В земле чужой

Глава 15

О том, что моя мать в девичестве — Вьюга Белых, я особо не распространялся, но и не скрывал. Рано или поздно информация всё равно выплывет, к тому же, никакой это не секрет. И с самого первого раза вызывала удивление реакция людей, услышавших о моих родственниках. Практически однотипная. Собеседники на пару мгновений замолкали, окидывали меня внимательным взором и затем выдавали нечто вроде «совсем непохож» или «никогда бы не подумал». Иногда ещё переспрашивали, что, мол, точно Белых, не Морозова? Для того, чтобы понять, насколько они естественны в своём удивлении, понадобился всего один вечер.

Подворье Белых расположено минутах в десяти ходьбы от подворья Хвостовых, то есть в месте довольно престижном и, вероятно, дорогостоящем. Ценник на землю здесь вроде бы пониже, чем в Березове. Надо пройтись по торгу, выяснить, какие товары сколько стоят, но это потом, а сейчас я просто шагал по улицам, поглядывая по сторонам и выискивая взглядом нужный символ. Геральдики как науки в словенских землях не существует, однако все мало-мальски значимые рода обзаводятся собственными стягами, элементы которых пихают, где только можно. Птицы, звери, оружие, инструменты — символом может служить всё, что угодно. Причем чем старше род, тем меньше элементов и проще стяг. У Острожских, например, три вертикальных черты, символически изображающих укрепление, забор, острог. Белы́х возрастом не столь древны, поэтому ворота их подворья украшал рисунок зайца в круге на белом фоне.

По дневному времени, ворота были открыты настежь. Рядом со входом во двор притулилась караулка, на ступенях которой расслабленно сидел, почесывая грудь через рубаху, часовой. Караулка, что нетипично, каменная, и дверь в неё незаметна, по-видимому, спрятана в дальней стене. Зато бойницы на ворота смотрят узкие, удобные, в одной из них ощущается человеческое присутствие. Третий охранник лениво развалился чуть подальше, якобы не обращая на меня внимания. Интересно у них тут устроено.

Подойдя к первому, я вежливо поклонился.

— Меня зовут Тихомир Ратиборов сын из Острожских. Принес Вышану Добронравовичу Белых весть от дочери. Где найти его?

— От дочери? — протянул задумчиво молодой мужчина. — Это от которой же?

Перед тем, как ответить, я специально сделал паузу.

— А зовут тебя как, воин? К чьему роду принадлежишь?

— Ох, и то верно! Что я вежество забыл⁈ — он вскочил на ноги и тоже поклонился. Слегка дурашливо, на самой грани. — Звать меня Вран Богданов сын из Кореневых.

— Не Белых?

— Не, куда мне до них!

— Ну ты так уверенно спросил про их дела, — пожал я плечами. — Немудрено спутать.

— Беда моя! — повинился Вран. — Любопытен больно, вот и лезу, куда не надобно. Ты уж не держи на меня зла, Тихомир Ратиборович!

Поименовав с «-вичем», он мне польстил. Или поиздевался. А скорее, и то, и другое вместе. Поэтому я возражать против оказанной чести не стал, наоборот — поспешил успокоить:

— Ничего страшного. У меня сестра любимая, когда домой приезжаю, точно так же вопросами закидывает, не подумав. Так что я привычный. — Со стороны сидящего вдалеке охранника донесся невнятный звук. Ещё бы, сравнить боевого гридня с девкой, пусть и косвенно, не впрямую… — Вернемся к Вышану Добронравовичу. Он здесь?

Еле заметно помедлив, охранник кивнул:

— Вроде у себя был. Яр! Проводи гостя.

Сценка коротенькая и рядовая. Для незнакомых воинов является нормой при знакомстве чуть покусать друг друга, попробовать продавить, оценить на твердость духа. Вран пытался вытянуть из меня лишнюю информацию, причем о хозяйских делах, я ему ответил, что это не его дело. Мог он продолжать, довести дело до конфликта? В принципе, да, только не для того он у ворот стоит. Первичную проверку провел, убедился, что не быдло какое к ним в дом ломится, а дальше пусть хозяева разбираются.

Яр, вынырнувший из караулки отрок, предложил следовать за ним. Идти пришлось недалеко — хотя здесь, как и у Хвостовых, хозяйский дом стоял в глубине, само подворье было поменьше. Но обустроено тоже очень неплохо и производило более «живое» впечатление. Прислуга не шагала медленно, а передвигалась быстрыми перебежками, люди познатнее активно жестикулировали и при разговоре не стояли на месте, а словно приплясывали, перетекая с ноги на ногу, будто ртуть. На меня смотрели открыто, с улыбками, тыкая друг дружку локтями под бок.

Должно быть, у местной охраны есть какой-то способ связи между собой, потому что о нашем появлении на посту знали. Да, на входе в господский дом стоял полноценный пост из двух гридней в броне, причем ещё не меньше двоих находилось поблизости. Я их не видел, просто почувствовал легкую волну, пробежавшую от затылка к пяткам. Кто-то поблизости дважды использовал сенсорное заклятье, позволяющее с приемлемой долей погрешности оценить состояние чужого божьего сплетения. То есть не только фактическое развитие, но и специализацию.

Такое сканирование, вообще-то говоря, на грани хамства, поэтому я остановился и зашарил глазами по округе. Тщетно. Проверяющие неплохо прятались.

Тем временем сопровождающий дошел до караульного. Сказать что-либо ему не дали:

— Боярин уже знает, скоро спустится. Ступай обратно. Эй, воин! — окликнул он меня. — Вышан Добронравович сказал, сейчас будет. Ежели хочешь, присядь пока.

Он кивнул на скамью, вкопанную под навесом. Почему бы и не посидеть?

Вот интересно — если бы я представился внуком Вышана, сразу сказал, что являюсь сыном Вьюги, приняли бы меня иначе? И если да, то лучше или хуже? Сейчас отношение со стороны подручников рода нейтральное, как к любому прилично одетому чужаку, пришедшему по делу. Хоть я и назвался, но скандал с маминым замужеством отгремел давно, его подзабыли. Ну, ничего, скоро вспомнят.

Долго ждать не пришлось. Дед выскочил из дверей с широченной улыбкой на лице, блеснул яркими голубыми глазами, мигом высмотрел меня и шустро просеменил к скамейке, приветственно раскинув руки:

— Надо же, наконец-то приехал! Вот, значит, каков ты, внучек! Дай-ка обниму тебя, — он на мгновение прилип к моей груди, не позволив поклониться, так же быстро отодвинулся и проплясал вокруг, оглядывая со всех сторон. Вернее, пытаясь оглядеть, потому что зайти мне за спину ему помешала скамейка. — Хорош, хорош! Мы уж волноваться начали, думали, раньше приедешь! Маменька твоя письмо прислала, так, мол, и так, ждите сына любимого в гости, скоро у вас будет! Давно ждём, почитай, десяток лет! Почему раньше не приезжали⁈ Хоть бы Ратибор заехал, о житье-бытье рассказал, весточку от доченьки передал! Нет! Как увез, так и носа не кажет!

Первое впечатление от маминого отца — юркий. И хитрый. Отца уколол, будто того здесь хотят видеть, мне гипертрофированно рад, хотя видит в первый раз и в письмах не поминал. Во всяком случае, мама весточки не передавала. Она вообще не слишком охотно связывается с родственниками и никогда, подчеркиваю, никогда не предлагала мне или Остромиру навестить Восходний. Но играет дед хорошо, фальши не чувствуется.

Почему думаю, что играет? Да просто был давно, ещё в прошлой жизни, похожий знакомый. Любого мог заболтать.

— Чего ж мы во дворе-то стоим? — «спохватился» Вышан. — Пройдём-ка в дом. Расскажешь, как добрался.

Назвать его стариком язык не поворачивается. Невысокий, худощавый, с легкими движениями и густой гривой русых волос, выглядит он максимум лет на сорок. Не знаю, сколько ему на самом деле, но точно больше семидесяти.

— Что-то вещей у тебя маловато, — озаботился дед. Он мягко и по-особому неотвратимо подхватил меня под локоток и аккуратно тянул мимо охраны, судя по индифферентным лицам, к такому поведению привычной. — В гостинице оставил? Сейчас людей пошлю, сюда принесут. Не будет мой внук среди чужаков ночевать! Ключницу кликну, найдём свободную комнату.

— Не стоит. Я у Хвостовых остановился.

Придерживающая меня под руку ладонь не дрогнула — чуть шевельнулась.

— У Хвостовых? У соседей наших?

— У них. Матушка не писала, зачем я в Восходний приехал?

— Ну она как-то расплывчато написала, что по делам. Могла бы и подробнее родному отцу обсказать!

— По-видимому, решила, что у меня получится лучше. Да и теряются письма иногда.

— А, это да, бывает! Неделю назад, вот к примеру, присылает мне свояк весточку — почему, дескать, медлю? Нужна нам соль или нет? Я вообще не понял, о чем речь, так ему и ответил. Оказалось, соль в Залесье подешевела, самое время скупать и запасы делать, свояк на то денег просил. А письмо первое потерялось, сгинул вестник неведомо где. Не знаю, успеем ли теперь закупиться или цена обратно вверх уйдет. Что думаешь?

— Ничего. У нас соли хватает, с севера не привозим. Из-за войны Берестье свою не продает, их князь запрет наложил, так мы у булгар чуть дороже покупаем.

Необычно дед меня тестирует. Вопрос про соль — это, фактически, проверка на мышление. Обычные гридни в экономике не разбираются, молодежь иногда вовсе связанные с деньгами заботы считает оскорбительными. Понимание приходит позднее, после сопровождения купеческих обозов, покупки снаряжения за свой счет, необходимости обеспечивать семью и тому подобного. О финансах в широком смысле, особенно применительно к политике, задумываются люди бывалые, зачастую принадлежащие к знатным родам.

— Эх, был бы я моложе лет на двадцать — рванул бы в Булгар! — мечтательно произнёс дед. — До чего ж красивую затею провернули! Ты там был?

— Был. Сначала на стройке со старшими, потом с отцом до Сувара доехал.

— Ого! И как там люди живут? Небось, обычаи совсем чужие?

— Так и есть. Они же не словене, их предки откуда-то с юга пришли.

— Ох, наши-то рады будут тебя послушать! Вот увидишь — не отпустят, пока всё не выспросят!

За разговором мы вошли внутрь дома и, пройдя небольшую приёмную, где можно было снять верхнюю одежду, поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Изнутри здание казалось больше, чем снаружи — возможно, сказывался эффект невысоких потолков и тускловатое освещение. Хотя рассмотреть красивую отделку из деревянных пластин оно позволяло. Может, сделать дома такую же?

На втором этаже дед повернул направо, мимоходом указав в левую сторону со словами, что там женское крыло. Справа кабинеты, курительные комнаты и прочее «мужское царство», на третьем этаже жилые покои. Впрочем, как я выяснил позднее, разделение довольно условно, селились по-всякому, ориентируясь больше на собственное удобство и разрешение главы рода.

— Здесь пока посидим, — перед тем, как войти, Вышан провел рукой по выделявшемуся участку на дверном полотне, внутри что-то тихо щелкнуло. — С остальными ближе к вечеру познакомлю, днём молодежь по делам носится. Завидую вам — сам на подъём тяжеловат стал, больше времени на подворье провожу. Раньше-то… Эх!!! Вот сюда садись. Значит, говоришь, у Хвостовых остановился?

— Обитель Синеокого послала сюда свою старейшину, Веселу Желановну, она у Хвостовых гостит. Я с ней приехал.

— От Обители или сам?

— Я в младшую дружину вхожу. Нас троих в сопровождение отобрали.

— Про дружину знаю, Вьюга похвасталась, — глуховато сообщил дед, роясь в настенном шкафу. — Честь великая! Ты, вообще, как — старцем стать собираешься или иной славы взыскуешь?

— Об этом я задумаюсь лет через двадцать, — поосторожничал я. — Пока просто учусь.

— Смотри! Чем раньше выберешь, тем выше заберешься! Фух! — он перестал звякать стеклом и подошел к столу, держа в руках поднос со всякой снедью. По-видимому, шкаф оказался ледовцем, или, попросту говоря, холодильником. — Перекусим, чем боги послали. Я хочу тебя спокойно послушать, а если мы в столовую пойдём, поговорить нормально не получится. Сразу девки набегут, начнут выспрашивать…

Он сокрушенно махнул рукой.

— Мама письма передала, — заметил я. — И гостинцы кое-какие.

На стол перед дедом лег зашитый тубус, предназначавшийся ему. Мать, должно быть, разорилась на вестниках, посылая из нашей глубинки весточки и подарки. Не знаю, что именно упаковано в футлярах, не смотрел, но судя по весу, в них не только бумага.

— Вот спасибо! Вечерком почитаю, о чем дочка пишет. Ну, угощайся!

Хмельного не предложил. Здесь не принято пить пиво или медовуху в обед, спиртное употребляют только по более-менее значимым событиям, при застолье. Мы про приличное общество говорим, разумеется. Полноценная трапеза, по словам деда, состоится позднее, тогда же меня и познакомят с остальными родственниками. Но сейчас, раз уж признал внука, он обязан меня угостить, разделить хлеб и соль.

Следующие минут десять напоминали мягкий и тщательно завуалированный допрос. Да что там напоминали — они являлись допросом! Как ещё назвать разговор, в котором одна сторона выдаёт о себе факты, а вторая в ответ умудряется сказать ровным счетом ничего? У деда обнаружилась феноменальная способность играть словами, запутать, сменить тему, заболтать её.

Честно сказать, такая манера быстро начала подбешивать. Хотелось психануть, высказать своё недовольство. От вспышки гнева удержало понимание, что проверка продолжается и чего-то подобного от меня ждут. Кроме того, я же не стремился вызнать нечто конкретное, а для анализа потока словесного мусора, выдаваемого дедом, вполне хватало, если подойти к нему с умом. Так что я быстро подавил раздражение и начал отвечать двусмысленностями, вынуждая собеседника переспрашивать и уточнять.

К сожалению, оценить его реакцию не удалось. Времени не хватило. В дверь легонько постучали, затем, не дожидаясь ответа, приоткрыли, и в образовавшуюся щель просунулась изящная девичья головка.

— Ой, дедушка, ты не один⁈

— Заходи, Ладушка! Вот, познакомься — брат твой двоюродный, Тихомир. Ты же тетку свою, мою дочурку Вьюженьку, и не видела не разу! Это её сын. Они в Березовском княжестве живут.

— Помню-помню, тетка Отрада рассказывала!

Дверь окончательно распахнулась и в комнату вошла молодая симпатичная девушка. Сразу видно, в кого она пошла внешностью — такая же, как дед, невысокая, гибкая, с маленькими кистями рук, русоволосая и с лукаво поблескивающими глазами. Она была просто, по-домашнему одета в длинное светлое платье и короткую пелерину зеленого цвета. Какой-либо косметики на лице я не заметил, украшений она тоже избегала, единственное исключение сделав для золотого браслета на левой руке.

Вот как поздороваться с двоюродной сестрой, увиденной впервые в жизни, выросшей в заочно недолюбливающей тебя семье и, формально, более высокого статуса? Я просто встал и молча поклонился.

— Знакомься, Тихомир — это внученька моя, Ладушка.

— Очень приятно, — слегка покраснела девушка, стрельнув взглядом. Выглядела она до того невинно и привлекательно, что на мгновение меня посетило малодушное желание спрятаться под ближайший стол. — Надолго ли приехал, к нам, братец? Отчего раньше не навещал?

— Посмотрим, как дела сложатся, — ответил я, проигнорировав второй вопрос. — Но, думаю, не меньше чем на полгода. Так что я ещё успею тебе надоесть… сестрица.

— Что ты такое говоришь! — всплеснула дева руками. — Насовсем оставайся! Деда, Тихомир же у нас поселится?

— Отказывается, говорит, невместно ему своих бросать, — вздохнул Вышан. — Оно, конечно, правильно, но заходить-то часто будешь?

— Если не погоните, — пожал я плечами.

— Скажешь тоже! Даже не шути так! Все, наоборот, только рады будут, что один из детей тети Вьюги к нам приехал! Кроме Даняты Ростиславича, — внезапно захихикала Лада.

Про Даняту, моего сколько-то-там-юродного деда, мать предупреждала особо. Она его с детства не любила в силу тотального различия характеров, затем её решение выйти замуж за Ратибора нарушило родственнику важную комбинацию. Не всему роду, а именно конкретному человеку планы подпортило.

Возможно, Лада действительно зашла по делам, хотя мне показалось, что она просто услышала от кого-то о неожиданном госте и не сдержала любопытства. Вот и забежала, чтобы первой посмотреть, действительно ли к деду чужеземный внук приехал. В любом случае, она очень естественно уселась за стол, налила себе чаю и принялась болтать, выпытывая подробности жизни в Березовском княжестве. Интересовало её всё, начиная от отношений внутри рода Острожских (поданного под предлогом беспокойства о положении Вьюги) и заканчивая возможностью прикупить дорогих восточных тканей. Причем мне показалось, что в последнем случае подразумевалось не себе на платье, а крупная партия, полноценный обоз. Иными словами, информацию она вытягивала не хуже деда, причем делала это даже успешнее, ловко пользуясь чисто женскими приёмчиками.

Беседовать с ней было проще. Её искренне интересовали другие земли, обычаи живущих там людей, традиции, сложности. В отличие от деда, она просто любопытничала, а не составляла мысленное досье на собеседника, поэтому перескакивала с темы на тему, останавливаясь на той, что привлекла чем-то внимание. Например, о булгарских землях Лада расспрашивала долго и даже завидовала, понимая, что ей совершить путешествие на ту сторону леса доведётся едва ли. Впрочем, всё, сказанное выше, ничуть не делало её простушкой. Она больше задавала вопросов, чем отвечала на них, а её ответы не всегда были полны, зато часто звучали двусмысленно.

Но беседу она вела умело. Помянул про себя добрыми словами Завида — если бы не братан с его болтливостью, я бы быстро потерялся в потоке слов и просто сидел бы, тупо моргая и выкладывая сокровенное. На всякий случай даже проверился на предмет морока, но нет, на меня не воздействовали.

Мы, вероятно, часа полтора так просидели. И сидели бы дольше, не раздайся вежливый стук в дверь.

— Кого там предки послали? — вздохнул дед. — Открыто!

Вошедшая женщина в простой одежде глубоко поклонилась.

— Боярыня Снежана Брячиславовна к столу зовет. С гостем.

— Так рано ж ещё?

Служанка молча пожала плечами. Необычно: или слугам здесь многое позволяют, или перед нами чьё-то доверенное лицо.

— Небось, про тебя узнала, — тихонько прошептала Лада. — Посмотреть хочет.

— Скажи — сейчас будем, — ответил Вышан на приглашение. — Пойдёмте, что ли. Матушка ждать не любит.

Мы спустились на первый этаж, где в небольшой светлице нас уже ждали два человека. Первый, брат Лады по имени Избор, выглядел как молодая копия деда, такой же невысокий, изворотливый, с пройдошистым лукавым прищуром и честным лицом. А вот вторая…

Про меня говорят, что я пошел в мать. Не столько внешностью, сколько нравом и манерами. Сейчас передо мной сидела та, кто воспитала Вьюгу и стала ей образцом для подражания. Моя прабабка Снежана Брячиславовна, урожденная Морозова, на фоне субтильных потомков выделялась статью и полным отсутствием суетливости, она сдержанно приветствовала меня, одним взглядом приказав подойти поближе.

— Хорош, — оглядев меня, подытожила женщина. Несмотря на полностью седую голову и морщины на лице, дряхлой она не выглядела совершенно. Лет шестьдесят максимум. — На Ратибора похож. Я, правда, не очень хорошо его помню, всё же больше двадцати лет прошло. Но и моя кровь видна.

— У тебя, госпожа, с Чаяной одно лицо. Её бы с тобой рядом поставить.

— Предки дадут, может и свидимся, — с явным сомнением в собственных словах произнесла прабабушка. Вот не идёт ей это слово, не хочется его использовать, на язык просится «госпожа». — Вдруг да захочет твоя мать отчизну навестить.

— Не внушают мне ваши дороги доверия, — криво улыбнулся я. — Насмотрелся, по ним только с войском путешествовать. Лучше уж вы к нам.

— Не в моём возрасте дом покидать.

— Моей наставнице за сотню лет перевалило. Приехать сюда ей годы не помешали.

— Она, вроде бы, Синеокому служит?

— Так и есть, госпожа.

Она слегка кивнула. Первую проверку я прошел успешно, потому что жесткая складка у губ чуть разгладилась, и боярыня приказала:

— Позже о ней поговорим, нечего на голодный желудок дела обсуждать. Садитесь за стол, дети.

Что характерно — остальные родственники, пока мы общались, стояли молча.

Обед, или очень ранний ужин, подали хороший, но без изысков. Стандартные блюда приличных порций, то есть щи, мясо с гарниром, традиционной кашей, и сырые овощи нарезкой. Салатов у словен нет, не придумали, зато полно всяческих заедок вроде свеклы с чесноком или квашеной капусты. Картошки тоже нет, однако клубень со схожим вкусом, только большой и внешне напоминающий репу, повсеместно выращивается и готовится разными способами. Пирогов много, как сладких, так и пресных, из муки различных видов и сортов. Сейчас, у Белых, кормили примерно тем же, что и у нас дома, только немного иначе приготовленным и слегка разнообразнее.

Правда, нужно учитывать, что готовили слуги. В связи с чем я в очередной раз задумался, каково было матери лишиться привычного уровня комфорта, отъехав от родни. Настолько сильно любила отца? Или имелись иные причины?

За едой молчали, пока не подали чай, тогда-то меня снова взяли в оборот.

— Так кто у тебя наставница?

— Зернова Весела Желановна, старейшина Синеокого. Она целительница.

— Ты же вроде бы мечом живёшь?

— Одно другому не мешает. Иногда сложновато, но в целом справляюсь.

— Хорошо, коли так, — скупо кивнула Снежана Брячиславовна. — Зачем старейшина в Восходний приехала?

— По делам Обители. Какие-то переговоры с вашими тремя.

— Без Сказителя?

— Не знаю.

— Мне хотелось бы понимать, надолго ли ты задержишься. Хотя бы месяц проведешь в городе?

— Думаю, дольше, до весны. Старейшина упоминала, мы здесь надолго, — прикинув, что особой тайны не выдам, заодно сообщил. — Если повезет, Остромир тоже заедет. Он сейчас с отрядом в Белозерье.

— Пусть приезжает. Хотя бы познакомлюсь с внуком на старости лет, — сухо улыбнулась женщина. — Всё же жаль, что Вьюга до сих пор держит обиду — за столько-то лет могла бы и успокоиться. К тому же путешествовать по княжеству стало намного безопаснее, один раз можно приехать, повидаться. Охрану мы бы выделили, если вдруг Ратибор не захочет сам семью сопровождать.

— Насколько я понимаю, не в охране дело.

Впрочем, пассаж про безопасное путешествие я отметил. Если сейчас безопасно, то что же раньше творилось?

— Правильно понимаешь.

— А про какую обиду ты сказала? Мать не любит рассказывать о том времени, когда она в Восходнем жила.

— Ну, раз она не говорит, то и мне не стоит, — постановила боярыня, и я понял, что выяснить этот момент надо. — Жизнь тогда была сложная, мне те события тоже вспоминать неохота. Но всё же Вьюга могла бы и успокоиться… Всегда была упрямой. Остромир на сколько лет тебя старше? Отпустят его из отряда?

— На пять. А насчет того, отпустят ли… Трудно сказать. Дед Пересвет подрядился темный лес почистить, он, пока работу не выполнит, без веской причины никому отпуск не даст. Но зимой же проще, чем летом. Всё зависит от того, насколько быстро вожаков выбьют.

— Значит, вряд ли увидимся, — сделала вывод прабабка. — С тьмой никогда просто не бывает, вон, Избор не даст соврать.

Кузен, до того о чем-то тихо шушукавшийся с сестрой, вопросительно посмотрел в нашу сторону, затем досадливо скривился.

— Вот зачем опять вспоминать? Живой ведь? Живой! Промашки со всеми случаются!

Боярыня не сочла нужным с ним спорить. Она промолчала столь выразительно, что бедолага заёрзал и сделал неудачную попытку спрятаться за приборами, уменьшившись ростом. Убедившись, что намек на попытку бунта успешно подавлен, Снежана Брячиславовна развернулась ко мне:

— У нас на востоке усадьба стоит. Давно её не навещали, земли пришли в запустение, только холопы там и жили. А два года назад Лучезар Доброславич решил, что надо бы владение в порядок привести и послал дружину окрестности почистить. В основном от чудищ, ну и соседей припугнуть, больно уж распоясались. Вернулись побитые. Напоролись там на такое, что некоторые гридни до сих пор лечатся.

— С большой ордой столкнулись, — пояснил Избор. — Она почти сформировалась, и тут — мы.

Не повезло. Впрочем, дело не столько в невезении, сколько в отсутствии правильной подготовки и присущем сильным воинам гоноре. Большая орда формируется долго, признаки её появления видны загодя, и я ни за что не поверю, что местные дружину не предупреждали.

— Меня удивляет ваше отношение к тьме, — не став комментировать оплошку родни, решил я уточнить давно беспокоящий момент. — Не лично ваше, а вообще в княжестве. Мы, пока сюда ехали, наткнулись на полноценный темный лес. Вдали от границ, в обжитых землях. Как такое вообще возможно?

— В Березове иначе?

— У нас, — жестко выделил я, — княжьего тиуна, в чьей волости обнаружат лес, отрешат от должности и отдадут под суд, невзирая на любые заслуги. Окрестные помещики могут поместий лишиться, в зависимости от тяжести вины. С удельными боярами сложнее — свои уделы они, конечно, не потеряют, но штрафы заплатят немалые. А уж что с ними со всеми Обители сотворят, я даже гадать не берусь. В самом худшем случае наложат полный запрет посещения, и тогда только и останется, что в иную землю уехать. С самого начала начинать.

— Не казнят? — уточнила боярыня. В голосе её звучали скрытые нотки удивления.

— У нас стараются людей не казнить. Хотя по такому поводу — могут.

— Счастливые вы люди, — грустно и, вроде бы, не играя, усмехнулся дед.

Вопреки ожиданиям, развивать свою мысль он не стал. Предпочел сменить тему.

— Надо бы тебя дяде представить, да только нет его в Восходнем, в Торопец уехал. Дней через десять вернуться должен. Вратислав с утра в Обитель ушел, вернется ли сегодня, не знаю. Старец он у нас.

— Тишайшего?

— Кого ж ещё⁈ Не старейшина, правда, но не из последних.

Не получалось у меня понять, насколько Белых богаты и влиятельны. У рода есть дружина и подворье в престижном районе города, значит, в теории они могут претендовать на статус вятших, сильнейших. В то же время, размер дружины неизвестен, а участок земли не очень велик. И вот новый элемент: один из родичей является старцем.

Чем крупнее структура, тем обширнее у неё интересы. Отсюда вытекает неизбежность столкновений с другими игроками и необходимость влезать в дела, вроде бы никакого отношения к ней не имеющие. Как следствие, возникает постоянная потребность в ресурсах и желание эту потребность удовлетворить, например, поставив себе на службу обладателей тех самых ресурсов. Перефразируя сложные рассуждения — князья и бояре всегда стремятся подчинить Обители. Обители дают знания, самое ценное, что только есть в нашем мире.

Разумеется, усиление кого-то одного непозволительно. Как только боярский род, тесно связанный с той или иной Обителью, имеющий в своём составе множество старцев, становится слишком влиятелен и начинает диктовать храмовую политику, к нему приходят коллеги, чтобы сделать предложение, от которого нельзя отказаться. Говоря по-простому: или вы входите в число вятших (тогда остальным придется потесниться) или мирно делитесь на разные ветви. Третий, связанный с кровопусканием, вариант ничего хорошего не сулит, поэтому разумные люди выбирают из первых двух.

Думаю, Белых в лучшем для себя случае принадлежат ко «второму эшелону» боярских родов княжества. Или, что вероятнее, к третьему, иначе их бы из Обители поперли и связи с ней заставили разорвать. Но так поступили бы у нас, здесь могут быть свои критерии. К тому же, из любого правила есть исключения. Те же Зерновы, например, входят в число вятших, но из-за кое-каких старых соглашений и сравнительной бедности ресурсами от них не требуют разрыва с Синеоким. Они стоят наособицу, им негласно запрещено влезать в городскую администрацию, и в целом некоторые отрасли закрыты.

Больше я в тот день ни с кем из родственников не познакомился. Посидел ещё час, рассказывая о нашем житье-бытье, в свой черед слушая комментарии Лады и Избора, да пошел домой. Для первого раза впечатлений достаточно, потом встречусь с людьми, которых мать советовала опасаться. Так и писала — тому, тому и тому не доверяй. Что касается тех, с кем успел познакомиться… Снежана Брячиславовна мне понравилась. Ну вот бывает, что пообщался с человеком десять минут и понимаешь: это — свой. Ты с ним, что называется, на одной волне. Не факт, что он тебя не кинет-не предаст, но без веской причины вредить не станет, а, наоборот, постарается помочь по возможности.

С дедом Вышаном сложнее. Типчик скользкий, привык искать во всём выгоду, причем данный навык у него прокачан до уровня рефлекса. Доверять ему безоглядно я не смогу, даже если вдруг захочу, но впрямую внуку он не нагадит. Оставив в стороне родственные чувства (взяться которым, по-честному, неоткуда, я у него на глазах не рос), местный менталитет велит ему меня наставлять и защищать. Его свои же не поймут, вздумай он переть против традиции.

Двоюродные брат с сестрой пока присматривались, пытались понять, чего от меня ждать. Ну а так как существа они по жизни активные, то попытки их выливались в шквал вопросов и словесных манипуляций довольно приличного уровня. Очевидно, что дома с ними занимаются практической психологией и чем-то вроде актерского мастерства. И, в отличие от деда, они ещё не нарастили толстую броню цинизма, смеются искренне. Обаятельные жулики, опытные, но пока не растерявшие жизненных иллюзий.

Неплохой день получился. Людей посмотрел, себя показал, посылки передал… Ушел сам, не с позором выгнали. Кто его знает, как всё бы вышло, встреть меня первым не дед, а кто-то из недоброжелателей. Не зря я с охранником поцапался, отказываясь говорить, с чем пришел, осталась без лишнего интереса моя персона.

Теперь Белых будут обсуждать появление нежданного родственника и решать, как к нему относиться. Ну и как использовать, не без этого. Посмотрим, к чему придут. Мне от них, в общем-то, ничего не нужно, но хотелось бы сохранить нормальные отношения. На любовь не претендую. Короче, шар на их стороне, мне остаётся просто ждать.