В цветах ночи

Глава 2. Слежка

Слуги посла обязались доставить картину рано утром прямо в дом Веласко. Терция сопроводили и усадили в тот же экипаж, на котором он въехал в квартал. Внутри его уже ожидал Иззе.

— Вы теперь постоянно будете ходить за мной? — поинтересовался Терций, усаживаясь на скамью.

Иззе постучал по стенке кареты, и та двинулась по дороге.

— Разумеется, — сказал он. — Считайте меня своей тенью.

— Тенью? — хмыкнул Терций. — Со своей тенью я хорошо знаком. Может, и вы представитесь настоящим именем?

Легкая улыбка на лице эльфа напоминала изгиб кинжала.

— Вы знаете, как меня зовут. Иззе.

— «Слуга в маске»?

— А вы и правда хорошо знаете наш язык. Скажем так, это мое новое имя, а старое вам знать необязательно. Оно ничего вам не скажет.

Иззе отвернулся к окну, сохранив на лице все ту же тщательно выверенную улыбку. Нет, маска этого эльфа не ограничивалась глазной впадиной. Она была куда больше и сложней, из кожи и мышц. Терций много раз видел такую при дворе матриархов. Это театр, танец лжи, и мужчины-дроу были превосходными актерами. Поэтому Терций предпочитал иметь дело с темными эльфийками. Грубые, жестокие и властные, они, однако, были выше того, чтобы интриговать против презренного мужчины. Они говорили, что думали, прямо в лицо, потому что не боялись мести. Чем выше положение женщины, тем меньше она церемонилась, и Веласко это устраивало. А вот мужчины — пауки в банке. Нужно быть очень осторожным с этим эльфом.

Из храма Матери Ночи послышалась мелодия молитвы. Иззе схватился за брошь в виде шестиногого паука, прикрыл глаза и зашептал заветные слова. Терций много раз присутствовал на мессах в храмах Матери Ночи и знал молитвы. Даже сам молился, чтобы не оскорбить мстительную богиню своим молчанием. Не удивительно, что Великий Ткач отвернулся от него.

«Богобоязненный или хочет таким казаться, — подумал Терций, наблюдая за Иззе. — И все-таки очень странно, что его лишили имени. Судя по цвету глаз, он вполне может быть урожденным Валасте. Родственник, приравненный к рабу — разве это не позор для такой влиятельной семьи?»

— Вы будете рядом даже днем? — спросил Терций, терпеливо выждав конца молитвы.

Солнечный свет вызывал на коже темных эльфов болезненные ожоги и слепил их чувствительные глаза, поэтому средь бела дня они никогда не ходили без большой необходимости.

— Тени все равно, день или ночь, — ответил Иззе. — Не забивайте голову.

Экипаж остановился в двух кварталах от дома Терция. Он шел по плохо освещенным узким улочкам, ощущая лопатками пристальный взгляд своего нового помощника. Иззе представился Терцию бдительной гранитной гаргульей, сидящей на крыше любого дома в Карамаргосе. Успокаивающе и зловеще одновременно. Это зудящее чувство отпустило только за порогом собственного дома.

Несмотря на поздний час, огонь в камине горел приветливо и ровно. Амико принял плащ с плеча господина, усадил с бокалом вина и миской отличного онтейского рагу. Терций смотрел на танец огня на поленцах и планировал завтрашний день, на кухне привычно суетились служанки. Амико готовил его плащ к новому выходу. Мальчик, как и любой гомункул, мог работать несколько дней кряду без сна и пищи. Веласко подпер подбородок кулаком. «Кстати, в последнее время Амико чаще спит и охотней ест, — подумал он. — Значит, пришло время». Хоть гомункулы и выносливей людей, но их энергия тоже со временем истощается. В последний раз Амико заряжался восемь лет назад и уже значительно исчерпал запасы.

— Завтра зайдем к алхимику, — сказал он мальчику. — Подновим тебя.

— Благодарю, господин.

Терций лег спать сильно за полночь и, несмотря на трезвую голову, проворочался в пьяных, вязких кошмарах. Ему снилось, что он летит высоко над ночной Карамаргосой в облике большого белого ворона. Город потерял краски, окутался бледным маревом. Пахло дымом и кровью. Тени затапливали Карамаргосу. Кровавые реки текли по мостовым и стены покрывались зловещими символами Матери Ночи. Веласко немного снизился и увидел крадущегося по улицам белого спруга, хромающего на несколько лап. Несчастное создание пыталось спрятаться хоть в какую-то щель, но тени захлестывали его и утаскивали в чернильную глубину. Белый ворон залетел в спальню, сел на грудь спящего Веласко, посмотрел на вспотевшее лицо и нависшую над ним тень. Нож по рукоять вонзился в грудь Терция, и на этом он проснулся. Амико тут же оторвался от своей работы, подошел к постели, спросил:

— Вам что-то нужно, господин?

«Да, Амико всегда рядом. Он никого не подпустит к моей постели».

— Все хорошо. Всего лишь дурной сон.

Терций провалялся еще несколько часов, но понял, что ему не уснуть. Он приказал подготовить ему платье и накрыть к завтраку, но позавтракать так и не успел, потому что с черного хода настойчиво постучали. Амико встревожился, но Терций невозмутимо приказал:

— Отвори им дверь. Это принесли картину.

В гостиную вошла четверка темных эльфов, несущая замотанное в ткань полотно. У всех четверых были красные глаза, приятные, но грубо вытесанные лица, и ни у одного из них не было яркой приметы — зачерненных ресниц и бровей. Простолюдины или потомственные слуги. Красота темных эльфов — результат многих веков жесточайшей евгеники среди представителей знати.

Женщина во главе четверки, одетая на манер Вечной Ночи в платье с длинными разрезами на юбке, поприветствовала Веласко легким кивком головы. Она была высокой и крепкой, с сильными, явно привыкшими к тяжелой работе руками. На ее одежде не было украшений, если не считать простенькую шестилапую брошь.

— Я Лирда, — представилась она. — Куда вешать эту доску?

Говорила она на простоватом наречии дроу. Создавалось впечатление, что она еще вчера доила козу, а сегодня уже распоряжается чем-то в посольстве. Эльфийская знать относилась к предметам искусства с большим почтением, а тут «доска».

— В моем кабинете. Сюда.

Полотно Яззара повесили как раз напротив письменного стола. Большую часть дня оно будет в тени, как и положено картине из Вечной Ночи.

— И вот еще. — Лирда передала ему в руки туго набитый мешок. — Аванс за ваши услуги.

Терций раскрыл мешок и увидел там рассыпь онтейских монет и несколько крупных драгоценных камней. Очень щедро, но ценности жгли руки. Хотелось отказать, да нельзя.

— Благодарю госпожу, — ответил Терций.

Когда эльфы убрались из кабинета, он задержался, зажег свечу и пригляделся к полотну. Картина пестрела мельчайшими деталями. На фоне — темная громада укутанной тенью Карамаргосы, а на переднем плане — храм. Терций прищурился, разглядывая фигуру убийцы. В его руках блестел кривой церемониальный кинжал дроу. Терций нахмурился. Чтобы ноквулил попал в руки людям? Эльфы сочли бы это кощунством. Или под плащом все-таки скрывается дроу, дела которого пытаются замять соплеменники? Снизу раздался какой-то шум. Терций затушил свечу и поспешил спуститься в гостиную.

Источником шума оказались Амико с Лирдой.

— Я не раб, — сказал мальчик. — Разве это вежливо с порога называть кого-то рабом?

Девушка рассмеялась:

— Забавный! Тебя хозяин научил так говорить? У госпожи Эльвалы есть ручной спруг. Он тоже чирикает по приказу и подает лапку.

— Чирикает? Уважаемая, я не животное. Придержите при себе неудачные сравнения.

— Дерзкий! Скажи, ты правда мальчик, или вас создают скопцами?

— Госпожа Лирда, выбранная вами тема для обсуждения не принята в приличном обществе и выставляет вас в крайне неприглядном свете. Но если вы хотите поговорить на злободневные темы, то почему бы нам не обсудить ваше место в иерархии посольства?

— Дерзкий! — вновь повторила Лирда, а затем, заметив Терция на лестнице, сказала ему: — Ваш гомункул слишком много себе позволяет.

Странно, но в ее голосе не было недовольства. Похоже, ее даже забавляла дерзость Амико.

— Я воспитал его, как своего компаньона и собеседника, — ответил Веласко. — Мне скучно разговаривать с теми, кто не способен ни слова сказать поперек. Мне очень жаль, если он оскорбил вас. Приношу свои извинения.

— Слышал? — кинула Лирда гомункулу. — Хозяин приносит за тебя извинения. Тебе не стыдно?

Амико невозмутимо ответил:

— Стыд — проявление души. Жрецы учат, что у гомункулов нет души.

Терций едва успел подавить смешок. Мало ли как могла это расценить эльфийка. Хищно улыбнувшись, Лирда сказала Терцию:

— Господин Веласко, вашему гомункулу просто необходима жесткая рука. Могу подрядиться к вам в помощь. Отлично владею плетью и розгами, а если проколоть ему нос и вставить цепь…

— Кхм, спасибо, но не надо.

— Как знаете. Есть что передать госпоже Эльвале?

— Нет. Если появятся новости, я передам их через Иззе.

Эльфийка поморщилась в отвращении:

— Как знаете. Я еще по хозяйству могу. Буду куда лучше ваших нерасторопных тараканих. Дрожат там, за стенкой. Жалкие создания!

Вот это уже грубость!

— Боюсь, Лирда, у вас возникнут проблемы с походом на рынок. Меня вполне устраивает служба Сильвий, но спасибо, что предложили.

Она простодушно пожала плечами:

— Как хотите. Тогда я пойду, пока солнце не встало.

Выпроводив темных эльфов восвояси, Амико еще несколько секунд смотрел на запертую дверь, а потом сказал:

— Ясного солнышка им в спину.

— Амико! — Терций ударил его перчаткой по макушке. — Видать, я и правда тебя разбаловал. Говоришь что попало.

— Я говорю точно в цель.

Терций покачал головой. Амико, как и все гомункулы, не способен ослушаться приказа хозяина, но в остальном он вел себя очень вольно, это верно. На фоне других гомункулов могло броситься в глаза, а там не избежать неудобных вопросов. Выходя на улицу, Терций распорядился:

— Амико, никому не груби.

— А разве я кому-нибудь грублю? Я веду вежливую интеллектуальную дискуссию.

«Воспитал на свою голову», — вздохнул Веласко.

Они пошли по просыпающемуся городу, и Терция не покидало неприятное ощущение слежки. Он периодически оглядывался через плечо в тщетной попытке определить, кто же так настырно его преследует. В конце концов он успокоил себя, что это, должно быть, Иззе. Тот же обещал следовать за ним тенью. Терций заставил себя шагать бодрее. Грязное золото темных эльфов звенело в мошне. Если уж на что его и тратить, то на благополучие близких, а услуги алхимиков стоят недешево.

Процесс обновления гомункула — это тоже своего рода театр, полный света и радужных бликов из огромных магических призм. Обнаженный Амико погрузился в огромную емкость, полную блестящей жидкости. Радужный свет от призм заставил воду лихорадочно искриться, а потом в бак ударила молния, рассыпая гроздья крошечных белых солнц. Запах озона и соли, дым от воды. Кожа гомункула засверкала чешуей форели. В глазах искра магической энергии. Спустя несколько дней всполохи погаснут, вернув ему нормальный облик, но еще несколько дней он будет сверкать, словно украшенная драгоценными камнями брошь.

На обратном пути их застал колокольный звон. Громада Собора Святого Мельхиора Заступника напоминала Терцию выбеленный морской солью мыс на Лебо. Выточенная из мрамора фигура Великого Ткача в кольце бронзовых статуй молитвенно сложила все шесть рук. На одной из статуй Великий Ткач прял нить судьбы каждого человека, вплетая в гобелен мира. На другой он обрезал нить, на третьей — преподносил святому Мельхиору книгу законов. На барельефах, которыми были украшены стены собора, он благословлял джаалдаров и дарил им новый мир. Над воротами в храм красовалась лучшая картина: Великий Ткач открывает перед людьми дверь, сотканную из нитей лучшей судьбы. Когда-нибудь те, кто был верен ему, ступят в обещанную землю и встретятся там со всеми праведными мертвецами.

Терций остановился прямо напротив ворот, в которые текли прихожане. Он, как и любой онтеец, с детства ходил в храм, исправно жертвовал налог веры, соблюдал праздники и посты, но путешествия и знакомство с чужими верованиями убавили его религиозный пыл. Он стал много думать о том, что богатые храмы слишком уж контрастируют с бедными кварталами Карамаргосы. Когда-то он был наивен или достаточно глуп, чтобы говорить об этом вслух, и ему еще повезло, что дело не дошло до казни. Этого было достаточно, чтобы изгнать из королевства.

— Господин, не желаете ли пойти в храм?

Голос Бонамико развеял марево мыслей. Терций еще раз глянул на огромную лестницу, скульптуры, поток народа и толпу гомункулов, смиренно ожидающих у входа — на мессу их не допускали. Считается, что Великий Ткач прядет судьбу любой живой твари, но не гомункулов.

— Нет, Амико. Идем домой.

«Не сейчас».

Иззе уже ожидал их в гостиной, брезгливо придерживая кончиками аристократических пальцев кружку горячего вина. На коленях у него лежала широкополая шляпа, украшенная длинной мантильей.

— Слава Матери Ночи, — сказал он, отложив кружку в сторону. — Я думал, придется ждать всю мессу.

Сильвия Младшая виновато потупила глаза. Впустила, хотя он и не давал такого распоряжения. Терцию это не понравилось. Может, и правда стоило нанять Лирду? Та бы самого короля не пустила на порог.

Терций предложил эльфу пообедать.

— Покорно благодарю, — ответил Иззе, — но, может, после обсуждения наших дальнейших планов? Предпочитаю не совмещать еду с делами.

— Хорошо. Скажите, Иззе, мог ли церемониальный кинжал дроу попасть в руки людей?

— Иногда мы дарим такие. Только делаются они специально, на подарок. В противном случае это может оскорбить Матерь Ночи.

Подарок… Чья-то частная коллекция?

— Например, — продолжил Иззе, — лет пять назад мы обменивались реликвиями с колледжем… Забыл… Вы раньше в нем преподавали.

Колледж Святой Приски, второй по значимости в Карамаргосе, имел небольшую музейную коллекцию артефактов из Вечной Ночи. Можно уточнить, не пропадал ли у них один из экспонатов.

— Насколько я знаю, Саурес преподавал в колледже Святого Лура… — Терций задумался. — Надо бы там расспросить о нем и на месте раскопок в Мертвом городе. Хм, у него есть семья?

Иззе покачал головой:

— Разве что слуги и ученики.

— Хорошо бы их расспросить. Еще у меня возникло несколько вопросов к Яззару.

— С этим проблема. — Иззе нахмурился. — Художник пропал. После вашей встречи он отправился к одному из купцов закончить портрет. Так и не дошел. Испарился вместе со своими слугами

Укол в грудину. Неужели все-таки Яззар обвел его вокруг пальца?!

— Вы проверили порт?!

— Разумеется. Ни один корабль Вечной Ночи не отплыл. С человеческими, как вы понимаете, сложней, но наши агенты сейчас этим занимаются.

«Нужно проверить алиби Яззара! Хм, интересно, а Лирда была последней, кто его видел?»

— Держите меня в курсе, — сказал Терций. — И еще кое-что. Ваша сегодняшняя слежка была слишком пристальной. Вы меня не на шутку встревожили.

— Простите. — Зачерненные брови эльфа выгнулись дугой. — Слежка? Всю ночь и утро я искал художника. Приказ матриарха.

Терций заметно побледнел.