по-мальчишески приходится оправдываться, показал его Люсе. Она пробежала взглядом по первым строчкам: «Вчера уже совсем было собрался к вам на Вязовую, но непредвиденно пришлось задержаться…» — и растроганно сказала:

— Ну вот, буду считать, что получила. Послушайте, Коля. Вы сегодня не можете взять увольнительную?

— Сегодня?

— Ну да. Ведь суббота. У нас в институте занятий нет. А если сегодня нельзя, то завтра. Поговорите со старшим лейтенантом. Он к вам очень хорошо относится. Я это еще в госпитале заметила.

— Он у нас ко всем хорошо относится. Только просителей не любит.

— Жаль. А то бы в кино сходили. Я уже давно не была.

— Почему?

— А так, настроения нет. Вот сегодня пошла бы. Как раз новая картина — «Неожиданное свидание».

— Интересно, к нам подходит, — заметил Красиков.

— Верно. Тоже неожиданно.

— Хорошая ты девушка, Люся. — Он впервые назвал ее на «ты» и положил свою ладонь на ее руку.

Возвращаясь в канцелярию, Крупенин заметил, что в казарме появился Беткин. Это насторожило Крупенина, и он, подозвав курсанта, спросил: — Вы что тут делаете, Беткин?

— А ничего, товарищ старший лейтенант, — бойко ответил курсант. — Просто соскучился.

— По ком же, интересно?

— Так, вообще.

— Хитрите, Беткин?

— Да нет, товарищ старший лейтенант, не хитрю.

— Тогда идите к себе. А вечером на телевизор, пожалуйста, милости просим.

— Слушаюсь, — нехотя ответил Беткин и так же нехотя ушел из казармы.

Наблюдавший за всем этим лейтенант Беленький сказал Крупенину с улыбкой:

— А верно вы угадали, товарищ старший лейтенант. Это он за сестрой решил приударить, точно.

Когда Крупенин и Беленький вернулись в канцелярию, Люся уже стояла одетая, но уходить не торопилась. Берет ее был еще в руках у Красикова, и тот, как показалось командиру батареи, тоже не очень-то хотел, чтобы девушка быстро ушла.

— Ну, как результаты осмотра? — спросил Крупенин.

— Ничего, все хорошо, — ответила Люся.

— Значит, опасностей никаких?

— Какие опасности, что вы!

— Значит, и в город отпускать его можно?

— Конечно, — улыбнулась Люся.

— Тогда придется дать Красикову сегодня увольнительную. — Крупенин посмотрел на лейтенанта: — Вы не возражаете?

— Никак нет.

— Ладно, идите, Красиков, собирайтесь. Кстати, и сестру проводите.

У большого курсантского зеркала, где Красиков торопливо прихорашивался, к нему подошел Винокуров.

— Что, Коля, готовишься в город?

— Как видишь.

— С Люсей, конечно?

Красиков сделал вид, что не расслышал вопроса, но Винокуров не отступал:

— Да ты не скрывай. Я ведь все знаю. Везучий ты парень, вот что скажу. Молчал, молчал и закрутил вон как. А я, дурак, записочку с тобой передал. Сказал бы мне раньше: не лезь, мол, хватит.

Взволнованный Красиков повернулся к приятелю:

— Знаешь, Саня!

— Ну чего «знаешь»! Чего? — Винокуров понизил голос до шепота, чтобы никто не слышал его, кроме Красикова. — Ну я не показался ей, а ты показался. Теперь же все ясно. Любовь, она вроде ежа — со всех сторон одни иглы. Не уколешься — молодец будешь. А Люся, еще раз скажу тебе, царь-девушка.

Неожиданно появился Иващенко, взял Винокурова под локоть, шутливо спросил:

— Ну що ты, Сашко, мешаешь человеку, а?

— Я, мешаю? — Винокуров удивленно вытянул губы. — Это он мне мешает. Эх, Олесь, Олесь. Поеду я и в самом деле с тобой летом на Украину. Познакомлюсь в Сорочинцах с красивой девушкой. А тут не буду больше знакомиться. Не везет мне тут, Олесь.

— А яка нужда тебе шукать дивчину в Сорочинцах? — с нарочитой серьезностью сказал Иващенко. — Щось у нас в Цыбуле красивых дивчин нема?

— Хорошо, найдем в Цыбуле, — согласился Винокуров. — Только ты, Олесь, не бери с собой Колю Красикова. А то он и там биографию мне испортит.

— Хватит, Саня. Хватит, — попросил смущенный Красиков.

— Все, все, Коля, — Винокуров поднял руку. — Дуэли не будет.