— Вы дали ему уйти? — Кэрол вскочила со стула, смотря на Эрика с отчаянием.
— Это от меня не зависело, Кэрол, — отозвался Эрик. — Это не мой участок.
Он сидел на краю деревянного стола, несмотря на четыре стула, стоящих вокруг него, — они составляли мебель в голой грязной комнате на первом этаже полицейского участка.
— Позволили ему уйти, — повторила Кэрол, она никак не могла в это поверить. «Как они могли?!» Она просидела целый час в приемной, и все это время думала о том, что Миллера допрашивают и ведут протокол.
Эрик наклонился вперед.
— Кэрол, там не было оснований для ареста. Когда мужчина преследует женщину, чтобы поговорить с ней, это не считается преступлением. Он не нападал на тебя…
— Он схватил меня, когда я выходила из магазина.
— Это труднодоказуемо, — с силой сказал Эрик. — Возможно, мы могли бы взять его за нападение, если бы ты сделала официальное заявление. Но мы и так перегнули палку, задержав Миллера. Строго говоря, полицейским следовало попросить его поехать с ними, это должно было быть «добровольное» решение.
Крайне разочарованная, Кэрол смотрела в единственное в комнате окно, большое мутное стекло, забранное стальной решеткой. Это было просто нелепо. Здесь она чувствовала себя как узница — заложница чьего-то сумасшествия, а Миллер на свободе.
Она повернулась к Эрику.
— Я не понимаю, — сказала она, — пытаясь говорить спокойно, — ты знаешь, что где-то здесь разгуливает человек, который убивает снова, снова и снова — убивает женщин, таких, как я, — человек, который выдает себя за мирного гражданина. И затем этот Миллер начинает меня преследовать, лжет, чтобы объяснить свой интерес ко мне и всем этим убийствам… и все, что ты можешь сказать, — с ним нужно обходиться очень деликатно, потому что он не сделал ничего плохого, как если бы он был невинен как младенец.
Она усмехнулась, затем ее голос прервался, началась истерика.
— Что же, черт возьми, происходит? — воскликнула она.
Эрик соскочил со стола и присел рядом с ней, на кушетку.
— Кэрол, дорогая, поверь, если бы я думал, что тебе угрожает серьезная опасность…
Она подняла глаза.
— Как ты можешь быть уверен в том, что Миллер не опасен?
— Его документы проверили. У него действительно есть лицензия частного детектива.
Кэрол нетерпеливо дернулась.
— Господи Боже мой, да видела я его лицензию — он сам сказал мне, что ее легко получить. И даже настоящий полицейский знает, как совершить убийство. Лицензия или нет, Эрик, Миллер солгал мне: семья Бонфарро не нанимала его для расследования смерти дочери.
Темные брови Эрика сошлись на переносице.
— Кэрол, что я могу сделать? Может быть, нехорошо лгать, но это не преступление. Миллер тоже знает законы. Все, что он показал нам, — это его лицензия. Адрес зарегистрирован за агентством охраны в Коннектикуте, и они нам ничего не сообщили.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь даже, где он живет?
Эрик встал.
— Он рассказал не больше, чем требовалось. И потом он припугнул, что привлечет нас за незаконный арест, если мы задержим его.
Эрик отошел и посмотрел в окно.
— Я и так зашел слишком далеко — послал две служебные машины. Для этого не было достаточных оснований. И Миллер это знал.
Наступило молчание.
— У тебя проблемы из-за того, что ты помог мне? — спросила Кэрол.
Он повернулся к ней.
— Нет, о полицейских я могу позаботиться. Дело в другом: приказ освободить Миллера пришел «сверху». Он позвонил, когда его сюда доставили… и через полчаса мы получили соответствующее распоряжение.
— Что это значит? — спросила Кэрол.
Эрик пожал плечами и шагнул вперед.
— Все что угодно. Может, у него влиятельный адвокат. Или высокопоставленные друзья… или кто-то хотел дать ему уйти, чтобы приставить «хвост» и держать его под наблюдением.
Кэрол окаменела.
— Иными словами, он может оказаться убийцей!
— Вполне вероятно. Но если дело обстоит именно так, ты находишься в большей безопасности, чем какая-нибудь Джейн Доу с улицы. Потому что человек, отдавший этот приказ, наверняка работает на ФБР, и, известно тебе это или нет, Кэрол, за этим парнем наверняка установлено такое наблюдение, что он будет не опаснее блохи. — Эрик тут же осекся. — Прости за грубое сравнение.
Она встала.
— Ну что ж, как бы мне ни было тяжело, видимо, у меня нет другого выбора, кроме как жить с этим. Или, — тихо добавила она, — умереть с этим.
Эрик приблизился к ней.
— Кэрол, повторяю тебе: я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.
В его позе и голосе чувствовалось нечто большее, чем просто обещание безопасности. Она неожиданно почувствовала его желание.
— Можно отвезти тебя домой? — спросил он.
— Конечно.
Они разговорились, пока ехали в полицейском черном «седане» без опознавательных знаков. Кэрол узнала, что отец Эрика — бывший директор начальной школы, вышедший на пенсию, а мама — преподаватель музыки. Родители не поощряли желание сына пойти в армию, хотели, чтобы он учился в колледже. Окончив среднюю школу, Эрик пошел в Университет штата Висконсин на факультет физической подготовки.
— …Прыжки с шестом и бег на короткие дистанции, — говорил он, пока они подъезжали к гидранту рядом со входом в дом Кэрол.
Он выключил мотор. Ни он, ни она не пошевельнулись.
— Государственная машина, — сказал он. — Я могу стоять у гидранта сколько захочу.
Она улыбнулась и тронула его за рукав.
— Эрик, ты мне нравишься. Но давай не будем торопиться.
Она поцеловала его в губы и не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе.
— Это было бы замечательно, — сказал он. — Я бы хотел как можно скорее с тобой встретиться.
Кэрол кивнула.
— Дай мне несколько дней. Сейчас у меня очень много работы.
— Я позвоню в выходные.
Она вышла из машины, помахала ему рукой и направилась к дому. Прежде чем двери лифта закрылись, она увидела, что Эрик еще не уехал.
Войдя в квартиру, Кэрол вышла на террасу и облокотилась на перила, чтобы посмотреть на улицу. Машина все еще была там. Она стояла и пять минут спустя, когда Кэрол снова выглянула.
Она переоделась в халат и просмотрела кое-какие наброски, которые сделала днем. Затем снова вышла, чтобы посмотреть. Место возле гидранта опустело.
Уж не задержался ли он, чтобы понаблюдать? Возможно, он волновался больше, чем казалось.
На следующий день, утром, она обнаружила, что черная тушь высохла. Погода в этот день стояла ужасная, ливень хлестал по окнам. Кэрол перерыла весь дом, тщетно стараясь найти черную тушь, но под конец сдалась. Она достала галоши из дальнего угла шкафа, надела желтую непромокаемую зюйдвестку и отправилась в магазин, находившийся в нескольких кварталах от дома.
Идя под дождем, она была довольна своим решением. Такого сильного ливня еще не было, так что путешествие по улицам, на которых не было ни единой души, казалось ей приключением. В специальном магазине «У Дженсена» она купила две бутылочки туши на случай, если как-нибудь разыграется снежная буря.
Когда она заплатила за покупку, дождь усилился, будто в небе перевернулось огромное ведро. Прежде чем выйти на улицу, Кэрол согнулась, чтобы защитить лицо от дождя, и прошла всего несколько футов, прежде чем наткнулась на человека, идущего навстречу.
— О, извините, — сказала она, подняв голову. Когда она увидела, что перед ней стоит Пол Миллер, то окаменела.
Он пристально смотрел на нее, не вынимая рук из карманов. Стекая по полям шляпы, вода капала ему на плечо. Он заговорил с таким страстным убеждением, какого она не слышала ни от одного мужчины.
— Мисс Уоррен, клянусь всеми святыми, я не причиню вам вреда.
Если бы день был солнечным, она бы скорее всего убежала. Но проливной дождь был как бы занавесом из серебряных нитей, который отделял их от внешнего мира.
— Что вы хотите, мистер Миллер? — тихо спросила она. — Ради Бога, скажите, что вам нужно?
На его суровом лице промелькнуло выражение печали.
— Больше откладывать нельзя, — сказал он. — Но, может быть, мы скроемся где-нибудь от дождя. Вон то кафе…
Он кивнул на противоположную сторону улицы, держа руки в карманах, как будто боялся напугать ее неосторожным движением.
Она подумала об обещании Эрика, что за Миллером, несмотря на то, что он на свободе, установят наблюдение. Посмотрев на кафе, Кэрол осмотрелась по сторонам, надеясь найти хоть слабый признак того, что за ними наблюдают. Но, конечно, никого не оказалось, только пустынная улица под проливным дождем. Человек, стоявший на противоположном тротуаре, мог быть переодетым полицейским, а мог и просто ждать автобуса.
Миллер ждал ее ответа, неподвижный.
А пока они переходили улицу, входили в закусочную, пока Миллер помог Кэрол снять зюйдвестку, она подумала, какой она была дурой. Тем не менее она почувствовала легкий проблеск интуиции, несмотря на мрачные мысли. Вполне вероятно, что впечатление порядочного человека, которое производил Миллер, не было обманчивым. Что-то подсказывало ей, что могли быть серьезные причины для его лжи, — и, в конце концов, ей хотелось, чтобы он прояснил этот вопрос.
Они расположились в отдельном кабинете друг напротив друга. Кэрол молчала, пока Миллер делал заказ:
— Только два кофе.
Когда официантка ушла, он взглянул на бумажный пакет, который Кэрол положила на стол.
— Только настоящий профессионал мог отправиться в такой день за столь маленькой покупкой. Что вы купили?
— Тушь, — коротко ответила она. — Послушайте, мистер Миллер, прошло время, когда мы могли… наладить отношения. Нет ничего нормального в том, что вы преследуете меня, лжете мне…
— Лгу? — перебил он. — Я понимаю, что некоторые вещи делал за вашей спиной, но все, что я вам рассказал, — правда.
— Даже ваша сказка о семье Бонфарро? — спросила она. — Я позвонила матери бедной девушки, и она сказала, что не нанимала никакого частного детектива.
— А я никогда не говорил, что это она сделала. Очень жаль, что вы меня неправильно поняли. Насколько я помню, я сказал, что знаю о том, что она и ее муж были очень недовольны полицейским расследованием… и что я взялся за эту работу примерно в то же самое время, когда пропала их дочь.
Миллер пристально смотрел на нее, как бы предлагая ей попробовать опровергнуть ее слова. Она мысленно вернулась к тому разговору: нет, он не сказал ничего, прямо указывавшего на то, что его наняла семья погибшей. Она сама сделала такой вывод.
В его вызывающем взгляде Кэрол снова увидела недюжинный ум. Это навело ее на мысль, что он мог представить дело так, будто они друг друга не поняли, о чем он теперь горько сожалеет.
Она вспомнила кое-что еще.
— Вы сказали, что в кошельке Энни нашли письмо. Я знаю, что это неправда.
— Мне очень жаль, — сказал Миллер. — Я ошибся. Письмо нашли, но не в кошельке, а в рабочем столе.
Правда ли это? Даже если да, она чувствовала, что каждое движение Миллера было направлено на то, чтобы вывести ее из состояния равновесия. К чему эти уловки?
Официантка принесла два кофе. Он остался нетронутым.
Миллер заговорил холодным тоном лектора.
— Мисс Уоррен, за последние два года я проехал более восьмидесяти тысяч миль, снова и снова пересекая Нью-Йорк и граничащие с ним штаты: Нью-Джерси, Коннектикут, Пенсильванию. Я также предпринял несколько поездок в дальние концы страны. Я работал только над этим делом, пытаясь найти хотя бы тонюсенькую ниточку, которая могла бы помочь в установлении личности человека, которого полиция называет «лесной убийца».
Видя удивленный взгляд Кэрол, он объяснил:
— Дело в том, что все жертвы были найдены в лесах, далеко от протоптанных дорог.
Он остановился, ожидая вопросов, но ей было интересно услышать продолжение.
— Человек, которого мы ищем, несомненно, один из умнейших и изворотливейших преступников в мировой судебной практике. Полицейские управления нескольких штатов и дюжины муниципалитетов брошены на эту работу, тратят миллионы и человеческие силы, и все эти ищейки ловят собственный хвост вместо того, чтобы напасть на след преступника.
Он положил руки на стол и наклонился к ней.
— И вот я, один, со своими догадками, разбираясь в грязных следах, оставленных неуклюжей толпой, и пытаясь найти что-нибудь, что они забыли… или были слишком глупы, чтобы увидеть.
Впервые Кэрол услышала гневные нотки в голосе Миллера, который всегда держал себя в руках. Как только он закончил, послышался сильный раскат грома.
— У них есть свои версии, у меня свои. Иногда они совпадают, иногда — нет. Но я продолжаю идти своей дорогой, потому что мне наплевать, что они там делают или не делают… но это чудовище должно быть поймано. Ведь так?
Он подождал, как будто хотел услышать ответ на свой риторический вопрос.
— Конечно, — отозвалась Кэрол. — В этом нет никакого сомнения. Вот каким образом вы…
— До настоящего момента я не хотел больше ничего говорить вам, мисс Уоррен, так как надеялся, что такая необходимость не возникнет. Но теперь я должен это сделать. Мне нужна любая помощь. Я не могу отказаться даже от самой маленькой возможности.
В его голосе звучала мольба, которая тронула Кэрол.
— Ну, если все это правда, мистер Миллер, расскажите мне, и я постараюсь помочь.
Улыбка, появившаяся на его губах, напоминала улыбку нищего, которому бросили в шляпу монету.
— Это заняло много времени, бесконечные поездки, разговоры с людьми, но сейчас у меня есть список семидесяти трех подозреваемых. Либо потому, что соответствуют описанию, которое у нас есть, либо потому, что они работают на территории, где совершались убийства, либо у них есть машина, которую видели свидетели рядом с местом, где было найдено тело. Улики, разумеется, слабые, все нужно перепроверять. Но эти семьдесят три человека — те, у кого нет алиби. Я убежден, что один из них и есть «лесной убийца».
Кэрол уставилась на него. Даже при том, что у нее не было опыта детективной работы, она понимала, что Миллер заблуждается, полагая, что находится у решения загадки. Семьдесят три подозреваемых? По собственному признанию Миллера, даже они были включены в этот список на основании неточных данных: косвенные улики, различные описания. Насколько верен этот список?
Она снова задалась вопросом, не опасен ли Миллер. Не как убийца (она вполне допускала, что он расследует это дело), но ей казалось, что работа над этим делом переросла в нечто большее — манию, навязчивую идею.
Он молчал.
— А что вам нужно от меня? — спросила Кэрол.
— Мне нужно, чтобы вы рассказали мне об одном из подозреваемых.
— Почему именно я?
— Потому что вы знаете этого человека.
Кэрол недоверчиво посмотрела на него.
— Маловероятно, — продолжал Миллер, — но малейшая деталь может пролить свет на эту загадку.
— Так о ком же вы говорите? Кто этот человек, мистер Миллер?
Он колебался.
— Мне трудно вам говорить, но, понимаете, это необходимо.
— Я понимаю, — нетерпеливо сказала Кэрол. — Говорите же, черт вас возьми! Скажите, что вам нужно, и дайте мне жить спокойно.
Она схватила пакет с тушью, будто собираясь уходить.
Миллер быстро кивнул, опуская глаза, как провинившийся школьник.
— Человек, о котором я хочу вас спросить, — наконец сказал он, — ваш брат.
Она не знала, сколько эти слова эхом отзывались в ее мозгу — две секунды или две минуты, — но она пережила целую гамму чувств: от шока к гневу, сожалению, страху, горю и, наконец, к простому изумлению. В конце концов осталось лишь спокойствие. Она спокойно подумала, правильно ли она расслышала, и сама себе ответила. Конечно, если в его списке действительно был Томми, легко объяснить, почему он преследовал ее и почему так неохотно рассказывал правду.
Но хотя Кэрол могла теперь объяснить поведение Миллера, она не сумела смягчить свой ответ.
— Мистер Миллер, — сдержанно сказала она, — вы так и не сообщили, на кого вы работаете и почему следите за мной, а не за ним, раз он на подозрении. Не может быть, чтобы вы хотели сохранить свои подозрения в секрете от него, — вы должны понимать, что я обязательно позвоню ему и…
— Я сказал, на кого я работаю, — перебил Миллер. — Я работаю сам по себе. И я проверил передвижения вашего брата. Что касается вашего звонка ему, естественно, ваше желание понятно.
— Вы работаете сам по себе, но на кого? — парировала Кэрол.
— На себя.
Она уставилась на него, пытаясь понять, что он имеет в виду. Неужели он потратил столько времени на поиски по своей инициативе?
— Так вы сами по себе, — начала она еще спокойно, но в ее голосе уже появились ядовитые нотки, — и, прорабатывая малейшие улики, решили, что мой брат может быть виноват в подобном преступлении.
— Он один из подозреваемых, мисс Уоррен. Вот и все, что я сказал. Но кто бы ни был в этом списку, я не собираюсь оставить его в покое, не получив ответа на интересующие меня вопросы.
Неожиданно рассудок ей изменил, ее охватила ярость. Рука потянулась к чашке, она собралась выплеснуть горячую черную жидкость ему в лицо. Но вовремя опомнилась. Если она потеряет контроль над собой, то может повредить Томми в случае, если Миллер решит, что агрессивность — их семейная черта. Схватив пакет с тушью, она быстро встала. Миллер удивленно поднял глаза.
— Я хочу вам сказать только одно, мистер Миллер. Вы заблуждаетесь, включая моего брата в этот список. Эта ошибка причинила мне боль, но не потому, что я сомневаюсь в брате, а потому, что мне не нравятся ваши действия. Но я не собираюсь это обсуждать. Я не могу запретить вам иметь этот список или беспокоить других людей. Все, чего я хочу, — чтобы вы оставили меня в покое. Я понятно изъясняюсь, мистер Миллер? Оставьте меня или, Богом клянусь, вы пожалеете.
Она уже повернулась, чтобы уйти, как он тихо сказал:
— Я уже жалею, дорогая девочка.
Эти слова тоже эхом отзывались в ее мозгу, пока она шла домой под проливным дождем.