В глухих лесах

Глава 11

Солнце, пробивающееся сквозь кроны деревьев у залива Хантингтон, разбивалось на сотню ярких бликов, отчего у Кэрол заболели глаза, пока она поворачивала свой маленький «понтиак» на Ллойд Нек Роуд. Она опустила солнцезащитный козырек и поехала вдоль больших домов в викторианском стиле к серому дому с белым орнаментом и большим крыльцом — дому, где она выросла.

Теперь ее глаза были защищены от солнца, в голове пролетали отрывочные мысли, которые она никак не могла собрать в единое целое. Подъезжая к дому, она почувствовала, как ее охватывает паника. Как могла она встретиться с Томми, если ей никак не удавалось разобраться в своих чувствах? Когда Кэрол увидела его серебристый спортивный «ниссан», силы покинули ее.

Наплыв детских воспоминаний успокоил Кэрол. Она посмотрелась в зеркало, откинула волосы назад и вышла из машины.

Поднявшись по ступенькам крыльца, она увидела, как в одном из окон отодвинули занавеску, и появилось лицо отца. Подойдя к двери, она нажала на кнопку старомодного медного звонка. Наверняка он узнал ее, но и речи не могло быть о том, чтобы он открыл дверь или попросил кого-нибудь это сделать.

Дверь открыла сиделка.

— Здравствуйте, мисс. Уоррен.

— Привет, миссис Бригс. Как дела?

По сдержанной улыбке сиделки было видно, что дела не слишком хороши. «Справляемся», — сказала она.

Грузная женщина средних лет, которая работала у них с прошлой весны и всегда носила накрахмаленный белый халат, последнее время позволяла себе носить яркие брюки с гавайскими рубашками или свитера, одолженные, должно быть, у внучки. Сегодня она была одета в голубой пуловер с белой надписью на груди «Работа — мой долг».

— Он в гостиной с вашим братом, — сказала она, закрывая дверь.

— Они разговаривают? Я хочу сказать, папа… как он сегодня?

— Сразу узнал вашего брата, если вас интересует именно это. Он вспомнил, что и вы тоже приедете. И раз десять повторил мне, как он этого ждал.

«Ждал», — с иронией подумала Кэрол, идя по лакированному полу в гостиную. По крайней мере, он еще мог чего-то ожидать, без ограничений представлять свое будущее. Это было что-то вроде попытки взглянуть далеко назад, туда, где начиналась трагедия. Миссис Бригс проводила ее до гостиной.

— Я вам еще нужна? — спросила она.

— Нет, спасибо.

Прежде чем сиделка поднялась наверх, она сказала:

— Я думаю, все в порядке. Больше откладывать нельзя.

Кэрол кивнула ей, затем постаралась изобразить улыбку, входя в комнату. Отец поспешил ей навстречу. Ему шли серые фланелевые брюки, белая рубашка и темно-синий кашемировый кардиган, который она подарила ему на Рождество. Его седые волосы были хорошо подстрижены и уложены, он казался физически здоровым человеком. Он выглядел как всегда, когда приходил домой с работы, брал газету со столика у двери и шел в гостиную отдохнуть.

— Привет, папа. — Кэрол обняла его, отмечая слабость его ответного объятия как знак того, что болезнь прогрессирует.

— Нормально добралась, девочка моя? — спросил он, когда они расположились в комнате.

— Конечно.

— Я всегда волнуюсь из-за этой твоей машины. Она ведь такая старая.

Кэрол почувствовала прилив жалости. Ее спортивная машина была прошлого года выпуска, подарок, который она сама себе сделала, получив деньги за оформление банковской рекламы. Машина, о которой говорил отец, была старая развалюха «форд», его она водила, когда училась в колледже. Этой машины не было уже одиннадцать лет. Но Кэрол сказала:

— Не волнуйся, папочка, она еще вытянет несколько миль.

Она посмотрела на брата, который сидел на диване и держал на коленях старый альбом с семейными фотографиями.

Он улыбнулся, стараясь ее приободрить.

— Эй, Кэрри, — весело спросил он, — видела ты это раньше? Они великолепны. Садись, мы с папой как раз их смотрим.

Она мысленно поблагодарила его за бодрый тон и оптимизм. Эти просмотры фотографий вызывали в памяти отца воспоминания, которые могли рассеять туман и, возможно, это поможет ему легче воспринять то, что они собирались ему сказать.

Кэрол с облегчением поняла, что она совершенно нормально общается с Томми, и ей снова стало стыдно: ее секундное колебание, решила она, было предательством. Как бы ни тяжело было ему узнать о Миллере, Кэрол не терпелось исправить свою ошибку.

Некоторое время они сидели на диване и листали альбом, вместе смеясь над фотографиями Кэрол в купальнике школьной команды пловцов и Томми, лепящего с отцом снеговика на заднем дворе. Случайно или, наоборот, из-за того, что Томми не хотел волновать отца неприятными воспоминаниями, — они листали альбом с конца, фотографии были все более старые и старые. Сначала Пит Уоррен с трудом вспоминал людей и места; некоторые люди, которых он не узнал, были его давно забытыми друзьями, которых сняли скрытой камерой.

Но Кэрол была поражена тем, насколько болен отец, когда они смотрели фотографию Томми в детстве, — ему было не больше года, — который сидел на коленях жены Калли Нельсона; они всегда называли ее «тетя Сара».

— Боже мой, — сказал Пит, наклоняясь над фотографией, чтобы лучше ее разглядеть. — До сих пор больно смотреть на нее… ваша мать была такой красивой. — Он посмотрел на Томми и покачал головой. Кэрол увидела слезы в его глазах.

Она не знала, стоило ли поправлять отца, но, наконец, решилась:

— Папа, разве это не тетя Сара?

Отец повернулся к ней. «Сара», — тихо повторил он. Кэрол посмотрела на Томми, ожидая поддержки. Но он все еще смотрел на фотографию, казалось, весь во власти очарования умершего детства. Кэрол снова повернулась к отцу.

— Ты же знаешь, — продолжала она, — жена дяди Калли.

В его глазах появилась искорка понимания.

— О, конечно, — просто сказал он.

— Как насчет кофе? — спросила Кэрол, делая знак Томми перейти к кухонному столу — традиционному месту, где решались самые серьезные вопросы.

Они пошли на кухню, и пока варился кофе, Кэрол постаралась завести непринужденный разговор. Это далось ей нелегко. Когда Томми описал свой новый дом, Пит сказал:

— Зачем вам новый дом, вы и так уже переезжали слишком часто.

Хотя это был только второй дом Томми и Джилл. Когда Кэрол выразила надежду, что отец как-нибудь проведет с ней в городе день, он сказал:

— Сейчас слишком поздно, дорогая моя, — и было непонятно, то ли он понимал, насколько безрадостной будет эта поездка в его состоянии, или он просто не понял приглашения и имел в виду, что ехать поздно сегодня. Как бы то ни было, Кэрол страдала.

Когда кофе был готов, Кэрол разлила его в чашки, затем она и Томми рассказали отцу, что они задумали. Дом нужно продать и отложить деньги, чтобы отправить его в дом престарелых, где за ним будут присматривать.

Он молча выслушал и, казалось, все понял.

— Но почему я не могу остаться здесь? — спросил он. — Мы с Бригси прекрасно ладим.

Кэрол и Томми обменялись взглядами. Именно сиделка жаловалась, что больше не может ухаживать за Питом, поэтому они и приехали.

— Папочка, — начала Кэрол. — Я очень тебя люблю. Я не хочу причинить тебе боль, и очень жаль, что… — Она не могла закончить свою мысль. Конечно, всем им было жаль, что он заболел.

Томми воспользовался заминкой.

— Пап, ты знаешь, что когда-нибудь это нужно сделать. И не лучше ли решить это вместе, — пока ты все еще можешь принять в этом участие. Есть много мест, где тебе будет хорошо, ты найдешь компанию.

— А что, если я не поеду? — закричал Пит. — Что если вам не удастся вышвырнуть меня отсюда?

Томми протянул руку и накрыл ею руку отца.

— Это не так, папа. Ты знаешь, что все это не так. Просто мы хотим сделать как лучше.

Пит взял чашку, чтобы глотнуть кофе. Но когда он посмотрел на чашку, его плечи задрожали и из груди вырвалось рыдание.

Кэрол никогда не видела отца в таком состоянии. Это обессилило ее, но Томми быстро обошел стол и осторожно взял чашку из трясущейся руки Пита. Затем он опустился на колени и обнял отца, его большие, сильные руки обхватили отца с нежностью и заботой, как будто это он был родителем.

Через минуту появилась миссис Бригс, привлеченная рыданиями Пита. Ей хватило взгляда, чтобы понять, что дело сделано.

— Давай, Пит, — твердо сказала она. — Пора отдохнуть.

Он осторожно освободился из объятий Томми.

— Бригс, — говорил он, поднимаясь с ней по ступенькам, — ты единственная стоящая женщина.

— Думаю, все улажено, — тихо сказал Томми, когда они остались одни.

Кэрол кивнула. По крайней мере, одна проблема была решена. Она собрала чашки и отнесла их в мойку, потом мыла посуду, а Томми вытирал. Избегав думать о том, зачем она приехала, Кэрол рассказывала о своем свидании с Фрэнком и как он ей понравился.

— Эй, посмотри-ка, — неожиданно перебил Томми, — эта штука все еще там.

Он смотрел в окно на большой вяз на заднем дворе. Почти все листья на дереве облетели, и выделялся большой сук, на котором были качели, представляющие из себя веревочную петлю, ветер швырял ее в разные стороны.

Кэрол улыбнулась своим воспоминаниям, когда Томми открыл дверь в сад и вышел. Она заканчивала мыть кофейник и наблюдала, как он идет по направлению к вязу.

Кэрол вышла и присоединилась к брату. Воздух был чист, к нему примешивался слабый запах горящих листьев.

— Нам было весело, правда? — спросил он ее. Они обнялись и пошли.

— Нам было весело! — подтвердила она.

— Но прошло время. У нас нет другого выхода, кроме как продать дом.

— Может быть, его купит какая-нибудь семья. Они смогут привести его в порядок, и у детей будет сад, такой, какой был у нас… Королевство. Помнишь, мы называли это место нашим волшебным королевством? — Они подошли к дереву, и Томми указал на болтающуюся веревку:

— И ты была там, в плену, в замке…

— А ты взбирался на дерево и спасал меня. — Кэрол умоляюще сложила руки, как актриса немого кино.

Они рассмеялись. Кэрол вспомнила Томми ребенком, как он взбирался на дерево, привязывал к суку веревку — всегда очень крепко, так как боялся, что она может соскользнуть.

Если бы только связь между ними была по-прежнему так же сильна…

Она отодвинулась, чтобы лучше видеть его лицо.

— Томми, мне нужно кое-что тебе сказать, но…

Видя ее беспокойство, он с участием склонился к ней.

— Не бойся. Если тебе что-нибудь нужно… ты же знаешь, сейчас у меня достаточно денег…

— Нет, дело не в этом. — Кэрол вздрогнула. Становилось холодно.

— Хочешь, пошли в дом? — предложил Томми.

— Нет, нет, не сейчас. — Пытаясь согреться, она подняла плечи и опустила руки в карманы юбки, тщательно выбирая слова. — Несколько недель назад меня начал преследовать один человек. Не то чтобы преследовать, он хотел поговорить со мной. Как оказалось, он хотел поговорить о тебе. — Томми окаменел, но она решила, что это знак его заботы о ней. — Его зовут Пол Миллер, и он…

Не успела она договорить, как Томми взорвался:

— Этот проклятый маньяк! Он приходил к тебе?

Томми не мог сказать больше ни слова, он в ярости сделал шаг к дереву и ударил по стволу кулаком.

— Мне следовало убить этого сукина сына! Впутывать тебя в его вонючее расследование.

Кэрол почувствовала облегчение.

— Значит, ты знаешь этого Миллера и знаешь, что он говорит?

— Еще бы! Он дважды ко мне приходил.

Кэрол удивленно встряхнула головой.

— Но ты никогда об этом не говорил.

— Тебя это удивляет? — саркастически заговорил Томми. — Какой-то человек звонит, договаривается о встрече, приходит и сообщает, что ищет парня, убившего, не знаю сколько, женщин, — сорок, пятьдесят? И затем говорит, что я есть в его списке подозреваемых. — Томми повысил голос. — И что, ты думаешь, я должен был делать, когда он ушел? Позвонить друзьям, сестренке и преподнести это в качестве забавного анекдота? Ты не понимаешь, что это такое. Какой-то негодяй врывается в мою жизнь и представляет меня кровавейшим чудовищем со времен Адольфа Эрихманна.

Он отвернулся и в отчаянии посмотрел на темнеющее небо.

— Но если ты тут не при чем…

Ей опять не удалось договорить.

— Если? Я правильно расслышал? Ты действительно сказала «если»?

— Томми, — взмолилась она, — ты знаешь, я ничего такого не имею в виду. Я знаю, что ты не при чем. Я просто хочу сказать… тебе просто нужно выдержать все это, относиться к этому как к ошибке, и все будет в порядке.

Он посмотрел на нее, как когда-то давно он смотрел на свою несмышленую сестру, которая ничего не знала об устройстве автомобиля, футболе и пиве.

— Кэрри, все не так просто. Сначала, когда Миллер только объявился, я вежливо ответил на его вопросы, рассказал все, что знал. Но через пару недель он появился снова, подошел ко мне, когда я вечером возвращался с работы. Он сказал, что список подозреваемых сократился до шестидесяти пяти, но я все еще в нем оставался. Да, в тот момент мне было нелегко сохранить чувство юмора. — Волнение Томми усилилось. — Тут я понял, что не могу ни сказать, ни сделать ничего, что убедило бы Миллера, потому что он на этом зациклился. Он сказал тебе, что ведет расследование по собственной инициативе?

— Да, сказал. Но не объяснил, почему он взялся за это дело.

— Мне он тоже этого не объяснил. В этом есть что-то странное. — Томми глубоко вздохнул. — К сожалению, это мне не поможет. Ему почти удалось внести недоверие в наши с тобой отношения, так ведь?

— Не думаю, — ответила Кэрол. — Мы говорим об этом, значит — доверяем друг другу.

Томми улыбнулся.

— Но тебе потребовалось некоторое время, чтобы начать разговор.

— Это не из-за того, что я в тебе сомневалась. Я просто запуталась.

— Мне тоже было нелегко справиться с этим. Казалось, чем сильнее я стараюсь себя защитить, тем более виноватым выгляжу.

Кэрол сочувственно покачала головой и, помолчав, сказала:

— И еще одно. Я надеюсь, это не вызовет особых проблем, но… я сказала об этом Фрэнку. Мы вместе прогуливались. — Она посмотрела на Томми. — Конечно, он тебе рассказал.

Томми смотрел на нее секунду, потом пожал плечами, по его лицу прошла легкая тень печали.

— Забудь об этом. Тебе был нужен кто-то, кому ты могла бы излить душу.

— Ты простил меня?

— Конечно.

Они повернули к дому.

— Почему нет? Но что меня беспокоит больше всего в этом Миллере с его проклятым списком — даже мои друзья, которые меня знают и доверяют, — даже они могут усомниться. Что же тогда говорить о других? Кэрол, у меня бизнес, это значит, что мне приходится иметь дело с банками, людьми, которые не вложат в дело ни цента, пока десять раз не проверят, что их вклады защищены. Стоит им допустить мысль, что я сделаю им плохую рекламу, — даже если я чист, как младенец, — меня отвергнут. Этого достаточно, чтобы я не смог вести дело.

— Томми, я никогда об этом не думала.

— Но как я могу это прекратить? Если я подниму бучу, Миллер подумает, что я занервничал.

Они подошли к дому.

— И что же ты собираешься делать? — спросила Кэрол.

Томми вздохнул.

— А что я могу сделать? Думаю, надо переждать. Надеюсь, Миллер в конце концов уберется туда, откуда пришел.

Томми взял Кэрол за руку и повел ее по ступенькам.

— Как бы там ни было, я не хочу, чтобы тебя беспокоили. Если этот ублюдок снова появится у тебя, дай мне знать, я разберусь с ним, вызову полицию.

Она погладила его по щеке.

— Не беспокойся. Не важно, что сделал Миллер, люди, которые тебя любят, всегда будут рядом с тобой.

— Хотел бы я в это верить.

Кэрол послышалась грусть в его голосе.

— Что, какие-то проблемы с Джилл?

— Я тоже не знаю, как рассказать ей об этом. — Томми остановился.

На секунду Кэрол удивилась, что Томми не обсудил эту проблему с женой, — но только на секунду. Одно дело сказать, что вас подозревают в убийстве, когда находят тело вашего лучшего друга, и нет ничего удивительного в том, что человек ищет себе алиби. Но то, что вы находитесь в списке, подобном списку Миллера, этого достаточно, чтобы упасть в глазах всех, кто вас знал.

Тем не менее Кэрол была уверена, что трещина между братом и его женой превратится в пропасть, если Джилл узнает об этом от кого-то другого.

— Томми, ты должен с ней поговорить. Если ты будешь откладывать, станет хуже. Я хочу сказать, если этого Миллера не остановить…

Он так и остался стоять спиной к ней.

— Ты права. Если она узнает об этом от него, всему конец. Я скажу ей сегодня. — Он поднялся еще на ступеньку.

Кэрол положила ему руку на плечо.

— Томми, ты знаешь, все, что от меня зависит… ты знаешь…

Он накрыл ее руку своей.

— Конечно, знаю. Ты самая лучшая.

Пропуская ее в дом, он раздраженно помотал головой и сказал:

— Господи, чем же я заслужил такое наказание?