Успеть до заката

Неактуальные предложения10¹

Шестнадцать лет, прошедшие после крушения системы планового хозяйства, показали очень важную вещь – человеческие, в том числе управленческие ресурсы нынешней России таковы, что позволяют ей в исторически очень короткие сроки создавать достаточно крупные и современные по уровню и методам управления рыночные компаниикорпорации. При всех дефектах постсоветской российской экономической и политической системы, несмотря на во многом отрицательную роль, которую играло в соответствующих процессах государство, несмотря на ряд других неблагоприятных условий, в России, тем не менее, в массовом порядке возникли и продемонстрировали существенные успехи крупные корпорации. Они доказали свою способность не только выживать в неблагоприятной деловой среде, но и самостоятельно осваивать крупные, в том числе принципиально новые рынки, а также активно разворачивать зарубежную экономическую деятельность. Другими словами, при всей справедливости высказываемых претензий и опасений, в России, тем не менее, реально возник свой собственный крупный капитал. Я имею в виду, конечно, не огромные личные состояния (это еще не капитал), а организации, способные на рыночной основе мобилизовывать и производительно использовать крупные объемы хозяйственных ресурсов.

Факт возникновения крупного капитала в России – не в виде подразделений или дочерних структур иностранных транснациональных корпораций, а на собственной, во многом независимой от них основе, – почему-то воспринимается как нечто естественное и само собой разумеющееся, хотя на самом деле таковым оно не является. Более того, если исходить не из наивных представлений образца начала 1990-х годов, а из жестких по своему содержанию российских и мировых реалий сегодняшнего дня, то станет очевидным, что формирование в течение нескольких лет крупного национального капитала представляет собой достаточно неожиданное или, во всяком случае, редкое в мировой практике явление.

Однако все больше складывается впечатление, что крупнейшие российские предприниматели, в том числе и те, кто опирается на административный ресурс, не выказывают стремления и амбиций превратиться в так называемый «национальный крупный капитал». Они не стремятся возглавить крупные деловые структуры, которые опирались бы на внутренние ресурсы и производство и которые бы одновременно не были подконтрольны (в том числе в области стратегического планирования и кадровой политики) более крупным международным корпорациям. Мало того, трудно не заметить, что наиболее активные предприниматели и высшие менеджеры ориентированы не столько на реализацию своих амбиций посредством развития имеющего прочные корни отечественного бизнеса, сколько на возможно более быстрое личное накопление и престижное потребление, а процесс экономического накопления ассоциируется у них главным образом с приобретением недвижимости и портфельными инвестициями на Западе. Между тем, главное условие реального суверенитета, о котором сейчас много говорят, – это, в первую очередь, класс экономически сильных и инициативных людей, связывающих со своей страной надежды на долгосрочную реализацию себя как личностей и как экономических субъектов. В чем же причина? Думаю, основная причина в том, что работа на перспективу требует значительно более высокой степени общественной и политической легитимности официально признаваемой в России частной собственности, особенно в отношении общественно значимых крупных хозяйственных активов.

Несмотря на то, что с формальной точки зрения право частной собственности на все виды хозяйственных активов в России юридически признано, степень уязвимости прав крупных собственников в России значительно выше, чем это приемлемо с точки зрения рисков и условий эффективного функционирования. Частные собственники крупнейших хозяйственных активов, имеющих общественно-государственную значимость, испытывают действие сильнейших политических и административных ограничений. Все основные общественные институты воспринимают их права собственности как условные и, по меньшей мере, оспоримые.

Суть проблемы не столько в юридической плоскости, сколько в том, что реальные отношения владения и распоряжения экономическими активами, их отчуждения и т.д. регулируются не только и не столько формальными нормами права, сколько силой власти, в том числе неофициальной (теневой). Действия властей, как известно, слабо поддаются прогнозированию. В результате возникает мощный фактор неопределенности, являющийся причиной того, что всякая частная собственность на крупные активы воспринимается всеми, в том числе и самими собственниками, как условная, временная. Она не сопровождается признанием права на полное и безусловное распоряжение, как самими такими активами, так и результатами их производительного использования.

Отсюда короткие горизонты хозяйственной стратегии и низкая инвестиционная активность; ненормально высокая доля средств, сохраняемых в высоколиквидной форме (с потерей, соответственно, потенциального дохода от их инвестирования); стремление вывести значительную долю подконтрольных активов за пределы национальной юрисдикции и т.д.

Растут транзакционные издержки и потери, связанные с защитой своей собственности путем выстраивания сложных схем контроля с иностранным (или псевдоиностранным) участием, а также репутационные потери российского бизнеса за рубежом.

Следствием являются существенные потери России в темпах и качестве экономического роста, перекос всей предпринимательской деятельности в стране в сторону гипертрофированного роста экспортно-сырьевого сектора и спекулятивных операций с финансовыми активами и недвижимостью.

В конечном счете, нерешенность в России вопроса о положении и характере крупной капиталистической частной собственности, низкая степень ее легитимности в глазах власти и общества превратились сегодня в одно из главных препятствий для ускоренного развития экономики.

Если эта проблема будет оставлена без надлежащего внимания со стороны власти и общества, процесс модернизации российской экономики и общества будет фактически блокирован. Развитие, скорее всего, пойдет по пути существования страны в качестве дальней периферии мировой экономики, что, в свою очередь, будет угрожать территориальной целостности и государственному суверенитету России.

Соответственно, решение проблемы легитимации крупной частной собственности не может быть поручено стихийной естественной эволюции, а требует сознательных мер государства по поиску эффективных решений, которые могли бы быть приняты и поддержаны как бизнес-сообществом, так и населением в целом.

Как решать проблему?

На мой взгляд, есть существенные ограничения.

Абсолютно невозможен административный пересмотр итогов приватизации, несмотря на все ее недостатки. В настоящих условиях такое перераспределение заведомо будет лишено каких бы-то ни было критериев. В результате могут поменяться лишь фамилии собственников, а не система отношений власти и бизнеса. Не секрет, что помимо бизнеса и государства есть и те, кто считает себя обделенным в процессе распределения бывшей государственной собственности в середине 90-х. Эти люди пытаются использовать свое влияние на президента Путина для того, чтобы административно переделить собственность.

Нельзя применять и меры избирательно-репрессивного характера. Такой путь – это политика интриг, запугивания, сведения счетов, но отнюдь не решение по существу. Необходимо, чтобы происходящее вызывало понимание у большинства граждан. В глазах людей приватизация в ее нынешнем виде нелегитимна. Население в 1992 году было лишено всего, а уже через пару лет вдруг появились 30-летние миллиардеры. Чтобы укрепить права собственности, нужно показать людям, что государство и бизнес, по крайней мере, стремятся к тому, чтобы правила в этой сфере были ясными и открытыми, публичными, а не являлись результатом очередного кулуарного сговора бизнеса с президентом.

Я предложил бы в качестве пусть и не исчерпывающей, но важной с точки зрения воздействия на общественное сознание меры заключение всеми заинтересованными сторонами – властными структурами, организациями деловых кругов и общественными организациями – своего рода пакетного соглашения о законах, которые могли бы стабилизировать отношения собственности применительно к крупным хозяйственным активам. Тем самым начать формирование в обществе устойчивого представления о естественности и справедливости прав и возможностей, вытекающих из статуса юридических собственников.

Несколько аргументов в пользу такого предложения.

Естественно-исторический путь постепенного стихийного осознания обществом легитимности существующего распределения собственности является для России неприемлемым в силу слишком длительных временных горизонтов этого процесса.

Опыт постсоветского периода в России показывает, что проблема легитимации частной собственности, по крайней мере, в существующих сегодня условиях не имеет чисто юридического решения. В ситуации, когда роль права, роль закона в экономической и, шире, общественной жизни вторична по сравнению с непосредственным властным администрированием и ограничивается регулированием технических либо малозначимых вопросов, даже самое четкое и однозначное прописывание в законодательных актах прав и полномочий частных собственников не будет иметь большого значения.

В ситуации, когда, с одной стороны, верховная исполнительная власть имеет возможность «продавить» любое решение, а с другой стороны, почти любое такое решение может быть более или менее успешно саботируемо, единственный способ избежать принятия «мертворожденных» решений – это выработка их на основе компромиссного консенсуса между всеми заинтересованными сторонами и структурами. Оптимальный инструмент выработки такого компромисса – подготовка широкого политического соглашения между исполнительной властью и всеми остальными «центрами силы» в российском обществе и закрепление его в качестве закона.

Заостренность общественного внимания на несправедливостях и коррупционном характере приватизации 1990-х годов понятна и в очень значительной степени справедлива. Криминальный характер реформ середины 90-х предопределил важную особенность – слияние бизнеса и власти, которое завершилось к началу текущего десятилетия. В результате создана тотальная практика «кормлений», т.е. постоянной и регулярной оплаты корпорациями отправленных ими на работу чиновников. Все эти элементы являются взаимоувязанной корпоративной системой, которая защищает экономические интересы группы лиц, находящейся у власти. Поэтому, как только бизнес старается стать независимым или заявляет свои политические амбиции, власть немедленно применяет к нему послушную ей правоохранительную систему, используя факты криминальной приватизации середины 90-х годов, которая проклятием висит над всей российской экономикой.

Однако любые рецепты, предлагаемые в качестве реакции — от обременения приватизированной собственности дополнительными выплатами в бюджет до частичной ренационализации и повторной приватизации – сами по себе не улучшат отношение людей и институтов к крупным частным собственникам. А потому фундаментальные препятствия для функционирования механизмов роста экономики устранены не будут. Действительно прочное решение проблемы легитимации итогов приватизации возможно только в контексте многостороннего и комплексного соглашения, определяющего набор мер для устранения или смягчения всех факторов, определяющих сегодня скептическое и резко негативное отношение к крупным частным собственникам.

Такое соглашение должно, на мой взгляд, содержать в себе, как минимум, следующие моменты.

Во-первых, заявление о том, что сложившиеся основные институты и отношения в российской экономике рассматриваются всеми участниками соглашения как долгосрочные, постоянные и не подлежащие радикальным изменениям в обозримом будущем. Чтобы исчерпать возможность спекуляций на документах «смутного времени» середины 90-х, необходимо принять законы о признании сделок по приватизации легитимными (кроме тех, где были совершены убийства и другие тяжкие преступления против личности).

Во-вторых, декларация принципа преемственности власти, то есть подтверждение аккуратного и уважительного отношения ко всем обязательствам, принимавшимся от имени государства, в том числе по вопросу о правах собственности, вне зависимости от отношения к конкретным лицам, действовавшим на тот или иной момент от имени и по поручению государства. Я исхожу из того, что любые идеи революционных изменений, предполагающие политически мотивированный отказ от обязательств прежних составов государственной власти, в том числе от обязательств, зафиксированных в действующих законах и иных юридических актах, безусловно, губителен для самой идеи легитимации права частной собственности, предполагающей признание исторической традиции как важнейшего его правооснования. В-третьих, определенные обязательства в виде денежных выплат и некоторых ограничивающих условий, накладываемые на собственников приватизированных крупных хозяйственных активов. Это необходимо для того, чтобы компенсировать обществу часть упущенной выгоды, явившейся следствием хаотической и недобросовестной приватизации государственных активов («компенсационный налог и условия»).

Подобные экономические инструменты (например, windfall tax) применялись неоднократно на Западе – в частности, в США в 1980 году и в Великобритании в 1997 году. О возможном использовании их в России в качестве составной части пакета по урегулированию отношений собственности мои коллеги и я писали и говорили с лета 2003 года. Обсуждалось это и с президентом.

Речь, в частности, идет о компенсационном налоге, который может рассчитываться, например, как определенный процент от разницы между оценкой суммы прибыли, полученной после приобретения, за вычетом суммы документированных капитальных вложений (инвестиций) или присоединенных активов, и ценой приобретения активов в момент приватизации.

Конечно, в чисто экономическом и в управленческом смысле возникают трудноразрешимые проблемы. Например, что будет объектом налогообложения и кто будет плательщиком налога? Это касается и подхода к определению налога на прибыль, полученную за последние 10 лет, и к определению плательщика данного налога в случаях, когда произошла смена собственника. Здесь важен индивидуальный подход. Но индивидуальный подход при нынешнем составе исполнительной власти всех уровней, коррупции и практически полном развале правоохранительной и судебной систем вызывает большие сомнения. Кроме того, нужно не допустить, чтобы долги перед государством были возложены на плечи непосредственно работающих, а их выплата производилась просто за счет перераспределения средств внутри предприятия, в первую очередь, за счет фонда заработной платы. И все же, я думаю, при реальной политической воле и честном профессиональном подходе решить эти проблемы все же можно. Тем более, что решать их все равно необходимо.

Возможно также установление особого порядка продажи и перепродажи приватизированных в 90-е годы крупнейших активов. Например, могут быть введены существенно повышенные ставки налогообложения чистого дохода, полученного в результате продажи. Возможно также использование такой компенсирующей меры, как предоставление государству права вето по наиболее важным управленческим решениям, непосредственно определяющим судьбу дальнейшего использования такого рода активов.

Важно также прямо и открыто сформулировать случаи (например, угроза государственному суверенитету, общественной или государственной безопасности), когда активы могут находиться в распоряжении частных компаний и лиц без получения ими полномочий полных и безраздельных собственников, то есть с теми или иными изъятиями из таких полномочий.

Понадобится также согласовать обязательства бизнеса по раскрытию информации о своих акционерах и по переносу центров прибыли крупных трансграничных холдингов и бизнес-групп на территорию России. Государство же должно дать гарантии освобождения от преследования за имевшие место в прошлом отступления от норм валютного контроля и использование механизмов трансфертного ценообразования.

В пакете также должны обязательно присутствовать меры по урегулированию отношений бизнеса и власти и, самое главное, по отделению их друг от друга. Сегодня финансирование политических партий непрозрачно, бизнес прилагает немало усилий для лоббирования различных решений в парламенте в самых прямых и грубых формах. При этом те общественные группы, которые не имеют за своей спиной финансовых возможностей для такого лоббирования, оказываются в Думе в очень слабом положении. Следовательно, необходимо принять законы о прозрачности финансирования политических партий и транспарентности лоббировании в парламенте. К этой же части пакета законов мы относим и те, что создали бы юридическую основу для публичного независимого общенационального телевидения, которого сегодня в России нет. Возможно, было бы полезно также законодательно ограничить участие в политике тех, кто играл активную роль в приватизационных процессах.

При малейшей нерешительности и проявлении слабости первого лица страны в этом вопросе будет оказано мощное противодействие со стороны различных сил, находящихся возле верховной власти и надеющихся на передел собственности под флагом огосударствления. Однако если будет проявлена надлежащая воля, то со временем демонополизация рынков и публичная защита независимости судебной системы позволят постепенно перевести силовую борьбу с использованием полукриминальных методов и правоохранительных органов в рамки естественной экономической конкуренции, столь необходимой для российской экономики.

Надо полагать, что реализация всех этих мер, которые, с одной стороны, гарантируют права собственности, а с другой, защищают политическую власть – Думу, правительство, президентские структуры – от агрессивного давления крупного капитала и создают возможность открытого и демонстративного выделения полученных за счет компенсационного налога средств на крупнейшие социальные программы, будет поддержана всем обществом.

Безусловно, возможны и другие решения и предложения. Самое главное – найти варианты, на которые согласятся все три стороны – государство, бизнес и граждане.

Для меня очевидно, что обсуждать разные варианты выхода из сложившегося положения нужно только в комплексе. Выдергивание любых отдельных мер – введение специального налога, ограничений на владение и распоряжение собственностью и т.д., – так же, как и уголовное преследование, только ухудшит ситуацию.

Что можно сделать сегодня?

А ничего. И не потому, что существуют сложные профессиональные вопросы. Они все же разрешимы. В конце концов, главное – это достигнуть согласия по этой крайне болезненной и жизненно важной проблеме между государством, бизнесом и людьми. Для этого хороши любые компромиссы и условности. Дело сейчас в другом.

В России отсутствует независимая судебная система, независимый парламент, нет политически свободных СМИ общенационального масштаба, существенное влияние на ход и результаты выборов оказывают административные усилия, полностью отсутствует гражданский контроль над спецслужбами и правоохранительными органами. Судебная система коррумпирована и превратилась в инструмент власти для сведения счетов путем избирательного применения законов. Использование властью правоохранительной системы для решения собственных задач – широко распространенная практика. В парламенте на содержании у власти находится искусственно созданное большинство. Доминирующая партия бюрократов – не политическая в традиционном смысле, она просто исполняет политические заказы и указания власти. Картину довершает отсутствие свободных СМИ, прежде всего национальных телеканалов, поскольку телевидение сегодня определяет общественное мнение.

В такой ситуации ничего из предложенного сделать нельзя. Даже если власть и попытается ввести какой-нибудь специальный налог, это будет сделано в отрыве от всего комплекса мер, о которых шла речь в этой статье, и будет являться лишь фискальной формой мести, дальнейшего запугивания и пропагандистской кампании против крупного бизнеса накануне 2008 года.

По существу, проблема заключается в том, что действующая российская политическая система не желает решить проблему неприкосновенности частной собственности. У нее, судя по всему, другие планы.