В глухих лесах

Глава 21

— Простите за беспорядок, мы тут летнюю веранду делаем: окна вставляем. — Молодая женщина повела Кэрол вниз по ступенькам. Они вошли в светлую, солнечную гостиную. Женщина поставила поднос с кофейными чашками на низкий, из желтого стекла столик с короткими медными ножками.

Кэрол на секунду остановилась и посмотрела в дверной проем, завешенный толстой прозрачной клеенкой: дверь еще не вставили. Внизу раскинулся длинный, узкий пролив с многочисленными островками. Кэрол через клеенку видела лишь их неясные очертания. Изо всех щелей дуло, в комнате был такой сквозняк, что гораздо благоразумнее было бы выпить кофе на кухне, но с того самого момента как Кэрол переступила порог этого дома, хозяйка прилагала отчаянные усилия, чтобы соблюсти приличия. У Лизы Бернбаум было трое детей, поэтому, едва услышав имя Кэрол по телефону, она сразу же узнала ее. Лиза согласилась принять Кэрол у себя, в Коннектикуте, хотя и не подозревала, какие причины побудили девушку искать с ней встречи.

— Мой младшенький пока не умеет читать, — говорила она Кэрол по телефону, — но близнецы уже вовсю читают сказки Андерсена. Я буду очень рада, если вы приедете.

Конечно, на протяжении разговора Лиза Бернбаум по крайней мере четыре раза спрашивала, о чем им надо поговорить, но Кэрол уклонялась от прямого ответа и говорила лишь, что это личный вопрос.

— Боже мой, глазам своим не верю, — после неловкого молчания сказала Лиза Бернбаум, — я надеюсь, вы не скажете мне, что вы — злая фея. — Она говорила это легко и весело, по всему было видно, что она не боится злых фей.

Кэрол рассмеялась.

— Нет, что вы, я не собираюсь превращать вас в мышку.

Лиза Бернбаум встала на колени и освободила поднос, поставив на стеклянный столик китайскую кофеварку, ложки, блюдца, чашки. Кэрол присела на голубую велюровую софу.

— Это похоже на сказку, прекрасную сказку, — сказала Лиза Бернбаум. — Ваш неожиданный звонок… Я много говорила об этом со своими друзьями. У многих есть дети, поэтому ваше имя хорошо известно.

Кэрол улыбнулась. Даже при встрече она чувствовала ту же скованность, какую испытывала, разговаривая по телефону. Она думала, что, узнав о цели визита, Лиза Бернбаум не примет ее, и поэтому тогда Кэрол ничего не сказала ей, а сейчас она просто не знала, с чего начать.

— Вам сладкий? С молоком?

Она была в светлых, застиранных джинсах и ярко-красной шелковой блузке. На вид ей было за тридцать, и юношеские угри на лице не гармонировали с довольно грузной фигурой; светло-каштановые волосы зачесаны назад и прихвачены заколкой в виде черепашьего панциря.

— Только молока, пожалуйста, — ответила Кэрол.

Лиза Бернбаум добавила молока и поставила чашку перед Кэрол.

— Вы не стесняйтесь, берите пирожное, — и после паузы, — ну хорошо, Кэрол, что же вас привело ко мне? Я просто сгораю от нетерпения.

Кэрол сделала маленький глоток, оттягивая начало разговора, потом поставила чашку на стол.

— Миссис Бернбаум, Лиза, надеюсь, вы простите меня за навязчивость, но в данный момент вы единственный человек, который может мне помочь в одном очень серьезном деле.

Лиза Бернбаум удивление приподняла брови. Она встала из-за стола и по-домашнему расположилась на полу, поджав под себя ноги.

— Я хотела встретиться с вами, — продолжала Кэрол, — потому что вы сказали в полиции… это самая важная улика… из-за которой моего брата подозревают в том, чего он не совершал.

Взгляд Лизы Бернбаум потускнел, исчезло живое любопытство, уступив место угрюмой задумчивости. Увидев, как изменилось ее лицо, Кэрол вдруг стало стыдно, как будто она обманом, под чужой личиной, проникла в дом этой женщины.

— Он совершенно непричастен к этому кошмару, — горячо продолжала Кэрол. — Он просто один из двадцати или тридцати подозреваемых, которые проходят по этому делу, но сейчас он в трудном положении; и я подумала, что если бы я смогла поговорить с вами, узнать больше о том, что вы видели, то появилась бы возможность что-либо изменить и помочь моему брату доказать свою невиновность.

Лиза Бернбаум несколько секунд, не отрываясь, смотрела на Кэрол, потом отвела взгляд и уставилась в дверной проем гостиной, как бы желая убедиться в том, что все остальные комнаты ее дома на месте и там полный порядок.

— Пожалуйста — виноватые нотки появились в голосе Кэрол. — Я ведь прекрасно понимаю, как, должно быть, неприятно для вас то, что вы замешаны в таком деле, но получить нужную мне информацию я могу только от вас.

Лиза Бернбаум медленно повернулась и снова посмотрела на Кэрол.

— Они уже приходили семь или восемь раз, полицейские и… эти люди из специального подразделения. Однажды вечером они пришли, когда я купала Эмми — мою дочку. Дэйва не было дома, и мне не на кого было ее оставить. Представляете, они стояли в дверях ванной, пока я ее мыла и задавали мне вопросы. Они все время повторяли, что это очень важно, они каждый раз говорили, что ищут человека, который совершил что-то ужасное…

Она крепко сжала губы. Кэрол подалась вперед, чтобы встать и уйти, но Лиза Бернбаум вновь заговорила:

— При моей дочурке, понимаете… Они рассказывали все это, не обращая внимания на то, что ребенок рядом. Поэтому я хочу только… — голос ее дрогнул.

— Это ужасно, — сказала Кэрол. — Вам нужно было попросить их не говорить об этом при… это… как это гадко. Но поверьте, для меня это тоже неприятно, и для Томми, моего брата. Он не заслужил этого. Так вот случилось… и… и отчасти из-за того, что вы запомнили номер автомашины моего брата.

Лиза Бернбаум вскинула руки и оперлась на них, наклонив голову. Внезапно она посмотрела на Кэрол, но теперь в ее взгляде сквозила осторожность.

— Как вы меня нашли? — холодно спросила она.

Кэрол ждала этого вопроса. Еще вечером, после опознания, Кэрол поняла, что остается только один свидетель, который может дать показания против Томми. Майра упомянула некую женщину по фамилии Бернбаум из Коннектикута; Пол Миллер тоже говорил о свидетеле, который помнил номерной знак автомашины. Проанализировав имеющиеся данные, Кэрол без труда узнала адрес в справочном бюро Коннектикута.

— Я узнала о вас от частного детектива и от адвоката, который занимается этим делом. У вас есть полное право ничего не говорить, и я не могу настаивать, но неужели вы не видите, как важна для меня ваша помощь?

Взгляд Лизы Бернбаум стал мягче, она смотрела уже с сочувствием.

— Спрашивайте… Что вы хотите знать?

— Спасибо, — сказала Кэрол.

Они улыбнулись друг другу. Контакт был налажен. Никогда раньше Кэрол не приходилось играть роль следователя на допросе, поэтому она чувствовала себя не в своей тарелке.

— Одно обстоятельство не дает мне покоя. Как получилось, что вы запомнили номер машины? Потому что мне сказали, что есть свидетель и этот свидетель помнит только номер машины и больше ничего.

Лиза покачала головой в знак полного согласия.

— Память иногда срабатывает — просто диву даешься! Я видела машину, но даже не думала, что запомню хоть что-нибудь, я ведь не знала, что это будет так важно. И только позже, когда полицейские попросили меня рассказать, что я видела, и постараться вспомнить номер, только тогда меня вдруг осенило.

Кэрол взяла со стола пирожное, хотя ей и не хотелось есть: нужна была минутная передышка напряженно работающему сознанию. Кэрол безумно боялась, что она чем-то обидит гостеприимную хозяйку, и тогда Лиза Бернбаум не станет с ней разговаривать.

— Вы не могли бы подробнее рассказать, где и при каких обстоятельствах вы видели машину?

— Конечно. — Лиза тоже взяла пирожное. — Вкусно, правда?

— Очень!

Лиза отломила кусочек и отпила кофе из чашки.

— У моей племянницы Конни пару месяцев назад вырезали аппендицит, в Стэмфорде. Однажды вечером я пошла ее проведать и сидела у нее до тех пор, пока не истекло время, установленное в больнице для посетителей. Поэтому я и сказала полиции, в котором часу это случилось. Было начало десятого. Когда я шла по автостоянке к своей машине, то увидела медсестру, которая разговаривала с симпатичным молодым человеком (его машина стояла недалеко от моей). Молодой человек открыл дверцу, и медсестра села в машину. Было такое впечатление, что он предложил ей прокатиться. Вот и все, что я знаю. Потом они уехали. Я обратила на эту медсестру внимание только потому, что она работала и в палате Конни. Когда через месяц, прочитав в газете, что эта девушка исчезла, я все вспомнила, то сразу же позвонила в полицию. Пришли два следователя, и я им все рассказала.

— Вы им описали этого человека и его машину?

Лиза кивнула.

— Как он выглядел?

Лиза задумалась.

— Симпатичный, — я уже говорила, — стройный такой, с хорошей фигурой и, кажется, у него были каштановые волосы.

— Как это — кажется? — спросила Кэрол.

— Ну, знаете, было уже поздно, поэтому я не уверена, какого цвета у него были волосы.

— Лиза, насколько я поняла, вы и номер машины могли не разобрать в темноте? Ведь машина стояла…

— Нет. Номер я видела прекрасно, потому что выезжала со стоянки сразу же вслед за ними.

— Ну хорошо. Хорошо. Но как же вы умудрились вспомнить его через месяц?

— А я и не называла весь номер, только несколько цифр.

Не успела Кэрол задать свой следующий вопрос, как из кухни донесся шум: кто-то хлопал дверками шкафчиков, звякнула посуда, послышалась беготня.

— Это мои близняшки, — радостно сказала Лиза. — Из школы пришли. Извините.

Она встала из-за стола и вышла из комнаты. Шум на кухне затих, и через минуту Лиза вернулась в гостиную.

— У них в школе сейчас перерыв. — Она села на софу рядом с Кэрол. — Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с ними… может, не сейчас, когда такое дело, а как-нибудь после.

Кэрол понимающе кивнула.

— Вы сказали, что не помните всех цифр номера?

— Так.

— Но полиции вы заявили, что помните, какой это был номер?

— Правильно. Сначала шли три буквы, а потом три цифры.

Когда Кэрол ехала в Коннектикут, она вспоминала все виденные когда-то номера автомашин: попадалось много нью-йоркских и коннектикутских, были и из Нью-Джерси, поменьше — из Пенсильвании и других штатов. Чем больше она думала об этом, тем больше крепла в ней уверенность, что в номере с такой последовательностью букв и цифр нет ничего особенного. Такие номера есть во всех штатах. Таким образом, все дело сводилось к одной детали, свидетельствующей против Томми.

— Вы уверены, что точно помните две цифры? — спросила Кэрол.

— Ну конечно же, две восьмерки.

Кэрол, совершенно сбитая с толку, лишь покачала головой:

— Этого не может быть, Лиза! Откуда такая уверенность? Ведь было темно! Даже если вы ехали некоторое время сзади и могли видеть номер, прошел целый месяц, прежде, чем у вас возникла необходимость вспомнить этот номер.

— Близнецы! — воскликнула Лиза Бернбаум. — Я запомнила цифры из-за моих близнецов.

Кэрол тупо уставилась на нее.

— Вот сейчас им уже по девять — на прошлой неделе был их день рождения. Но когда все это случилось, им было по восемь. Поэтому, увидев номер… я сразу же запомнила эти две восьмерки рядом, два близнеца, которым по восемь.

Говоря о своих детях, она тепло улыбнулась.

Кэрол глубоко вздохнула. Отчаяние охватило ее. Она понимала, что эта подробность и стала решающей для полицейских, и если уж на то пошло, то будет решающей на суде: из-за простого совпадения возраста детей с цифрами номера машины их мать запомнила этот номер. Кэрол поставила свой кофе на столик и встала:

— Лиза, я очень вам благодарна за то, что вы отнеслись ко мне с пониманием и сочувствием. Спасибо.

Бернбаум поднялась, чтобы проводить Кэрол. Они пошли к выходу. Кэрол никак не могла выбросить из головы образ двух близнецов-восьмерок, которые в ее мозгу сплетались двумя пересекающимися, с крышечкой сверху и снизу, как у цифры восемь, тропинками к правде, или… были похожи на наручники. Вдруг оборотная сторона этого совпадения открылась для Кэрол, она резко обернулась.

— Лиза, вы сказали, что запомнили номер только потому, что вашим близнецам было по восемь.

— Да…

— А, может, именно из-за близнецов ваше сознание сработало как раз в обратном порядке? Может же получиться так, что две похожие, но вовсе не одинаковые цифры или буквы напомнили вам о ваших двойняшках-восьмилетках.

— Простите, Кэрол, я что-то никак не возьму в толк.

— Хорошо, скажем, в номерном знаке была цифра «8» и буква «В». Они очень похожи, так? Если не концентрировать внимание, то даже «3» или букву «О» можно принять за «8». Теперь понимаете? Может, вы видели только одну восьмерку, а потом подсознательно удвоили… ведь у вас же двое детей-восьмилеток.

Лиза Бернбаум с открытым от удивления ртом, не отрываясь, смотрела на Кэрол. Обдумывая сказанное, она сердито сдвигала брови.

— Вы знаете, я думаю, что и такое могло случиться, — ответила она после паузы. — Вот уже целый год меня постоянно преследуют эти две цифры, поэтому, может быть, все так и было.

— И вы расскажете об этом в полиции, если вас спросят? Скажете, что вы уже не так уверены?

— Конечно, скажу. Ведь это правда.

Повинуясь внезапному порыву, Кэрол сжала Лизу в объятиях.

— Это все, что я хотела, Лиза. Я должна сделать это для Томми.