В тени Альгамбры

Диктатура паразитов

Хотя около трех пятых территории Испании заняты не пригодными для земледелия горами и городами, а другую значительную ее часть составляют засушливые бесплодные земли, Испанию нельзя назвать обиженной природой страной. Издавна орошаемые равнины вокруг Валенсии, Мурсии, Альмерии и Гранады сказочно плодородны, а что касается засушливых земель, то и они при целесообразном хозяйствовании окажутся вполне пригодными для рентабельного зернового земледелия, виноградарства и скотоводства, не говоря уже о традиционном оливководстве. Недра Испании богаты полезными ископаемыми, особенно углем, железом, медью, свинцом и ртутью, ее народ смышлен и трудолюбив. С этой стороны нет никаких препятствий к тому, чтобы его жизненный уровень был так же высок, как в любой другой европейской стране. Между тем по своему жизненному уровню Испания стоит на одном из последних мест в Европе наряду с Португалией, Грецией и Южной Италией. Так, в 1960 году, если верить не особенно надежной испанской статистике, совокупный общественный продукт в Испании составлял в денежном исчислении лишь около 17 000 песет на душу населения.

Узкая паразитическая прослойка, весьма разношерстная по своему составу, столетиями жила за счет награбленного в Южной Америке золота, наживалась на поте и нищете народных масс, особенно мелких крестьян и сельскохозяйственных рабочих.

Во главе паразитов стояла монархия. Ни один из многочисленных испанских королей не жил аскетом, подобно Филиппу II, сыну Карла V, жестокому преследователю морисков (крещеных потомков мавров) и еретиков, душителю нидерландской свободы. Жертва собственной фанатичной приверженности церкви, которая благодаря ему приобрела такое могущественное положение в испанском королевстве, он жил уединенно в скромной комнате рядом с церковью мрачного дворца-монастыря Эскориал, распорядившись поставить свою постель так, чтобы все время видеть в окно алтарь. Бурбоны, пришедшие к власти после смерти последнего Габсбурга (1700 год), особенно не любили эту мрачную монастырскую резиденцию. Они построили в Мадриде огромный, пышный дворец Паласио-де-Ориенте, утопающий в роскошных садах, и другие потешные замки, где и жили в свое удовольствие. За ними тянулась высшая аристократия, владельцы латифундий и позднее крупные собственники-горожане и финансисты, а также князья церкви со своими присными. В одной только Испании насчитывается И архиепископов и 54 епископа! К началу XIX столетия испанская церковь владела 17 % всей пригодной для обработки земли; перед началом гражданской войны она имела 16 000 поместий, 8000 домов и 4000 монастырей. Частным предпринимателям и коммерсантам нелегко было выбиться из-под гнета этой старой феодальной прослойки. Однако с первыми успехами индустриализации, особенно в Каталонии и Стране Басков, и они, разумеется, не менее усердно, чем феодалы, но более современными методами принялись эксплуатировать неимущих.

Еще более удачливым в этом отношении оказался иностранный капитал: за соответствующую мзду он получил у жадных до денег королей право эксплуатировать богатства недр Испании. Особенно сильные позиции заняли вначале англичане: во второй половине XIX века они завладели крупнейшими медными рудниками на Рио-Тинто и под Тарсисом (провинция Уэльва), а также крупнейшими железорудными месторождениями на севере Испании; почти всю руду они вывозили морем в Англию. Помимо того они прочно утвердились в электротехнической и пробковой промышленности. По оценке англичан, к началу фашистской интервенции против молодой Испанской республики английские капиталовложения в Испании достигли суммы не менее чем в 40 миллионов фунтов стерлингов. Испания стала важным местом приложения капитала для Франции и Бельгии, а позднее и США. И наконец, в страну стал проникать немецкий монополистический капитал. Вначале это были главным образом филиалы электропромышленных концернов «Сименс», «АЭГ» и «Осрам», филиалы заводов красок, объединившихся впоследствии в «ИГ Фарбениндустри»; в концессиях на добычу руды участвовали концерны Круппа, «Металл АГ Франкфурт» и Акционерное общество Штальберг. После первой мировой войны за ними последовали военно-промышленные концерны Рёхлинга, Ганиеля, Отто Вольфа и «Ферайнигте штальверке». По оценке испанцев (инвестиции часто носили замаскированный характер и с трудом поддаются учету), в 1930 году иностранные капиталовложения в Испании распределялись следующим образом: Англия — около 40 %, США — 23, Франция — 18, Германия — 9, Бельгия — 6 и Швейцария — 4 %.

Стремясь сбросить с себя иго этой малочисленной, но могущественной кучки эксплуататоров, испанский народ 28 января 1930 года положил конец почти семилетней диктатуре монархистского генерала Мигеля Примо де Ривера и 14 апреля 1931 года, после победы республиканцев на выборах, высказался за установление республики. Король Альфонс XIII бежал за границу. Быть может, впервые за многие столетия у народа появилась надежда на коренное улучшение условий своего существования. Правда, буржуазное крыло республиканского лагеря вовсе не собиралось сколько-нибудь полно удовлетворить требования рабочих и крестьян, как это доказало правительство правого республиканца Лерруса и его консервативных последователей, поддержанное клерикал-фашистской организацией «Аксион популар» во главе с крупным помещиком Хилем Роблесом.

Несомненно, раскол рабочего класса на коммунистов, социал-демократов и анархо-синдикалистов значительно ослабил его силу. И все же по республиканской конституции 1931 года народ добился для себя политических прав — свободы слова, свободы печати, свободы собраний, восьмичасового рабочего дня и введения социального страхования. Настаивая на своих дальнейших требованиях, рабочие перешли к широкой стачечной борьбе. Уже в 1930 году в Испании прошло 527 забастовок, в которых принял участие миллион бастующих, против 100 забастовок в 1929 году. Все более часто забастовки переходили в вооруженную борьбу. Именно такой была забастовка горняков Астурии в октябре 1934 года. Бастующие обратили в бегство правительственные войска, но затем забастовка была жестоко подавлена посланными правительством марокканскими частями и наемниками иностранного легиона генерала Франко. Крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, вначале перешедшие к самопомощи и захватившие помещичьи владения, были согнаны правительством с занятых земель и все больше солидаризировались с борющимися горняками и индустриальными рабочими.

В начале 1936 года перед лицом правительственной деспотии и усиливающихся происков фаланги, которая уже стала вербовать сторонников в офицерском корпусе, по инициативе коммунистической партии все народные силы объединились в Народный фронт. Несмотря на помехи, чинимые реакционным правительством в ходе предвыборной борьбы, 16 февраля того же года Народный фронт одержал решительную победу на выборах и добился абсолютного большинства в кортесах — испанском парламенте. Это был момент, когда перед испанским народом, казалось, наконец-то открылся путь к низвержению многовекового господства отечественных и иностранных поработителей, путь к свободе.

Однако угнетатели не сидели сложа руки перед надвигающейся катастрофой. Нерешительная политика правительства Асаньи, сформированного исключительно из левых буржуа и поддерживаемого Народным фронтом, в немалой мере облегчила фашистам подготовку к путчу. Правда, под давлением массовых организаций Асанья все же решился официально запретить фалангу и арестовать Хосе Антонио Примо де Ривера, однако главарь фашистов при посредничестве Серрано Суньера смог и из тюрьмы Аликанте сноситься с находившимся на Канарских островах генералом Франко и давать политические установки фалангистам, перешедшим к широкому и беспощадному террору. Фашистский путч начался 17–18 июля 1936 года вооруженным восстанием на Канарских и Балеарских островах, в Испанском Марокко и нескольких крупных городах самой Испании. Это и было началом гражданской войны, через три года ввергнувшей Испанию в пучину величайшего национального бедствия.

В нашу задачу не входит излагать здесь историю гражданской войны в Испании. Тем, кто желает подробно ознакомиться с событиями этого периода, можно настоятельно рекомендовать тщательно документированную, хорошо написанную, отмеченную строгой обдуманностью суждений книгу доктора Марион Эйнхорн «Экономические предпосылки немецко-фашистской интервенции в Испании в 1936–1939 годах», вышедшую в Берлине в издательстве «Академия». Особой заслугой автора является то, что она подробно показала, какую решающую роль сыграл немецкий монополистический капитал и его гнусное порождение — гитлеризм в пестовании испанского фашизма.

У немецкого империализма было несколько причин желать поражения Испанской республики и тесного сближения с испанскими реакционерами. Эти причины существовали задолго до Гитлера и франкистского путча. Это защита немецких капиталовложений в Испании перед лицом социальных требований испанских рабочих и крестьян; расширение экспорта немецкого капитала в Испанию вплоть до ликвидации финансового господства англичан, американцев и французов; увеличение немецкого товарного экспорта в Испанию; обеспечение немецкой промышленности важным в военном отношении сырьем; использование территории Испании для производства и испытаний новых видов немецкого оружия и, наконец, — с прицелом на вторую мировую войну — вовлечение важной в стратегическом отношении Испании в фашистский блок, что отрезало бы Англию от Средиземноморья, серьезно затруднило сношения Франции с Африкой по морю и создало сильную угрозу Франции с тыла, на Пиренеях.

Надо сказать, что и в течение гражданской войны внутри республиканского правительственного лагеря то и дело возникали разногласия, которые, несмотря на весь героизм борцов за республику, играли на руку врагу. Тем не менее Франко едва ли смог бы победить, если бы итальянские и прежде всего немецкие фашисты не оказали ему быстрой массированной помощи вооружением и войсками. С другой стороны, страх английских, американских и французских капиталистов перед непредвидимыми последствиями победы Народного фронта, а также трусость и глупость западных социал-демократов типа Леона Блюма, боявшихся малейшего риска и навлекавших на себя риск вдесятеро больший, породили преступную политику «невмешательства» и привели к закрытию пиренейской границы для поставок республиканцам оружия. Ввиду большой географической удаленности Испании от СССР, единственной в то время социалистической страны, это окончательно предрешило судьбу республики. Тяжелую ответственность немецкого монополистического капитала за конечную победу Франко невозможно преувеличить. В этом его вина перед испанским народом, который с поражением республики лишился человечески достойного будущего и был ввергнут в настоящее рабство.

И сейчас, двадцать четыре года спустя после окончания гражданской войны, хотя Франко и удалось из страха перед поражением и ввиду общей истощенности страны уклониться от участия во второй мировой войне вопреки настояниям Гитлера и Муссолини, большая часть испанского народа при почти полном политическом бесправии влачит жалкое существование в условиях феодального общества на раннекапиталистической стадии развития.

Около 55 % трудоспособного населения страны все еще занято в сельском хозяйстве. Уже само распределение земель говорит о многом. В Испании насчитывается в общей сложности 5 989 637 владельцев земельных участков. 3 128 953 из них (или 52.23 %) владеют участками площадью менее чем в 1 гектар, и в их совокупном владении находится лишь 4,23 % всей годной для обработки земли. 1805 012 (или 30,13 %) сельских хозяев владеют участками площадью от 1 до 5 гектаров, а совокупно — 6,33 % годной для обработки земли. Таким образом, около 30 % крестьян имеет участки, способные прокормить семью лишь при самых благоприятных условиях, например если они расположены в зоне орошения. Зато 51283, или 0,86 %, собственников имеют поместья площадью более 100 гектаров и владеют в общей сложности 53,51 % всей годной для обработки земли. Из этой пятидесяти одной тысячи 10 500 собственников владеют поместьями площадью свыше 250 гектаров. В свою очередь, среди этих латифундий насчитывается 3706 хозяйств площадью от 1000 до 5000 гектаров и 394 площадью свыше 5000 гектаров! При этом следует заметить, что многие крупные землевладельцы имеют по нескольку поместий, которые зачастую расположены далеко одно от другого, а то и в разных провинциях. Каждое из таких поместий приводится статистикой как самостоятельное, так что в действительности число крупных землевладельцев меньше, а средние размеры их поместий больше.

Как отзывается такое положение вещей на продуктивности сельского хозяйства, нетрудно себе представить. Мелкие крестьяне, по большей части неграмотные, понятия не имеют о современной агротехнике. Их знания ограничиваются теми сведениями, которые на протяжении бесчисленных поколений отцы передают сыновьям. Но если б далее они обладали познаниями агронома с высшим образованием, им было бы это ни к чему; откуда взять деньги на затраты, без которых невозможно повышение урожайности? На устройство оросительных систем в засушливых местностях, на удобрения и средства борьбы с вредителями, на усовершенствование плугов и других сельскохозяйственных машин, не говоря уже о тракторах и комбайнах, на концентрированные корма и высокопродуктивные породы скота? Вот почему их урожаи чрезвычайно низки, за исключением орошаемых областей, которые занимают лишь 2 из 20 миллионов гектаров обрабатываемой земли и которые опять-таки принадлежат крупным хозяйствам. Земли мелких крестьян малодоходны еще и потому, что их владельцы вынуждены каждые 2–3 года оставлять поля под паром, чтобы как-то возместить отсутствие удобрений. Продуктивность скотоводства, страдающего от отсутствия хороших кормов и болезней животных — туберкулеза рогатого скота и чумы свиней, так низка, что в 1962 году Испания, чтобы покрыть потребность богачей и иностранных туристов в продуктах, была вынуждена импортировать довольно большое количество сливочного масла, сыра, говядины, свинины и даже баранины.

С другой стороны, крупные помещики, у которых, казалось бы, есть деньги и для капиталовложений и для «покупки» специальных познаний, как правило, не проявляют интереса к повышению продуктивности своих хозяйств и тем самым своих барышей. Все их интересы направлены на то, чтобы как можно приятнее издержать эти барыши. Они предпочитают сидеть в мягком уютном кресле. Портить себе сон заботами об умножении доходов, которые из-за обширности латифундий так высоки, что их не прожить даже при самом мотовском образе жизни, — этого не хочет никто из господ помещиков!

Не выше производительность и в испанской промышленности. Дело не только в том, что по сравнению с большинством других европейских стран Испания, если не считать Каталонии и Страны Басков, делает лишь первые шаги по пути индустриализации. Подавляющее большинство испанских промышленных предприятий очень мелки, и издержки производства на них чрезвычайно высоки. Это верно не только для текстильной промышленности, где широко распространена работа на дому, но и для современных отраслей, таких, как автомобиле- и тракторостроение. Среди 536 000 промышленных и кустарных предприятий Испании имеется 453 000 таких, на которых число рабочих составляет менее 5 человек! К этому следует добавить устаревший станочный парк. В текстильной промышленности, например, более или менее отвечает современным требованиям лишь 15–20 % оборудования, в тяжелой промышленности — лишь 25 %. Все эти предприятия, несмотря на значительно более низкие ставки заработной платы, не в состоянии конкурировать с высокопроизводительными современными предприятиями. Например, установлено, что производительность веретена и ткацкого станка в испанской текстильной промышленности гораздо ниже, чем в других средиземноморских странах, а выработка на каждого рабочего в сталелитейной промышленности составляет чуть больше трети выработки сталелитейщиков в Италии, Бельгии или Западной Германии. Разумеется, на производительности сказывается и недостаток обученных рабочих. Большинство промышленных предприятий Испании удерживается на внутреннем рынке лишь благодаря защитительному барьеру в виде ограничения контингентов импортных товаров и высоких таможенных пошлин. Согласно введенному в 1962 году новому таможенному тарифу, пошлина на импортные товары, по правительственным данным, составляет в среднем 24–25 % против 18–19 % во Франции и Италии, которые считаются странами с высоким таможенным барьером. Согласно же сообщению экспертов Международного банка, для Испании типичен тариф в 30 %, а для изделий из железа и стали, машин и оборудования даже в 30–45 %.

Само собой разумеется, издержки чрезмерно дорогостоящего отечественного производства, при котором часто страдает и качество, относятся за счет потребителя, не говоря уже о таможенных пошлинах на импортные товары.

Положение испанского транспорта также не из лучших. Сеть государственных железных дорог протяженностью в 18 000 километров совершенно недостаточна. Однако самое главное, как мы неоднократно наблюдали, это то, что рельсовые пути и вагонный парк катастрофически устарели. В испанском торговом флоте общим водоизмещением в 2 миллиона тонн насчитывается 53 судна более чем двадцатипятилетней давности, общим водоизмещением 148 500 тонн. Эти суда ни на что не годны. По крайней мере половина испанских шоссейных дорог, протяженность которых, по официальным данным, составляет около 120 000 километров, совершенно непригодна для автомобильного транспорта. Правда, есть несколько новых дорог государственного значения, отвечающих самым высоким требованиям, однако правительство не торопится подтягивать до современного уровня остальные магистрали, важные и для страны, и для развития туризма: на это, по его планам, должно уйти 16 лет! Не облегчает жизнь испанцев и нерасторопность, ненадежность почты. Так, пакеты весом более 500 граммов отправитель должен лично сдавать на почтамт. Из-за ошибки в оплате почтового сбора отправителя также вызывают на почту. Письмо из Западной Европы в Мадрид идет восемь дней, а то и дольше. Даже в пределах столицы письмо может идти несколько дней, так что мадридские министерства предпочитают сноситься со столичными адресатами через частные агентства.

Малопроизводительная испанская экономика лишь с величайшим трудом пробивается на мировой рынок. Несмотря на то что расходы по оплате труда у испанских предпринимателей гораздо ниже, чем у их европейских конкурентов, многие испанские изделия, особенно промышленные, и дороже, и более низкого качества. Валовая продукция большинства шахт снижается в результате хищнической эксплуатации залежей на протяжении многих десятков лет. Экспорт традиционных, издавна шедших на вывоз сельскохозяйственных продуктов (вина, фрукты, оливковое масло, пробка и т. д.) ограничен как малой производительностью сельского хозяйства, так и спросом на них. В 1959 году на долю экспортируемой продукции приходилось лишь около 4 % совокупного общественного продукта Испании. Это сравнимо лишь с нормой экспорта Турции, входящей в число стран — членов Организации европейского экономического сотрудничества[9]. В 1960 году стараниями правительства экспорт несколько поднялся, но уже в 1961 году снова застыл на одном уровне и в первой половине 1962 года был лишь на 3 % больше прошлогоднего. В 1961 году испанский экспорт исчислялся суммой в 42 562 миллиона песет (24 867 миллионов в первом полугодии) и на 22 975 миллионов песет соответственно (на 10 595 миллионов в первом полугодии) отставал от импорта, резко возросшего в силу причин, о которых будет сказано ниже. В первой половине 1962 года экспорт увеличился лишь на 660 миллионов песет против того же периода прошлого года и составил 25 527 миллионов песет. Так как за тот же период импорт снова возрос и достиг суммы в 49 625 миллионов песет, полугодовой дефицит торгового баланса увеличился до 24 098 миллионов, что вдвое превысило ту же сумму за прошлый год. Лишь доходы от туризма и приток иностранных инвестиций и вспомогательного капитала позволили кое-как выровнять платежный баланс.

Социальные последствия такого непроизводительного хозяйствования мы описали с достаточной полнотой. Это ничтожные заработки рабочих, нищенские доходы мелких крестьян, удлиненный рабочий день, когда каждый работающий помимо своего основного места, где он отрабатывает установленные законом восемь часов, имеет еще одно побочное, по большей части на другом предприятии. Ко всему этому следует добавить скверные, не имеющие себе равных в Европе жилищные условия.

Надо сказать, определенные круги в верхних слоях испанского общества с некоторых пор стали энергично критиковать существующее положение вещей. Часть предпринимателей и коммерсантов, а также молодых представителей мадридской бюрократии обнаруживает стремление превратить Испанию из слаборазвитой в промышленно развитую страну и вывести ее из изоляции и автаркии, которые длительное время парализовали ее хозяйственную жизнь. Эти люди отнюдь не помышляют о социальной революции. Они безоговорочно стремятся к укреплению испанского капитализма. Образцом для них служит экономика таких стран, как Англия, Франция, Италия и Федеративная Республика Германии, в которых современный капитализм давно ликвидировал засилье феодалов и перещеголял их своим могуществом. При реорганизации правительства 10 июля 1962 года этим «новым», или, как их еще называют, технократам, с неохотного согласия Франко удалось стать во главе важнейших министерств, руководящих хозяйством страны, причем в этой сфере ничего не смыслящий в экономике глава государства и вновь назначенный заместитель премьер-министра генерал Муньос Гранде как будто предоставляют им более или менее полную свободу действий. Так, старый генерал, возглавлявший министерство промышленности, был замещен сорокатрехлетним инженером, а министром информации и туризма был назначен тридцатидевятилетний интеллигент. Этот новый курс начался еще раньше, в 1959 году, когда Испания вступила в Организацию европейского экономического сотрудничества, провела девальвацию песеты, сделав ее обратимой, а также «либерализовала» импорт, то есть начала отменять жесткие ограничения на ввозимые товары, что и привело к резкому увеличению импорта, о котором говорилось выше. В феврале 1963 года Испания изъявила желание вступить в Европейское экономическое сообщество.

Уже в 1960 году испанское правительство обратилось в Международный банк с просьбой произвести оценку экономических возможностей страны. Эксперты банка представили свой отчет в августе 1962 года, и он лег в основу четырехлетнего плана развития, «plan de desar-rollo», который был предметом многочисленных обсуждений. Рекомендации экспертов Международного банка шли совершенно независимо от того, чем могут закончиться переговоры о вступлении Испании в Европейское экономическое сообщество. Между тем вступление Испании в Сообщество или хотя бы ассоциация с ним немыслимы без существенного повышения производительности труда в испанской экономике, ибо в своем нынешнем виде она была бы неконкурентоспособна на внешнем рынке, а без таможенной защиты — и на внутреннем. Каковы же те меры, которые предлагают эксперты?

Разумеется, их план не имеет ничего общего с планом перестройки хозяйства в социалистическом духе. Напротив, эксперты как нельзя более напирают на рост роли частного предпринимательства. Для достижения намеченных целей правительству предлагается установить «контрольные задания»: ежегодное увеличение общественного продукта на 5 %, развитие частных и общественных капиталовложений в целом, а также в отдельные отрасли хозяйства, укрепление внешнеторгового платежного баланса. Предполагается, что и само испанское государство будет делать при этом известные капиталовложения. Однако главная его задача — побуждать частных предпринимателей и капиталистов к мероприятиям и капиталовложениям в желаемом направлении.

Поскольку создание конкурентоспособной промышленности предполагает интенсивный ввоз машин и прочих средств производства в условиях наибольшего благоприятствования, план постулирует полную либерализацию ввоза, то есть отмену импортных контингентов, которые все еще охватывают половину предметов импорта, а также существенное снижение высоких таможенных пошлин, особенно на основные товары. Экспорт должен поощряться путем постепенной отмены бюрократических лицензий на вывоз и все еще существующих экспортных контингентов, распространения принципа косвенного налогообложения на все виды экспортных товаров, повышения страховочной ставки при страховании экспортных кредитов, учреждения особого министерского центра пропаганды внешней торговли.

Что касается иностранного капитала, то и в последние годы он притекал в Испанию весьма интенсивно. В 1962 году сумма иностранных капиталовложений в предприятия с долей участия иностранцев в 50 и более процентов составляла 66 миллионов долларов (в 1961 году — 37,5 миллиона). Это главным образом американский (30 %), западногерманский, швейцарский, французский и английский капитал; англичане, как и повсюду после второй мировой войны, с их господствующих позиций были вытеснены американцами. Иностранные капиталовложения в предприятия с долей участия иностранцев менее чем в 50 % достигали в 1962 году суммы в 120 миллионов долларов. По Данным доктора Марион Эйнхорн («Экономические предпосылки немецко-фашистской интервенции в Испании в 1936–1939 годах»), из западногерманских монополий с 1950 года снова принимают участие в испанских предприятиях или учреждают в Испании собственные филиалы фирмы Маннесмана, Ганиеля, Круппа и Флика, «Дойче банк АГ», «Динамит АГ», «АЭГ», «Сименс», «Фарбверке Гёкст», «Вакер хеми АГ», «Ланц АГ», «Мессершмитт АГ» и «Дойче Гольд унд Зильбершейдеанштальт». Почти все эти концерны и в прошлом отличались особенной «любовью» к Испании. Эксперты Международного банка предвидят в будущем сокращение объема иностранных капиталовложений и, утверждая, что последние дают Испании «важные преимущества», рекомендуют по мере возможности поощрять их. Помехой иностранным капиталовложениям служит существующий порядок, по которому инвеститором с долей участия более чем в 50 % можно стать лишь с принципиального согласия испанского совета министров, а всякое прямое вложение капитала иностранцем должно быть одобрено министерством промышленности. Эксперты ратуют за снятие этих ограничений. С величайшей осторожностью касаются они жгучей проблемы — испанского сельского хозяйства. Они не осмеливаются требовать ликвидации крупного частного землевладения, хотя раздел латифундий — по крайней мере, на бумаге! — уже давно стоит в программе франкистского правительства. Господа эксперты хорошо понимают, какое отчаянное сопротивление встретило бы подобное предложение. Они прячутся за удобной отговоркой, что не во всех крупных поместьях хозяйство ведется плохо, поэтому, на их взгляд, сперва следует оценить 10500 землевладений площадью более 250 гектаров по степени их хозяйственного использования, а затем уж приступать к «реформе». Зато они тем решительнее настаивают на скорейшем укрупнении раздробленных крестьянских хозяйств или, что одно и то же, на ликвидации мелкого землевладения. В ходе этого мероприятия к 1970 году из сельского хозяйства должно быть вытеснено около 800 тысяч рабочих (или одна шестая их часть!). Высказывается надежда, что это будет способствовать и расширению применения сельскохозяйственных машин и тракторов. Надо заметить, что в ограниченных масштабах слияние мелких участков проводится в Испании уже с 1952 года. Этим мероприятием охвачено 1,8 миллиона гектаров. Продуктивность хозяйств, согласно официальным статистическим данным, поднялась от 2 до 13 процентов на гектар — результат не блестящий.

В промышленности, где к 1970 году будет занято 8,6 миллиона рабочих против 6,8 миллиона в 1960 году, наряду с постройкой новых высокопроизводительных заводов и фабрик основной упор делается на модернизацию уже существующих предприятий. Предпринимателей можно побудить к этому, еще сильнее продув их сквозняком свободной конкуренции. Этой цели и служат перечисленные выше меры по снятию ограничений в области внешнеторговой политики. К тому же следует снять контроль над ценами со стороны властей, отменить фиксированные государством цены и особые преимущества, предоставляемые казной так называемой промышленности национального значения, отказаться от порядка, при котором определенные секторы обязаны приобретать лишь продукты испанского производства. Предприниматели, со своей стороны, должны получить полную свободу по собственному усмотрению увольнять рабочих. Настоятельно рекомендуются также меры по обучению и переобучению рабочих, так как недостаток квалифицированной рабочей силы является одним из самых узких мест индустриализации.

Особенно мозолит экспертам глаза «Институте насиональ де индустриа», ИНИ, — государственная монополия по финансированию и контролированию промышленных предприятий, владеющая акциями как с малой, так и с преобладающей долей участия, всего на сумму не менее чем в 60 миллиардов песет. ИНИ был основан в 1941 году для оживления разрушенной гражданской войной, почти полностью отрезанной от воюющей Европы испанской экономики, особенно для преодоления самых опасных прорывов производства, — для выполнения задач, перед которыми пасовало частное предпринимательство. Он вырос в огромную монополию, охватывающую самые различные отрасли хозяйства, и стал организацией, с помощью которой режим обеспечивает своих заслуженных деятелей доходными местами. Вполне возможно, это самый большой очаг коррупции в стране, и мнение экспертов, что в своем стремлении к власти ИНИ осуществляет крупные капиталовложения без учета их рентабельности, несомненно имеет под собой все основания. Ориентируясь в основном на частное предпринимательство, эксперты рекомендуют не только проводить более серьезную политику в области капиталовложений, направленную на повышение производительности и ускорение экономического роста, но и лишить ИНИ права приобретать акции здоровых частных предприятий и фирм в тех отраслях хозяйства, которыми активно интересуются частные предприниматели, или даже передать долю участия ИНИ, прежде всего малую долю, в частные руки путем открытой распродажи акций.

В конечном счете эксперты Международного банка, а вместе с ними и технократы в правительстве хотят преобразовать испанскую экономику, управляемую бюрократически, в как можно более свободное товарно-денежное хозяйство и тем самым дать частному капиталу и частному предпринимательству импульс, который должен вызвать быстрый экономический рост. Вопрос только в том, не слишком ли оптимистичны их ожидания.

«Нойе цюрхер цайтунг», газета в высшей степени капиталистической, товарно-денежной ориентации, отзывается на этот счет чрезвычайно скептически. Позволим себе привести выдержки из статьи ее сотрудника Рудольфа Фрая, опубликованной в номере от 12 декабря 1962 года. Он пишет:

«Нарисованная экспертами картина будущего испанской экономики на деле почти повторяет во всех своих конструктивных компонентах товарно-денежное хозяйство западноевропейского типа. Несомненно, отрадно, что за системой товарно-денежного хозяйства признается способность решить проблемы и развивающейся страны. До сих пор подобная точка зрения еще нигде не была успешно опробована на практике. Но позволительно спросить: не предъявляются ли тем самым к товарно-денежному хозяйству чрезмерные требования? Достаточно ли в данном случае создать свободный рынок без всякой уверенности в том, что институциональные предпосылки, необходимые для функционирования системы, заведомо налицо? К числу таких институциональных предпосылок, несомненно, относится капиталистическая умонастроенность в самом широком смысле слова, способность и готовность положительно реагировать на материальные стимулы, по собственной инициативе искать материальной выгоды. Как обстоит дело с этой предпосылкой?»

Дальнейшая индустриализация Испании, согласно отчету экспертов, в большой мере зависит от того, достаточно ли в стране предпринимательской инициативы, чтобы воспользоваться всеми возможностями, которые предложит будущее. Конечно, в Испании имеются деловые люди, но значительную их часть еще ни разу не обдувал свежий ветер (иностранной) конкуренции. Превратятся ли они в новой ситуации автоматически в удачливых, готовых рисковать предпринимателей? Опять-таки, для намечаемого расширения производства нужны новые люди с новой инициативой. Есть ли они? В отчете этот вопрос не ставится, а между тем это не праздный вопрос, если вспомнить, что на итальянском Юге и в соседней Португалии частнопредпринимательской инициативы днем с огнем поискать. К этому следует добавить, что в Испании, как и в Италии, доходы значительно варьируют в зависимости от района. Половина промышленной продукции Испании производится в трех районах, которые вместе составляют примерно одну десятую площади страны. А по мнению экспертов Международного банка, опять-таки при дальнейшем развитии промышленности следует стремиться к ее рассредоточению. Готовы ли предприниматели взять на себя соответствующую инициативу?.. Опыт итальянского Юга отнюдь не обнадеживает на этот счет. В большинстве случаев итальянскому государству пришлось гораздо более энергично включаться в работу по поднятию производства, чем первоначально предполагалось.

«Испания должна больше экспортировать, чтобы иметь возможность приобретать все больше и больше импортных товаров, необходимых для ее экономического развития. Для многих предпринимателей это будет нечто новое, необычное. Переориентация на иностранные рынки требует не только знания этих рынков и соответствующей информации… но и готовности взять на себя все связанные с нею тяготы и усилия. Правда, в отчете говорится, что правительство должно различными мерами создавать атмосферу, благоприятствующую всем тем, кто желает производить на экспорт, порождающую «умонастроение экспортеров». Однако еще не доказано, что «умонастроение» предпринимателей безусловно может быть решительным образом изменено материальными стимулами, возможностями больше заработать. Общеизвестно, что даже в такой стране, как Англия, в послевоенное время не удалось в желаемой мере «пробудить» это «умонастроение экспортеров».

Прибавим от себя, что крупные помещики, несомненно, будут в еще меньшей степени реагировать на усилившийся материальный стимул, чем промышленники. А что касается простых крестьян, то научить их, пусть даже после искоренения самых мелких, совершенно нежизнеспособных хозяйств, современным, рациональным методам хозяйствования — задача, рассчитанная на десятки лет, и едва ли испанское государство, служащее совсем другим интересам, всерьез возьмется за ее разрешение.

Не следует сбрасывать со счетов и то сопротивление, которое встретят намеченные реформы. Владельцам латифундий безусловно не улыбается экспроприация и раздел их собственности. Промышленники, чувствующие себя так уютно под защитой высоких таможенных тарифов, будут их отстаивать. Люди, живущие за счет государственной монополии, будут отстаивать свои привилегии.

Молодые мадридские технократы толковали мне о том, что в какой-либо другой демократической (буржуазно-демократической) стране было бы едва ли возможно сломить сопротивление всех этих групп, но, дескать, в том-то и преимущество диктатуры, что она мало считается с их интересами. Надо полагать, эти технократы совершенно не понимают классового характера этой самой диктатуры.

Если даже «план развития» и приведет к улучшениям в некоторых сферах жизни (благоустройство шоссейных, железных дорог и т. д.) и закладке новых современных промышленных предприятий, весьма маловероятно, что в обозримом будущем Испания достигнет уровня развития, который позволит ей встать в один ряд со странами — членами Европейского экономического сообщества. Кстати сказать, шансы Испании на то, что ей удастся в ближайшем времени договориться с Сообществом, стали исчезающе малы после разрыва Сообщества с Англией. Эта неудача не замедлит сказаться прежде всего на экспорте апельсинов, который имеет для Испании такое большое значение и которому грозит потеря обширного западногерманского рынка. 1 января 1963 года ФРГ повысила пошлины на испанские апельсины с 10 до 13 %, тогда как пошлины на итальянские понизились с 10 до 7 %. Если Испании не удастся объединиться с Европейским сообществом, то с 1970 года испанские фрукты будут облагаться двадцатипроцентной пошлиной, а Италия будет ввозить их беспошлинно!

Эксперты Международного банка установили, что за последние годы норма роста общественного продукта в Испании равнялась в среднем 4,4 %. Около 2 % общественного продукта относится за счет иностранного капитала. Учитывая кризис американского платежного баланса, эксперты полагают, что в ближайшие годы приток иностранного капитала сократится. Несмотря на это, они с согласия испанских правительственных чиновников устанавливают явно завышенную среднегодовую норму роста общественного продукта в 5 %. При этом они молчаливо подразумевают, что такого роста можно добиться рациональным использованием наличных средств производства; однако на практике дело сведется к тому, что в будущем еще большая часть национального дохода будет «экономиться», то есть не доходить до потребителя и переводиться в капиталовложения. Ведь нельзя всерьез ожидать, будто помещики, попы, промышленники, коммерсанты, банковские воротилы, члены правительства и прочие прихлебатели режима затянут потуже пояс, чтобы финансировать этот «план». Напротив, они сделают все, чтобы свалить возросшие расходы на рабочих и мелких крестьян. Уже по этим соображениям нечего и надеяться на быстрый подъем жизненного уровня трудящихся масс Испании.

Для такого пессимистического прогноза есть и другие основания.

В течение 1962 года бастующие рабочие в разных областях страны получили прибавку жалованья, которую им никогда не дали бы по доброй воле, а из страха перед новыми взрывами режим даже счел нужным начиная с 1963 года повысить обязательный минимум заработной платы с 36 до 60 песет в день. Не говоря уже о том, что и такой зарплаты рабочему хватит лишь на полуголодное существование, эта уступка всего-навсего очень скромная компенсация за чудовищное вздорожание стоимости жизни, происшедшее в последние годы. Инфляция в 1963 году нарастала ускоренным темпом, несмотря на все заверения правительства в обратном. Плата за жилье и цены на большинство продуктов (фрукты, овощи, мясо, рыбу и т. д.), а также на уголь снова значительно повысились. По официальному индексу, стоимость продуктов питания, если принять 1959 год за 100, в феврале в Барселоне составляла 156 пунктов. Получаемые рабочими прибавки зарплаты в свою очередь оказывают ускоряющее воздействие на инфляцию, так как предприниматели, разумеется, стараются переложить возросшие издержки по оплате рабочей силы на покупателя. Кроме того, и политика наращения основного капитала отдельных предприятий и расширения капиталовложений, а также растущий импорт из-за границы ведут к взвинчиванию цен, которому не видно конца. Таким образом обеспечивается все новая пища недовольству рабочих и крестьян, а такие меры, как изгнание сотен тысяч людей из деревни в промышленные центры, где, как правило, нет приличного жилья, еще более усугубляют его. Выезд рабочих за границу может означать некоторое ослабление боевых сил испанского рабочего класса, но, с другой стороны, известия о том, что условия жизни за Пиренеями все-таки лучше, должны толкать к борьбе миллионы оставшихся дома. Опыт забастовочной борьбы 1962 года, в ходе которой, несмотря на тяжелые потери, рабочие добились важных начальных успехов и вынудили власть имущих к частичным уступкам, укрепил веру в себя среди значительной части испанских рабочих. И было бы просто удивительно, если бы в будущем испанский рабочий класс не боролся еще более активно за изменение своего бедственного положения!

Пока что Франко и его клика все еще стоят у власти благодаря полицейскому террору, направленному против всех антифашистов, и такие меры, как известное ослабление цензуры, не делают этот террор менее невыносимым. Из месяца в месяц военные суды поточным способом выносят жесточайшие приговоры коммунистам, социалистам, левым католикам и всем вольнолюбцам. Имя Хулиана Гримау стоит в начале списка запытанных, осужденных и казненных борцов за свободу. И этот деспотический режим еще более, чем когда-либо, поддерживается иностранным капиталом! Прямое тому доказательство — основание в 1962 году нового банка для финансирования промышленности, «Банко де десаррольо эспаньоль», с капиталом в 200 миллионов песет. Помимо «Банко эспаньоль де кредите» и «Банко де Гипускоа» в его создании приняли участие «Интернэшнл файнэнс корпорейшн», «Морган гэрэнти интернэшнл бэнкинг компани» (Вашингтон), «Барклейз бэнк» (Лондон), «Банка коммерчале итальяна» (Милан), банк «Ротшильд фрэр» (Париж) и «Дойче банк» во Франкфурте-на-Майне.

Кстати сказать, с 1953 года Испания получила от США 1,15 миллиарда долларов под видом помощи на развитие хозяйства. В свою очередь американцы держат в Испании 30 000 военнослужащих с семьями и владеют военными базами, прежде всего выгодно расположенной военно-морской базой Рота под Кадисом, которую они намереваются переоборудовать под базу для атомных подводных лодок с «Поларисами» на борту. Лихорадочно стремится снискать расположение мадридских властителей и боннское государство. В мае 1961 года было подписано еще одно соглашение о предоставлении Франко кредита на сумму в 200 миллионов марок. На секретных переговорах в январе 1960 года уже совсем была достигнута договоренность с Франко о том, что бундесвер получит в Испании военные опорные пункты, склады для хранения оружия, воздушные базы и плацы для тактических учений, и лишь протест со стороны обманутых Бонном союзников по НАТО помешал осуществить этот план. Позволим себе сказать всем господам, проводящим такую политику, что они ведут себя как пособники кровавой тирании и враги испанского народа. Уже одно их сотрудничество с франкистским режимом раз и навсегда лишает их права выступать в роли защитников свободы и демократии!