В огне рождается сталь

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Директора завода Чжао Ли-мина вызвали на совещание в Пекин, и все дела легли на плечи Лян Цзин-чуня. Директор перед отъездом поручил Лян Цзин-чуню осуществить два мероприятия. Во-первых, во время ремонта четвертого мартена внедрить предложение советских специалистов — произвести наварку подины печи доломитом, что должно было значительно удлинить срок ее службы. Пока это нововведение применили только на нескольких мартенах, а на остальных оно должно было осуществиться во время ремонта каждой печи. Дело это не легкое. Приступать к нему можно было только через шесть суток после начала работы вышедшей из ремонта печи. Для наварки подины доломитом требовалась очень высокая температура, а это угрожало целости свода печи. Требовались большие знания и умение, чтобы провести эту работу. На втором мартене ее закончить так и не удалось. Во время ремонта девятого мартена это удалось осуществить, но лишь благодаря умению Юань Тин-фа, которому после этого было присвоено почетное звание «Отличника производства».

И теперь директор распорядился наварку подины поручить Юань Тин-фа. Решили дать ему в помощь одного из бригадиров четвертого мартена. Нужен был еще один, но третьего никак не могли найти.

— Может быть, нам привлечь еще Цинь Дэ-гуя? — предложил Лян Цзин-чунь.

— Ни в коем случае! — сразу же отверг это предложение Чжао Ли-мин. — Мы еще точно не выяснили причин порчи свода девятого мартена, и он не очень-то старается, чтобы скорее выяснить это, поэтому я не совсем доверяю ему. Надо будет поручить расследование кому-нибудь из инженеров.

Второе поручение директора касалось развертывания соревнования. Он предложил начать соревнование сразу же после того, как будет переложен свод на девятом мартене. При обсуждении этого вопроса Лян Цзин-чунь рассказал директору все, что он знал о положении на девятом мартене из докладов Хэ Цзы-сюе.

— Так что тут дело не только в ремонте свода, — закончил свой рассказ Лян Цзин-чунь. — Надо еще решительно покончить с неприязненными отношениями между бригадами этого мартена.

— Мне кажется, что ты должен подвергнуть серьезной критике Цинь Дэ-гуя, — сердито сказал директор. — Он член партии и обязан нести ответственность за создавшееся положение. А он сам не только не содействует сплочению рабочих, а, наоборот, усугубляет раздоры. Это просто безобразие! Ты не должен относиться к нему со снисхождением. Мы можем допускать кое-какие послабления по отношению к простым рабочим, но ни в коем случае не к коммунистам. Надо призвать его к соблюдению партийной дисциплины.

— Правильно, к членам партии мы не можем проявлять мягкотелости, за проступки их надо строго критиковать. Но сначала мы должны иметь какие-то факты.

— Прежде всего надо добиться, чтобы он сам рассказал обо всем начистоту!

— Мне кажется, что в очень большой помощи нуждается и Юань Тин-фа, — тихо промолвил Лян Цзин-чунь, стараясь переключить разговор на другой объект.

— Что? Юань Тин-фа? А он тут при чем?

— Я интересовался им очень внимательно: технический уровень у него довольно высок, работает он также весьма и весьма неплохо. Но он не хочет делиться ни с кем своим опытом, не желает раскрывать свои технические знания, да и в отношениях с рабочими у него проявляются вредные замашки. — Он помолчал и добавил: — Это мое мнение, и основывается оно на реальных фактах.

— Но ты в этом случае должен быть очень и очень осторожным, — предупредил директор. — Сейчас Юань Тин-фа находится в центре внимания, и у него есть немало завистников, способных оклеветать заслуженного мастера. Мы прежде всего должны исходить из того, как он работает; сейчас от него зависит многое, и мы не можем без достаточных оснований его критиковать.

— Раз это очень хороший рабочий и мы связываем с ним много наших надежд, то тем более мы должны оказать ему поддержку, а не баловать его!

— Ты не должен забывать, что он беспартийный!

— Именно таких рабочих, как он, мы должны воспитывать и принимать в партию.

— Конечно, я вовсе не возражаю против того, что его надо воспитывать, — только надо быть с ним поделикатнее, это такой человек, от которого добрым словом добьешься больше, чем окриком.

После отъезда директора Лян Цзин-чунь занялся реконструкцией четвертого мартена. Он посовещался с инженерами, с техниками и, наконец, вызвал к себе Хэ Цзы-сюе, чтобы наметить конкретные мероприятия.

— Боюсь, что трудновато будет перевести Юань Тин-фа на другую работу. Всякий раз его об этом просил сам директор, а сейчас директор уехал.

— Я тоже подумывал об этом, поэтому ты заранее должен поговорить с ним, помочь ему понять, что настоящие передовые рабочие должны прежде всего исходить из интересов дела, а не из своих личных интересов. Попытайся разъяснить ему эту истину.

Хэ Цзы-сюе двинулся к выходу, но его остановил вопрос Лян Цзин-чуня.

— А где сейчас Цинь Дэ-гуй?

— Он в общежитии, в двенадцать часов ночи ему заступать на смену, тебе нужен он?

— Соедини меня, пожалуйста, с ним по телефону.

— Скажи мне, — спросил Лян Цзин-чунь, услышав в трубку голос Цинь Дэ-гуя, — ты можешь взять на себя ответственность за наварку подины?

— Могу, товарищ секретарь. Если мне поручат это дело, то я с охотой возьмусь, — обрадовался Цинь Дэ-гуй.

— А ты можешь гарантировать, что не испортишь под?

— Главное, следить, чтобы не сгорел свод печи, в таком случае и под не будет поврежден.

— Как по-твоему, кто еще может справиться с этой работой?

— Лучше всего мастер Юань, — и, опасаясь, что секретарь парткома не понял его, он объяснил: — Юань Тин-фа.

— А кроме него, есть еще кто-нибудь?

— Конечно, есть. — И Цинь Дэ-гуй назвал еще две-три фамилии.

— Вот и хорошо, — закончил разговор секретарь парткома, — меня только это и интересовало.

Выйдя из кабинета секретаря парткома, Хэ Цзы-сюе задумался над данным ему поручением. Иметь дело с Юань Тин-фа вообще было трудно, обязательно нарвешься на неприятный разговор или услышишь в ответ колкости. Но сейчас деваться было некуда, придется все стерпеть.

Мысль об этом разговоре не выходила у него из головы, и он решил отложить все дела и наметить план беседы с Юань Тин-фа. «Ты передовой рабочий, — скажет он ему, — активист, «Отличник производства» нашего завода, представитель авангарда рабочего класса!» Эти похвалы придутся по сердцу Юань Тин-фа — он любит, когда его хвалят. «Наш рабочий класс стал руководящим классом потому, что мы не гонимся за личной выгодой, а думаем прежде всего о наших общих интересах». Да, именно так и следует начать эту беседу.

Он подошел к девятому мартену и тут узнал, что Юань Тин-фа спустился вниз, к регенераторам, подающим в печь подогретый воздух и генераторный газ. Хэ Цзы-сюе по железной лестнице пошел вниз. Неподалеку шла разливка металла. Из огромного стотонного ковша текла огненная струя металла, а рядом из изложниц, уже заполненных сталью, вырывались огненные брызги. От жары накалились даже металлические поручни лестницы. Хэ Цзы-сюе поспешно сошел к регенераторам, здесь было посвежее: дул ветерок со стороны шихтового двора.

Юань Тин-фа обернулся и увидел подошедшего сзади Хэ Цзы-сюе.

— Что, опять будешь расследовать? — подковырнул он Хэ Цзы-сюе, намекая на затянувшееся расследование причин повреждения свода печи. Ему было неприятно, что Хэ Цзы-сюе так незаметно появился за его спиной.

— Не шути, мне надо поговорить с тобой о важном деле, — серьезно ответил Хэ Цзы-сюе. — Давай здесь побеседуем. — В этом месте было прохладнее и не было такого сильного шума, как наверху.

— Здесь будем говорить? — удивился Юань Тин-фа. — А если наверху что-нибудь случится, то кто отвечать будет? — и он стал подниматься по лестнице вверх.

— Вот тип, — пробормотал Хэ Цзы-сюе. — Чем дальше, тем больше с ним сладу нет! — И он тоже стал взбираться вверх. Раскрасневшийся Юань Тин-фа в это время наблюдал за процессом плавки. Воротник и капюшон его куртки стали мокрыми от пота, но он не обращал на это внимания. Хэ Цзы-сюе, видя, что он действительно очень занят, решил, что сейчас для разговора не очень подходящее время и лучше уйти. Однако Юань Тин-фа сам остановил его:

— Ты не уходи, я как раз сам хотел поговорить с тобой.

Хэ Цзы-сюе подошел поближе к мартену.

— Скажи, выяснили вы, почему разрушился свод или еще нет? — серьезным тоном спросил Юань Тин-фа.

— А зачем ты спрашиваешь меня об этом? Это я должен тебя спросить: почему ты не выяснил причин?

— А почему ты решил, что я не выяснял? — с укором ответил Юань Тин-фа. — Ты стал таким бюрократом, что не спроси я, ты сам и не вспомнил бы об этом.

— Что же ты выяснил? Давай ближе к делу! — обиделся Хэ Цзы-сюе.

Но Юань Тин-фа ничего не ответил, а снова повернулся к мартену. Хэ Цзы-сюе повторил свой вопрос.

— Я ведь не работаю в других сменах, как же я мог что-нибудь узнать? — ответил мастер. — Мне только интересно, что ты успел разузнать насчет меня.

— А тебе-то чего беспокоиться? Знаешь пословицу: «если у тебя на душе все чисто, то монахи могут спокойно спать», — улыбнулся Хэ Цзы-сюе.

— По-твоему выходит, что все дело во мне, Юань Тин-фа? — рассердился мастер.

— Как же я без доказательств могу валить все на тебя?

— Именно потому, что нет никаких доказательств, мы и не верим друг другу, — ответил Юань Тин-фа, и лицо его помрачнело.

— Но тебе ведь начальство верит, — примирительно сказал Хэ Цзы-сюе.

— Верит? — сердито переспросил Юань Тин-фа. — А разве ты не присутствовал при том, как директор велел мне писать объяснение?

— Но ведь совершенно ясно, что директор имел в виду вас всех троих, а не только тебя. Пожалуй, его слова даже больше относились к Цинь Дэ-гую.

Юань Тин-фа, ничего не ответив, снова подошел к печи. Отдав необходимые распоряжения, он стал вытирать пот с лица. Хэ Цзы-сюе также вытер лицо, подошел к мастеру и искренним тоном сказал:

— Старина Юань, руководство действительно верит тебе. Вот и сейчас тебя хотят привлечь к реконструкции четвертого мартена. Это доказательство того, что тебе верят.

— Лучше бы уж мне не верили, — покачал головой Юань Тин-фа. — Когда встречаются трудности, то мне верят. А когда их нет, то на меня одно за другим сыплются подозрения. Я же не мальчишка! — сердито сказал он и снова отвернулся.

Хэ Цзы-сюе тяжело вздохнул, понимая, что продолжать разговор нет смысла.