Учение гордых букашек

Золотой план

Талли помог Писарю освоиться в новом мире. Несколько недель они безбедно жили, ели, валялись на крышах. Постепенно Писарь смирился с собой, перестал твердить имена Фатэля и Осберта по ночам. Капли редкого дождя и сырость больше не вызывали безотчетную дрожь. Писарь к тому времени уже хорошо сливался с массой побитых бедностью обитателей подвалов и рынков с полусгнившими продуктами. Но серебро слишком быстро утекает. Последнюю монету Талли вручил мальчугану, который сразу побежал хвастать другим детям.

— Смотри есть целый серебряный, это так много, весь город столько не стоит!

Талли довольно хихикнул и полез на крышу. Там распластался и долго смотрел на блестящий флюгер в форме погнутого петушка. Зайчики вертелись по крыше, и коты лениво били их лапками. Вдруг внизу все на миг притихли. Писарь с Талли высунули головы и увидели, как две особы в пышных платьях заплывают на рынок. Следом целая свита, и слуги мямлят, поднимают подолы и отговаривают самодурок гулять по грязным местам.

— Хорошо быть такой. — Талли махнул на них, подскочил к флюгеру. Взялся и повертел его в такт слов. — Посмотрите мои товары, госпожа.

Талли тут же перепрыгнул, повернулся на стальную птицу и надменно посмотрел. Взял в руку что-то круглое и невидимое.

— Фи, этот персик давно сгнил как мой муженек.

Талли брезгливо тряхнул ладонью, а Писарь рассмеялся.

— Тебе сколько лет?

— Достаточно, чтобы обращаться на вы, господин оборванец, — сказал Талли.

— Ну, завязывай. Как думаешь, если попросить у них милостыню, они разжалобятся?

— Твоя рожа здесь точно не подойдет, а я никогда подаяния не просил.

— Даже у храма? Там же толпа таких как ты. Даже я однажды подавал. Знал бы я, какое вы все ворье…

— К храму Гебы меня не затащишь, на милю не подойду. Не мое это. — Талли резко повернулся, увидав кошачье движение. — Крыса! — Он кинулся за кошками.

Тали хоть и не пропускал зазевавшихся крыс, но все же видел отвращение Писаря. Мальчик приспособил его отвлекать матерых торгашей, пока крадет еду. Однажды на рынке они заметили сумасшедшего старика с колпаком и красной остроносой обувью. Талли искоса взглянул на Писаря, так, как смотрит когда видит наживу, и направился к старику. Сумасшедший дошел до середины базара и заорал:

— Вас здесь нет, я один. Ничего нет подо мной как надо мной.

Пока он кричал, к нему стекались дети со всех щелей.

— Не верите? — Он закрыл глаза. — А теперь? Думаете, я вас вижу, потому что вы есть? Вы есть, потому что я вас вижу! Голодные да, мысли мои меньшие?

Дети согласно закивали. Сумасшедший продолжал кричать, за прилавками прекратились торговые запевы. Вместе с криками "убирайся" в старика полетели фрукты и куски солонины. Мальчишки и Талли ловили и подбирали еду, а старик стоял, богом раскинув руки. В конце он ушел под ругань и пинки торгашей. Много сумасшедших, пьяниц, гнилых и чистых в грязи людей видел Писарь на этих улицах, но только этот старик вызывал его восхищение. С полными руками еды, они с Талли засели на высокой, но дряхлой крыше среди старых корзин. Вдалеке отплывали точки-корабли.

— К далеким берегам, — сказал Писарь.

— Чего?

Не дождавшись ответа, Талли протянул Писарю подгнившее яблоко.

— Дааа, на год денег не хватило. Ты слишком много ешь, Писарь.

— Камзол-то мой был. Тогда ты жарил крысу, а сейчас жалуешься?

— Эй! Твой товар, моя продажа. Только что теперь делать будешь?

— Жить. Только все равно когда-нибудь поймают. Под башней, уверен, меня ждут.

— Зато я больше не буду с тобой нянькаться. Поди, прокорми такого увальня.

— А ты чего хочешь? Ты ведь обычный воришка из Гнилья, еще и без поддержки Крула.

— Благодаря тебе, чудесному гостю в камзоле! Думаю податься в вольный город, слышал о таком?

— Да, — ответил Писарь. — Свободная от королей, на самом юге стоит Седмора. Насколько помню единственный город, где Геба не в почете. Почему туда?

— Там не спросят, откуда достал деньги. Другие нравы, там даже женщины могут владеть состоянием. Ворам и подавно рады. Награбить в богатой Гаане, и осесть там.

— Пока братья не разберутся, из Гааны нам не выбраться. Но мне было бы по пути с тобой. Еще дальше на юге землю отрезают топи.

— Это те, через которые никто не может перебраться?

— Да, сколько бы ни шел, они не заканчиваются. Над головой летают странные синие птицы. Судя по рассказам можно идти неделю, а потом вернуться назад меньше чем за день. Странное дело, правда?

— А с моря заплыть никто не пробовал?

— Пробовал, мой отец, например. Он погиб тогда, но другие рассказывают, что картина та же. Гнилой берег. Все давно забыли про топи, но мне кажется, там кроется огромная земля, нужно только понять, как пройти болота. И кое-кто все-таки уже проходил через них. Рассказывают о странных существах, с иссиня-черной кожей и горящими глазами. Рассказывают, что они возят из-за болот травы и продают их здесь за баснословные деньги. Я раньше не верил, но мой бывший друг сам видел женщину со звериными глазами. Кажется, там живет целый народ. Со своими тайнами.

— И ты хочешь все тайны разгадать?

— Я много чего хочу. Но я здесь. Взаперти.

— Я знаю людей, которые смогут помочь выбраться из Гааны.

— Выбраться из закрытого города?

— Да, они изучили катакомбы и потайные ходы. Только денег попросят, как за штурм стен.

Писарь задумчиво повертел яблоко и откусил со свежей стороны.

— Может нам и не нужно расходиться, Талли. Я знаю, где достать кучу золота. В доме Ирмака на высоком балконе стоит золотая ванна.

— Эй, подожди, это смело, но… Как?

— Я пока не придумал, слушай, эта мысль только сейчас появилась!

— Ладно, а как нам продать ее?

— Это я тоже пока не понял. Но понадобятся деньги, чтобы все провернуть. Сделаем так. Ты договариваешься про проход через Гаану, и отдаешь свой медальон.

— Это вряд ли!

— Мы его продадим, это будут начальные деньги. Потом вместе крадем ванну, платим за проход по катакомбам, а потом добираемся до вольного города. Делим пополам, что останется, и твоя мечта осуществится. А я пойду к своей.

Талли достал медальон. Серебряная драгоценность походила на половинку луны, конечно, дорого она стоить не могла, но любые деньги помогут. Ванна наверняка весила как взрослый человек, перекинуть ее через низенькие перила может и получится, но как потом унести ее? Такие вопросы разожгли в Писаре азарт, он вспомнил время, когда первый раз додумался залезть на крышу замка, спуститься по дымоходу в библиотеку, и стащить свиток. Как полыхал от гордости, пока читал то, к чему допускали только мастеров и послушников Гебы. Тогда ему тоже казалось, что красть из библиотеки невозможно. Наконец Талли решился. Он спрятал медальон и сказал:

— Ладно, Писарь, медальон я тебе не отдам, но попробую стащить что-нибудь другое. Деньги пополам, и если не придумаешь, как достать эту золотую штуку, прирежу тебя во сне. Ну, идет?

Милый вор

Они прошли в пустой подвал, где часто ночевали. Талли открыл старый деревянный ящик и достал грязные, но целые одежды. Писарь тут же узнал белый наряд королевских сироток. Когда наступил вечер, Талли повел в порт, там, устроившись на пустом причале, долго оттирал до первозданного цвета свое охотничье облачение.

— Писарь, пойди, прогуляйся, мне и самому искупаться нужно.

Спорить Писарь не стал. Сам подошел к воде, почистил свои вполне приличные сапоги, умылся, просолил волосы. Переодетый Талли снова выглядел как невинное дитя.

Так, посвежевшие, они двинулись на главную улицу. Гуляния поутихли после объявления войны, и все же пара музыкантов играла для прохаживающихся господ. Стража караулила на каждом углу. Темные стражи в переулках и освещенные фонарями в златобоких нагрудниках. Все смотрели на Писаря. Писарь замер. Талли подтолкнул его и сказал:

— Стража тебя не узнает, бойся тех, кого не видно. Люди Крула ищут нас и когда найдут… Плохо будет. Раз уж мы вышли на свет, лучше побыстрее убраться из Гааны.

Талли отправил Писаря на ближайшую крышу, с наставлением не мешаться. Удобно устроившись на высоте, тот наблюдал за работой уличного воришки. Маленький белый посланник Гебы пристроился слушать лютню вместе с кошками, парой благородных женщин и сворой слуг. На высокой ноте Талли рухнул под ноги одной из дам. Слуги, было, ринулись убрать его, но госпожа остановила их и сама наклонилась к мальчику. Чудом мальчик ожил, благодарно сжал руку госпожи, светя улыбкой, раскланялся и мирно поплелся в сторону. Скрывшись от подозревающих взглядов слуг, Талли побежал. Песня доиграла. Госпожа хватилась перстня. Под гневные крики, Талли показывал Писарю добычу. Золотое кольцо с небольшим искристо-синим камнем. Писарь спрятал кольцо в карман.

— Встретимся в нашем подвале.

— Эй, погоди, это я должен отдать тебе кольцо и дожидаться пока ты его заложишь и уплывешь с деньгами?

— Ты уже отдал мне кольцо, и теперь будешь только мешаться.

— Кому? Великому мастеру переговоров с ростовщиками?

— Сам подумай, даже меня могут заподозрить, а если приду с уличным мальчишкой, нас схватят, как только покажем кольцо. Я не обману. У нас на кону добыча покрупнее.

— Которую ты не знаешь как достать! Может, ее вообще нет? Ты просто решил отобрать медальон, а когда я отказал, понял что и кольцо сойдет. Давай его сюда, оно мое.

— Ты украл его, если помнишь. Могу сейчас взять, — Писарь схватил его за руку, — и отвести тебя к той госпоже. Меня поблагодарят и денег заплатят. Без риска, понимаешь?

Талли пытался вырваться.

— Но без тебя мне не выбраться из Гааны, — сказал Писарь. — Без тебя не украсть золото, что позволит мне пройти на юг даже в разгар войны.

— Может тебе и не нужно ни на какой юг!

Писарь отпустил и протянул Талли старую одежду.

— Держи. Больше показываться в белых тряпках на улице не стоит. Переоденься пока.

— Эй, я и без тебя это знаю! Хорош рассказывать, что мне делать.

— Сейчас нам обоим нужно, чтобы ты переоделся и ждал. Нам нужно чтобы ты поверил. Сам ты это кольцо все равно никому продать не сможешь. Поэтому сиди здесь и думай! Я пошел за нашими деньгами, и надеюсь, скоро мы встретимся в подвале.

Зубы

Уже порядком раздраженный, Писарь оставил Талли одного. Спустился с крыши и направился в лавку ростовщика. Дверь со вставленной стеклянной мозаикой открылась. Прозвенел колокольчик. Внутри потрепанный заросший человек, с добротной, но изношенной одеждой отдавал ростовщику золотой зуб. Тот осмотрел, попробовал на свой и отдал человеку монеты. Бедняга без зуба толкнул Писаря, пока выходил. Писарь неуверенно приблизился к стойке. Показал кольцо. Ростовщик скривил лицо.

— И откуда у тебя такая вещь?

— Когда-то дарил жене, теперь она умерла, а мне нужны деньги.

— Хах, более краткого рассказа этой истории я не встречал. Знаешь, сколько раз мне это рассказывали? Столько, что теперь уже и не рассказывают! Еще у тебя, наверное, сын, которого нечем кормить. Обязательно сын, ведь дочь без призора всегда заберут в храм Гебы, и история не будет плаксивой.

— Сына у меня нет, остальное правда. Я образованный человек, своим трудом поднялся высоко, а когда ее не стало, больно упал. Ладно, если слушать меня не хочешь, я не буду оскорблять ее память. — Писарь забрал кольцо и повернулся.

— Ладно, погоди, если ты не уличное ворье, напиши свое имя.

Он придвинул Писарю кусок папируса и перо. Ростовщик удивился красоте букв, но постарался это скрыть.

— Хорошо, десять чеканных серебряных, больше не дам, если ты все-таки окажешься вором, я не так много потеряю.

— Оно стоит на порядок дороже.

— Это мой риск, если завтра я покажу страже кольцо и окажется что его ищут, я останусь и без денег и без кольца, понимаешь?

— Двадцать.

— Хм, гляжу я на твою одежду, на грязь которую ты только сегодня попытался смыть, и жалко мне двадцати. Меня ведь и самого накажут. Иди-ка ты отсюда.

— Хорошо, пятнадцать, за меньше не отдам.

Тут снаружи послышался шум, стражники что-то кричали. Ростовщик вскинулся и отошел от стойки.

— Пошел вон из моей лавки, — сказал ростовщик.

Делать нечего, Писарь вышел. На улице стражник схватил и обыскивал мальчишку. Конечно Талли. Тот кричал, возмущался.

— Что украл, говори! Такие как ты сюда просто так не ходят, — приговаривал страж.

Стражник немного смутился, когда обнаружил, что у Талли ничего нет. Писарь к тому времени уже прошел мимо. Талли нагнал его у поворота.

— Сколько выручил? — спросил он.

— Слушай, Талли, мне плевать на тебя, когда сделаем дело, разойдемся, но пока слушай, что я говорю. Твоя возня снаружи спугнула ростовщика. Вот твое кольцо, носи с гордостью.

Талли кольцо не забрал.

— Эй, потом будешь ныть, какой я плохой. Сейчас что делать будем? Есть еще один ростовщик на другом конце города. Я покажу.

— Я тут кое-что увидел, пока ждал свою очередь. Ростовщик без вопросов принял золотой зуб, даже не поморщился.

— Ясное дело, зуб украсть сложно, знаешь ли, — сказал Талли.

— Один ювелир или кузнец, уж, не знаю, велика ли разница, делал моему знакомому капитану золотые зубы. Пойдем, наведаемся к нему, он должен меня вспомнить.

Мастер Фогур жил недалеко от порта на всегда шумной улице. Как и в прошлый раз открыла жена.

— Чего вам? — спросила она, спешно прикрываясь халатом.

— Не знаю, вспомните ли вы меня, я друг капитана Арга. Мы уже заходили раньше. Мне нужен Фогур.

— Какого еще капитана? Вы сначала заявились сюда, обыскали дом, а теперь переодетые приходите? Лучше бы снаружи поискали, еще раз вам говорю, пропал мой муж!

Она хотела было захлопнуть дверь, но Талли подставил ножку и простонал от боли. Жена растерялась, и нагнулась к нему.

— Прости, дитя.

— Ничего, но впустите нас, прошу. Моему отцу плохо, он скрывает, храбрится, но его зуб болит так что сил нет. Матушка, пропусти, дай поговорить с ним. Мы заплатим. Нам есть чем.

Писарь тут же показал кольцо и отколотый Фатэлем зуб, про который так удачно вспомнил Талли.

— Мы не из стражи, сами ведь видите. Под шкурой у вас в доме есть люк, под ним мастерская, вы уже нас принимали, от нас не нужно прятаться, — сказал Писарь.

Жена впустила их. Внутри чувствовался едва уловимый запах каленого металла, хотя окна были открыты настежь. Видно решетки для воздуха прятались внутри дома. Женаотвернула шкуру и подняла люк. В подполье сидел Фогур, он притаился с раскаленной железкой в руке.

— Говорят, тебя знают, — крикнула ему вниз жена.

Фогур поднял на Писаря один из своих великолепных огромных арбалетов. Писарь примирительно показал пустые руки.

— Я приходил сюда с капитаном Аргом, вы должны меня вспомнить.

— Да, я тебя помню, видно ваше семейство не оставит меня в покое.

— Почему вы прячетесь? — спросил Писарь.

— Потому что не хочу делать оружие для войны между братьями. Я знаменитый мастер, и корона не понимает, что мне противно будет делать грубые куски стали, которыми одна часть народа будет рубить другую. А главное не платят кузнецам.

— И вы хотите продолжать жить здесь и трястись от каждого шороха? Не думали покинуть Гаану?

— Каждый житель столицы недоволен работой, новыми правилами, количеством еды. Но сейчас Гаана самое безопасное место во всем королевстве. Хотя кузнецам приходится очень тяжко.

— Есть еще вольный город. Войне просто незачем идти туда. Там ничего ценного, кроме свободных людей и неприступной крепости. Зато там каждый делает что хочет.

— Из Гааны не выберешься просто так. Эта ветвь катакомб, — показал Фогур на дверь — ведет в море. Даже если чудом выплывем, а у меня жена, если помнишь. Потом нас схватят и отправят не ковать мечи, а умирать с ними в руках.

— Но если у тебя есть золото, дорога не покажется такой трудной, — сказал Писарь.

— Тем у кого столько золота, нет надобности покидать Гаану. Ты, как и твой отец когда-то, приходишь в мой дом, и хочешь меня подбить на какое-то дело. Прежде чем рассказать, решаешь убедить меня, что мне что-то нужно. Узнаю кровь. Рассказывай, чего хочешь.

— Мы хотим украсть много золота, и думаем, как бы не вызвать потом подозрений.

— И как я вам должен помочь?

— Вы меняли капитану Аргу зубы на золотые, скажите, долго ли сделать зуб?

— Долго. Нужно сделать слепок старых, подгадать так, чтобы не мешали, купить у черного торговца сок терновника, чтобы золото срослось с костью.

— А если сделать средний зуб, ничейный, просто какой-нибудь зуб?

— Хах! Да таких можно наклепать сколько хочешь.

— Мы принесем много золота, прямо к этой двери, а ты сделаешь из него зубы. Получим все поровну. Мы знаем людей, которые знают проход через катакомбы. Сможешь вывезти семью в вольный город.

— Никуда я не уеду отсюда. Но от золота не откажусь, много там будет?

— С меня весу, треть твоя.

— По рукам, сынок! — засмеялся Фогур. — Твой отец никогда меня не подводил, теперь посмотрим на сына.

— Еще одно, нам нужны будут твои арбалеты. Стрелы потолще и с большими крюками.

— Залезть на высоту хотите? Будет, есть у меня такие.

Писарь протянул ему кольцо.

— Сделай сразу зуб или два, сколько выйдет. Понадобятся для дела.

Фогур тяжело поворчал, мол, жалко красивую поделку на зубы переводить, но когда Писарь безжалостно напоказ погнул кольцо, смирился и взялся за работу.