Успеть до заката

Соразмерность

«Какую вы любите книгу?», «Ваш любимый поэт?», «А какие вам нравятся блюда?» – все зависит от погоды, от настроения. Если дойти до слова «город», то ответ мой такой: мне жизнь нравится... И я не знаю, что я в ней люблю больше, а что меньше – это как правая рука и левая, я не знаю, что выбрать. Я не знаю, кого я люблю больше – лошадей или собак, лиственные или хвойные леса, поля или луга, реки или озера, моря или океаны.

Глубинные пристрастия, наверное, связаны с детством. Я вырос в особенном городе, действительно особенном – во Львове, – а моя юность прошла в Москве. Я точно знаю время, когда я особенно люблю этот город, – летом, часов с четырех утра до семи. С младшим сыном я специально гулял по такому городу – не один раз, по три-четыре часа. Встаешь в воскресенье, летом, как рассветет, и просто ходишь по улицам. Это прекрасные ощущения. Они связаны со многими очень хорошими вещами – с воспоминанием, как от девушки возвращался рано утром, с особым настроением. Почему-то кажется, что утром ничего плохого не может случиться и можно совершенно беззаботно ходить по улицам. По крайней мере, так было лет двадцать назад. Я ничего специального не жду от города, так же как ничего особого не требую от жизни, – воспринимаю его таким, какой он есть. Москву я застал уже изменившейся – изменившейся в советское время – со «вставной челюстью» (так называли Калининский проспект), с переделанным Арбатом, из которого потом безжалостно сделали пешеходную улицу. Я появился в Москве, когда еще был Павелецкий рынок – мы там пили пиво и водку... Потом все это стало исчезать. Мне не было грустно оттого, что город меняется, – я не успел с ним срастись.

Города, как и еда, очень разные. Есть такой город – Пенза. Я его очень люблю. Не знаю, за что. За то, что там столько зелени, за то, что там такие улицы, за то, что он связан с тем, о чем мог написать Салтыков-Щедрин или Чехов. Мне нравятся Томск и Иркутск, Петрозаводск, Петербург.

Есть пара городов в России, которые я терпеть не могу– там горы мусора заслоняют горизонт. Может быть, все дело в том, что я был в начале весны, когда грязно, и поэтому было такое впечатление...

А есть совсем маленькие городишки, совершенно замечательные!..

Душа отдыхает в городах, в которых я знаю каждый камушек, – в Москве; на родине, во Львове. Если, конечно, отключиться от политических новостей.

В иностранных городах я люблю бывать с кем-нибудь. Самый лучший союзник и попутчик для меня – человек, который там не был. Мне интересно показывать. И в каждом городе я показываю то, что мне особенно понравилось. Разные города – разные люди. Лучший способ узнать, какие люди живут в незнакомом городе, – поездить по нему на машине. Через два часа вы будете это знать. В Лондоне терпеливо будут ждать, пока вы опомнитесь у светофора или выберете переулок. А в Париже возникает впечатление, что за вами все гонятся – лично за вами. И если вы замешкаетесь на светофоре, у водителей просто припадок какой-то случается за рулем, будто они все до одного везут умирающих в больницу! В Германии, если чересчур не испытывать терпение, все будет вежливо и аккуратно, кроме того, там так все организовано, что в любом городе вы спокойно проедете куда собирались. А вот в Бельгии вы даже не въедете в город – так там устроено движение... Вы можете проехать мимо и попасть в другую страну, заканчивается Франция – кончается вразумительная дорожная разметка. Зато в Германии о повороте вас начинают предупреждать за три километра. Характер людей в этом очень проявляется, и полиции характер – тоже.

Есть имперские города. Например, Вена. Очевидно, что в этом городе жили люди, претендовавшие на то, чтобы править империей. Именно претендовавшие. А есть города – столицы мира. Это Лондон и Париж. Они совершенно разные. В них чувствуется совершенно разный взгляд на жизнь. Но оба они создавались как столицы мира. А самый интересный сегодня, на мой взгляд, город – это Берлин. Он уникален. Есть возможность построить совершенно новый город – прямо в центре Европы. Я не знаю, хороший или плохой. По крайней мере, то, что там делают с правительственными учреждениями, выглядит для меня непривлекательно. Если говорить об архитектуре как о музыке, то это барабан и литавры... Переделывается весь Восточный Берлин – это очень интересно. В Берлин идут огромные инвестиции, сопоставимые с инвестициями в Россию за все годы реформ. Берлинцы могли создать любой город – и любопытно наблюдать за тем, какой они создают. В Москве нет такой возможности...

А есть города, очень мне близкие, – Прага, например. Может быть, потому, что я вырос во Львове – тоже среднеевропейском городе. Пражские улицы напоминают мне львовские – и брусчатка, и архитектура... Замечательный город Киев... Есть города совершенно невероятные – например, Нью-Йорк. Вы идете по улице, состоящей, как и все другие улицы, из 50–70-этажных домов. Человек микроскопичен. И все улицы прямые... Одностороннее движение в три–четыре ряда – и дома вместо неба!

Если говорить об идеальных городах... В Норвегии, например, есть такой критерий – комфортность жизни. И есть там город, который считается самым удобным в мире...

Если бы у меня была возможность построить идеальный город, я бы строил город, соразмерный человеку. На мой взгляд, самое главное – уловить соотношение, пропорцию. Есть же уютные города, и есть такие, которые отказывают человеку в его роли в этом городе, в его присутствии. Это зависит от размеров зданий, от размеров дорог, от того, как это все устроено. Почему люди очень часто стремятся в старую часть города? Потому что там все соразмерно человеку. Православные храмы, например, более соразмерны человеку, чем католические – заложена другая идея: они мягче, они ближе. Вот эта соразмерность мне кажется очень важной.