Тыловое обеспечение войск в Московской битве

МЕДИЦИНСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ВОЙСК

Деятельность медицинской службы в битве под Москвой проходила в очень сложной обстановке. Тяжелые сдерживающие оборонительные бои, вынужденный отход войск на новые рубежи обусловили очень большие санитарные потери. В то же время фронты и армии имели крайне ограниченное количество медицинских сил и средств, а медицинский персонал не всегда обладал необходимой подготовкой и практикой работы.

Накануне битвы под Москвой, 22 сентября 1941 года, ГКО принял постановление № 701сс «Об улучшении медицинского обслуживания раненых бойцов и командиров», которое было направлено на упорядочение работы по оказанию медицинской помощи раненым и больным. До командного состава Вооруженных Сил это постановление было доведено приказом Наркома обороны СССР № 0089 от 23 сентября 1941 года.

В постановлении ГКО, которым было строго распределены обя-

занности народных комиссариатов здравоохранения и обороны по обслуживанию раненых бойцов и командиров Красной Армии, в частности указывалось: «Медицинское обслуживание раненых и больных бойцов и командиров в тыловых районах возложить на Народный комиссариат здравоохранения Союза ССР, а в армейских и фронтовых районах — на Главное военно-санитарное управление Красной Армии»³⁴⁹.

Однако для решения задач, поставленных ГКО. требовалось время. К тому же работа медицинской службы армий Западного и Резервного фронтов в значительной степени была затруднена в тот период из-за больших потерь медицинского персонала, транспорта и оборудования в ходе тяжелых боев под Вязьмой.

Медицинское обслуживание раненых и больных в период отхода войск из-за отсутствия простейших лекарств и препаратов, а также слабой укомплектованности учреждений медицинским персоналом, находилось на крайне низком уровне. В ряде медицинских учреждений имели место многочисленные факты плохого питания раненых, отсутствия у них одеял и постельных принадлежностей (например, ППГ-104); отмечались многочисленные случаи, когда отдельные раненые не получали медицинской помощи по 3—4 дня^{1 350}.

Командиры и бойцы, которым удалось вырваться из окружения, даже и не сетовали на то, что многим из них, получившим ранения, никто не оказал медицинскую помощь, так как порой ее просто некому было оказывать. Медицинский персонал частей и соединений, сражавшихся в районе Вязьмы и Брянска, до конца выполнил свой долг и в большинстве своем разделил горькую судьбу сотен тысяч бойцов и командиров, оказавшись во вражеском плену.

К началу оборонительных боев непосредственно на подступах к Москве Западный фронт имел в своих медицинских учреждениях всего 29 700 коек. Еще 15 200 коек находилось в подчиненных ему армиях. Хуже обстояло дело в медицинских учреждениях 5, 16 и 33-й ар мий, имевших в составе своих госпиталей всего 800, 600 и 400 коек, соответственно. В целом фронт имел 44 900 штатных коек, что составляло всего 8% к численности личного состава фронта³⁵¹. Такого количества мест в медицинских учреждениях было явно недостаточно для организации качественного медицинского обеспечения бойцов и командиров. В ряде армий отсутствовали госпитали для легкораненых, отдельные роты медицинского усиления, а в 29-й армии (командующий генерал-лейтенант И.И. Масленников) не было и эвакоприемников.

2402, 2403 и 2404-й полевые военные госпитали Западного фронта, потерявшие в ходе боевых действий под Вязьмой весь свой транспорт и имущество, в течение продолжительного времени, из-за отсутствия резерва медицинских работников и транспорта, не были восстановлены и укомплектованы. У Главного военно-санитарного управления РККА (начальник управления генерал-лейтенант Е.И. Смирнов) в тот период не было никакого резерва транспортных средств и оборудования, поэтому у него и не было возможности восстановить эти лечебные учреждения^{1 352}.

В результате мер, принятых государственными и военными органами управления СССР, уже к середине ноября 1941 года медицинская служба Западного фронта имела в своем составе 136 лечебноэвакуационных учреждений, в которых насчитывалось 76 400 штатных коек, что составляло 20% от списочного личного состава фронта. Таким образом, в течение месяца количество мест в различных лечебных заведениях фронта увеличилось почти в два раза.

Проведенная органами государственного управления СССР работа в этом направлении позволила к началу ведения оборонительных боев на ближних подступах к Москве иметь в составе войск Западного и Калининского фронтов соответственно 115 и 47 полевых госпиталей, а также 27 и 136 эвакуационных госпиталей, в которых в ходе боевых действий была оказана помощь 21 423 раненым и боль-

ным. Кроме этого, только в армиях Западного фронта были развернуты 21 полевое банно-прачечно-дезинфекционное учреждение и 13 специальных частей и учреждений³⁵³.

Особенно большая нагрузка в то время легла на медико-санитарные батальоны. В дни ожесточенных боев с противником в дивизионные медицинские пункты поступало до пятисот-шестисот раненых. Ввиду этого сократить объем хирургической помощи. В отдельных медсанбатах хирурги оперировали только 12—14% раненых, требовавших оперативного вмешательства. После оказания квалифицированной помощи их эвакуировали в медицинские учреждения армий и фронтов.

Учитывая малочисленность армейских сил и средств и сложность боевой обстановки, руководство медицинской службы Западного фронта перенесло центр тяжести лечебно-эвакуационных мероприятий на фронтовые госпитали, которые были выдвинуты в армейские тыловые районы и принимали основной поток раненых непосредственно из войск. Большая часть лечебных учреждений первого эшелона фронтовой госпитальной базы развернулась в Москве и ее пригородах. Второй эшелон этой базы находился в городах, расположенных северо-восточнее и восточнее столицы, куда в основном и эвакуировали раненых и больных в первый период оборонительных боев.

Многие госпитали, отдельные медико-санитарные батальоны, а иногда и даже полковые медицинские пункты, не дожидаясь прибытия транспорта от вышестоящего звена, самостоятельно организовывали эвакуацию раненых по принципу «от себя», минуя отдельные этапы эвакуации, с тем расчетом, чтобы не оставлять раненых и больных врагу и как можно скорее отправить бойцов подальше в тыл.

В итоге вскоре армейские и большей частью фронтовые госпитали оказались на 70% загружены ранеными и больными бойцами и командирами, несмотря на то, что медицинская служба Западного

фронта обладала возможностями для отправки их в тыл. Достаточно сказать о том, что у фронта имелос более чем 700 санитарных автомобилей, 40 железнодорожных летучек и военно-санитарных поездов. 43 самолета³⁵⁴. Несвоевременное освобождение госпиталей вынудило использовать лечебную базу Москвы (25 тысяч коек), организованную по решению Совнаркома СССР Наркоматом здравоохранения и органами местной власти.

Соединения и части не были достаточно укомплектованы необходимым количеством медсестер, фельдшеров, санитаров. Так, по докладу начальника медицинской службы 57-й кавалерийской дивизии, в трех кавалерийских полках из 24 фельдшеров в ходе контрнаступления пятеро погибли, семеро были ранены и заболели, один фельдшер откомандирован в 10-ю армию^{1 355}. Осталось всего одиннадцать фельдшеров, что, безусловно, затрудняло работу по оказанию медицинской помощи раненым и больным, которых с каждым днем становилось все больше. К тому же многие соединения и части на протяжении двух месяцев не получали вообще никаких медикаментов и медицинского имущества.

Анализ архивных документов свидетельствует, что многие санитарные роты полков были укомплектованы медицинским персоналом, не имевшим достаточного опыта практической работы. Это также послужило одной из причин того, что в этом звене оказывалась в основном доврачебная медицинская помощь раненым, которых при первой же возможности старались эвакуировать в тыл. Так, в санитарной роте (командир роты — военврач 3 ранга Левитан) 457-го сп 222-й сд 33-й армии в должности врачей работали военнослужащие-женщины Т.С Волкова (1921 г.р.) и А.А. Ремизова (1922 г.р.), которые попали на фронт несколько дней назад, будучи студентками медицинского института, и не имели необходимого практического опыта работы.

Нельзя не отметить и тот факт, что должности неспециалистов в

Эвакуация раненых на Калининском фронте. 1942 г.

В вагоне для тяжелораненых

санитарных ротах, как и в отдельных медицинских батальонах, укомплектовывались, как правило, личным составом старших призывных возрастов. Так, например, взвод носильщиков санитарной роты 457-го сп был укомплектован военнослужащими, больше половины из которых были старше 35 лет. Причем в роте служили и бойцы старше 40 лет. Так, красноармейцу П.Н. Лямину был 41 год, красноармейцу В.С. Серегину — 46 лет, а красноармейцу П.Н. Игнатьеву шел 51-й год. Конечно, в дни напряженных боев, когда резко возрастал поток раненых, санитарам приходилось нелегко. И такая ситуация была практически во всех санитарных ротах и медицинских батальонах. Медицинская служба, как и остальные тыловые органы, после больших потерь понесенных нашими войсками в районе Вязьмы и Брянска, только начинала «становиться на ноги».

Однако, несмотря на отсутствие необходимого опыта, тяжелые физические нагрузки, наши медики, пренебрегая опасностью, с честью выполняли свой воинский долг. Об этом свидетельствует тот факт, что на начало ноября 1941 года из 57 человек личного состава санитарной роты 12 красноармейцев находились на излечении в разных лечебных заведениях: перевязывая раненых на поле боя, они и сами были ранены³⁵⁶.

Анкетирование, проведенное среди нового набора курсантов Харьковского медицинского училища в 1942 году, участвовавших в боевых действиях в первом периоде войны, в том числе и в битве под Москвой, показало, что 64% из них имели ранение, 22% — были ранены не менее двух раз.

Принятыми Главным военно-санитарным управлением и медицинской службой фронтов и армий срочными мерами была налажена организация лечения легкораненых бойцов и командиров непосредственно в тыловых районах дивизий и армий, что дало возможность резко сократить отправку раненых и больных в глубокий тыл и ускорить их возвращение в свои части. В соответствии с приказом Наркома обороны в каждой армии были сформированы батальоны выз доравливающих воинов численностью в 500 человек, а в стрелковых дивизиях при медсанбатах — команды выздоравливающих легкораненых, требующих госпитального лечения не более 10-12 суток³⁵⁷.

Войсковая медицинская служба делала все возможное, чтобы своевременно отыскать и вынести раненых с поля боя. Снежная зима, в тот год наступившая в Подмосковье рано, в начале ноября, затруднила санитарам поиск раненых. Порою тяжелораненых воинов заносило снегом, прежде чем их успевали отыскать. К тому же автомобили застревали на бездорожье и не могли пробиться к местам боев. Срочно сформированные, по распоряжению Главного военно-санитарного управления РККА, вначале на Западном, а затем и на других фронтах, конно-санитарные роты, в значительной степени помогли решить эту непростую задачу^{1 358}.

Большую помощь оказывали медицинским учреждениям жители населенных пунктов, оказавшихся в зоне боевых действий. Четкая организация сортировки и распределения раненых и больных по соответствующим лечебным учреждениям позволила эффективно использовать имеющиеся госпитальные силы и средства, хорошо поставить лечебную работу. В период оборонительных боев выявилось решающее значение резерва сил и средств медицинской службы для успешной организации и осуществления медицинского обеспечения в любой, даже самой напряженной обстановке во фронтах, армиях и соединениях.

Основная тяжесть работы в период боевых действий на подступах к Москве пала на медицинскую службу Резервного, а затем Западного фронта, которые с 30 сентября по 5 декабря 1941 года, по далеко не полным данным, оказали помощь 116 709 раненым и больным, что составило около 82,5% всех санитарных потерь в период Московской оборонительной операции.

Из общего количества санитарных потерь, на ранения и конту-

зии приходится 95 656 случаев (75,9%), ожоги — 594 (0,5%), обморожения — 1310 (1,1%), заболевания — 28 255 случаев (22,5%)'.

Многочисленные факты неудовлетворительного состояния гигиены личного состава и отсутствия банно-прачечного обслуживания частей Действующей армии послужили поводом для издания директивы начальника Тыла Красной Армии «Об улучшении банно-прачечного обслуживания личного состава и борьбы со вшивостью» (18 ноября 1941 г.). В директиве ставились задачи военным советам армий. фронтовым и войсковым интендантам, командирам и комиссарам войсковых частей — ликвидировать педикулез в частях и навести порядок в организации банно-прачечного обслуживания. Однако устранить все эти негативные факты не удавалось. Да и когда и где можно было организовать бани, массовые помывки, стирку белья, если враг уже находился в 27 километрах от Москвы, а подмосковные села и города были оккупированы гитлеровцами?! В архивных документах нередко встречаются и такие донесения: «В ряде частей у бойцов нет смены белья. Имеется вшивость...»^{1 359 360}.

В директиве управления тыла Калининского фронта № 080 от 9 ноября «О мерах по улучшению банно-прачечного обслуживания личного состава» отмечалось: «При проверке частей 30 армии обнаружена вшивость, достигающая угрожающих размеров — в 5 сд и 107 сд до 80%, 265 сд — 60%, 185 сд — 50%. До сего времени в этих частях не организовано регулярное мытье людей в банях, имеется недостаток белья, стирка белья не налажена, вопросами снабжения мылом не занимается ни Арминтендант, ни начальник санитарной службы армии»³⁶¹.

И таких приказов и директив было издано в этот период немало. (К сожалению, эти бумаги не могли заменить бойцам ни мыла, ни

парилки, ни свежей смены белья.) Наш противник, надо сказать, тоже не избегнул нашествия этой заразы и весь период Московской битвы усиленно боролся с нею различными способами. Так что мы были не одиноки в этом несчастье — педикулезе, хотя радоваться, конечно, нечему: человек должен жить по-человечески. Но так уж повелось, что вши всегда находили себе благодатную почву именно в период войн и различного рода бедствий, когда человек вынужден был жить, сражаться в нечеловеческих условиях. Окопы, траншеи, землянки, отсутствие нормальной еды, стрессы — все это приводило к массовому заражению людей вшивостью. И никакие приказы и директивы не могли улучшить банно-прачечное обслуживание личного состава, которое и в дальнейшем было организовано далеко не лучшим образом, что послужило причиной рассмотрения данной проблемы на заседании Государственного Комитета Обороны. 13 декабря 1941 года ГКО принял постановление «О сформировании банных и банно-прачечных поездов»³⁶², в котором были определены конкретные задачи по организации банно-прачечного обслуживания на базе создаваемых банных и банно-прачечных поездов.

На проведение противоэпидемических мероприятий Наркоматом финансов в 1941 году было выделено 146 280 тысяч рублей³⁶³.

С началом контрнаступления под Москвой медицинские службы Западного, Калининского и других фронтов сосредоточили основное внимание на осуществлении бесперебойной эвакуации раненых из войск в армейские и фронтовые лечебные учреждения. Эта работа была организована на достаточно высоком уровне, чему в немалой степени способствовал опыт, полученный медицинскими органами и учреждениями в оборонительных боях под Москвой. Об этом же свидетельствуют опросные листы о боевом опыте работы курсантов Харьковского военно-медицинского училища, участвовавших в боевых действиях в качестве санитаров и фельдшеров³⁶⁴.

Согласно справке-докладу начальника санитарного управления Западного фронта, на 5 декабря 1941 года в Западном фронте имелось в наличии следующее количество санитарного эвакуационного транспорта:

— санитарных автомобилей — 888;

— санитарных поездов — 32;

— самолетов — 43, из них С-3 — 28 ед., и С-2 — 15 ед³⁶⁵.

Однако такого количества эвакуационных средств было недостаточно для того, чтобы в тяжелейших условиях очень холодной зимы 1941/42 г. своевременно обеспечить эвакуацию раненых в тыл, к тому же транспорт распределялся очень неравномерно: если в 30-й армии было 76 автомобилей, а в 43-й — 35, то в 20-й — 15, а в 5-й армии — всего 5 автомобилей.

Очень плохо обстояло дело с санитарным транспортом в дивизиях. Так, в 50-й кд (командир дивизии генерал-майор И. А. Плиев) 16-й армии была всего одна санитарная машина, в медико-санитарных батальонах 17-й сд (командир дивизии генерал-майор Д.М. Селезнев) 43-й армии и 217-й сд (командир дивизии полковник В.П. Шлегель) 50-й армии — по две машины^{1 366}.

Для нормальной организации эвакуации раненых и больных в тыл, фронту необходимо было еще не менее 400 машин, а каждой армии — не менее 30—40 автомобилей. Однако наша промышленность в то время не могла поставить такое большое количество санитарной техники, тем более в короткий срок. К тому же техника требовалась и другим фронтам, сражавшимся как на подступах к столице, так и на других стратегических направлениях.

Следует отметить, что на местах принимались меры к увеличению средств эвакуации. Так, в Западном фронте (начальник санитарной службы военный врач 1 ранга Гурвич) начали формировать санитарные летучки, представлявшие собой 12-14 товарных вагонов-

Эвакуация раненых самолетом. 1941 г.

«теплушек», оборудованных для перевозки раненых на небольшие расстояния. При содействии местных органов власти для эвакуации раненых привлекалось местное население со своим гужевым транспортом (в основном санями или подводами).

В первые же дни контрнаступления загруженность армейских госпиталей в несколько раз превысила штатные возможности. Органы медицинской службы фронтов прибегали к эффективному маневру силами и средствами, имевшимися в их распоряжении. Эвакуировав раненых из части медицинских учреждений госпитальной базы фронтов в глубь страны, они выдвинули их в армейские тыловые районы. В Западном фронте на главных операционных направлениях вслед за наступавшими армиями перемещались три полевых эвакуационных пункта с лечебно-эвакуационными учреждениями. Значительная часть госпиталей фронта была развернута непосредственно в Москве.

Четкая организация сортировки и распределения раненых по соответствующим лечебным учреждениям позволила эффективно использовать имевшиеся госпитальные силы и средства, хорошо поставить лечебную работу.

Второй эшелон госпитальной базы Западного фронта размещался в Иваново, Владимире, Муроме, Сасово. Увеличение его коечной емкости позволило перевести сюда значительный поток раненых из армий, создать условия для разгрузки госпиталей первого эшелона госпитальной базы фронта и последующего маневра фронтовыми госпиталями.

В соответствии с распоряжением Совнаркома СССР № 25-02/86 от 19 января 1942 года сеть госпиталей, организованных на базе лечебных заведений столицы Наркоматом здравоохранения и органами местной власти, была значительно увеличена. Только на территории РСФСР предусматривалось развертывание сети эвакогоспиталей общей емкостью на 53 700 коек. На содержание каждой койко-места Наркомат финансов, по распоряжению Совнаркома, выделял 850 рублей в квартал³⁶⁷.

В ходе контрнаступления советских войск под Москвой стало очевидным важное значение подвижности и маневренности частей и учреждений медицинской службы, способности безотрывно продвигаться за наступающими войсками в условиях значительных санитарных потерь. Этих качеств медицинской службе фронтов, армий и соединений в тот период еще недоставало.

Хорошо была организована работа по эвакуации раненых и больных в 50-й (командир бригады полковник В.В. Рябов) и 55-й (командир бригады полковник Г.А. Латышев) отдельных стрелковых бригадах, о чем было объявлено в приказе по 1-й ударной армии (командующий армией генерал-лейтенант В.И. Кузнецов). Особо отличившиеся медицинские работники бригад были представлены к государственным наградам³⁶⁸.

За «исключительно четкое и добросовестное отношение к своим обязанностям, за проявленную энергию, заботу и инициативу в работе» 29 декабря 1941 года приказом начальника тыла Калининского фронта генералом В.И. Виноградовым были награждены денежными премиями ряд медицинских работников различных медучреждений фронта, среди них: начальник хирургического отделения военврач 3 ранга А.А. Поликарпов, начальник отделения военврач 3 ранга М.Н. Гусько, старшая медицинская сестра А.И. Горшкова, младшая медсестра А.Н. Прохорова, старшая операционная сестра А.В. Фокина, санитарка Н.К. Маркисова, санитар И.И. Иванов^{1 369}.

Успешной работе медиков способствовало и то, что к началу контрнаступления в Западном, Калининском и Юго-Западном фронтах было создано 27 автосанитарных рот, 3 авиаэскадрильи и 55 временных военно-санитарных поездов. Однако следует отметить, что укомплектованность автосанитарных рот автомобильной техникой была недостаточной и находилась в пределах 33 — 67%³⁷⁰.

Вместе с тем следует отметить, что в период контрнаступления, а затем и общего наступления в войсках заметно выросло количество обмороженных. Во многом это было обусловлено не только низкой температурой, установившейся на всей территории Подмосковья зимой 1941/42 года, но и недостаточной работой, проводимой в частях и подразделениях по профилактике обморожений, а порой и бездушным отношением к красноармейцам со стороны некоторых командиров и медицинских работников. Московские ополченцы, присланные в дивизии в качестве пополнения, воевали в своих ботинках; у некоторых обувь продырявилась, а других не было; портянки не просыхали (да и где их было сушить?) — от этого и начинались обморожения ног. Вшивые, голодные, обмороженные — и они еще воевали!

Приказ, подписанный генералом Антипенко по управлению тылом 49-й армии от 31 января 1942 года, гласил:

«Установлено, что с наступлением холодов, за последнее время, в некоторых частях нашей армии среди бойцов, младших и средних командиров участились случаи обморожения.

Только за первую половину января с/г зарегистрировано несколько десятков случаев обморожения, потребовавшие госпитализации пострадавших.

Из числа обмороженных наибольшее количество обморожений — 23 случая падает на 133 сд.

Мамонтов В.И. — красноармеец 681 сп 133 сд — 12.1.42 г. получил обморожение 1 степени левой ноги. Мамонтов был обут в валенки-маломерки. О том, что у него мерзнут ноги, он заявил командиру и санинструктору роты, но последние мер не приняли и предложили ему: «Ходите, пока ходится».

Гайдай А.И. — красноармеец 681 сп был обут в валенки, а 16.1.42 г. получил обморожение 2 степени большого пальца правой ноги. Валенки получил 3.1.42 г., которые сжег у костра и поэтому они были дырявые.

Лукьянов П.Ф. — красноармеец 418 сп был обут в ботинки-маломерки и 11.1.42 г. получил обморожение 3 степени левой стопы.

В 133 сд 13.1.42 г. поступило пополнение, и бойцы были обуты в ботинки, а часть из них в ботинки малого размера.

34 осб 14.1.42 г. получила пополнение, и бойцы были обуты в кожаные ботинки малого размера.

Основной причиной, вызвавшей обморожение, явилась тесная, плохо пригнанная или неисправная обувь и промокшие грязные портянки.

Позорные факты обморожений конечностей у бойцов частей нашей армии по причине тесной, плохо пригнанной и несправной обуви свидетельствуют о вопиющей безответственности, о наличии бюрократизма и отсутствии элементарной заботы о подчиненных со стороны командиров и комиссаров частей и подразделений, где имели место случаи обморожения.

В 133 сд около 400 человек бойцов на передовой линии из нового пополнения не имели валенок, а интендант дивизии никаких мер для обеспечения валенками своевременно не принял.

П р ик а з ы в а ю:

Под персональную ответственность дивизионных интендантов, командиров и комиссаров частей и подразделений — тщательно расследовать каждый случай обморожения и виновных в этом, невзирая на лица, предавать суду Трибунала»'.

В очень тяжелом положении оказались в феврале 1942 года соединения и части 29-й и 39-й армий Калининского фронта и 33-й армии Западного фронта, попавшие в окружение. Отсутствие необходимых сил и средств привело к тому, что медицинское обеспечение раненых и больных бойцов и командиров в этих армиях находилось на очень низком уровне. Не хватало медикаментов, ну а уж что говорить о питании тяжелораненых и больных! Так, в ходе проверки, произведенной главным врачом ударной группировки 33-й армии военным врачом 2-го ранга Клейном, было выявлено следующее:

«.. .В 432 омсб 338 сд дер. Семешково находится 385 чел. раненых, которые содержатся в антисанитарных условиях...

Активная хирургическая обработка ран не производилась. В ре-

¹ ЦАМО РФ. ф. 208, оп. 2563. д. 43, л. 93-94.

зультате имеется большое количество загноения ран и смертных случаев. С 1.2 по 9.2.42 г. — 29 человек умерших, 33% падает на ранение в живот, 14% — ранение груди и 14% — бедро. Ни одному раненому в брюшную полость операция не производилась ввиду отсутствия перевязочного материала.

Сортировка 432 и 495 омсб организована плохо. Тяжелораненые и легкораненые находятся вместе. Питание организовано неудовлетворительно в 432 омсб. Охрана в 432 и 494 омсб не организована...»³⁷¹.

В марте в окруженной группировке 33-й армии участились желудочно-кишечные заболевания, а вскоре появились и случаи смерти бойцов от истощения. В последствии они приняли массовый характер. В донесении командира 338-й сд полковника В.Г. Кучинева говорится: «... 15 марта 1942 года в 113 8 сп 3 3 8 сд умерло два красноармейца: Сергиенко Н.Я. и Иовлев И.Д. Произведенным расследованием было установлено, что смерть произошла вследствие болезней и общего истощения организма...»^{1 372}.

К началу апреля 1942 года количество тяжелораненых и больных в полевом госпитале окруженной группировки 33-й армии достигло 2193 человек³⁷³. С каждым днем их становилось больше. Однако ни командование фронтом, а в первую очередь начальник Тыла фронта генерал В.П. Виноградов, ни санитарное управление фронта во главе с военным врачом 1 ранга Гурвичем не приняли действенных мер по эвакуации раненых из района окружения. Безусловно, это была сложная задача, но, думается, начальники всех степеней хорошо понимали, что если не эвакуировать этих людей, участь у них будет одна: гибель или плен. Тем более что такое количество раненых и больных появилось не в один день, а накапливалось постепенно, с 3 февраля 1942 года, когда дивизии 33-й армии оказались в окружении.

На «сочувственную» телеграмму, отправленную генералом В.П. Виноградовым в адрес командования 33-й армии 11 апреля 1942 года, в которой он просил доложить положение дел с ранеными, генерал-лейтенант М.Г. Ефремов отправил шифротелеграмму следующего содержания:

«Тов. ВИНОГРАДОВУ

Если Вы не сделали ничего в отношении раненых тогда, когда была полная возможность для этого, то есть всех эвакуировать, теперь же этого сделать невозможно. Вы довели до невозможного состояния — всюду здесь танки врага рыскают и погода плохая»³⁷⁴.

Понять командарма нетрудно: более двух тысяч раненых и тяжелобольных бойцов и командиров, обреченных судьбой на погибель и плен, напрочь «связали по рукам и ногам» остатки соединений и частей, которые уже и так действовали из последних сил. По сути дела, обстановка была безысходной: боеспособная часть ударной группировки 33-й армии не столько боролась в последние дни с врагом, сколько защищала растянувшийся на несколько километров обоз с ранеными. Но ни у кого из воинов 33-й армии и мысли не было бросить своих товарищей в беде.

Гибель частей и соединений ударной группировки 33-й армии в окружении восточнее Вязьмы в апреле 1942 года во главе с ее командующим генералом М.Г. Ефремовым во многом была предрешена наличием большого количества тяжелораненых и больных бойцов и командиров и несвоевременной их эвакуацией. Выход из окружения соединений и частей армии, безусловно, протекал бы совсем по другому сценарию, если бы войска не имели такого количества раненых и больных.

Этот факт наглядно свидетельствует о том важном значении, которое отводится оказанию своевременной медицинской помощи и эвакуации раненых и больных с поля боя. Несвоевременное же выполнение этой ответственной задачи поставило под угрозу жизнь боеспособной части войск.

По подсчетам автора, для эвакуации раненых, накопившихся в районе боевых действий 33-й армии, тылу Западного фронта необ-

Оказание первой помощи раненому

В полевом госпитале. Западный фронт. 1942 г.

ходимо было имеющимся в его распоряжении парком санитарных самолетов (на 1 декабря 1941 года имелось 43 самолета марки С-2 и С-3) совершить 1097 самолето-рейсов, что в тех условиях сделать было уже просто нереально.

Большие трудности в медицинском обеспечении подчиненных частей и соединений испытывал 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала П.А. Белова и соединения 4-го воздушно-десантного корпуса полковника А.Ф. Казанкина, которые также оказались в этот период в окружении в районе Вязьмы.

В ходе контрнаступления и общего наступления советских войск банно-прачечное обслуживание личного состава было также неудовлетворительным, что послужило поводом повторного обсуждения данного вопроса на заседании Государственного Комитета Обороны, который издал распоряжение «Об усилении противоэпидемической работы в войсках Красной Армии»³⁷⁵. Постановлением Совета народных комисаров СССР на проведение этой работы в войсках Красной Армии в 1942 году было выделено 246 164 тыс. рублей, т.е. почти в два раза больше, чем в 1941 году^{1 376 377 3}. Однако многочисленные факты педикулеза продолжали иметь место в течение всей Московской битвы.

Как ни прискорбно это звучит, но архивные материалы и другие источники со всей очевидностью свидетельствуют о том, что в период Московской битвы вопросу захоронения погибших в бою не уделялось должного внимания. И это несмотря на то, что во всех армиях и фронтах, на основе приказа Наркома обороны СССР № 330 от 7 октября 1941 года, были изданы директивы о порядке организации погребения личного состава павшего в бою'.

Еще как-то можно понять, что эта работа не проводилась должным образом в период отступления наших войск, когда обстановка просто не позволяла похоронить погибших в бою бойцов и коман-

диров. Но в период ведения оборонительных боев, а тем более успешного контрнаступления что могло помешать воздать последние почести воинам, отдавшим свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины?! Однако фактов, когда погибшие бойцы и командиры по нескольку дней лежали незахороненными, причем буквально поблизости от окопов, рядом с живыми воинами, было немало. Удивительная русская душа: добрая и отзывчивая и в то же время порою безразличная абсолютно ко всему.

Многочисленные факты несвоевременного захоронения павших в бою были доведены до сведения руководства страны и Красной Армии, и 15 декабря 1941 года начальник Главного политического управления Л.З. Мехлис издал директиву № 307 «О погребении трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников», в которой отмечалось:

«Главное политическое управление Красной Армии располагает фактами, когда многие командиры и комиссары действующих частей не заботятся о том, чтобы организовать сбор и погребение трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников. Нередко трупы погибших в боях с врагом за нашу Родину бойцов не убираются с поля боя по нескольку суток, и никто не позаботится, чтобы с воинскими почестями похоронить своих боевых товарищей, даже тогда, когда [для этого] имеется полная возможность.

На участке 222-й стр. дивизии 33-й армии (командир дивизии полковник В. Ф. Бобров) в течение 5 суток после боя не были похоронены 14 трупов бойцов и командиров, павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Об этом было известно командованию дивизии, но мер к тому, чтобы похоронить погибших в бою, ими принято не было.

Это свидетельствует о том, что многие командиры и комиссары недооценивают политического значения своевременного погребения павших в бою красноармейцев, командиров и политработников и не понимают, что оставление на поле боя погибших товарищей является таким политическим резонансом, который отражается на политико-моральном состоянии бойцов и авторитете командиров и комиссаров.

Отмечаются также случаи, когда погибшие бойцы не имеют при себе красноармейских книжек, командиры и политработники —удостоверений личности, что затрудняет опознавание погибших на поле боя.

Погребение убитых в бою производится не в братских могилах, а в окопах, щелях и блиндажах. Индивидуальные и братские могилы не регистрируются, не отмечаются на картах и должным образом не оформляются...я³⁷⁸. (Вот откуда обезличивание: «без вести пропал», вот откуда такое количество «неизвестных солдат», чьи кости уже обратились в прах на полях Подмосковья. — Ред.)

В целях ликвидации безответственного отношения командиров и комиссаров к погребению убитых красноармейцев, командиров и политработников в директиве были поставлены задачи всем должностным лицам. Однако и после выхода этой директивы ничего не изменилось.

Так, в директиве командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова от 22 декабря 1941 года, изданной неделю спустя после директивы Главпура, отмечалось:

«...В войсковом и армейском тылу не организован сбор и похороны трупов убитых, несмотря на ряд указаний по этому вопросу...

Обязать командиров соединений организовать сбор и погребение трупов в войсковом районе...»^{1 379}.

В директиве также были определены задачи по устранению безответственного отношения командиров и комиссаров к погребению убитых красноармейцев, командиров и политработников. Но и после этого во многих соединениях продолжали неудовлетворительно относиться к погребению погибших воинов. Так, начальник тыла 5-й армии полковник В.Ф. Степин в своем приказе отмечал: «.. .На участках 336, 329 сд и 60 сб трупы бойцов, убитых с начала наступления до 19 декабря погребены не были и лежат в поле вблизи населенных пунктов у самых дорог. Командиры и комиссары не оценили поли тическую важность должной организации похорон погибших командиров и красноармейцев, не учли морального состояния бойцов, следующих на поле боя и видящих, что тело товарища лежит на дороге и долгое время не предано погребению в братских могилах..

Буквально через две недели командующий 5-й армией генерал Л.А. Говоров был вынужден издать новый приказ о неудовлетворительной организации павших в бою воинов армии:

«Несмотря на неоднократные указания и приказы по тылу, приказ НКО № 138 — 41 г. в частях и соединениях армии не выполняется. Продолжают иметь место случаи, когда трупы погибших в боях командиров и бойцов лежат по нескольку дней не преданными земле. Последний воинский долг погибшим бойцам и командирам не отдается. И, как ни странно, это попустительство проходит на глазах командования дивизий и бригад.

Не случайно, что на участке 108 сд в районе Шаликово (0,5 км южнее) до сих пор лежат непогребенными 12 бойцов, такие же факты имеют место на участках 19 сд на подступах к Рузе и в 82 мед в районе Крутицы.

Следует отметить и тот факт, что в дивизиях, где этому вопросу уделяют какое-то внимание, то и там это проходит формально, лишь бы убрать. Братские могилы должным образом не оформляются, холмики не насыпаются, хоронят где это удобнее (вплоть до того, что в старых ямах сгоревших домов — 32 сд), пирамиды со звездой не выставляются, а отделываются простой формальностью — при-битием простой фанерной доски к дереву и ряд других фактов...»^{1 380 381}.

Все эти факты послужили первопричиной того, что останки десятков тысяч (!) бойцов и командиров, павших в ходе Московской битвы, до сих пор покоятся в безвестных ямах по лесам, болотам и оврагам Подмосковья, а зачастую на полях и крестьянских огородах. И это несмотря на то что наше Подмосковье — это не белорус ские или брянские леса: здесь вроде бы все вокруг уже давно исхожено и перекопано людьми вдоль и поперек.

Многолетняя работа с архивными документами 33-й армии позволяет сделать печальный вывод. В период боевых действий на территории Наро-Фоминского района в октябре 1941 —январе 1942 года соединения и части армии, по далеко не полным данным своих штабов, потеряли убитыми не менее 30 тысяч бойцов и командиров.

В то же время, по данным Наро-Фоминского военкомата, по состоянию на 1 декабря 2005 года, на территории района было захоронено всего 12 238 человек³⁸².

Таким образом, свыше 17 тысяч бойцов и командиров 33-й армии, по состоянию на 1 декабря 2005 года, не были преданы земле по христианским обычаям, а десятки тысяч матерей, жен, сыновей и дочерей за многие послевоенные десятилетия так ничего и не узнали о судьбе своих родных и близких, канувших в неизвестность на подступах к нашей столице. И такая картина, несмотря на очень большой объем работы, проведенный в последние годы многочисленными поисковыми отрядами, вне всякого сомнения, наблюдается и на территории других районов области, где шли бои в период Московской битвы.

Личный состав медицинской службы внес достойный вклад в победу Красной Армии под Москвой. Об объеме работы проведенной медицинской службой фронтов, участвовавших в Московской битве, говорит тот факт, что работниками медицинской службы необходимая медицинская помощь была оказана 1 275 057 бойцам и командирам^{1 383}.