В огне рождается сталь

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Когда директор Чжао Ли-мин возвратился из мартеновского цеха в свой кабинет, было уже далеко за полночь. Он хотел было прилечь немного вздремнуть, как вдруг громко зазвонил городской телефон. Он взял трубку и узнал голос жены. Чжао Ли-мин уже несколько дней не был дома, да и на заводе ему все эти дни не приходилось поспать как следует.

— Разве ты не знаешь, что заболел Сяо-ху? — с укоризной спросила жена. — Даже не поинтересовался…

— Ему полегчало уже? — тревожным голосом спросил Чжао Ли-мин и добавил: — Ты ведь знаешь, что я сейчас никак не могу покинуть завод!

— Ребенок так тяжело болен, а тебя это совершенно не волнует, — с обидой продолжала жена. — У тебя есть хоть капля любви к ребенку?

— Как так капля? — вышел из себя Чжао Ли-мин. — С тех пор как ты сообщила о его болезни, я места себе не нахожу от беспокойства.

— Почему же ты за эти дни не пришел даже взглянуть на него?

— Потому что время мое принадлежит не мне! — ответил потерявший терпение Чжао Ли-мин.

— Кому же тогда оно принадлежит? — почти закричала в трубку Чжоу Юэ-вэнь.

— Партии!

— Малыш уже при смерти… Ты придешь на него взглянуть? — дрожащим голосом, чуть не плача, спросила Чжоу Юэ-вэнь.

— В таком случае нужно немедленно везти его в больницу! — крикнул в трубку Чжао Ли-мин. — Скажи…

Но в трубке послышались короткие гудки, Чжао Ли-мин нахмурил брови, сокрушенно покачал головой, положил осторожно трубку на рычаг и снова отправился в мартеновский цех.

Больше всего его беспокоило то, что ночью в цехе отсутствовал инженер по оборудованию. Он боялся, что после аварии на девятом мартене бригадиры будут пытаться ставить мартены на ремонт раньше срока. Вот тут-то директор завода и должен действовать, исходя только из реального положения вещей: нуждается печь в ремонте — ставь на ремонт, не нуждается — будь добр продолжай варить сталь. Он знал, что инженер по оборудованию беспокоится только о сохранности мартенов, его не очень волнует, выдаст мартен одной плавкой больше или меньше… Но ведь именно от этого зависит, выполнят ли они план, смогут ли увеличить выпуск стали!

Директор был уверен, что авария на девятом мартене произошла из-за небрежности бригадира, который невнимательно осмотрел под печи. Если бы в ту ночь он сам осмотрел печь, то, конечно же, можно было бы предотвратить несчастье. Поэтому-то он и решил в эти дни ночью не ездить домой, а самому осматривать поды печей после каждой плавки.

И еще одно обстоятельство не давало ему покоя. По предложению советского специалиста Сатпаева девятый мартен ремонтировали не охлаждая, что значительно сокращало время ремонта. Директор был очень доволен таким оборотом дела и буквально ежечасно следил, чтобы ремонтники не испытывали никакой нужды ни в материалах, ни в инструментах, чтобы все необходимое они получали своевременно. И, кроме того, ему приходилось изыскивать различные способы, чтобы все-таки увеличить выпуск стали и тем самым поправить нанесенный аварией ущерб.

Чжао Ли-мин как раз осматривал под одной из печей, когда к нему подошел Лян Цзин-чунь и сказал, что ему надо поговорить с ним. Директор, раздраженный тем, что ему помешали, небрежно ответил:

— Обожди, вот я кончу осмотр мартена, и тогда поговорим! — Он к тому же был недоволен, что секретарь парткома каждую ночь идет спать домой и еще ни одной ночи не провел вместе с директором на заводе. Конечно, делать ему здесь было нечего, но все-таки… А известие о болезни сына еще более ухудшило и без того плохое настроение Чжао Ли-мина.

— Очень срочное дело! — очень взволнованным голосом сказал Лян Цзин-чунь. — Я даже не стал ужинать, а быстрее помчался на завод искать тебя.

— В чем дело? — удивился директор и взглянул Лян Цзин-чуню в лицо. — Давай говори прямо здесь.

— Нет, пойдем в кабинет, — Лян Цзин-чунь посмотрел по сторонам, — здесь неподходящее место.

— Ладно! — холодно согласился директор и двинулся к выходу. В душе он негодовал: «Что это за спешка такая? Он ведь ничего не сделал, чтобы помочь быстрее ликвидировать последствия аварии, хоть бы постыдился!»

Выйдя из цеха, Чжао Ли-мин сказал, словно отвечая своим мыслям:

— Да-а, боюсь, как бы и сегодня чего не случилось!

— Почему? — удивился Лян Цзин-чунь.

— Ты же видишь, что некому следить за мартенами! — холодно ответил Чжао Ли-мин.

Но парторг не обратил внимания на скрытый упрек и примирительно сказал:

— У меня разговор недолгий, потребуется всего лишь несколько минут!

Чжао Ли-мин уселся в свое кожаное кресло и нетерпеливо взглянул на Лян Цзин-чуня. Тот опустился на стоявший рядом стул и тяжело проговорил:

— Мне удалось выяснить, что эта авария — дело рук контрреволюционных элементов.

— Кого именно? — изумленно воскликнул директор.

— Ли Цзи-мина, первого подручного Чжан Фу-цюаня!

— Ли Цзи-мина? — еще больше удивился Чжао Ли-мин. — Вот так новость! Ведь Хэ Цзы-сюе все время утверждал, что он активист!

— Именно своей показной активностью ему и удалось обмануть нас, — сердито ответил Лян Цзин-чунь и со злостью ударил кулаком по столу.

— Как ты это узнал? — Чжао Ли-мин несколько пришел в себя и теперь не сводил своего колючего взгляда с лица Лян Цзин-чуня.

— Когда я узнал, что шихту загружал Ли Цзи-мин, я заинтересовался им.

— Ли Цзи-мин загружал шихту? — усомнился директор. — Чжан Фу-цюань в тот день на собрании и словом не обмолвился об этом, ведь он утверждал, что сам загружал шихту!

— Сейчас рабочие прижали его, и он признался в обратном.

— Вот подлец! Виноват, да еще и обманывает начальство! — от ярости глаза Чжао Ли-мина налились кровью.

— Ли Цзи-мин знал, что в поде появились ямы, и, воспользовавшись халатностью бригадира, сам загрузил шихту.

— А разве Чжан Фу-цюань сам не осматривал под?

— Нет, осматривал мартен один Ли Цзи-мин.

— Чтоб он пропал, этот Чжан Фу-цюань! Я его дисквалифицирую! — рассвирепел директор, но вдруг, вспомнив что-то, он сказал: — Но ведь этого не может быть? Обязательно под должен был осмотреть Лу Цзинь-чэн. В тот вечер я сам по телефону сказал ему, чтобы он это сделал и только потом загружал шихту. И он ответил мне, что все в порядке.

— Я только что разговаривал с Лу Цзинь-чэном. Когда он пришел осматривать под, оказалось, что Ли Цзи-мин уже загрузил шихту, но Чжан Фу-цюань уверил его, что под в хорошем состоянии.

— Этот проклятый бюрократизм всегда оставляет лазейку, в которую пролезают контрреволюционные элементы! — стукнул кулаком по столу Чжао Ли-мин. — В таком случае следует поинтересоваться и Чжан Фу-цюанем. Обязательно выяснится, что и он заодно с Ли Цзи-мином.

— Этого установить пока не удалось, — невозмутимо сказал Лян Цзин-чунь. — Всесторонняя проверка показала, что Чжан Фу-цюань в последнее время безответственно относился к работе, передоверил ее Ли Цзи-мину… но поступал он так умышленно или нет — это еще пока неясно.

Чжао Ли-мин потер ладонью лоб и задумчиво произнес:

— Да, но откуда стало известно, что в поде действительно были ямы? Ведь только в этом случае вина ложится на Ли Цзи-мина, — он пристально смотрел на Лян Цзин-чуня, постукивая рукой по столу.

— Мы с Хэ Цзы-сюе бились над этим четыре дня, беседовали с каждым рабочим, и только так нам удалось установить истину. Все рабочие видели, что в поде появились ямы, но считали, что заделают их доломитом, и дело с концом. Их и винить за это нельзя, они плохо разбираются в технике и не понимали всей опасности, таящейся в этих ямах. Они привыкли все делать по указаниям бригадира и первого подручного.

Директор задумался и сурово нахмурил брови.

— Ли Цзи-мин всегда был активистом, и все это могло произойти просто в результате его небрежности, ведь ночью условия работы совсем не те, что днем.

— Я над этим думал, — ответил Лян Цзин-чунь. — Сегодня второй подручный У Цзюнь-чэн поделился с Хэ Цзы-сюе своими сомнениями. В тот вечер, заделывая выпускное отверстие, он устал, и закончил эту работу Ли Цзи-мин. А открывая отверстие, он обнаружил, что в закрывавшей ее пробке есть застывший металл, конечно, это могло быть сделано только нарочно. Не будь в пробке металла, отверстие удалось бы вскрыть за несколько минут. Ты помнишь, ведь и тогда, на седьмом мартене, отверстие тоже замуровывал Ли Цзи-мин.

Почерневшее худое лицо директора внезапно покрылось красными пятнами. Он со злобой стукнул кулаком по столу.

— Вот подлец!

— Есть и еще одно доказательство его вины, — сказал Лян Цзин-чунь. — Я сейчас был у Цинь Дэ-гуя, к нему уже вернулось сознание.

— Значит, пришел в себя, — Чжао Ли-мин облегченно вздохнул, и лицо его просветлело.

— Цинь Дэ-гуй сказал мне, что он потерял сознание от удара. И мы с Хэ Цзы-сюе думаем, что этот удар нанесен рукой предателя…

— А Ли Цзи-мин в тот момент где был? — перебил Лян Цзин-чуня директор.

— Я только что ездил домой к инженеру Лу Цзинь-чэну, — продолжал секретарь парткома. — Он в ту ночь дежурил и сам видел, как за Цинь Дэ-гуем по лестнице поднялся Ли Цзи-мин. Все остальные были внизу…

Директор тут же снял телефонную трубку:

— Дайте отдел охраны… Товарищ Чжоу у себя? Это говорит директор. Нет? В таком случае пришлите ко мне одного бойца. — Повесив трубку, он взял лист бумаги, набросал на ней несколько фраз и вложил в конверт. Подняв голову, он посмотрел на молчавшего секретаря парткома и только теперь заметил, что Лян Цзин-чунь сильно похудел.

— Какое счастье, что тебе удалось так быстро разобраться в этом деле! — добавил Чжао Ли-мин с удовлетворением в голосе.

— Зря ты так говоришь! — с суровым выражением лица проговорил Лян Цзин-чунь. — Наоборот, я заслужил упрек за то, что слишком медленно вел расследование предыдущей аварии! Разберись я в нем раньше — и сейчас ничего бы не случилось! Когда после случая на седьмом мартене Цинь Дэ-гуй поделился со мной своими сомнениями, я сразу же заподозрил Ли Цзи-мина и поручил Хэ Цзы-сюе разобраться в этом деле. Но должного значения мы этому не придали и вот только вчера выяснили, что он неверно сообщил место своего рождения, а также узнали некоторые другие подозрительные факты из его биографии…

На директора очень подействовало то, что Лян Цзин-чунь не только не ставит себе в заслугу разоблачение Ли Цзи-мина, но еще и критикует себя за медлительность. Он взволнованно сказал:

— Вся вина за эту аварию полностью ложится на меня. Я стал настоящим бюрократом и уже совсем не знаю, как живут и что думают рабочие, — он сокрушенно махнул рукой. — Да еще вдобавок думал, что только я один забочусь о заводе, и был тобою недоволен…

Появившийся в дверях боец охраны не дал ему закончить. Он помолчал немного, затем вручил бойцу конверт.

— Немедленно доставь это письмо в Управление общественной безопасности!

Боец ушел, но тут зазвонил телефон. Директор поднял трубку, послушал и через минуту сказал парторгу:

— На четвертом мартене выдали сталь, надо идти осматривать печь. Ты сейчас отправляйся отдыхать, а приедешь на завод — созовем экстренное партийное собрание.

Он вышел, и Лян Цзин-чунь остался в кабинете один. В любое другое время такое признание директора обрадовало бы его, но сейчас никакой радости ему оно не принесло. Ему было очень тяжело от мысли о том, что из-за его недостаточной проницательности, из-за неумения своевременно разгадать истинное нутро Ли Цзи-мина, государству нанесен огромный убыток. Тяжело опустив голову, он вышел из кабинета, спустился вниз, сел в машину и поехал домой.