В земле чужой

Глава 4

Людей относительно немного, а все пути в княжестве ведут в Березов. Столица в принципе стоит на перекрестье двух больших дорог, с юга на север и с востока на запад, да ещё и несколько второстепенных сюда ведут. Поэтому запросто можно наткнуться на хорошего знакомого с другого конца земли, внезапные встречи никого не удивляют.

Забавно получилось. Я, по сути, проездом, и Драгомир тоже проездом. Домой возвращается из мстиславльской земли.

— Войско огроменное, отец и то, такого не видывал, — рассказывал он о своём житье-бытье. — Тысяч пять, а то и более. Но у нас-то ещё не шибко много, если сравнивать с мстиславльцами и черниградцами. Они, когда на Калитиной речке ратились, три тьмы, тридцать тысяч собрали друг против дружки!

Мы сидели в трактире, обедали и попутно делились новостями. В силу очевидных причин, у Драгомира их скопилось больше, потому что он время проводил более активно. Участвуя в походе вместе с отцом. Чаяна, когда узнала, что жених на войну ушел, неделю ходила злобная, одаривая окружающих ледяными взглядами.

Мой друг случайно заехал в гости года два назад, увидел сестру — и пропал. Его не отпугнул ни холодный по первости приём, ни то, что она старше его на год. Ко всеобщему удивлению, в конечном итоге ему удалось Чаяне понравиться, так что сейчас их отношения уверенно движутся в сторону свадьбы. Её уже сыграли бы, если бы не война и не желание Драгомира привести жену в собственное поместье. Отец обещал, что поможет ему с людьми, так что намерение вполне исполнимое. Наши тоже не возражали. Сын удельного боярина, пусть и младший, с сильной роднёй, доброй славой, с хорошими жизненными перспективами их более чем устраивал.

— Из наших, получается, всего двое с войском пошли, — ответил он на вопрос. — Четверо на хозяйстве осталось, один в Булгар уехал, двое в Белозерье по делам, один на юге службу несет. У вас, небось, так же?

— Верно. Половина мужчин на границе, вторая славы ищет.

— Ну да, вам-то по княжьему зову приходить не надо. Но, ты знаешь, в войске охотников из порубежников много. Мы же не столько с мстиславльцами ратимся, сколько берестянскую землю разоряем, а на Берестье люди злы.

— И каково оно? В большой сече стоять?

— Тяжко, — нахмурился Драгомир. — Поначалу, пока строй цел, ещё терпимо. Знай себе стой да помогай общий щит держать, пока старшие гридни заклятьями перебрасываются. Потом войска сближаются, щит не выдерживает, и тогда или к соседям под защиту схорониться, или зайцем по полю прыгать, пытаясь поближе к врагу подобраться. Вблизи-то они площадными заклятьями гвоздить не будут, чтобы по своим не попасть. Когда таких, потерявших общую защиту и оставшихся под личной, становится слишком много, начинается свалка. Не дай боги в неё попасть! Где свои, где чужие непонятно, прилететь может с любой стороны, за всем в горячке не уследишь.

Коли воевода толковый, он изначально сотни так выстраивает, чтобы и строй держали, и места довольно оставалось. Тогда гридни быстро расходятся, и свалка рассыпается на множество мелких схваток — поединков или там трое на трое. А хоть бы и трое на одного! Тут главное своих держаться и поперед не лезть, потому как понять невозможно, что делать надо. Не всегда поймёшь, кто друг, кто враг.

Совсем худо становится, когда бояре в битву вступают. Старшие гридни быстрые, а за этими вовсе глазом не уследить! Хорошо ещё, они равных выискивают, на молодых вроде меня внимания не обращая. Им с младшими гриднями драться чести нет, поэтому достаточно не попасть под горячую руку и не привлекать внимания. Да и не особо их много.

— Потери большие? Из наших сверстников?

— Как повезет, — Драгомир пожал плечами, подумал и уточнил. — В бою главное защиту сохранить. Она, даже если прошибут, от смертельной раны убережет, потом свои подберут и к целителям доставят. Одним словом, кто в раж не впадает и голову холодной сохраняет, тот её и не теряет.

— То есть Завиду в войско нельзя? — улыбнулся я.

— Завиду? Не, не пускайте его! — засмеялся Драгомир. — Где он сейчас?

— В Булгаре. Он часто туда ездит, понравилась ему страна, ну и чтобы деда не злить. Завид ведь хотел в войско записаться.

— Без спроса⁈

— Не, не настолько он дурак. Но дед всё равно обозлился и велел дома сидеть, только недавно дозволил на ту сторону съездить.

«На ту сторону» — значит, за темным лесом, на той стороне дороги. Появление короткого пути в Булгар изменило очень многое, в том числе в языке. Появились новые слова, устойчивые выражения, постепенно образовывались новые традиции. Мелкие восточные лошадки прижились в наших краях, больше становится всадников, и все последствия этого увеличения просчитать нельзя. В интересное время живём!

— Я б тоже в Булгар сходил, — неожиданно признался Драгомир. — Да только заместо меня к войску приписать некого. Вся родня занята.

— А как же слава, добыча? Опыт?

— Всего довольно взял, больше не надо, — покачал молодой воин головой. — Не стоит оно того. И, знаешь, так скажу — в большом бою младшим, на четвертую ступень не всходившим, делать нечего. Я в свалке дважды стоял, и оба раза не столько сам дрался, сколько отцовы гридни меня прикрывали. Опыта, конечно, море разливанное получил, но очень уж он дорого дался. Лучше без него обойтись.

Насчет ступеней комментировать не стану, а вот мнение человека, побывавшего в настоящем замесе, учту. Тем более что оно совпадает с тем, что говорят оба деда. На поле брани до оружия дело доходит поздно, когда у многих уже не осталось сил на создание заклятий, поэтому страдают в первую очередь те, у кого плетение слабое, неразвитое. При таком раскладе потери среди опоясанных низших ступеней могут быть неоправданно высоки. Могут и не быть — в зависимости от того, насколько рано введут их в бой.

Нежелание Драгомира возвращаться в действующую армию объяснимо. Во-первых, в обществе нет сильного желания участвовать в войне. Точнее, березовцы не хотят воевать против Мстиславля, потому что противоречия между нашими землями раньше успешно разрешались переговорами, и принципиальных разногласий между нами нет. Зато есть торговый путь, по которому шли — и до сих пор идут — купеческие обозы, обеспечивающие многих жителей доходом. На стороне Черниграда мы воюем, потому что Мстиславль вступил в союз с Берестьем, которое мы конкретно считаем врагом.

Во-вторых, нельзя забывать о тьме и приходящих из темных лесов чудищах. В Обителях, и не только в них, популярна точка зрения, что люди вообще не должны воевать между собой. Ведь существует всеобщий враг, на противостояние с которым должны быть брошены все силы. Многие удельные бояре и помещики данному утверждению симпатизируют. Интересы крупных землевладельцев и прочей верхушки они воспринимают, как нечто абстрактное, в то время как чудища — вот они, под боком.

Наконец, менталитет. Здесь нет такого, что весь народ поднимается и идёт на борьбу. Каждый сам решает, за что он дерется. Проще всего дружинникам — что вождь сказал, то и делают. Сегодня повернуть мечи против тех, с кем вчера вместе воевал? Запросто. Удельные бояре или помещики с послужильцами (рядовые опоясанные, служащие более высокому по статусу человеку) платят кровью за землю, за удел или поместье. Существует отдельная категория опоясанных, чрезвычайно чувствительных к статусу, они дерутся ради славы и, в меньшей степени, добычи. Конкретно Драгомир служит, потому что должен, но, если вдруг он сочтет нужным нанять сменщика и отправить его в войско вместо себя, никто его не осудит. При наличии веской причины — так-то для боярского сына поступок зазорный. Кому-то с более низким социальным статусом, вроде небогатого помещика, даже причина не нужна.

Проболтав несколько часов, мы принялись прощаться. Мне надо было идти к Веселе Желановне, Драгомира ждали его попутчики, ему тоже не стоило задерживаться. При других обстоятельствах посидели бы подольше. Когда есть немалый шанс, что твой собеседник встанет, уйдёт, и ты больше никогда его не увидишь, потому что он сложит голову в очередной заварухе, быстро научишься ценить мельчайшие моменты общения.

— Это как у тебя?

Драгомир с любопытством смотрел на карман, пришитый на внутренней стороне моей куртки. Его удивило, что я деньги не из поясного мешочка достал, а откуда-то из груди, получается, вынул.

— Посмотри, — я распахнул полу, позволяя оценить идею. — Хранилище для всяких мелочей, удобнее, чем мошну таскать. Мать по моей просьбе пришила.

— Хитро придумано, — уважительно покивал он. — У такого кошеля завязки не отрежешь! Дома девок попрошу, пусть и мне нашьют.

Прогрессорство — занятие неблагодарное и бессмысленное, каждой вещи свой срок. Поэтому нести аборигенам свет иномировых истин я не пытаюсь. Сами возьмут, что им нужно. Однако в привычных, обеспечивающих удобство мелочах себе не отказываю, время от времени радуя семью и близких облегчающими жизнь «придумками». Помазок для бритья, наконечники на шнурки, бутерброд, или вот карман. Вещи простые, их мигом оценивают и начинают повторять — сначала родичи, потом все остальные.

Ничего особенного не делаю, и всё равно мир меняется. Надеюсь, в лучшую сторону.

Личные покои высокопоставленных старцев… Нечеловеческое сочетание роскоши и аскетизма.

В центральном здании каждой Обители имеются несколько комнат с особым доступом. Иногда три, чаще пять, в редких случаях восемь-девять. Чтобы открыть каждую, требуется соответствовать определенным критериям, заложенным ещё создателем. Фактически, строивший Обитель бог определил, сколько будет у его творения руководителей, потому что комната является личным кабинетом и одновременно терминалом с расширенными полномочиями. Весела Желановна как-то обмолвилась, что со своего стола способна контролировать всю внутреннюю территорию, воспринимая её чуть ли не продолжением собственного тела.

Мебели там нет. Комната полностью перестраивается по желанию хозяина или хозяйки. Захотела та стол — вырос стол, захотела шкаф — появился шкаф. Когда нужда отпала — исчез, или не исчез, в зависимости от отданной команды. Настраивается всё, начиная от цвета и заканчивая материалом, правда, по последнему параметру есть какие-то ограничения.

Из пятерых старцев, руководящих Обителью Синеокого, Весела Желановна является единственной женщиной. Причем на вершину иерархии вскарабкалась недавно, всего год назад, после смерти другого старейшины. Не будь она сильнейшей целительницей, заручившейся мощнейшей поддержкой регионалов, не факт, что ей позволили бы занять этот пост. Всё-таки Синеокому служат в основном мужчины.

— Вот скажи, Молчун — насколько выгодна для нас победа Черниграда?

Я уже трижды бывал у неё в кабинете, и всякий раз темы мы обсуждали скользкие.

— Для нас, это для кого, Весела Желановна?

— Ну, скажем, для всей земли Березовской, — улыбнулась в ответ на уточнение старица.

— Не сказал бы, что очень выгодна. Черниград без противовеса всех соседей сожрёт. Со временем.

— Разве это плохо? Одна держава, один князь, одна воля, — осознанно или нет, выдвинула она лозунг-концепцию. — Представь объединение хотя бы трёх-четырех земель под единой властью. Мы с трудом сумели пробить путь сквозь один темный лес, больше половины ресурсов Березова ушли на постройку дороги в Булгар. Сколько воинов сможет выставить союз? Люди наконец-то перестанут бояться чудищ, потому что такая силища любую великую орду без напряжения истребит. И войн, наподобие нынешнего Раздора, не будет. Так не лучше ли объединить все земли в одну великую державу, наподобие ромейской из Прошлого мира?

— Я в людей верю, — цинично заметил я. — Повод для драки они найдут.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась целительница, уважающая черный юмор. — А если серьёзно?

Серьёзно? Очень непростой вопрос. Империя как форма правления, форма общественной организации, имеет свои достоинства и свои же недостатки. История России тому пример. Ключевым моментом, на мой взгляд, является сильная зависимость от центра и проводимой им политики. Грубо говоря, когда центральная власть справляется, то всё хорошо, а когда нет, то бардак, разброд и шатание. Второй особенностью является концентрация ресурсов там же. Крупные проекты региональным элитам не потянуть, им нужна поддержка «сверху», отсюда — смотри пункт первый.

Получается, при объединении словенских земель кто-то выиграет, кто-то проиграет. Первыми проигравшими станут нынешние верхи, то есть княжеские и боярские рода из вятших. К той же когорте причислим посадников и прочую городскую администрацию, чьё влияние значительно уменьшится. Насчет удельных бояр и прочих провинциалов сказать не готов, хотя по идее положение условного дворянства должно улучшиться. Новой власти нужна опора на местах. Кто с большой степенью вероятности выиграет, так это низы — пахари, ремесленники и прочие слабозащищенные слои, сейчас остро страдающие от боярских и княжеских усобиц. Но, опять же, многое зависит от проводимой центром политики. Население намного проще закрепостить, когда поблизости нет соседей и бежать некуда.

Свои мысли я изложил ожидавшей ответа женщине, в конце присовокупив:

— Пока тьма не уничтожена, порубежники будут нужны, поэтому для моего рода мало что изменится. Обителям придется сложнее. Власть обязательно попытается поставить их под контроль. Даже сейчас пытается. И князь, и посадники, насколько я знаю, постоянно ищут способы урезать права Обителей, лишить денег, хотят регулировать их деятельность. Конечно же, у единой крепкой власти возможностей будет больше.

Размышления старица выслушала с непроницаемым лицом.

— Про Мстиславль что скажешь?

— Если он войну выиграет? Принципиально ничего не изменится. Правда, в Черниграде у князя власти поменьше, там у веча голос силён, поэтому объединительные процессы пойдут медленнее. Ну, мне так кажется.

— Кажется ему, — вздохнула Весела Желановна. — Нет, чтобы просто сказать «станет хорошо» или «станет плохо», я бы посмеялась… Думать зачем-то начал, смутил старушку.

На провокацию я не поддался. Сидел с невозмутимым видом. Сама она любит намекать на возраст, переваливший за трехзначную отметку, но за чужие подколки мстит. Причем по внешности не скажешь, что она мне в прабабки годится. Высокая, русоволосая без седины, с живыми карими глазами и крепкими зубами, выглядела целительница максимум лет на сорок. Манеры властные, характер жесткий, требовательный, память цепкая.

Немножко любит над людьми издеваться.

— Боги привели людей в этот мир, чтобы мы уничтожили Тьму, — поняв, что реакции она не дождётся, проговорила наставница. — Такова цель, таков замысел. Частично он удался, потому что продвижение Тьмы остановлено, владения человечества медленно расширяются. Неоправданно медленно! Междоусобные розни отнимают силы и время, воины гибнут в схватках друг с другом, вместо того, чтобы уничтожать чудовищ. Бессмысленное кровопролитие надо прекратить.

Идея собирания земель под единым стягом бродит давно, сторонников у неё много. Жаль только, что каждый князь видит во главе себя, свой род. Бояре, городская старшина, да и, чего скрывать, старцы тоже не хотят поступиться властью. Таким образом, кажется, что для создания державы придётся пролить немало крови, причем неизвестно, будет ли от того толк. Тьма не дремлет, она обязательно воспользуется ослаблением людей.

Однако Обители считают, что есть иной путь. Не империя, а союз. Сообщество равноправных земель, тесно связанных между собой узами множества договоров, признающих единые законы и помогающих друг другу в случае нужды.

— Без координирующего центра всё равно не обойтись, — отметил я.

— Пусть так. Главное, чтобы в нём были представлены все земли.

История прежнего мира знает государства, образовавшиеся по федеративному принципу. Самыми известными можно назвать США и Евросоюз, правда, перспективы последнего в момент моей смерти представлялись туманными. Неважно. Здесь условия другие, в первую очередь иное общественное развитие — зато присутствуют старцы, по-видимому, готовые договариваться, и общая угроза в виде чудовищ. То есть в первом приближении выходит, что шансы есть.

Шансы на успешную реализацию проекта, если я правильно понял, к чему Весела Желановна речь подводит.

— Уже сейчас Березов и Белое Озеро находятся в прочном союзе. Между нашими землями есть кое-какие трения, но в целом мы согласовываем внешнюю политику и помогаем друг другу при нужде. Основа заложена. Можно делать следующий шаг.

Как думаешь, с чего я вообще перед тобой распинаюсь?

— Поручение дать хочешь, — с прорвавшимися в голосе тоскливыми нотками сообщил я. Вариантов было не так уж и много, опыт советовал выбирать наименее приятный. — Каверзу какую-то задумала, и меня в неё втягиваешь.

— Ну так уж и каверзу, — заулыбалась старица, словно комплимент услышала. — Всего-то предлагаю к восходникам съездить. С роднёй познакомишься, на людей посмотришь, себя покажешь. Мне поможешь.

— Что сделать-то надо будет?

— Ты про ситуацию в Новгороде-Восходнем что знаешь?

Про родину матери мне было известно немногое, пусть и побольше, чем среднему обывателю. У них там на протяжении трёх последних поколений конфликтовали между собой две ветви княжеского рода, причем основательно так, со взаимными убийствами, отравлениями, предательствами и кровавыми стычками сторонников. Соседей тоже не стеснялись привлекать, поэтому земля пережила несколько нашествий как черниградцев, так и белозерцев с посильной помощью всех остальных, желающих пограбить.

Удивительно, что независимость восходники не потеряли. Хотя это как сказать.

— Сейчас их дружины действуют в составе черниградского войска, — рассказывала Весела Желановна. — Причем не сказать, что такое положение им шибко нравится. У Новгорода-Восходнего своих бед полно, князю да боярам не до чужой войны. Тамошние старцы подумали-подумали, да обратились к нам с просьбой помочь в замирении правящего семейства. Обещают товар с севера через нас везти, и с Белозерьем вечный мир заключить. Мы, старцы Обителей земли Березовской, согласились, поэтому сейчас собирается посольство, которое весной отправится в Новгород.

Оно будет официальным, с представителями князя, боярской думы и веча в составе. На самом же деле они просто зафиксируют результат. Договариваться предстоит нам, посланцам Обителей.

— Всех? — немного подумав, уточнил я.

— Наследников Испепелителя не будет, они слишком известны. Ну и ладно. Если всё гладко пройдёт, мечами вовсе махать не придётся. Поэтому, Тихомир, собирайся. Через неделю отъезжаем.

Хотя слова и тон голоса не предполагали отказа, мы оба понимали, что, по сути, только что прозвучало предложение. Войти в свиту одного из руководителей Обители Синеокого, стать её доверенным лицом. Причем принимать решение надо сейчас, любое промедление означает отказ, просто не категорический.

— Хорошо, Весела Желановна. Всё сделаю.

Возможно, мне показалось, но на лице её проступило мимолетное облегчение.