Варвар поколения Зет

Глава 6

Первым делом осматриваю округу на предмет разнообразных опасностей — никого и ничего страшного не наблюдается. На второй раз ухожу немного дальше в глубь суши, поднимаясь на самый высокий из ближайших курганов. Так же никого из нежелательных элементов не заметно. Но соленых озер, которые должны блестеть белоснежной соляной коркой на летнем солнце, я так же пока не вижу. Не беда, просто меня несколько отнесло к югу. Вода в этой части моря отвратительная на вкус, но пока еще пить ее еще можно. Видно, от места впадения в море больших пресноводных рек Дона и Кубани здесь далеко, а что за гадость море вымывает из Крымской землицы и растворяет в воде непонятно. Зато с рыбой все по прежнему — то есть ловится ее огромное количество, совершенно не нужное мне. Я уже начинаю привередничать — стараюсь выбирать из своей добычи небольших рыб из породы осетровых — стерлядь. Тут, по крайне мере, костей не наблюдается, ее можно глотать не прожевывая. Осетры же здесь, по своей величине почти равны дельфинам. Разбаловался я тут, в Черном море мне с такими запросами придется несладко, там водичка соленая, экология хуже и рыбы обитает в разы меньше.

Вытаскиваю свой челнок полностью на берег и переворачиваю его набок, чтобы нежелательная водичка, уже давно плещущая на дне, вытекала. Тут постарался летний дождик и забортные брызги, а вычерпывать мне воду нечем, кроме своих трудовых ладошек. Потом я озаботился своей безопасностью- то есть нарезал пучок зеленых камышинок и воткнул в них острые рыбьи кости в один из концов. Будут примитивные стрелы. На другой конец, я искал себе на местности перья птиц, но нашел только искомое на оперение лишь одной стрелы. Остальные значит будут без оперения. Вообще, эти стрелы чистая профанация — легкие и наносят совсем мало ущерба противнику. Так, слегка уколют врага и на этом все. Даже с учетом применения яда их можно использовать только против рыбаков в открытом море — если у тех не будет с собой никакого метательного оружия. Уже на берегу те же рыбаки в ответ могут закидать меня в ответ камнями, дальность полета этих стрел вполне позволяет. Но все же я сделал их для самоуспокоения — не быть же мне совсем безоружным, а то две стрелы это только для охоты, не более того.

Далее, необходимо было поправить мою конструкцию балансира, а то совсем ремни ослабли и разболтались и все конструкция «играет» во все стороны. Поправил, как все должно быть, вставил в ремни палочку, подтянул, закрутил и завязал все по новой. Затем осмотрел свои самодельные весла. Не знаю, или у меня руки из задницы растут, или инструмент попался не подходящий и материалы подкачали, но жить моим веслам осталось от силы неделю. Но я все равно забил очередную пару клиньев и чопиков, чтобы крепче держались лопасти. В завершение работы, вечером пожарил себе рыбу на костре и столкнул лодку опять на воду, пожую свой ужин на воде. А то мало ли кто наведается посмотреть — кто тут высадился и огонь без спросу жжет? Никто не явился, но я все равно прошел километр на север вдоль берега и встав на импровизированный якорь продремал до утра, под плеск воды.

Утром еще немного проплыл на север, затем высадился и посмотрел на предмет наличия соли. Так как Азовское море сейчас меньше, то и Арбатской стрелки тут нет, а вместо Сиваша должны быть соленые внутренние озера. Пока ничего не видно пришлось еще дальше плыть и опять высаживаться.

«Мама дорогая!» — невольно вырвалось у меня.

Кажется, нашел искомое. Эта часть суши, была ниже уровня моря, сотнями лет соленое озеро Сиваш, располагающееся в этой низине высыхало, превратив огромный участок земли в белое поле соли. Словно осадок на дне огромного котла, из которого выкипела вся похлебка. То, что это соль, не было никаких сомнений. У края соляного поля виднелось несколько животных, похожих на джейранов или степных сайгаков, облизывавших языком белый песок. Да и пейзаж был соответствующий — похожий на пустыню- зеленая растительность на бесплодной почве была угнетена такой неблагоприятной средой. И как же я все это богатство буду уносить?

Подплыл как можно ближе к своим соляным рудникам. Теперь у меня соли было хоть жопой ешь, была только одна проблема. Подходящей тары у меня нет, от слова совсем. Не в лодку же на дно эту соль сыпать? Дождь пойдет и все растает. Можно мой по большей мере кожаный парус пока приспособить на первое время в качестве большого мешка для хранения. До Керченского пролива, как-нибудь вдоль берега доплыву. Но в чем эту соль носить? Вытащил свою лодку на берег и пошел смотреть соленое поле вблизи — может, на месте что соображу. Пока подходил, моим глазам все больше открывалось белое поле, уходящее вдаль, сколько хватало зрения моих глаз. Знойное марево дрожало над белоснежной пустыней, легкий ветерок нес в воздухе перемешанные с пылью соляные кристаллы, жалящие мои веки.

Приближаюсь и пробую языком белую щепотку порошка- это соль, при чем без горького вкуса. Пока никаких умных мыслей нет. Брожу взад и вперед вдоль высохшего соленого озера. В одном месте нахожу, где звери приходят полакомиться солью. Пласт слегка разрыт и я вижу, что толщина соленого слоя составляет сантиметров десять, дальше в глубину идет грязный слой песка и ила, так же смешанного с солью.

Вдали видны травоядные животные на некотором расстоянии, приближаться они ко мне не хотят, хотя чахлая трава рядом с высохшим озером вся вытоптана, видно они тут часто гостят. Иду дальше и в другом месте замечаю следы человеческой разработки этих природных богатств. Порванная корзина из прутьев и осколки разбитых керамических горшков. Пытаюсь чинить корзину — для этого ухожу с ней довольно далеко — туда, где виднеется чахлый пыльный кустарник. Срезаю много веток и пытаюсь поправить сломанное. Что-то не выходит. Ухожу к лодке и оттуда приношу ремешки и веревки — подвязываю всю хлипкую конструкцию, чтобы держала форму.

В другом месте наковырял своим ножом глинистый ил и замазываю с его помощью внизу корзины, чтобы соль не просыпалась. В завершении на влажное дно приспособил свою старую шкуру кролика и сверху на нее положил большие листья лопуха, в несколько слоев. Теперь понемногу ношу при помощи этой корзинки соль от высохшего озера в свою лодку, высыпая в сооруженный из паруса мешок. Переношу понемногу — килограмма по четыре за один раз, чтобы наскоро починенная корзинка не рассыпалась у меня в руках. Для засыпания соли в корзинку использую самый большой из найденных черепков. За несколько часов делаю дюжину рейсов- теперь у меня в наличии около 50 килограммов белой смерти. Маловато будет! Делаю еще три рейса- все, баста! Последняя порция так и остается лежать в корзине, которую так же забираю к себе в лодку. И так руки и ноги уже отваливаются, да и времени я затратил на эту дурную работу порядочно. Был бы мешок и лопата за раз бы все это перенес, а так ношу, словно воду в решете.

В завершении трудов еще пришлось немало попыхтеть, когда выталкивал изрядно потяжелевшую лодку на воду. Жилы вздулись — чуть пупок не развязался, и глаза не полопались. Груженая лодка оставила за собой глубокий след в прибрежном грунте — словно бы слон пахал огромной сохой землю.

Отплываю немного и плыву вдоль берега обратно на юг, уработался сегодня так, что даже есть не хочется. Но мне нужно хорошо питаться, так что закидываю свою сеть в море и спустя минут десять вытаскиваю — пока хватит. Пристаю к берегу и жарю рыбу на костре. Все, посидели и достаточно, пора обратно на лодку — отдыхать!

На следующий день плыву все так же вдоль берега, но теперь уже строго на юг. Можно было бы срезать и рвануть напрямик, но шестом на мелководье работать проще, чем веслами. А скоро придется перестраиваться, в глубоком Черном море мой шест окажется бесполезен. Под нос себе тихонько мурлычу старую космическую мелодию:

Плыву потихоньку, стараясь сильно не уставать. Скоро мне необходимо выходить к людям. Пора пробовать себя в роли купца, а то я и так от всех кругом бегаю, скрываюсь, так и одичать недолго. Часто купаюсь в пресной морской воде. Стираю свою одежду. Остро наточенным ножом пытаюсь побрить бороду и подстричь волосы. Нужно выглядеть прилично, чтобы меня люди не пугались. Ближайшее цивилизованное место у нас — Керченский пролив. Не знаю, какой сейчас год, но древние греки посещали эти места уже в 700 году до нашей эры. То есть где-то через 100–500 лет. И судя по тому, что там быстро организовались греческие колонии, то народ там был гостеприимный, в отличии от тех же тавров с Южного берега Крыма, сущих дикарей и убийц для всех путешествующих.

А чего в Керчи народу быть негостеприимным? Сидят в почти таком же стратегическом месте как Константинополь на Босфоре, грех это не использовать. Вот перекроют они этот пролив и что дальше? Кому хуже, если люди не будут мимо них ездить? Еды у них и так выше крыши, сейчас этот пролив называется Путь Карпа, иначе Панти Капа, что значит Путь Рыбы. Огромные рыбные косяки проходят этим проливом из Азовского моря в Черное и обратно. А если учесть, что у жителей будущей Керчи еще и соль находится под боком, то с пропитанием вообще проблем не возникает. Почти всегда свежая рыба, а как непогода, так соленой навалом, еще и остаются излишки, чтобы проезжим купцам продать. В той же Греции или Малой Азии за эту соленую рыбу можно денег выручить, там столько не наловишь. В эпоху античности это место было одним из основных импортеров рыбы в древнем мире. Боспорского засола рыба славилась не только на всем Понте, но и далеко за его пределами.

Естественно, что организовав сбор пошлины для гостей за пересечения пролива, местные жители будут рады любым купцам. Сидишь на попе ровно, ничего не делаешь, а денежки идут! Опять же купцы могут привести различные редкости, нужные в хозяйстве — бронзу с Адыгеи или Малой Азии, ракушки с юга, меха и янтарь с севера, деликатесы заморские, если рыба вдруг надоест. Море здесь каждую зиму должно замерзать, так что все путешествия сейчас возможны только в летнее время. А мне для дальнейшего плавания много чего запасти нужно. Стрелы, весла, горшки или бурдюки для пресной воды (далее из-за борта не попьешь), мешки или корзины или же те же горшки для соли, надо же парус как-то освобождать. Соли, конечно, у боспоритов и так много, но у меня есть два лишних металлических ножа- мой старый медный и маленький бронзовый, из числа трофеев, а смысла их вести дальше на юг нет, там бронзы намного больше, чем в наших краях, и ценится она дешевле.

Так что, когда на третий день моего плавания на юг, берег резко встал передо мной стеной, то я повернул свой челнок прямо на восток. Достиг Керченского полуострова. А еще через три дня неспешного плавания, я отдохнувший и похорошевший, настоящий красавчик, входил в пролив Пантикапея. Там я заметил несколько лодок рыбаков или же таможенников. Приблизившись к одной из них, я стал кричать, что я купец с севера, еду на юг, хочу переехать море.

На первой же из лодок мне сразу любезно ответил какой-то бородатый мужичок:

— Можешь спокойно править к берегу и заночевать в нашем селении. Наш великий вождь Артак (Справедливый) привечает всех купцов и дает им место за своим столом.

Язык я понимал, правда, не все слова, но суть улавливал, тоже Арта (Справедливость) есть просто искаженная русское слово «Правда», отсюда и персидский Артаксеркс (Справедливый владыка) и греческая богиня Артемида. Я, обрадованный, направился к берегу, предвкушая гостеприимный отдых среди дружелюбных людей, общение с женским полом, и возможность приобрести необходимые мне в дальнейшем путешествии вещи. Когда я причалил в затоне и вытащил свой челнок на берег, то ко мне сразу подошли два суровых бородатых воина. В довольно грубой форме они заявили мне следующее:

— Всякий кто идет Рыбным путем в море АКШАЙНА (темный, черный) должен преподнести нашему великому вождю Артаку, восседающем на древнем троне пара-таков (бегущих впереди) подарок, достойный его царской (в данном случае переводится как главаря) милости.

И начали бесцеремонно копаться в моих вещичках. И что они ожидают там найти? Оружие и наркотики? Так почти все оружие при мне. Наконец, убедившись, что кроме соли я нечего ценного я не везу, воины щедро отсыпали себе килограмм шесть в качестве платы за гостеприимство. А чего им стесняться? Я же эту соль именно для них и добывал и вез сюда.

Чтобы отвлечься от гневных мыслей, я начал разглядывать селение, в которое попал. Большая деревня, от 500 до 800 человек. В основном преобладают полуземлянки, но есть в наличии и юрты, кибитки, шатры, шалаши и даже каменные хижины из местного ракушечника. В общем, первое впечатление будущий Пантикапей производил достаточно убогое — несколько сотен жалких хижин, окруженные частично невысокой стеной из грубо обтесанных слоистых желтых камней, а частично — частоколом из грубо обтесанных бревен. Над варварским поселением возвышалась и царила гора, в будущем получившая имя Митридата (дар персидского бога Митры).

Дружинники, которые осуществляли таможенный контроль, производили впечатление людей неукротимого нрава и звериной свирепости. Не беда, что смуглые и невысокие, зато поджарые, быстрые и тренированные. Да и оружие они имели явно получше моего — длинные кинжалы из бронзы и копья с бронзовым наконечником. Как-то стыдно даже за свой маленький верный томагавк, заткнутый за пояс.

Но все же, похоже, что местные жители не славились ни богатствами, ни слишком хорошим оружием, однако рьяно отстаивали свое занятое стратегическое место в постоянных стычках с другими племенами, что не слишком способствовало бурному развитию местной культуры. На такое хорошее место всегда найдется слишком много желающих! Многие поколения десятилетие за десятилетием они теряли достижения своих более культурных соплеменников с юга, востока или запада в науках и искусствах, однако сохраняли унаследованную от предков первобытную ярость в ожесточенных битвах.

Умом я это понимал, но после такого неласкового приема теперь не испытывал никаких теплых чувств по отношению к пантикапейцам. Впрочем, сразу не убили и скальп не ободрали, уже хорошо, по нынешним временам это тоже немало.

Я, лавируя между вытащенных из воды лодок и сушащихся рыбацких сетей, бесшумно подошел к открытым воротам и окликнул стражу, чтобы меня пропустили, не дожидаясь, пока они заметят меня первым. Часовые спокойно сидели возле костра и травили байки, в полной уверенности, что вокруг все тихо — полная беспечность. Чей-то хриплый голос приказал мне стоять на месте. Тот час высыпали воины, с суровыми, заросшие кудлатыми волосами лицами, и вытаращили на меня пристальные холодные карие, серые или даже голубые глаза.

— Кто ты такой? — спросил меня один из воинов.

— Зарин с Дона. Купец, хочу съездить на юг посмотреть там что да как. Везу туда соль. Пошлину воинам на берегу я уже уплатил — заискивающе ответил я на заданный вопрос.

— Похоже, что он не врет, — проворчал один из варваров. — Пропустите его.

Я зашел в ворота, и спустя мгновение оказался в стане своих новых друзей. Возле хижин горели многочисленные костры, на которых готовилась еда, у ворот собралась толпа местных зевак, прислушивавшихся к разговору между стражниками и незнакомцем. При взгляде на этих людей можно было судить обо всем населении этой дикой негостеприимной земли.

Среди любопытных было довольно много женщин мощного телосложения, но порядком растрепанных и грязных. На мои улыбки и подмигивания эти квадратные тетки не обращали никакого внимания, оставаясь полностью беспристрастными и холодными. Что же, как говорится, кому и кобыла невеста, а меня впереди ждут жгучие и знойные сладострастные красотки юга. А тут можно было бы продавать презервативы из бамбука, по три копейки за штуку, чтобы такие вот уродцы не рождались.

Чумазые полуголые ребятишки со спутанными грязными волосами во все глаза смотрели на мою примечательную особу. Я обратил внимание на то, что у каждого в этой толпе имелось какое-то оружие, даже едва научившиеся ходить малыши-несмышленыши тискали в своих хрупких ручонках камни или палки, не расставаясь с ними не на секунду. И это на отдыхе, среди своих! Такой готовности к схватке требовала от этих людей их полная опасностей жизнь. Я понимал, что в случае необходимости даже самые маленькие дети будут отчаянно драться, как дикие звереныши. Тут нужно держать ухо востро, быть неукротимым как лев, осторожным как дикий кот и мудрым как столетний ворон.

Один из стражников велел мне следовать за ним и повел к самой большой хижине. Я нисколько не сомневался в том, что эта жалкая насмешка над царским дворцом, и есть резиденция великого вождя Артака и его приближенных. В наших диких землях никогда особенно не заботились о роскоши. Как и ожидалось, дворец великого короля Артака оказался обыкновенной избой, разве что чуть более просторной, чем остальные.

Меня ввели в просторную, но темноватую комнату, с земляным утрамбованным полом. Здесь пару десятков воинов сидели вокруг огромного грубо сколоченного стола, большинство из них то и дело прикладывались к кожаным бурдюкам. Во главе стола восседал сам великий вождь, а возле его ног удобно развалился огромный пес. Впрочем, в комнате присутствовало еще несколько больших собак, периодически дерущихся за выброшенные пирующими кости. Нечего сказать, нравы пантикапейского двора были просты, даже, пожалуй, на мой взгляд, слишком просты. Часовой, приведший меня, наклонился к вождю и что-то ему прошептал.

— Кто твой вождь? — прохрипел Артак, заприметив четыре нашитых на мои лучшие штаны волосатых скальпа, в качестве декоративной бахромы, и тут я понял, что пантикапеец совершенно пьян, просто в зюзю.

— Сейчас я свободный купец Зарин, о свирепый лев среди воинов! — отвечал ему я. — Но раньше я служил в дружине Ишпакая, короля низовий Дона.

— Садись и пей с нами, — приказал великий король и подкрепил свое приглашение неверным взмахом волосатой руки. — Поговорим!

Что же, кто же откажется поболтать с таким приятным собеседником как я? Только у меня, из всех присутствующих, есть за плечами высшее образование! Но поговорить не получилось, на меня не обращали особого внимания. Двое воинов подвинулись, чтобы я смог сесть за стол, кто-то подал мне жуткий кубок, сделанный из человеческого черепа, до краев наполненный излюбленным напитком степняков — кислым забродившим кобыльим молоком- кумысом. Скальпы сразу ввели меня в круг достойных воинов, которым можно пить из царской чаши на любом пиру. Из вежливости я осушил кубок, и уже не стесняясь, принялся за закуску. А поскольку рыба мне уже порядком надоела, то я с жадностью голодной крысы ухватил жаренные ребра козы или сайгака и начал их с наслаждением их обгладывать крепкими зубами. Хорошо прожаренный кусочек, даже с хрящами и жилами, просто клад для моего изголодавшегося желудка. Словом, устроились местные дикари тут просто офигенно.

Немного насытившись я обратил внимание на трех варваров, сидящих напротив меня за столом. Один из них высокий и мускулистый, с широченной грудной клеткой, бугрившейся мышцами, своим телосложением напоминал мне быка, если бы мне были известны карликовые породы этих животных. Здоровенный бугай, по сложению похож культуриста. К тому же он был огненно рыжим, что выделяло его на фоне окружающих темноволосых брюнетов. На уровне остальных местных воинов он был настоящим гигантом, где-то свыше 1 метра 70 см, почти как я, в этом теле. Два других кряжистых варвара, уродливых, как запеченные в микроволновке бульдоги, на первый взгляд были его явными подпевалами и прихлебателями и пресмыкались перед своим жутковатым главарем.

Кровь бросилась мне в голову, когда мой взгляд встретился со злобным взглядом пантикапейца, устремленным прямо на меня. Мрачный взгляд карих глаз на неподвижном, украшенном шрамами лице, был сродни взгляду злобной змеи. Кажется, этот первый парень на деревне, сильно ревновал к моему росту и силе, и теперь отчаянно жаждал схлестнуться со мной, развязав драку. К тому же, несмотря на рыжую бороду, в нем явственно кипела горячая южная кровь. Всю его скудную одежду составляла набедренная повязка да широкий кожаный пояс, на котором висел короткий бронзовый зазубренный меч.

— Чего уставился? — взревел на меня этот изрядно подпивший субъект, дикого и необузданного нрава, когда наши взгляды пересеклись — Клянусь кишками дохлой лошади, я, Аспар, ем таких неженок как ты на завтрак, или приношу их головы богам на блюде, в качестве платы за удачу на жизненном пути! В моем доме на полу лежит ковер из скальпов множества настоящих воинов, лично побежденных мной в схватках.

При этом два его собутыльника гаденько рассеялись. Есть шутки которые нужно вбивать обратно в глотку, но на сей раз я остался невозмутим, сделал вид, что не услышал эту реплику, неприятности мне здесь не нужны.

Ободренный, что сразу не получил отпора, мой противник раздухарился, периодически поливая меня гнусной бранью. Я старался пропускать ее мимо ушей, так как: «брань на вороту не виснет».

«Аспар- это же всадник», — думал я про себя- «кажется, этот субъект не только весь пах себе растер до полной импотенции, так еще и уродился на божий свет безмозглым кретином. Как из камня сделать пар, знает доктор наш Гаспар — так поется в песенке из популярного старого детского фильма, сочинили явно не про него!»

К счастью, большинство из присутствующих пантикапейских воинов были чересчур пьяны для того, чтобы обращать внимание на какие-то разговоры. Они громко орали варварские песни, отбивая такт ладошками по столу и совершенно не выдерживая связной мелодии. Все собаки лаяли, вообразив, что нужно шуметь как можно громче. Воспользовавшись этим обстоятельством, я буркнул, что у меня еще полно дел и надо купить несколько необходимых вещей для своего путешествия, встал из-за стола и направился к выходу, сопровождаемый гоготом пьяной троицы моих новых недоброжелателей.

Выйдя из этой какофонии на свежий воздух, я облегченно вздохнул. Зачем мне драться с первым встречным? Если он побьет меня, то не отберет ли он все мое имущество? А может и вовсе превратит в бесправного раба, пользуясь плодами своей победы. Тогда мешай всю жизнь, в слепом состоянии, кумыс для своего хозяина, подбадриваемый мощными подзатыльниками. А если я побью его, то не вступятся ли местные жители за своего земляка? Ах, мы тебя пустили на постой, а ты тут порядок нарушаешь, мордобой устраиваешь. И тогда меня тоже ничего хорошего не ждет. Так что займусь я лучше своими неотложными делами.

Рынка как такового в селении не существовало, но язык, как говорят умные люди, даже до Рима доведет. Расспрашивая местных жителей, где и у кого мне можно приобрести необходимые вещи и предлагая продавцам меняться, я приобретал нужное мне. Как говорят: «лишнего слова не скажи — только грош покажи!» Соль тут была дешевая, но все же мне удалось за 4 килограмма выменять у одного почтенного поселянина 4 простых стрелы, с наконечниками из кремня и кости. Все же намного лучше, чем мне удастся сделать самому. С веслами же была полная засада. На продажу их никто не делал, а свои продать мне никто не захотел. У одного мужичка было почти готовое одно весло и заготовка под второе, но я их приобретать побоялся. Строгать их ножичком буду как раз до конца своего длительного путешествия. Так что на свой медный нож мне удалось поменять четыре керамических объемных горшка, а на небольшой бронзовый- несколько вместительных плетенных корзин, куски кожи и небольшой бурдючок для воды.

Так что я теперь проводил время вблизи своей лодки, пересыпая соль в корзины и в горшки, чтобы освободить свой парус для корабельных нужд. Все емкости для пресной воды я так же наполнил водой из городского источника. Мне сообщили, что пару воинов останутся охранять гавань, так что я смогу спокойно переночевать на берегу, на твердой земле. Утром же я, с новыми силами, собирался выходить на просторы Черного моря.

К сожалению, моим грандиозным планам помешали. На берег, явно разыскивая меня, заявился пьяный Аспар, со своими прихлебателями. Я проклинал долгий летний день, когда так долго не наступает ночь, слабый местный кумыс и невежественного варвара. Всем известно — напился — иди спать, и не ищи на свою задницу приключений. А как можно избежать человеку драки, когда твой противник так хочет подраться? Никак не получится. А еще какой-нибудь жалкий час и начнет темнеть! Может варвар тогда уйдет спать и оставит меня в покое?

— Вот ты где жалкий трус- с ходу заявил, приближаясь ко мне, Аспар, гадко улыбаясь.

Что же потяну время еще немного.

— Уважаемый, погоди немного- ответил я и скрючился, поднеся свою руку к животу и согнувшись- мне нужно отлучиться, а то сейчас обделаюсь. Проклятый кумыс так и просится наружу!

И под гогот веселящихся воинов я быстро удалился вдоль берега, выискивая уединенное место, скорчившись как будто меня сейчас пронесет. Скоро наступят сумерки, если мне удастся отсидеться до темноты, а варвар уйдет спать, значит ему повезло. Нет, пусть пеняет на себя, посмотрю какого цвета у него печень. Я отошел подальше, выбрал уединенное место и приготовился ждать. Пусть судьба решит все сама. Варвар сильно нарывается. Он привык безнаказанно куражится над местными жителями, которым все-таки приходилось с ним жить бок к обок, либо над проезжими гостями, которые были заинтересованы в хорошем отношении к ним в этом транзитном городе. А может ли ядовитый скорпион, вопреки своей природной сущности, не жалить?

Даже если с ним дрались, то не били в полную силу, пытаясь спустить конфликт на тормозах. А он бил по полной, само утверждаясь за счет других. Но в моем случае он явно промахнулся. Обратно я не собираюсь, так что мне отношение на местных ко мне потом — наплевать. Мне Аспар не нужен, ни в каком качестве он не пригодится. Лишний элемент. Я же, Зарин, силен, ловок и бесстрашен и вовсе не собираюсь приближать свой последний день и час. Так что если потерявший берега дикарь меня все же найдет, то учить и долго возится с ним я не буду, удавлю по-тихому и уплыву. Все равно скоро стемнеет, так что я смогу без особого труда уйти от своих преследователей.

Так что отошел подальше и жду, грызу ногти. Оставят меня в покое, значит, кому-то сегодня повезет, нет, так значит, сами выбрали себе такую судьбу. И я внимательно следил за красным диском солнца, закатывающимся на западе за вершину горы Митридата. Диск уже скрылся более чем наполовину, тени выросли до огромных размеров и сумерки приближались, когда я увидел радостного Аспара, разыскавшего меня. Он был один, возможно, его помощники ищут меня где-то в другом месте. Что же, нужно использовать это удачное обстоятельство, и я заспешил прямо к берегу, не обращая особого внимание на окрики своего пышущего яростью огромного врага.

Длинный летний день угасал… Именно в такие мгновения решается судьба, наваливается боль, неприятности, разгорается ненависть и жажда крови. Восходит новая звезда тьмы и не покоя. Что бы она ни осветила, везде будет литься кровь и будут умирать мужчины. Казалось, я заново родился для этого нового мира, предназначенного мне с самого рождения. Прошлая жизнь превратилась в неясный сон, который скоро забудется. Стоя на прибрежном пляже, я терпеливо ждал приближения раздраженного пьяного варвара, устремив свой пристальный взгляд на вечернее море. Он хочет драки, и он ее получит.

— Что ты бегаешь от меня как трусливый заяц? — взревел мой необузданный оппонент, голосом бешенного медведя- Клянусь кровью богов, я задам тебе сейчас хорошую трепку!

Высокий и мускулистый, этот воин был все так же по-бычьи огромен, настоящий великан, и в каждом его движении была видна прямо-таки тигриная легкость и гибкость. С таким справиться будет не так уж просто. А если он возьмет в руки меч, то, к гадалке не ходи, что он неплохо владеет своим оружием. Что же, похоже, этот мерзкий зверь считает себя большим хитрецом, поэтому будет не трудно обвести его вокруг пальца.

— Посмотри — кто это к Вам приплыл? — показал я рукой на городскую гавань, освещаемую последними лучами уходящего солнца.

Простодушный варвар попался на такую простую уловку и повернул свою рыжую бороду в заданном направлении. Это была давняя привычка, приобретенная за долгие годы во многих кровавых битвах. Воспользовавшись этим обстоятельством, я, не опуская свою поднятую руку, сделал резкий шаг вперед и воспользовавшись огромной длиной своих верхних конечностей, костяшками сжатых пальцев нанес ненавистному врагу сокрушительный удар в гортань. Не зачем кричать и звать на помощь, не надо. После чего, пока обескураженный мерзавец сипел и пытался прокашляться, я мгновенно, подобно стремительному вихрю сблизился с ним, выхватил свой бронзовый нож и погрузил его сопернику в неприкрытый одеждой живот.

Вонзил на полное лезвие и там еще для верности провернул, отчего из страшной раны фонтаном забила кровь и алый поток брызнул на меня. Если Аспару не оказать помощь, то он истечёт кровью и минут через десять двинет кони. Однако в течение этого времени смертельно раненная жертва еще многое может успеть. По видимому, длины лезвия ножа все же было недостаточно для задуманного, так как могучие руки-грабли варвара с кошачьим проворством потянулись к моему горлу, в яростной попытке задушить.

«А это лишнее, спокойней девочка!» — решил я и не став перехватывать его руки, мощной подсечкой отправил своего врага на землю, добавив для верности несколько сильных ударов ногами по лежавшему телу. «Эх, нет тяжелых сапог» — в мягких кожаных чешках удары пяткой были не достаточно сильны и смертоносны. Пришлось наваливаться на соперника и вытащив меч из-за пояса Аспара, направлять его острие на грудь своего врага.

Он пытался бороться, перехватить мои руки, но чтобы схватить меня за горло, ему пришлось бы убрать руки с моих запястьев. Я давил всем весом своего могучего тела и вот лезвия меча прорезало рваную рану через грудь; хлынула кровь, раздался стон, меч глубоко вошел в грудную клетку дикого и бешенного варвара. Тот захрипел и затих, испустив последнее дыхание, напряженные каменные мышцы ослабли. Я прирезал своего соперника как скотину. Здесь в этом мире либо убиваешь ты, либо убивают тебя. А лучше уж быть плохим и живым, чем добрым, но мёртвым. «Земная жизнь — война. Мы тягостное бремя несем, доколе нас не остановит время».

Так половина дела сделана, теперь нужно еще уйти из негостеприимного города без потерь. Мои руки стали липкими от крови Аспара, костюм также пострадал. Смыв свежую кровь в морской водичке, я сорвал с мертвого тела трофейный пояс с бронзовым мечем, и одел его на свою талию. Мягкая бронза, конечно, не могла сравниться со стальным оружием, но все же это лучше, чем ничего. Моя рубаха была мокрой от пота, хоть выжимай. Надо было хотя бы отдышаться и дать мышцам минутный покой, прежде чем действовать дальше.

Тело Аспара, скрывая следы преступления, я бросил в воду. Если умер — это надолго, если дурак — это навсегда. После этого, пользуясь, что пока еще не совсем стемнело, и можно было разглядеть, куда можно безопасно поставить ногу, я осторожно пошел обратно к гавани. Пока вышел на место, уже почти совсем стемнело. Но горящие костры и зажженные факелы позволили мне рассмотреть, что к чему. Рядом с моей лодкой, вполне снаряженной к отплытию стоял на страже один из прихлебателей Аспара (второго пока не было видно). Далее, у горящего костра сидели двое стражников, охранявшие гавань. Ворота поселения, расположенного выше по берегу, так же пока не закрыли и там в проеме можно было заметить нескольких веселящихся воинов.

У стены, рядом с открытыми воротами, я увидел несколько стоящих весел, оставленных там для просушки. Видимо, хозяева рассчитывали, что стражники присмотрят за ними. Как бы не так, стражники пока расслаблены, только стемнело, детское время. Внимательно охранять они начнут ближе к полуночи, и, особенно, перед рассветом. Проще говоря, этим раздолбаям сильно везло до этого момента. А весла мне нужны. К тому же, за уплаченную соль я так и не получил положенный мне комплекс услуг, так что вполне могу претендовать на заслуженную компенсацию.

Так что, скрытно переместившись ближе к поселению, я потом уверенным шагом направился к стоящим веслам и забрал крайнюю пару. Для колебаний времени не было: главным моим преимуществом могла стать лишь внезапность. Невольно я даже начал немного дрожать, хотя наступившая ночь все-таки была теплой. Великолепные весла были длиной около двух с половиной метров, их вырезали из сердцевины могучего дуба. Стража не обратила на мои действия никакого внимания. Забрал — значит надо. Я надеялся, что воины слишком пьяны, и никто не заметит моего ухода. После этого, немного прикрывая лицо лежащими на плече веслами, я начал спускаться к гавани. Один из стражников на берегу сделал от костра несколько шагов мне навстречу, чтобы лучше рассмотреть припозднившегося визитера.

Приблизившись ко мне, атлетического сложения стражник, на щеках и лбу у которого белели шрамы, свидетельствующие о бурной, полной приключений жизни, недоуменно вытаращил глаза. Я не дал ему время для размышления, друзей у меня тут нет.

— Это у Вас что там — русалка? — кивнул я в сторону темной воды.

Все эти болваны с головами вытесанными из монолитного дерева, твердых пород, уставились на воду. Хитроумные и довольно подлые трюки и уловки сейчас одно из основных моих преимуществ перед местными. Я с размаху ударил стражника веслами — он рухнул как пораженный молнией. Пена, полившаяся изо рта, смешалась с кровью на его бороде. Его товарищ — усатый воин огромного роста закричал, поднимая тревогу, и с бледными, как полотно, лицом выставил в мою сторону копье с древком из твердого кизилового дерева, толщиной с запястье. Теперь время решает все, сейчас мне не приходилось раздумывать о том, каким именно способом лучше расправляться с врагами.

Первым ударом весел, которые летали в моих могучих руках с легкостью простой мухобойки, я отбросил его копье в сторону, а следующим — всей силой опустил весла на плечо, свалил этого дурня на землю с травмами, как минимум, средней тяжести. При ударе раздался противный хруст. Прощай ключица! Тут люди были поистине железными и, если их раны не были изначально смертельными и по легкомыслию и невежеству лекарей не начинали гноиться, то они довольно быстро поправлялись. Пьяные воины, высыпавшие за ворота, ошарашено таращились на меня. Возникшая перед ними картина никак не складывалась у них в головах в логический пазл. Враги не напали, а что одиночка буянит, хватив лишнего, так сейчас его быстро приструнят.

Я быстрыми прыжками приблизился к изрядно опьяневшему приятелю Аспара, охранявшего мою лодку. В эти мгновения кровь моя закипела, сила и необычная уверенность, словно огонь, наполнили мои вены.

— Чтоб твои потроха свиньи съели! — в бешенстве выкрикивал тот проклятия в мой адрес, кривя в гримасе свое мерзкую рожу.

Я не был ребенком в этой смертельной игре, и с моей реакцией не мог тягаться здесь ни один человек. Импровизированная дубина словно ожила в моих руках, управляемая неведомым инстинктом. Я обнаружил в себе быстроту глаз, рук и ног, которая не могла сравниться с неуклюжестью этих болванов. От первого моего взмаха веслами враг сумел отстраниться, но на возврате, я резким тычком в живот лопастями сумел заставить своего уродливого противника согнутся. После этого я страшным ударом, в который вложил всю душу, по хребту дикаря повалил его на землю, словно разломанный манекен. «Так и весла можно сломать» — запоздало подумал я. Но размышлять было поздно. Протрезвевшие пантикопейцы наверху, увидев такое кровавое побоище, сорвались с мест и с яростными криками схватились за оружие. Они ринулись вниз, словно голодные волки. Теперь за мной гнались, казалось, все поселение от мала до велика.

«Исчезаю» — подумал я, бросая добытые весла в лодку и до предела напрягая могучие мышцы, чтобы стащить ее в воду и отвести подальше от берега. Звериный вой и рев, раздававшийся за моей спиной, придавал мне сил, служа лучшим из стимулов, чтобы не мешкать. Сзади я чувствовал приближающийся тяжелый топот. Залезая в лодку, пригнувшись, я каждое мгновение ожидая, что в мою спину вонзится стрела. Настоящий трэш и садомия в одном флаконе!

Однако, на мое счастье, пьяные пантикопейцы были неважными лучниками, и мне удалось невредимому взяться за весла, которые шустро просунул в кожаные самодельные уключины. Теперь я сидел лицом к берегу, наваливаясь на весла и загребая в Черное море. Основная масса преследователей отстала от меня метров на тридцать. Но на берегу бесновались пятеро диких воинов, со звериным рычанием соображавших, что им делать дальше. Один из них метнул свое копье, но я увернулся, и оно пролетело мимо и исчезло в темноте, остальные пожалели свое оружие, оставив его при себе.

С яростной бранью скоро к ним подбежали оскаленные, с горящими ненавистью глазами помощники. Мне стало не по себе, как стало бы не по себе любому человеку, встретившему стаю голодных волков. Над водой с удвоенной яростью разносился многоголосый рев, встретивший подбежавших лучников. Повеяло грозное дыхание неотвратимой гибели, но я старался не обращать на эту дикую картину никакого внимания, не пуская в свое сердце страх, шустро работая новыми веслами. Мои нетрезвые противники плохо владели благородным искусством стрельбы из лука, и падающие вокруг в воду стрелы не причинили мне никакого вреда.

Так как темнота становилась все гуще, то скоро я скрылся у них из виду. Будут ли они спускать лодки на воду, и собираться в карательную экспедицию, меня волновало мало. Дело сделано, то, что происходит в Пантикапее, остается там навсегда. Время кровопролитий когда-нибудь должно закончиться. Под размеренный плеск волн я греб в темноте ночи, стараясь забирать влево по ходу движения, в открытое море, чтобы преследователи, решившие, что я пересеку пролив и высажусь на Таманском берегу, потеряли меня. Не в силах остановиться я греб добрых три часа, пока полностью не выбился из сил, мои руки дрожали от перенесенного напряжения, ладони покрылись волдырями и ссадинами, а по легким разливалась ноющая боль.

Смертельная усталость навалилась на меня вместе с жестокой рвотой пробудившейся при воспоминаниях о том ужасе, который я только что пережил. Сгорбившись, сидя в своей лодке, я погрузился в окутавшую меня теплым одеялом дремоту. Была тихая безмятежная ночь, и моя лодка слабо покачивалось на длинной низкой морской зыби, дрейфуя по течению, прокладывая прямую борозду и оставляя за кормой искрящийся при лунном свете след.