Уральский следопыт, 1979-01

ПОРТРЕТ из яшмы

Оксана ШЕВАРОВА

В музее производственного объединения «Уральские самоцветы» появился не так давно новый экспонат: миниатюрная мозаика в круглой рамке из змеевика – портрет знаменитого уральского камнереза Николая Дмитриевича Татаурова.

Несколько месяцев трудился над ним ученик Татаурава Виталий Викентьевич Конев.

Собран портрет из 300 кусочков пестроцветной орской яшмы – той самой, которую так любил старый мастер…

Долгая жизнь Николая Дмитриевича Татаурова не была богата событиями – если иметь в виду переезды, перемену профессий и мест работы. От рождения и до последних дней прожил он в Свердловске и почти семь десятков лет посвятил одному – единственному делу – художественной обработке камня.

О детстве его и юности нам почти ничего неизвестно. Знаем только, что родился он в многодетной семье екатеринбургского рабочего, в девять лет поступил в школу при Екатеринбургской гранильной фабрике, с которой навсегда связал потом свою судьбу.

Когда в 1952 году на заводе «Русские самоцветы» отмечали 75-летие старейшего камнереза, был оформлен стенд – «Заслуги Н. Д. Татаурова». Прежде всего бросался в глаза красивый диплом на французском языке – награда Всемирной Парижской выставки за участие в работе над Картой Индустриализации. А рядом – множество других дипломов и грамот – за участие в изготовлении памятного подарка челюскинцам, макета Дворца Советов, гербов союзных республик для выставки в Нью-Йорке…

Кроме этих больших, ответственных заказов была и обычная, повседневная работа десятки, сотни изделий: вазы, шкатулки, сувенирные лотки, разнообразные пепельницы, смешные и грустные зверушки – львица и сурок, собачка tt медвежонок, носорог и лисица… Разве перечислишь, сосчитаешь, сколько их было! Однако когда Свердловский геологический музей решил отметить столетие Н. Д. Татаурова, оказалось, что у них хранится только шесть его работ. Выставка получилась очень скромной – заняла одну небольшую витрину.

Несколько изделий Николая Дмитриевича находятся в фондах Свердловского краеведческого музея, еще меньше в музеях «Уральских самоцветов» и профессионально-технического училища. Жаль, что не сберегли мы, земляки, творения большого маcтера каменных дел.

Однажды на выставке изделий училища показали татауравскую собачку из яшмы. Кажется, она давно жила в самом камне, а мастер просто ее освободил. Она лежала в витрине рядом с работами юных камнерезов и смотрела на всех грустными зелеными глазами – будто ждала своего хозяина…

Николай Дмитриевич работал в этом училище (оно называлось тогда ремесленно-художественным) несколько л ет, вскоре после войны. Он потерял на фронте обоих сыновей и, наверное, грустил, что некому передать умение свое и мастерство, что не останется у него наследников.

Когда пригласили его учить молодых камнерезов с радостью соглаcилcя, а ведь ему в ту пору было почти семьдесят дет. И педагогического опыта никакого, и образование – три класса начальной школы. Но подростки привязались к этому глуховатому старику. Они посвящали ему стихи, они ссорились из-за того, кому сегодня провожать Николая Дмитриевича домой…

Каким же он был, Hиколай Дмитриевич Татауров? Дневников он не вел, не осталось после него писем и документов. Разве что короткая автобиография: «Я, Татауров Н. Д. родился в 1877 году, 9 ноября в Екатеринбурге…»

Обычный грyпповой снимок: рабочие камнерезного цеха, 1951 10д. Николай Дмитриевич присел скромно, с краю, в заднем ряду. Кажется, вот сейчас он неза.1етно встанет и уйдет в цех…

И еще один снимок: Николай Дмитриевич среди артистов театра имени Моссовета. Видно, Татауров только на минуту оторвался от станка; он растерян и смущен тем, что оказался в центре внимания…

Однажды Николай Дмитриевич ездил с делегацией свердловчан в Москву, на юбилей МХАТа. Ему довелось вручать театру свой подарок – альбом из цветной яшмы. Можно себе представить, как он тогда волновался: ведь из Свердловска никогда не выезжал, да и к выступлениям не привык. Не любитель он был говорить об этом все вспоминают.

Разные люди рассказывают о Татаурове, и из этих воспоминании, будто из камушков в мозаике, складывается портрет старого мастера…

Иван Васильевич Шмелев, бывший директор завода «Русские самоцветы»:

– Много было у нас на заводе знаменитых и талантливых мастеров, но и среди них Николай Дмитриевич выделялся. Все, кто обрабатывал камни, у него учились. Почти до самой смерти был он на заводе. Уже на пенсию вышел, старенький совсем стал, а все равно приходил: «Не могу, – говорит, – без работы…»

Владимир Афанасьевич Черемискин, председатель месткома профсоюэа объединения «Уральские самоцветы»:

– Расскажу такой случай. Шел 1949 год, я был тогда комсоргом завода, и вот решили мы сделать подарок Xl съезду комсомола – вырезать из камня комсомольский билет и значок. Работали вечерами, дружно, но опыта, уменья не хватало.

Долго не могли найти мы плитки нужной тональности для комсомольского билета. Наконец, достали кусок амазонского камня, но вырезать из него тонкую пластину было очень трудно – никто не вызвался.

Однажды я задержался на заводе и заглянул поздно вечером в камнерезных цех. Смотрю, Ниеолай Дмитриевич стоит за станком и режет тот самый амазонский камень. Не стал я его отвлекать, Ушел тихонько. А наутро он ко мне подходит: посмотри, говорит, на шкафу. А там лежит завернутая эта плитка – он ее не только вырезал, а и отполировал.

Евгений Евграфович Васильев, заслуженный художник РСФСР:

– Когда я впервые пришел на завод в 1950 году, то сразу обратил внимние на старика, который вырезал из камня медвежонка. Это был Николай Дмитриевич Татауров. Мне показалось, что я уже давно его знал по бажовским сказам, почему то именно таким и представлял себе старого уральского камнереза.

У Николая Дмитриевича был свой стиль, свой творческий почерк, его работы ни с кем не спутаешь. Он не умел ни лепить, ни рисовать, но удивительное художественное чутье, знание камня позволяли ему выполнять сложные объемные работы без всяких рисунков и эскизов. Во время работы он преображался, как будто молодел. Он отличался беззаветной преданностью своему делу и удивительным терпение. Татауров и меня научил любить и понимать камень.

Виталий Викентьевич Конев ученик Н. Д. Татауроsа:

– Вы фильм «Каменный цветок» видели? Так вот, по-моему, Николай Дмитриевич был очень похож на старого мастера, который, по кните учил Данилу. Такой же внимательный взгляд и разговор похож. Только характер у Николая Дмитриевича был другой – спокойный, ровный. Он никогда на нас не кричал – только пристально из-под очков посмотрит, покачает головой, да иногда скажет: «Ты што, ошалел, што ли?» Зато кома поделка у кого-нибудь удавалась, он радовался больше всех, брал ее в руки, всем показывал. К камню он относился как к существу одушевленному. Когда кто-нибудь из нас ломал поделку, он очень огорчался: «Ты пошто камень загубил, в нем, поди, душа есть…»

Мне очень повезло: в последние 1одьг жизни Николая Дмитриевича работал рядом с ним в цехе, часто бывал у него дома. Сделать мозаичный портрет Татаурава я задумал давно. Из всех учеников Николая Дмитриевича я дольше всех камнерезом проработал, считаю себя его наследником. А тут столетие Татаурова – захотелось сделать такой портрет в память об учителе.