Варвар поколения Зет

Глава 10

Утром, продрав глаза и совершив водные процедуры, за завтраком я общаюсь с законной женой вождя — вполне еще симпатичной женщиной средних лет по имени Зайка. С вождем, чья государственная мудрость и бесспорная доблесть завоевали добрую славу, я уже все глобальные вопросы порешил, а именно, кто тут самый сильный и храбрый воин от морского берега и до ближайшей горушки, теперь осталось лишь решить множество хозяйственных вопросов.

Вот небольшой перечень: парус — рвется, а я вам не швея, лодку тоже надо переделывать, а плотник из меня не важный, нужно перебрать шкуры и сшить нормальные мешки, нужно прикупить что-то похожее на промывочные тазы- большие деревянные или керамические блюда. Деревянная лопатка мне тоже не помешает. Стрел, хотя бы с наконечниками из кости или кремня много не бывает, как необходимы и сменные тетивы для моего лука, а то одна из них совсем ослабла.

Хорошая тетива из пропитанной клеем конопляной пеньки могла прослужить около года, особенно если держать ее сухой и не подвергать постоянному напряжению. А если усилить свою тетиву женскими волосами, то это повышает ее упругость и не позволяет ей со щелчком лопнуть в самый разгар боя. Мои вещи по большей части нужно определить тут на хранение, пока я буду отсутствовать. Да и вообще, когда я расплачусь за все нужное мне, лучше уже соль поменять на зимние шкуры лисиц или волков, а еще лучше куниц, на юге мехов мало, а соли много.

Жена могучего вождя оказалась настоящей кладезью необходимой мне информации, так что после завтрака я продолжил беседу с этой умной женщиной, пока она возилась с шерстью и веретеном, выделывая шерстяную нить. За хороший подарок в пару кило соли Зайка обещала помочь мне решить все свои проблемы. Кажется, теперь я понимаю, кто в семье вождя носит брюки!

С женщинами тут обходятся, в основном, как с рабынями, они составляют часть движимого имущества фракийца. Вся работа в доме и вне его лежит на них. Женщины вкапывают столбы, поддерживающие хижины, носят воду из источника, ходят в лес за дровами, выкапывают из земли съедобные коренья, собирают желуди и орехи, готовят пищу, шьют одежду, сушат шкуры, чинят навесы, воспитывают детей. Женщина обязана полностью подчиняться мужчине; все в ней принадлежит хозяину; и в свободе дикой жизни нет ничего более обыденного, чем видеть фракийца, меняющего свою надоевшую жену на приглянувшийся товар.

Естественно, что многие фракийские женщины делаются таковы, какими их сделало подобное положение. Если их хозяин жесток, они свирепы, если он нечистоплотен, они вызывают брезгливость; если он ведет беспорядочный образ жизни, они бесстыдны. Как правило, на их лицах не отражается ничего, что раскрывает женщину.

За продуктивной беседой я договорился, что Зайка меня также подстрижет (хотя бы под горшок) и подравняет мне бороду, а то за время своего путешествия я изрядно зарос, и выглядел как настоящая обезьяна. Еще бы и с ногтями что-то придумать, а то на руках они обламываются и обкусываются, а на ногах я все никак не приспособлюсь. Но ножниц тут пока не имеется, а ножом можно обломать только уж совсем отросшие когти. Прохудившуюся одежду тоже не мешает аккуратно заштопать, а то любой бомж рядом со мной выглядит как вылитый Мистер Элегантность.

Вождь Медок скоро тоже выглянул. Хмуро взглянул на меня, осведомился, как мое самочувствие и пошел по своим делам. Я же пока попросил оказать мне парикмахерские услуги. Тут оказывается, еще и мокрые волосы иногда завивают на небольшой горячий бронзовый пруток, один на деревню, но мне перманентная завивка не нужна. Лучше узнаю я о предстоящем празднике любви.

Зайка, улыбнувшись мне, заявила, что в селении и на лесных окрестных хуторах у них много красивых девушек. На празднике урожая будут присутствовать целых семь, а красивые из них три или даже все четыре. Все же дело деликатное, желательно посмотреть самолично. Кто его знает, какие у них здесь стандарты красоты? Может девушка с плотной фигурой борца это у них — мисс Вселенная? К тому же чернявые, похожие на галок, девицы меня не слишком привлекают, а тут народец почти наполовину такой масти. Да и миниатюрная девушка мне по комплекции не подойдет, а выбора особого нет.

Зайка, усмехаясь на мои вопросы, сказала что девушка Мока (Мойка, от слова Мыть или Лить) славится своей красотой по всем окрестным землям и на праздник ради нее приедут немало сильных и храбрых воинов из чужих племен. Вот так дела, что еще за конкуренция нарисовалась? Я тут самый чужеземец из всех, приехал с самого Дона, за тысячи километров, а у меня тут местные пентюхи из соседней деревни девушку уводят!

— Кто тут главный чужестранец? — начал я строить свою логическую цепочку, убеждая женщину — Я, значит и право выбора должно быть у меня! А то, как бы мстительные боги не обиделись на фракийцев. А когда боги гневаются, они могут быть излишне жестокими, особенно когда люди нарушают установленные богами устои.

Каждый фракиец суеверен и представляет себе, что пространство наполнено богами и духами, которые находятся рядом, когда он охотится или сражается. Его единственная вера — природа; он трепещет перед всякими ведьмами и волшебниками, приписывая им высшее могущество.

— Не волнуйся, я всецело на твоей стороне — поддержала меня жена вождя- но дело это политическое. Если хочешь, я все устрою, нужно только отдать в качестве подарка 2 веса соли (около 3-х килограммов) нашему жрецу Дюжапору (я бы перевел это имя как- Борец за права Дождь-бога) и он убедит всех, что это будет лучший выход, чтобы восславить богов.

Что же, так и поступим. Везде и во все времена одно и тоже. Разврат и коррупция процветают. У фракийцев, как у всех диких орд, власть осуществляется стариками, кроме периодов войны; тогда бразды правления берут в руки самые сильные, храбрые и хитрые воины. О том, чтобы трудиться, не может быть и речи; они знают, что всегда были племенами охотников и воинов, повелителями стрелы и дубины, и были слишком гордыми, чтобы заняться каким-нибудь трудом — уделом слабых женщин.

Что бы не откладывать дело в долгий ящик, мы пошли посмотреть девицу, за которую нужно было так раскошеливаться. Подарок жрецу, комиссия Зайке и подарок девушке. Не слишком ли дорого мне обойдется это мероприятие? Нужно самому поглядеть.

По пути мне показали еще одну из кандидаток- бешенные карлицы в качестве миниатюрных красоток меня не привлекают, пусть другие ее радуют и дарят свои подарки. Потом я увидел Моку. Эту девушку сложно было не заметить — не только в силу необычного наряда, но и благодаря стилю, манере держаться и… Было в ней нечто животное, одним словом. Меня, признаться, привлекают крупные высокие женщины. По части умения притягивать взоры, эта девица, явно не знала себе равных. Прежде всего, в ней было более полутора метров росту (не то, что остальные пигмеи женского пола), статная выправка как у гвардейца и поступь легкая и пружинистая, как у леопарда. Грациозна словно кошка, нежные щечки покрыты легким здоровым румянцем.

Когда девушка смеялась — а в данный момент именно это она и делала, обращаясь к семенящему позади нее приземистому парню (явно одаренному геркулесовой силой, несмотря на маленький рост), — ее смех звучал звонко и раскатисто, а белоснежные зубки сверкали в улыбке на миловидном личике. Вокруг головы у нее был плотно повязанный платок, остальную одежду составляли тканевая блуза, такие же штаны до колен и тяжелые сандалии. Зато вокруг шеи висело медное металлическое кольцо, а руки, голые до плеч, были обильно украшены бусами из ягод и подобными же браслетами. Что касается линий ее фигуры, то любой экспрессивный художник от восхищения сгрыз бы свою кисть. Подходит, берем. Ей-богу, нельзя оставлять такую штучку без внимания. Кожа у девушки довольна светлая. А что брюнетка, так не беда, все же волосы не иссиня-черные, а скорее даже ближе к каштановым. Пышные косы девушки свисали у нее за спиной.

Что делать? Уйти прочь, или быть может подойти и сказать: «Пташка моя, я сражен в самое сердце»? Пока не будем торопить события, может быть, жрец Дюжапор заартачится. Как говорил один древний ассирийский царь: «Многих сгубила женская красота, ибо любовь красивой женщины подобна испепеляющему пламени».

Чувствую, соль здесь вся уйдет и на приобретения мехов ничего не останется. Тем более мне старые тканевые тряпки нужно купить (новую ткань я в таких количествах не потяну по цене), чтобы заменить шкуры на парусе. Пусть будет более однородным: сверху тканевым и снизу кожаным.

Перенеся вещи на хранение в кладовую вождя Медка, я пошел давать задание местному плотнику. Все разобрать, ремешки отдать мне, а конструкцию сделать более устойчивой и крепкой, применяя для соединений пазы и деревянные штифты. Все затем залить костным клеем и подвязать ремешками в нужных местах. К съемной мачте тоже сделать крепкие распорки, а то мне на этой лодке еще плыть почти до Сирийской границы (как один из вариантов). Кроме того, я приобрел у плотника небольшую деревянную лопатку и большое деревянное блюдо из дуба. Зайка мне выделила заимообразно на время парочку своих самых здоровых глиняных тарелок и немного съестных припасов. Сеть придется оставить здесь, пусть местные пользуются, мне ее с собой тащить тяжело.

Итак, мои финансовые возможности стремительно таяли, надежда оставалась только на золото. Буду надеется, что идти недалеко. На сколько могли греки заходить в глубь страны — на день пути, не больше. А золото любит тишину, так что пойду один, без помощников. Пока фракийцы, завоевавшие эти края лет двести назад его не обнаружили, но лет через сто начнут понемногу добывать. Может быть, я и дам старт данному процессу. Естественно, что я не говорил, что хочу что-то добывать. Просто хочу в одиночестве помедитировать, помолиться богам, половить рыбу на речке на фоне природы. А что я буду песок промывать, так может это обычаи у нас такие, мы так богов благодарим за удачное плавание. Главное, результат поисков перед местными дикарями не светить и все будет хорошо. Иначе все будет плохо, без денег мне придется несладко.

Навьючившись, словно грузовой осел, к вечеру вышел в дорогу, тепло попрощавшись с Медком и другими авторитетными людьми из общины. Погуляю на природе, но на праздник обязательно вернусь, даже на день раньше, специально буду зарубки на палочке себе делать. А что ночевать не остаюсь, так сейчас еще тепло, а я в море соскучился по лесу, страсть хочу в нем побродить, зайцев из лука пострелять.

Действительно, не успел я пройти по тропинке вьющейся вдоль реки Струме три часа, как стало заходить солнце и пришлось устраиваться на ночевку. Вода рядом, припасы пока есть, их хватит дня на три. Хищники, пока тепло и много пищи, на людей не бросаются, так что костерок на ночь я запалил совсем небольшой.

Утром, быстро позавтракав, я продолжил свой путь. Время не ждет, зимовать я здесь не собираюсь. Я сейчас на территории северной Греции, климат пока еще более теплый, чем в мое время. Воздух сладкий и горячий; небо голубое; маленькие белые облачка, очень подвижные, выделяются на яркой лазури и скрашивают ее бесконечную монотонность. Местность заросла лесами, состоящие из ореха, дуба и средиземноморской сосны. Повсюду кусты и цветы. Никаких особых следов цивилизации, мертвенное спокойствие нависло над этой местностью. Здесь царствует дикая природа. Смертоносные змеи скользят среди трав. Украдкой бесшумно пробегает одинокий волк. Неутомимо снуют трудолюбивые муравьи. Змеи, волки, муравьи, совы, вороны жили тут вместе в удивительном согласии. За несколько утомительных часов, незадолго до заката солнца, я добрался до первых, обильно поросших лесом, невысоких гор.

Буду смотреть здесь. Место хорошее, река имеется, горы то же, недалеко от моря. Все признаки совпадают. Местность, не скажу, что безлюдная, но людей немного. Так, иногда встретишь охотника или пастуха. У фракийцев тут народу на 10 квадратных километров человека три живет, так что локтями не толкаемся, друг другу никто не мешает. Тяжелые времена и бесконечные войны прекрасно регулируют численность населения.

Разбив временный лагерь, я подошел к воде. Водичка довольно прозрачная, так что я сумел из лука подстрелить на мелководье довольно крупную форель. Пойдет на ужин. Доставая рыбу из воды я заметил на дне реки мельчайшие желтые крупинки. Вода, размывала землю и высвобождала из нее металл. Кажется, я прибыл в нужное место. «Вновь, вновь — золото манит нас! Вновь — золото вновь манит нас!» Всегда немного удивительно, когда впервые находишь золото, даже если его же и ищешь. Применив деревянное блюдо в качестве промывочного таза, я довольно быстро намыл себе около половины грамма золота. Но это все долго и малоэффективно. За время ужина я обдумал свои дальнейшие действия. Я один, много времени у меня в запасе нет. Придется применять малую механизацию.

На следующий день я пошел в лес и срубил себе немало жердей, применяя для этой цели свой бронзовый меч и томагавк. Время прижимало, а делать надо все только своими руками. Как известно, самое трудное в любом деле — начало. Рядом с водой выкладываем камни под уклон, готовим основание. Самые большие камни пригодятся на борта. Чтобы все не разваливалось, я забил вокруг немало деревянных кольев. Дальше укладываем жерди на склон, промежутки заполняем ивовыми прутьями и замазываем глиной. Сильно трудиться не надо, лишь бы все не рассыпалось. На глину и жерди кладем изрядно вытертые шкуры из моего запаса, они будут улавливать крупинки золота. Дальше плету из ивовых прутьев нечто вроде куска корзинки или плетня. Что я не специалист, так это ерунда, тут просто нужна примитивная решетка, задерживающая большие камни. Укрепляю ее на верху конструкции. До обеда управился.

Далее все просто — лопатой гребу щебень и песок в припасенный для этой цели мешок, потом высыпаю его содержимое на решетку, обильно поливаю сверху все это водой, которую черпаю большим горшком рядом в реке. Песок и мелкий гравий смывается вниз, крупные и средние камни остаются. Быстро окинув взором свою решетку, нет ли среди камней крупных золотых самородков, с одной стороны поднимаю край и ссыпаю камни рядом. Далее все повторяется, снова и снова, и так без конца. Опять набираю грунт в мешок, промываю его на решетке и ссыпаю камни. Таким образом, вся эта утомительная процедура повторяется несколько часов. Результат пока не ясен.

Перед ужином все же не выдерживаю. Аккуратно вытаскиваю шкуры и высыпаю потихоньку обогащенный золотоносный грунт в блюдо. Тщательно промываю — в результате сразу получаю грамм восемь. Осматриваю шерсть на шкуре и добавляю к этому несколько крупинок, запутавшихся в шерсти. Еще пару грамм. Три шкуры дает около тридцать грамм, можно идти есть со спокойной совестью. Но физический труд очень тяжелый, работа выматывающая, к вечеру меня буквально шатает от усталости. Такими героическими темпами я тут загнусь, пора переходить на более легкий режим. К тому же продукты послезавтра к обеду уже закончатся, как не экономь, так что придется еще тратить время на охоту и рыбную ловлю.

Утром я чувствовал себя задеревеневшим. Все тело ломило. Чтобы немного отдохнуть, решил сменить себе занятие — сходил на охоту и подстрелил зайца. После этого выше по течению реки пострелял форель в воде и добыл пару рыбин. На сегодня я продовольствием себя обеспечил, пора вкалывать. В результате тяжелого труда к вечеру я стал обладателем еще тридцати грамм золота. Темп работы несколько спал, теперь мне еще приходилось освобождать поверхность берега от больших камней, которые я выкидывал сразу в воду. Туда же я ссыпал камни и из отвалов, чтобы случайно не загрести к себе в мешок пустую породу.

Так я трудился десять дней без перерыва. В недрах глубокого одиночества все затуманилось таким мрачным однообразием, что, возникало устойчивое ощущение, что ты, проснувшись утром, опять переживаешь прошедший день, все было подобно кружению белки в колесе. За это время у меня собралось грамм 260 золотого песка. Но были и минусы. Животных за это время я распугал, как и рыбу, так что теперь приходилось сидеть на диете. Кроме того, за это время мне пришлось отвечать на вопросы троих любопытных фракийцев: «А что я здесь делаю?»

Я всегда отвечал, что это я так богу молюсь, тяжким и бесполезным трудом. У нас так в религиозных целях земляные курганы насыпают, разве Вы не слышали? Удовлетворившись, эти тупицы уходили прочь, пока у них еще в мозгах не складывалось два и два, если самородок какой найти- одно дело, а вот зачем такое безобразие сооружать, непонятно.

На одиннадцатый день пошел сильный дождь, и я был вынужден сделать себе выходной, укрывшись под кроной раскидистой сосны и философски наблюдая, как тяжелые капли срываются на мокрую землю. Еще шесть дней поработаю и пора на праздник. А там опять сюда и еще десять дней и шабаш. Вода в реке и так была холодная, но в последнее время она становится просто ледяная. Выше в горах уже холодает. Дожди так же будут усиливаться с наступлением осени. Скоро и мне нужно рвать когти отсюда, если я хочу без проблем перебраться на другую сторону Эгейского моря. Надеюсь, что начало октября еще относительно благоприятное время для такого плавания, здесь все же юг, зима занимает всего пару месяцев. В этот дождливый день я так и остался голодным.

Следующий день я вынужден был до полудня посвятить охоте, чтобы сделать себе некоторый запас еды, а то, таким образом, я скоро ноги протяну. К вечеру я намыл всего чуть больше 10 грамм. Последующие пять дней мне дали еще 120 грамм золотого песка и маленьких самородков. Итого менее 400 грамм золота добыто за все время. Могло быть хуже, но могло и лучше. Мог бы попасться самородок килограмм в десять, но не повезло. Золото удивительный металл, французы говорят: «Если золото всплывает- тогда правда тонет», и еще «Золотой молоток разобьет даже железные ворота».

Теперь мне предстоит угробить целых четыре дня в призрачной надежде на секс. Праздник через два дня, а мне еще день топать, и день выяснять, пролетел я как фанера над Парижем, или нет. А потом опять сюда. А за эти четыре дня я добуду не менее 100 грамм золота, так что можно купить себе рабыню на рабском рынке и иметь ее каждый день, сколько захочу. Но где эти рабыни, рынки и главное собственный дом? Где-то маячит вдалеке, в розовой дымке. Но жить здесь и сейчас, а то может быть, завтра убьют, и тогда все грандиозные планы насмарку. Надо уметь отдыхать! А то от работы кони дохнут. К тому же интересно изобрели здесь уже Камасутру или еще нет? Впрочем, дурацкое дело не хитрое, тут особого ума не нужно, так что, наверное, что-то подобное уже имеется.

Так что на следующий день, спрятав почти все вещи в схрон, и закопав золотишко ночью на берегу, я налегке двинулся в обратный путь, даже не позавтракав. Пришлось смотреть по сторонам, охотится, и к ланчу я уже добыл себе форель средних размеров. После полудня подстрелил зайца, а к вечеру уже был в фракийском поселении, носившем помпезное название Девять Путей. Тут народ в ожидании большого празднества потихоньку подтягивался, так что спать пришлось в тесноте, на шкурах брошенных на земляной пол в хижине Медка.

На следующий день, я заметил, что народу в поселении стало заметно больше и на праздник грозило прибыть человек триста, если считать и постоянных жителей поселения. Прибывали фракийцы с отдаленных хуторов, охотничьих замок, с горных пастбищ. Кое-кто уже начинал праздновать, раздобыв пыльцу камыша для вдыхания в нос или какую-то вонючую бражку. Некоторые друзья начинали уже с утра зависать в сауне- примитивной палатке для потения из шкур и одеял, в которой парились, выпивали, курили коноплю, и вообще, судя по смеху и веселым крикам, не скучали. Естественно, что вождь Медок был везде нарасхват и крутился, как белка в колесе. Зайка меня заверила, что все остается в рамках наших договоренностей и даже отвела к жрецу Дюжапору- старому пердуну с подлой физиономией, который подтвердил, что завтра вечером я могу взять Моку для сладострастных утех. Вот и славно.

Я осмотрел свои таящие запасы соли, несколько горшков освободилось, а старая корзина была заполнена только на четверть. После чего осмотрел свою лодку, над которой не спеша колдовал местный плотник. Что-то с умным видом стругал, скоблил, долбил, прожигал, клеил. Плотник заверил меня, что моя лодка будет готова через неделю. Прекрасно. Мой парус женщины тоже залатали, так что он был готов к плаванию. Теперь займемся делом. Прежде всего я съездил с рыбаками и поставил свою сеть- рыба мне скоро понадобиться.

После этого обеспокоился любовным гнездышком. Завтра множество фракийцев напьется, и начнут устраивать оргии на свежем воздухе. Не только молодые девушки, но и семейные пары и прочие желающие, будут чтить животным сексом богиню плодородия. А поскольку окрестный лес, предназначенный для этой цели был изрядно загажен (в самом прямом смысле) жителями деревни, то мне пришлось искать себе хорошее местечко чуть поодаль. Я нарубил жердей и ветвей и между двух рядом стоящих деревьев устроил себе уютный шалаш. Там же покосил своим мечем свежей травы для мягкой подстилки. Завтра еще заброшу туда звериные шкуры и можно смело принимать прекрасную гостью и коленки о камни не царапать.

После этого, поскольку время еще оставалось, решил заняться алхимией. Скоро мне плыть в греческих водах, а сейчас греки мало того, что дикари, так еще и страшные пираты, в общем, на воде от них не скроешься. Мне нужно кое-что посерьезней лука. Займемся порохом, пока есть свободное время. Взяв пару-тройку больших керамических горшков из под соли, которые я вымыл в реке Струме, я энергично принялся за дело. У жены вождя я заимообразно выпросил кусок старой мешковины, которую выстирал в воде и повесил сушится, и деревянную ступку с пестиком. Они были сделаны из твердых пород дерева и мне вполне подходили для моих целей.

Пробежавшись по селению, я загреб немало свежей золы из потухших кострищ. Из нее я получу поташ. Закрыв мешковиной горло одного горшка я промыл золу, чтобы вода, вымывшая поташ, осталась внутри. И так я промыл несколько порций золы. После чего пошел в лес: за хворостом и сухим деревом. Его мне нужно было немало. Часть древесины лиственных пород пошла для изготовления древесного угля — его мне нужно было совсем немного, так что я просто забросал один разведенный костер землей- потом покопаюсь и отберу готовые угольки.

Во время этих манипуляций я увидел, что один молодой фракийский воин у реки плетет себе из ивовых прутьев основу для щита. А мне щит тоже нужен. А я так плотно ивовые прутья не сплету никогда в жизни. Так что я подошел к воину, и упросил его, когда это щит будет готов — (еще нужно было обтянуть толстой вываренной кожей сверху, и приделать к нему ручки), уступить его мне за плату. Он себе еще один сделает — прутьев вокруг полно растет. Соль он может получить у жены вождя — Зайки, я распоряжусь. Так и договорились, я вернусь, а тут меня уже будет ждать и отремонтированная лодка и новенький щит.

Далее, я опять вернулся к производству пороха. Селитру растворил в воде, мусор который всплыл убрал, потом слил воду в другой горшок, оставив на дне этого слой черной грязи. Земля и пыль попала в порошок, когда собирал. Горшок я вымыл — он мне еще пригодится. Я пока поставил два керамических сосуда на камни, окружавшие костер и стал выпаривать воду. По мере выкипания, в горшок с селитрой я бросил несколько веревочек- пригодятся для фитилей, просто буду вынимать их в разное время, а потом выберу с лучшим режимом горения. Пока горшки весело кипели, я растер желтую серу в ступке до состояния однородной пыли. Высыпал в уже высохший горшок.

Разобрал засыпанный костер, достал угольки и тоже превратил их в деревянной ступке в угольную пыль. Высыпал ее к серной пыли. Пропорция я точно не помнил, но мало дефицитного угля, кажется, достаточно всего 1/5 части. Селитры должно быть значительно больше, чем серы, но у меня селитры не так уж много — может всего процентов на 20 % будет больше по объему. Когда жидкость изрядно выкипела, я влил раствор поташа в раствор селитры. Если поташ не применять, тогда селитра будет избыточно тянуть из воздуха влагу. И тогда порох может отсыреть и не взорваться внужный момент. А мне необходимо плыть по морю, так что нужно подстраховаться. Когда вода выпарилась, я собрал оставшийся осадок селитры и измельчив его в ступке, добавил к своей пороховой смеси. Хорошенько помешал — лучше уже не будет. Чтобы зернить порох — спирта сейчас нет. Попробовал образцы получившихся фитилей на горение, и отобрал себе два пучка — для медленного горения и для быстрого.

Теперь прикидываю объем полученной пороховой смеси, нахожу необходимый по объему керамический горшок из своего ассортимента и высыпаю всю смесь туда. В качестве поражающих элементов добавляю горсть мелких камушков. Теперь необходима крышка. В качестве крышки я обстрогал ножичком кусок коры из пробкового дуба. В нем проковырял дырку для фитиля. Потом все аккуратно подогнал по форме, и плотно заткнул горшок, словно пробкой бутылку из под шампанского. Обильно замазал сверху все щели смолой, чтобы влага не проникала внутрь. Пойдет.

Далее помыл освободившиеся горшки и тряпки, что брал взаймы и отдал своей гостеприимной хозяйке. На освободившиеся горшки есть планы. Съездил с рыбаками, мы вытянули сеть, там оказалось немало речной рыбы. Приготовил густой соляной раствор, выпотрошил рыбу и набил ее в горшки и придавил тяжелыми камнями, чтобы та не всплывала из раствора. А то надоело мне сырой рыбой желудок себе портить, пусть будет хотя бы соленая. Не всегда же я могу позволить себе пристать к берегу и развести костер.

Так за заботами прошел весь день, и даже пришлось прихватить праздничное утро второго. Потом я пошел смотреть на праздник — он был уже в самом разгаре. Утром состязались в различных упражнениях дети, потом юноши и девушки. Более зрелый народец смотрел и комментировал. Я смог всласть наблюдать лица улыбающихся фракийцев. Зрелище не для слабонервных.

Дальше стало еще веселее, так как Медок выставил обильное угощение из слабого пива, молодого вина из дикого винограда и жуткого плодово-ягодного пойла. Эти парни понятия не имели о смешивании напитков и нализались вдрызг, я же был предельно осторожен:

Тут везде процветает готтентотская мораль. Когда ты украл у соседа овцу- все прекрасно, когда же сосед украл овцу у тебя это жуткое вероломное преступление. А поскольку, когда выпивки много, то драки вероятны, и чужаку нужно держать ухо востро. Чужих все охотно бьют всей толпой. А фракийцы все как на подпор смелые и умелые воины, закаленные постоянными кровавыми передрягами.

Потом смотрели невест богини. Девушки были все в своих лучших нарядах и украшены миленькими венками из цветов, покоившихся на распущенных волосах. Что сказать, я рад, что не ошибся с выбором. Четыре девицы были настоящие крохи- ростом от 1 метр 25 см до 1,35 см, в прыжке. Пятая немного выше, но девушка была излишне широка в кости и обладала склонностью к полноте. Шестая красавица была ростом с мою избранницу, но обладала могучей фигурой профессионального реслера, сочетавшимися с жидкими волосами и белесыми редкими бровями на простоватом лице. В общем, лучше Моки здесь действительно никого не было. Но и остальные девушки без внимание не останутся — шесть авторитетных людей из соседних племен были приглашены на наш праздник и несколько наших главных фигур у подножия деревенского трона гостило сейчас других местах. Так что, все схвачено.

Я еще раз посмотрел на Моку среди других девиц: она была прекрасна, как испуганная олениха. Поодаль от нее держался тот коротышка, которого я видел уже ранее рядом с ней. Мне сообщили, что это ее жених и через месяц они поженятся. Что же, совет Вам да любовь!

Когда танцы были в разгаре: танцевали и танец волков и танец журавлей и прочий зверинец, ко мне приблизился Дюжапор (высокий, тощий, как скелет, старик в роскошном белом одеянии и с длиннющими ногтями) с кубком хмельной бражки. Жрец уже был явно навеселе и отчего-то принялся просвещать меня в сермяжно-правдивые тонкости местной религии.

— Самый великий дух, был на Земле еще в самом начале, когда она была богатой и проклятой, и Бог Замолкис (местный вариант Зевса или Перуна) уничтожил ее большим потопом — начал заливать мне в уши эта перхоть подрейтузная, полностью бесполезный придурок. — Но когда Он узрел, что деревья, птицы, горы и великие равнины исчезли вместе с людьми, сердце его пало на Землю и Он создал все заново. Бог сделал фракийцев своим любимым народом, указал нам светлый путь, по которому мы следуем. Остальные народы земли великий дух обрек быть нашей добычей. Не знаю, но если они выступят против нас, мы убьем их, убьем всех, пусть их будет даже тьма (десять тысяч).

«Да Вы, батенька, закоренелый расист» — подумал я — «шли бы Вы искать себе другие свободные уши. Вот еще один чертов идиот, мечтающий пожать плоды чужой славы». Естественно, вслух я ничего подобного не произнес, а только кивал жрецу и старательно улыбался. А тот, захлебываясь, бессвязно шептал мне о каких-то темных делах, подлых преступлениях и странных геройских подвигах, плавно переходившие в отрывки застольных песен и любовных баллад.