Глава 13

До Виолетты они дозвонились только через два дня. Та так обрадовалась, что Леночке стало немного стыдно за свое насмешливое отношение к бывшей соседке.

- Привет-привет, лапочка моя, рада слышать твой голосок! - восклицала Виолетта, - как я тебе завидую, что ты в Москве, если б ты знала. Как мне эта дыра осточертела вместе со своим золотом и золотничками. Я тебе говорила, что это золото, как живая зараза, даже в бактериях шевелится… Так и вышло с нашими мужиками. Чего им не хватало? Вот мы с тобой да еще Надька Кравцова сидим теперь с детьми, а наши кобели где-нибудь в Брюсселе в бардаке кайфуют. Представляешь, лапочка моя, эта дрянь мой муж смылся даже не попрощавшись, и в доме все золото подмел от иконок до моих украшений. Представляешь, какая сука оказался! Даже то, что сам мне дарил, забрал. А кто его вообще в люди вывел, лапочка моя! Ого-го! Это же мой папочка, царствие ему небесное, из дерьма его вытащил за уши ради меня. А он… Твой тоже хорош, лапочка моя, такую девку бросил ради этого золота, будь оно не ладно.

- Да ты что мелишь, Виолетта! - ахнула Леночка. - Он же погиб. На него покушение было. Нам сразу сообщили. Туркин сам отцу звонил.

- Туркин сообщил? - удивилась Виолетта, - да этот Туркин с ними, мерзавцами, за одно. Ты что, не помнишь, как они вместе водку жрали? Все они, лапочка моя, одна банда, поверь моему слову. Подорвали пустую моторку и смылись за границу. Что им друг на друга покушаться, у них золота и так было, как у дурака махорки. Если на них кто и покушался, лапочка моя, так это местные вертихвостки. Но ты представляешь этого моего динозавра! По миру пустил бы, если б у меня некоторых сбережений на книжке не было. Мудак проклятый! Ты хоть квартиру и машину со своего поимела, а я в полном дерьме, лапочка моя. Вот что такое золото… де-рь-мо-о собачье!

- Не переживай уж так сильно, - попыталась успокоить она разбушевавшуюся сибирячку. - Ты еще молода, интересна, встретишь еще свое счастье…

- О чем ты говоришь, лапочка мой? - вздохнула Виолетта, которой явно понравился комплимент, - мое счастье было Акулина банька, а сейчас он меня за километр обегает. Как это они Акулина с Туркиным с собой не захватили? А вообще-то, за границей своих дураков хватает. Как там у вас в Москве, власть меняться не думает? Я по Акулину сужу: раз он в военной форме снова ходит, значит, грядут политические перемены. А иначе что это ему костюмчик бизнесмена тесным стал? Поняла, лапочка моя? Точно, переворот будет…

Леночка поняла только то, что больше от Виолетты ничего не добьешься и, наскоро распрощавшись, прервала связь.

- Колоритная женщина! - покачал головой Трошин, - даже по телефону чувствуется мощь и напор. Конечно, она ничего не знает, но одна из ее мыслей мне показалась интересной и даже знакомой. Она совершенно не допускает того, что Влад погиб, и что ее муж к этому причастен. Значит, какие-то основания она имеет. Виолетта могла быть в любых отношениях со своим мужем, но они жили рядом много лет и, стало быть, достаточно хорошо изучили друг друга. Боб с Карповым пришли к такому же выводу. Но что делать нам, Леночка? Только ждать…

- Па, мы будем жить и работать, а не сидеть и ждать чего-то, - бодро отозвалась она.

- Правильно, доча, ты у меня умница, я всегда говорил…

В это время раздался телефонный звонок, и Трошин снял трубку.

Звонили из отделения милиции Подмосковья. Участковый сообщил, что уточняются личности двух задержанных женщин: Яны Глинской и Ларисы Колосовой. Они были задержаны в местном детском доме, где интересовались красивыми девочками-акселератками. Бдительная администрация сразу же сообщила об этом в милицию, предположив, что названные женщины подбирают девочек для продажи в зарубежные притоны. Женщины прикрываются каким-то благотворительным фондом, и называют телефон Трошиных. Документов никаких при себе у них нет.

Александр Кириллович закашлялся, в недоумении взглянул на телефон, и произнес:

- Вот уж не ожидал! Вы знаете, это действительно наши девушки, они создают фонд человеческой красоты, ФЧК сокращенно. Хотят помочь неблагополучным девчонкам, благородный порыв. Это недоразумение, что у администрации возникли такие ужасные подозрения. Я журналист Александр Трошин, скажите, как к вам подъехать. Мы сейчас срочно берем такси и едем за нашими бедолажками. Я надеюсь, они у вас не за решеткой сидят?

Милиционер, узнав, с кем говорит, смущенно извинился и назвал адрес.

Через полчала Трошины уже мчались на такси в ближнее Подмосковье вызволять своих незадачливых сотрудниц из лап правоохранительных органов.

В милиции Трошина встретили, как генерала. Дежурный даже честь ему отдал. Начальник пригласил в свой кабинет. Там, словно две мышки в мышеловке, сидели прижавшись друг к дружке Янка и Пончик. Майор извинился перед девушками и, обращаясь к Трошину, задумчиво сказал:

- Вообще-то, Александр Кириллович, случай этот показательный: столько криминалу вокруг, что люди во всем видят подвох, и за это нельзя их винить. Кстати, такие случаи, с похищением девочек для последующей продажи в заграничные притоны, уже имели место. Желаю вам успешно осуществить ваши планы. Дело вы задумали хорошее. Постарайтесь больше не попадать впросак. Сделайте своим девушкам удостоверения, что ли. Устав фонда или программа тоже всегда в таких случаях должна быть при них.

Назад всю честную компанию подбросили на служебных “жигулях”. Янка с Пончиком ожили и принялись наперебой рассказывать, что с ними было, конечно же, приукрашивая и перевирая события. На самом деле произошло вот что.

Когда в кабинете директора детского дома собрались воспитатели, то обе представительницы ФЧК сразу проинформировали коллектив в о цели своего визита.

- А почему, собственно, вас интересуют только красивые девочки? - спросил их директор, молодой мужчина с орденскими колодками на пиджаке, по виду воин-интернационалист. – Почему, в первую очередь, вам не обратить свое внимание на тех, кто более талантлив. Например, у нас есть девочки, которые отлично рисуют, играют на музыкальных инструментах. Катя Шевелева, например, такие модели одежды придумывает, что никакой Бурде не снилось. А что красота?! С нее, как говорится, воды не пить.

Янка сидела в кабинете директора, не сняв своей экстравагантной широкополой шляпы, закинув ногу на ногу, и только сигареты не хватало для полного образа “супер герл” с обложки бульварного журнала. Пончик своим скромным видом несколько гасила раздражение, которое подруга вызывала у коллектива детдома, включая и директора. Когда он взглядывал на Янку, у него под глазом нервно подергивалась кожа.

- Господа, мы говорим не о том, - начала Янка, - мы пришли сделать вам конкретное предложение: у нас есть деньги; мы хотим оказать помощь неблагополучным девочкам. Но их внешняя красота - это одно из наших непременных условий, кроме таланта и всего прочего…

- Что вы имеете в виду под всем прочим? - буркнул директор.

- Ну, обаяние, например, - живо ответила Янка. - Так вот, наша цель восстановление генофонда России. Удивительно, что вы, мужественный, симпатичный мужчина не замечаете нехватку красивых женщин вокруг. Вы посмотрите повнимательнее, что вокруг нас творится! Россия потеряла свое лицо.

Женский коллектив недовольно зашушукался после такого откровения.

- Тихо, тихо, товарищи, - постучал карандашом по столу директор, - пусть девушка выскажется.

Пончик, сообразив, что Янка допустила жуткую накладку с “нехваткой красивых женщин вокруг”, громко сказала:

- Милые, уважаемые дамы, вы не должны принимать слова моей подруги на свой счет. Она говорит абстрактно, в государственном масштабе.

- Что уж мы, по-вашему, совсем страхолюдины?! Обойдемся как-нибудь без вашей защиты! - бросила Пончику женщина в яркой косметике и кокетливо поправила прическу.

- В самом деле, товарищи, это издевательство какое-то, - подхватила другая. - Кто их устанавливал, эти ваши абстрактные масштабы женской красоты?

- Да, верно, - поддержал свой оскорбленный коллектив директор, - народная мудрость, товарищи, утверждает совсем другое, она гласит: “Некрасивых женщин нет, есть плохая…” - Директор осекся и, откашлявшись, смущенно добавил:

- Есть плохая среда обитания и неблагополучные семьи. И не надо нам тут лекцию читать о красоте человека. Я сам, товарищи, воспитывался в детдоме и знаю, что чем девчонка красивее, тем жизнь у нее сложнее во всех отношениях и каждый подонок хочет ее использовать в своих шкурных интересах. Так что есть прямой смысл в государственном масштабе красоту не разводить. Это только навредит. Необходимо стремиться к внутренней красоте, так сказать, к духовной красоте женской личности.

- Что вы сказали?! - возмутилась Янка, - красоту не надо разводить? Да вы спросите у любой девчонки, хотела бы она быть красивой или нет? И она не задумываясь вам ответит: “Да, дядя!” Вот моя подруга Лариса. Скажи, Лариса, хотела бы ты быть красивой и стройной женщиной?

В кабинете раздался смех. Бедная Пончик, не ожидавшая такой дикой подставы, покраснела как рак и ляпнула:

- А я себе и такая нравлюсь! Я за душевную красоту!

- Вот, товарищи, как получается, - укоризненно покачал головой директор, - у вас между собой твердого единодушия в этом вопросе нет, а вы выходите на аудиторию и еще просите, чтобы мы вам детей доверили. Непорядок. Давайте этот вопрос отложим до лучших времен, как говорится.

- До каких лучших времен! - воскликнула Янка. - В лучшие времена никому наша помощь нужна не будет.

- И слава Богу, - вставила пожилая воспитательница. - Вы что, против лучших времен?

Одна из сотрудниц подошла к директору, наклонилась к его уху и что-то тихо проговорила, поглядывая на Янку. Лицо у директора вытянулось и посуровело.

- Так-так, порядок в танковых войсках, - произнес он странную фразу и с прищуром взглянул на подруг. - Я вас отпускаю, Лидия Ивановна, - добавил он. - А мы тут еще побеседуем с товарищами из красивого фонда. - Стало быть, красивых вам надо? Так-так… Ну, представим, что мы позволили взять вам шефство над нашими красивыми девочками. А дальше что? Вы даете им деньги, подарки, берете на выходные к себе в Москву. У них начинается интересная и даже шикарная жизнь. А рядом с ними в детдоме живут не столь красивые девчонки, которым до слез становится обидно за себя. Начинается зависть, ненависть, склоки. В конце концов происходит раскол…

Директор еще долго и путано говорил о расколе и склоках.

- Ну, хватит, - нервно перебила его Янка, - я чувствую, здесь нам нечего делать. Мне искренне жаль ваших девчонок. У них была возможность приобщиться к свету жизни, а из-за вашего консерватизма ничего не вышло. До свидания! Пойдем, Лариса, отсюда.

Янка поднялась и тронула Пончика за плечо, увлекая за собой, но тут сзади них громыхнул бас:

- Все могут быть свободны, кроме директора и Лидии Ивановны, а вам, гражданки из фонда, придется ответить нам на несколько вопросов дополнительно.

Подруги оглянулись и увидели в дверях рослого блюстителя порядка.

- Что это значит? - возмутилась Янка, - вы за кого нас принимаете?

- Успокойтесь, гражданка, сейчас все выясним, - самодовольно изрек тот, присаживаясь рядом.

В кабинете остались только директор, воспитательница, сержант милиции и обе подруги.

- Познакомимся для начала, - улыбаясь, пробасил сержант, - я представитель местных правоохранительных органов Дмитрий Брычков. Попрошу ваши документики.

- Какие документики? - распалилась Янка, - нет у нас никаких документиков. Мы что, в тыл врага, что ли, шли?

- В тылу врага, гражданочка, как раз никаких документов иметь не полагается, - уточнил сержант. - Ну да все с вами ясно. Номер не прошел.

- Какой номер, что вы такое говорите?! - со слезами в голосе залепетала Пончик.

Сержант ее слова проигнорировал, и обратился к воспитательнице:

- Так вы утверждаете, что видели эту гражданку на предосудительном и постыдном снимке в безнравственной газете, где она давала рекламу своей развратной фирме “Золотая рыбка”?

Он смерил Янку презрительно-торжествующим взглядом.

- Да, товарищ Брычков, я утверждаю и могу дать письменные показания, - с готовностью откликнулась женщина. - И шляпа именно эта на ней была, я по ней ее и припомнила. Очень уж шляпа запоминающаяся. А больше, товарищи, извините, на ней ничего не было. Надо же, как за годы перестройки люди стыд потеряли. В газете голая сидит и еще улыбается, тьфу, срамотища.

У Пончика от изумления перехватило дыхание, и она кое-как выдавила из себя:

- На ней сеть была рыболовная, и белье, я художник костюма.

- Так, значит, вы соучастница, - перебил сержант.

- Не унижайся, Лариса! - воскликнула Янка. - Какое вы вообще имеете право совать свой нос в мою личную жизнь, Брычков? Я где хочу, там и фотографируюсь. Хоть в шляпе, хоть без шляпы.

Обращаясь к женщине, она ехидно бросила:

- Вы бы и рады, да кто вас фотографировать-то будет, ни фигуры, ни лица, лишь сто пудов косметики, завидуете чужой молодости и красоте, и не стыдно?

- Бесстыжая, уж попалась, так молчала бы, - прошипела воспитательница.

- Кстати, Брычков, вы будете отвечать, чего это вы, задерживаете ни с того ни с сего, делать вам, что ли, нечего, да еще оскорбляете, в чем дело, вообще? - пошла в наступление Лариса.

- Ну ладно, - заключил сержант. - Преступления вы, конечно, пока еще не совершили, но в мои обязательности входит и предупреждение преступлений. Есть всякие случаи. Так что вам придется проехаться со мной до отделения милиции. Если вы те, за кого себя выдаете, отпустим.

Он встал и пригласил подруг следовать за ним.

- Кра-са-ви-цы! - бросила им вслед воспитательница.

В пересказе Янки эти же события прозвучали более мужественно и трагично.

- Слава Богу, что вам не пришло в голову в женскую колонию сперва поехать, - вздохнула Леночка, - там бы вас точно к лишению свободы приговорили.

- Саламандра, полный мрак! - воскликнула Янка. - Страна дураков. Почему ты не моя мама?! Сейчас бы жила я в Париже…

Милицейский “жигуленок” подкатил прямо к подъезду. Они поблагодарили водителя и вышли. То, что предстало их взорам, ошеломило. На всех скамейках во дворе и у подъезда сидели молодые женщины с младенцами в руках. Из одеялец раздавались истошные вопли малышей, которым, по-видимому, пора было давать грудь. Некоторые мамы так и поступили - кормили прямо на улице.

- Хорошо, что конец мая теплый, а то б позаморозили детей, - удивленно произнес Трошин.

- У них что здесь, митинг кормящих матерей перестройки? - поразилась Янка.

Только Леночка сразу поняла, в чем дело, и сердце ее тревожно сжалось.

На лестничной площадке перед квартирой стояло еще несколько мамаш с малышами.

- Трошин пришел! - радостно воскликнула одна из них и, подступив вплотную к журналисту, подсунула ему под самый нос своего младенца. - Вот мы уже какие! - добавила она, нежно взглянув на застывшего в изумлении журналиста.

- Ну и силен же твой папаша! - восхищенно шепнула Янка Леночке, - супермужчина! Пушкину, блин, и не снилось: пятьдесят младенцев сразу! Классно!

Леночка бросилась открывать двери и, запихнув в прихожую отца с подружками, прислонилась спиной к косяку, закатила глаза к потолку, и воскликнула:

- Господи! За что ты нас наказываешь! Па, это я виновата! Я раздала твои визитки в роддомах, чтобы позвонили в наш фонд! Па, это зашибенный прокол с фондом! Я не знаю, что делать.

Ирина Николаевна, уложив Иришку, вышла в коридор и с улыбкой сказала:

Загрузка...