В барханах песочных часов. Экстремальный роман

Глава никакая - шесть

Из интимного дневника Яны

“Человек живет сразу в трех периодах своего жизненного полотна: в настоящем, прошлом и будущем. Одновременно. Да не все, вернее, почти никто этого не знает, хотя кое-кто и ощущает. А что ощущения без знаний? Бывает, что в настоящем человек не живет, а лишь обитает, а жизнь его на самом-то деле протекает в двухвременном пространстве. Поэтому ничего удивительного нет, если кто-то знает свое будущее. Примитивное ясновидение, это вовсе не чудо. И не особенности ума. Чувствует будущее не ум, а душа. Ум вообще ничего не чувствует, только в позу встает и заявляет душе: ты че, сдурела, кто тебе сказал, что будет-то, эт еще дожить надо. Поэтому я не удивилась, когда вновь очутилась в Следственном Отделе, и Туркин повел себя так, будто и не было у нас в прошлый раз никакого задушевного общения. Я опять его рассматривала изподтишка, и те же самые мысли крутились в башке: переменился, седина в волосах, тяжесть во взгляде, шрам на горле, голос потерял мальчишескую высоту и тонкость - теперь Федор говорил глухо, с хрипотцой, иногда звук сипло оседал, видимо травмированы связки. Перебита переносица, сплюснут нос. Не могу привыкнуть к его искалеченной внешности, хотя выражение лица выиграло: облик сильного мужчины. Походка, хоть и кошачья, как прежде, но кот этот, похоже, подволакивает хвост, перекусанный и подломанный в какой-то драке.

И вдруг Федор взглянул на меня с любопытством и сдержанной симпатией. Меня это задело, не знаю почему, но себе я мысленно заявила: признаю только деловые контакты, и чем быстрей они закончатся, тем лучше. Нет, это не поза уязвленной женщины, меня не уязвишь, не на ту напали. Просто я поняла всю суетность своей прошлой, жадной до ощущений, бытности, так можно сказать. Все не терпелось узнать о мире, и поскорее, набраться впечатлений, но я еще не умела делать выводы, “отдел переработки информации” в мозгу не работал. Зато теперь только он и работает. И потому мне не хочется никого видеть, слышать и ощущать. Люблю сидеть сутками в уютном большом кресле Оскара, задумавшись, или с книгой, или со своей дневниковой тетрадочкой. Не смотрю телек, не слушаю магнитолу. Но общаться, порой, приходится. Жизнь не дает спуску. Накатывает жизнь волнами, как океан, и все тут.

Полковник предложил кофе. Отказалась. Он кивнул на папку, взглядом показав: “открой”, и глухо произнес:

- Что за белиберда, поясни. Кто такая Авдотья де Кан?

Я поняла, о чем он, и ответила:

- Результат эмпирических опытов Ёхомбы.

- Точнее? - Туркин стряхнул сигарету мимо пепельницы.

Я промолчала, собираясь с мыслями. Что сказать? Впрочем, он наверняка изучил копии переписки, поймет. И я ответила:

- Старик выловил душу девушки в Ближнем Мире.

- Поясни? - отрывисто бросил Федор.

Вот заладил: поясни, поясни. Что я, справочник?

- Поясню, конечно, - нехотя согласилась я. - Существует некое пространство: Верхний Слой Чистилища. Это в Цветном спектре невидимых миров. Там живут разнообразные сущности, есть там и некоторые души умерших, туда могут входить и души живых. Там удивительный мир.

- Точнее, - снова буркнул Туркин. - Что там происходит?

- Там многое происходит, но попасть туда из живых могут лишь посвященные. Некоторые известные личности, кстати, писатели, художники, ученые, живут как бы в двух мирах: в обычном физическом, и в том. Все эти миры связаны и могут влиять друг на друга. Взаимовлияемы.

- Ну и что Авдотья? - спросил Федор, вглядываясь в мое лицо с недоумением. - Ты была там?

Я ответила не сразу. Говорить не хотелось. Но все же я произнесла:

- Авдотья де Кан предупреждала, что 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке будет страшная катастрофа в торговом центре.

- Что еще?

- Ну, еще она не хотела, чтобы Старик летел в Париж, ему там что-то угрожало. Старику было очень надо, он верил, что избежит любой опасности, но в последний момент поостерегся лететь.

- Что дальше? - не отставал полковник. - Подробно расскажи все. Ты очень поможешь следствию, если будешь пунктуальна.

Обрадовал. Плевала я на следствие, это его проблемы, а не мои. И вообще, устала, хотелось домой. Да что ему от меня надо? Всего не перескажешь. Не знаю я, о чем еще говорить.

И я подробно, по-женски, с ненужными деталями, пересказала ему свой треп с Саламандрой, когда та еще была женой Андрея, причем упирала на ее тогдашние неплохие отношения с мужем. Рассказала, как осуждала ее за оставленного в Париже младенца, как уговаривала ее забрать Владика, ведь он так похож не ее первого мужа Влада (опять подколола полковника), я искренне переживала, и даже решила сама с ней вместе отправиться за сыном во Францию, вырвать мальчонку из цепких лап усыновителей, мне его до слез жалко было…

Туркин не выдержал, перебил:

- Не лезь не в свое дело.

- Да отчего же? - преувеличенно возмутилась я. - Дела моих близких - мои дела.

Теперь и мне удалось его уязвить. Бумеранг, полковник, бумеранг. Получите ответное”.