Варвар поколения Зет

Глава 7

Проснувшись, от лучей играющего на воде солнца я почувствовал свежий ветер на своем лице и привкус соли на губах. Здравствуй, Черное море! Так, где это я? Вертясь во все стороны, я, наконец, обнаружил еле видимый берег далеко на севере. Так восток у нас там, где солнце встает, мне туда и нужно. Ветер у нас не то, чтобы совсем попутный- юго-западный, но меня устраивает и он. Я поднял парус, испытывая радость оттого, что теперь смогу дать отдых своим усталым рукам.

Впереди- знаменитые курорты Краснодарского края. Вода у меня пока есть (хватит на три дня), рыбы я наловлю, а вот приставать к берегу так близко к пантикапейцам мне совсем не хочется. Вдруг здешние меоты (болотники) им большие друзья? К тому же и они тоже являются ярыми фанатами кубков из черепов. Так что подожду-ка я до вечера. К тому же мне надо найти попутное течение, которое понесет меня вдоль берегов на юг. Где-то между Керченским проливом и Анапской бухтой я должен его уловить. Пока же я и Краснодарского побережья не наблюдаю. Ничего, потерплю.

Теперь осмотрим трофеи. Я осмотрел весла и грязно выругался. Плохие предчувствия меня не обманули. Не зря я вчера ночью несколько раз «ловил краба.»«Поймать краба» — ошибка гребли, при которой гребец, неправильно погрузив весло в воду и вместе с тем сделав большое усилие для гребка, внезапно вырывает весло из воды и падает в шлюпке, то есть. «ловит краба». Лопасть одного из весел обломилась с одного края, не выдержав вчерашней жаркой схватки. В темноте я этого разглядеть не сумел, но сейчас видел постигшую меня беду вполне отчетливо. Теперь меня все время будет заносить в одну сторону при гребле. Починить я его не могу, так что придется опять искать себе новые весла.

Теперь внимательно осмотрим доставшийся по наследству от покойного Аспара меч, из мягкой бронзы, весь покрытый затертыми зазубринами. Похоже- местная работа. На Северном Кавказе всегда с оловом были огромные проблемы, в отличии от свинцово-цинковых руд. Так что местные мастера добавляют в сплав то, что имеют в наличии. Дрянь, не сравнить даже с ближневосточной бронзой, олово для которой привозят из Афганистана. Я уже не говорю о «черной бронзе» — твердом сплаве, где используется драгоценный алюминий. А драгоценный он потому, что в отсутствии электричества, добывается из растертых в труху полудрагоценных камней.

Ерунда, в Малой Азии уже должно быть железо. Его создавали еще при хеттах и меняли египтянам и ассирийцам на вес золота. А сейчас у нас, с большой долей вероятности, наступил период после хеттов. То есть ассирийцы активно начинают снабжать железом свою армию и покорять и захватывать всех своих соседей. Далее, на юге, если сейчас поздний период, то я вполне могу застать владычество ассирийцев на берегах Средиземного моря, в Сирии и южнее.

Тогда я останусь в Южной Турции, ее ассирийцы не захватят, а связываться со столь жестоким и безжалостным народом мне совсем не хочется. Но это я узнаю в более цивилизованных местах. Пока же сообразим, стоит ли мне связываться с обменом соли на бронзу у северокавказских племен. Похоже, что нет. Для меня оружия хватит, торговать здесь опасно, а на юге такая дрянная бронза никому не нужна. Опасности и смерть все еще ходят за мной по пятам. Так что лучше я поторгую в Малой Азии, после Синопской бухты.

Скоро, слева по курсу, я так же заметил низкий берег. Все в порядке, скоро придется снимать парус, как только попаду в нужное мне течение. Через полтора часа когда по летнему жаркое солнце стало припекать и волосы у меня под моим войлочным колпаком слиплись от пота, каплями стекающего по моему лицу, я понял, что попал в нужную мне струю. Для начала я снял парус и забросил сеть. Может быть, поймаю несколько черноморских лисичек. Но я ошибался, здесь рыбы была огромная масса. Конечно, не как в Азовском море, но тоже очень много. Сюда попадают мелкие рыбы пеламиды (типа тунца, только меньше), ловля которых облегчается их огромной массой, сильным течением, сгоняющим рыбу в кучу, и близостью берега; в этой тесноте их можно ловить даже голыми руками.

Эта рыба нерестится в болотах Меотидьг, а когда немного подрастет и окрепнет, то косяками устремляется через устье и идет вдоль азиатского берега до Трапезунта и Фарнакии. Здесь начинается первая ловля пеламиды, однако не особенно обильная, так как рыба не достигает еще нормальной величины. Но когда косяки рыбы доходят до Синопы, то она уже более зрелая для ловли и засола. Но мне столько не надо, сколько попадает в сети, а рыба пойдет и мелкая для сырого суши, только бы подкрепить свои силы до вечера, а там я пристану к берегу и пожарю ее на огне. Сколько же мне плыть? За пять дней я, конечно, море не пересеку, но скорей всего попаду в Закавказье. Так и буду ориентироваться по времени.

К вечеру погода, пребывавшая почти всегда ясной все мое плавание, стала неожиданно портится. С востока набежали темные тучи, и поднялся ветер. Я направил свою лодку к спасительному берегу. Я все еще где-то в районе Анапы, а тут море мелкое, если бы продвинулся дальше на юг, то шторм был бы для меня гораздо страшнее. А так — считай учения. Скоро я вытащил свое плавсредство на берег в укромном месте и попытался разжечь небольшой костер из плавника, чтобы поджарить рыбу пока не хлынул дождик. Кстати, нужно пополнить свои запасы пресной воды и плотнее укрыть мою соль.

Я почти успел дожарить рыбу, когда хлынул проливной дождь и залил мой костер. Пришлось ужинать недожаренной. К счастью, летние дожди сильные, но продолжаются не долго. Через час дождь кончился и хотя на востоке еще продолжали сверкать яркие зарницы, гроза уже прошла и небо очистилось. Я рискнул подремать на берегу, рассудив, что грязь месить желающих мало найдется, а в море все же пока еще не успокоилось. Берег оставался пустынным и безмолвным, и лишь колыхавшиеся от ночного ветерка ветви редких деревьев отбрасывали на землю тревожные смутные тени.

Проснувшись живым и здоровым, я обнаружил, что море снова спокойно, а морской ветерок лишь слегка шевелит мелкие волны. Поджарив еще пару-тройку небольших рыбешек, я сытно позавтракал и поспешил отплыть. В мясе необходимые организму вещества содержатся в наиболее концентрированном виде, и только в нем есть некоторые витамины, необходимые для нормального развития организма. Рыбная пища компенсирует потерю в животных белках — их в рыбе содержится не меньше, чем в мясе.

Особенно остро белковая проблема стоит в лежащих рядом с моим путем нагорьях, так как возможности для рыболовства здесь весьма незначительны, а количество дичи прогрессивно убывает с ростом населения. Так что народец впереди все больше мелкий, квелый, но зато дикий и злобный. Кто там у нас? Синды- инды, зиги-чиги и какие-то гениохи. Последние явно не гении — добрые духи которых римляне считали ангелами-хранителями у каждого родившегося человека. Арабы превратили это латинское название в джиннов — злобных волшебников. В общем, впереди по курсу только дикари.

Так что плывем вдали от берега, по течению, и стараемся как можно реже приставать к берегу. Тут у меня друзей быть не должно. Двигаюсь вместе с течением, иногда, при попутном ветре, ставлю свой примитивный парус, иногда помогаю течению веслами, чтобы размять затекшие мышцы. Рыбы по прежнему ловится больше, чем мне нужно. Перед глазами все тоже зрелище- сине- зеленый морской простор с белыми барашками волн залитых солнечным светом. Что там у нас впереди? Ориентиры- морские бухты: вначале должна быть Новороссийская, потом Геленжикская. Далее начнется горный ландшафт по берегу. Туапсе, Лазоревская, Сочи, Адлер — всего этого пока еще нет.

Так я плыл три дня в струе течения, на своем модернизированном челноке, лениво покачивающемся на неторопливо бегущих водах бесконечного моря. Солнце палило не переставая, а бесполезный ветерок не мог надуть паруса. Все это время я избегал неприятностей, следуя довольно далеко от берега, но теперь у меня заканчивалась пресная вода и волей неволей я искал безопасное место для высадки. Человек может прожить без воды три дня, но лучше не испытывать судьбу. И все же я привлек чье-то ненужное внимание. От берега отошла большая долбленка, в которой находилось шесть вооруженных человек. Кажется, от этого корабля дураков, с командой из мерзких негодяев, мне следует держаться на пушечный выстрел.

Но ветра нет, с шестью гребцами я долго соревноваться не смогу, так что придется размять занемевшие мускулы. Тетиву с одного лука я давно уже снял (чтобы не портилась), но второй был у меня всегда под рукой. Стрел у меня имеется тоже шесть, но присутствует в наличие еще и копье. Алчные кавказцы никогда не были хорошими лучниками, в отличии от жителей бескрайних степей. Так что я был готов к сражению. Как там отважный Денис Давыдов писал: «Я люблю кровавый бой… я рожден для службы царской…» Попробую на вкус упоение битвой.

Приготовившись к неизбежному бою, я, экономя силы, ждал своих соперников. Когда они приблизились, я стал рассматривать, какой же сюрприз подкидывает для меня капризная дама-судьба. Нет, так даже не интересно! Мелкие, смуглые, кряжистые, чернявые, уродливые и примитивные дикари в рваных шкурах. Свирепые смуглые лица не блещут интеллектом. На что они вообще рассчитывают? Мерзкие трусливые псы!

Лук только у одного и то, таким маленьким только огонь разжигать. Я не говорю уже о том, что натянуть свой я могу сильнее и стрелу послать намного дальше. Так что не нервничаем, бережем дефицитные стрелы и ждем, пока глупые враги приблизятся, чтобы бить их уже наверняка. У моего сознания с моим телом варвара получился отличный симбиоз- могучие физические данные и мышечная память соседствует с моим острым аналитическим умом. Получается такая гремучая смесь, что мои противники скоро наплачутся кровавыми слезами.

Когда смуглые варвары приблизились один чернобородый азиат с огромным носом, привстав с лодки, что-то крикнул мне на непонятном гортанном языке. Вот уж ядовитая носатая цапля! Мистер Очарование… Хотя что там понимать? Наверняка спрашивает: «Брат! Закурить не найдется? А деньгами нам не поможешь?» Очередная жестокая и коварная сволочь. Эти азиаты подобны волкам, окружающим кольцом израненного быка, чтобы с жадностью наброситься и сожрать упавшего. Если я буду пресмыкаться перед этими шакалами, прося их о мире, то пусть лучше дьявол вырвет сердце у меня из груди. Я улыбнулся и ответил ему пересохшими губами на языке Зарина: «Конечно дорогой, давай смело ко мне!» Ни один из нас не мог понять другого, и предводитель дикарей уже начал закипать с яростным нетерпением варвара. Я видел перед собой уродливую голову с обезьяньими чертами лица — низким скошенным лбом, хищно раздутыми ноздрями и злобно искривленным ртом, вероятно, взору моего противника предстала похожая картина.

В воздухе повисла опасная напряженность, жестокие азиаты дружно взялись за весла, раздался дружный рев нескольких глоток. Совсем скоро они доберутся до меня. Когда они приблизились на расстояние в два десятка метров, я, легко и непринужденно, поразил отравленной стрелой сидевшего впереди лучника, попав ему сразу в горло. Вырвав в агонии клок своей окровавленной бороды, тот через мгновение скорчился и затих. Отлично я приловчился стрелять! Пошла потеха. «Так убьем же всех чертовых ублюдков!» — промелькнула мстительная мысль в моей голове.

Гребцы дикарей прибавили прыти, главарь азиатов потянулся за выпавшим у трупа луком и я пронзил ему стрелой левую половину груди. Чуть выше сердца, но это без разницы- смертоносный яд быстро дойдет до столь важного органа. Во всяком случае, кровь уже брызнула из носа у предводителя нападавших, окропив его роскошную густую черную бороду. Остальные дикари, казалось, ничего не замечали, ослепленные возможностью скорой победы. Тут же я послал в полет еще три стрелы и двое похожих на обезьян уродливых азиата, с перекошенными от ненависти лицами, превратились в утыканные стрелами мишени.

У меня оставалась всего одна стрела, но моим противникам уже явно хватило ярких впечатлений. Я вселил в их примитивные души страх и ужас. Два оставшихся в живых гребца, завывших как бешенные волки, начали разворачивать свою лодку, чтобы быстрей уносить свои шаловливые тушки. А вот этого нам не надо — мне мои стрелы очень дороги. Зачем Вы, такие нехорошие люди, их уносите? Отдай и не греши! Прицелившись, я поразил сидящего сзади маленького дьявола чуть ниже шеи. Собачья смерть вам, поганые псы!

Оставшемуся в живых тупому как пробка азиату пришлось несладко — грести он мог только один, но лодка у него была куда тяжелей моей, так что он не справлялся с ней. Мерзавец оказался в положении крысы, загнанной в мышеловку. Но и мне сидеть без дела не годится, тоже нужно садится за весла, а иначе враг уйдет безнаказанным. Я мощно начал грести, стремясь разорвать отделявшую меня дистанцию. Обернувшись через плечо, я увидел, что наши лодки разделяет уже менее десяти метров, и мой противник уже бросил грести и готовится к бою, потрясая своим карликовым копьецом. Рыча, словно зверь, я так же бросил весла и сменил свое положение, вооружившись копьем.

Последний оставшийся в живых чернявый дикарь с отрезанными ушами и рваными ноздрями, попытался атаковать меня. Рыча и воя, как безумный, и надеясь, что враг не сможет достать его, он первым бросил в меня свое копье, в надежде на запасные, доставшиеся ему от товарищей. Я без труда уклонился, и копье просвистело возле моего левого уха, куда-то мимо, скрывшись в воде. Я с тигриным проворством, сильно и убийственно бросил свое тяжелое копье в ответ. Оно попало противнику прямо в грудь, пронзив между ребрами. С губ смертельно раненного дикаря сорвался ужасающий предсмертный крик. Это не был крик боли или страха, это был яростный крик гибнущего дикого зверя. Мерзкий и грязный могучий карлик запнулся и зашатался, изумленно разинув рот, взирая на торчавшее из тела древко. Кровь изо рта его хлынула потоком… И он рухнул, корчась в судорогах, головой вперед.

Виктория! Вот это был настоящий рок-н-ролл! Немного успокоившись, я вытер пот, стекавший со лба на глаза. Теперь прирезаем раненых, снимаем скальпы и собираем трофеи. Скальпы мне такими темпами скоро придется солить в бочках. Сегодня уже было выпущено столько стрел, что мозолистые пальцы на правой руке болели, а кисть левой руки до крови натерло гусиным оперением. Мышцы спины и рук ломило. Мучила жажда. Свои стрелы я вырезал из мертвых тел, но их осталось только пять, одна из них сломалась, наткнувшись на кость. У своих противников я тоже нашел в колчане шесть стрел. Немного меньшие по размеру, но все же пойдет для сельской местности. Трофейный лук придется выкинуть- мне такой не пригодится. Свои нарезанные еще в Азовском море вместо стрел тростинки я так же выбросил в воду. Трофейную лодку так же придется бросить- для меня она слишком велика и трудна в управлении. Жалко до слез.

Зато весла я смогу выбрать себе на выбор штуки четыре — больше мне не надо. Небольших копий с бронзовыми наконечниками я приобрел три штуки- пойдут в качестве метательных дротиков. Еще мне в наследство достался солидный бронзовый кинжал и три ножа из такого же материала. Постепенно обрастаю в этом мире полезным имуществом! Золота и бриллиантов, к моему большому сожалению, среди моих трофеев не нашлось. Кроме того, я получил запас одежных потертых шкур, содранных с потных тел- если что пригодится шить мешки и кое-какой провиант. Несколько вяленых кусочков мяса, которые я тут же употребил вовнутрь, соскучившись по мясной пище.

Вот он — сладкий вкус победы! С водой все проблемы так же решились — в двух небольших бурдучках я обнаружил воду, а в одном напиток из кислого молока типа айрана. На сегодня мне хватит, как и на завтра, если экономить. В приятных хлопотах наступил вечер, и на западе закатное солнце коснулось своими лучами гребней волн. Сегодня мне лучше на сушу не сходить- здоровей буду. Что же, опять подремлю в своей лодке, влекомой морским течением на юг, стараясь не попасть под раздачу. Погода хорошая, места курортные, потерпим.

На пятый день своего плавания по Черному морю я приблизился к берегу, с целью узнать, где приблизительно я нахожусь на столь важном этапе своего путешествия. К тому же у меня опять заканчивалась пресная вода, а сырая японская кухня надоела хуже горькой редьки, моё тело изголодалось по хорошей еде. Черное море сейчас также несколько мельче, чем в мое время, так что я выпучив глаза таращился на изменившийся ландшафт, в попытках узнать местность. В итоге пришел к неутешительному выводу, что за пять дней своего плавания я только приближаюсь к будущему Туапсе- то есть я только на полпути до Кавказских гор. Вот так Геродот, вот так сукин сын. Пять дней! Какая-то популярная цифра! И Черное море у них за пять дней пересекают и Средиземное! От Рима до Карфагена плыть на корабле всего пять дней, и цветущие ветки не успевают увядать и портится за это время. Держи карман шире! Везде обман и голимая реклама!

Путем нехитрых подсчетов я прикинул, что таким темпом я доплыву до Адлера за 10–12 дней, а до Трабзона за месяц. Но мне то нужно не в Трабзон! До Босфора Фракийского пилить еще полтора месяца, там попутное течение не такое сильное, а за три летних месяца я, дай бог, выберусь из Мраморного моря, даже не добравшись до Измира. Печально! Возможно ли безопасно проделать такое длительное путешествие? Питаясь три месяца одной рыбой, боюсь, что у меня чешуйки на коже начнут вырастать. И умереть на столь длительном пути будет слишком уж просто. Тура Хейердала из меня не получается. Но особых вариантов нет, зимовать мне тут не интересно, Измир в качестве места для зимовки мне подойдет гораздо больше.

Но все же, по мере продвижения на юг, трудности отступают. Туапсе и дальше это у нас место жительство кавказских племен, а горцы не слишком хорошие мореплаватели. Так что на меня обращать внимания на воде никто не будет. А если обратят, то против одинокого путешественника никто не пошлет более десятка человек, а их я просто перестреляю из лука, стрел у меня сейчас хватает. Так что, заметив устье небольшой горной речки, впадающей в море, я без опаски направил туда свое плавсредство и набрал необходимый мне запас ледяной пресной воды. Когда я заметил на одном из берегов каких-то мохнатых и потных мелких индивидуумов, то высадился на другом берегу и успел пожарить рыбу на углях, пока меня не побеспокоили. После чего я спокойно отплыл дальше в море, наблюдая как обманутые в лучших ожиданиях дикие отморозки (по виду явная группа сумасшедших убийц и насильников) беснуются на побережье, темпераментно танцуя свои дикие пляски с кинжалами, чтобы заглушить свое отчаяние. Как видно, мне попались отборные подлецы и негодяи, отличающиеся патологической жадностью и жестокостью.

Плыву дальше на юг, утомленный северными просторами. Погода все время стояла отличная: днем — необъятный голубой купол над кобальтовой синью моря, ночью — черный шатер над головой, украшенный огромной южной луной и звездами настолько яркими, что можно было бы свободно читать, если бы у меня была такая возможность. За бортом, смотря вниз, я наблюдал покрытую мелкой рябью кристально прозрачную воду, теряющую свою прозрачность только в синих глубинах. Пахнущий солью ветерок взъерошивал мне волосы. Я всегда мог остудить свое пропотевшее тело, окунаясь в морскую воду, и плавая возле лодки. В общем, курорт, да и только.

В следующие пять дней плавания, как я определился со своим местоположением у Туапсе, меня никто не беспокоил. Горцы были ни разу не рыбаки и не мореходы, так что в море было находится относительно безопасно. Исходя из этого факта, я позволял себе более часто высаживаться на побережье, чтобы приготовить еду, набрать воды и немного передохнуть на твердой земле. В случае опасности я всегда мог скрыться в море. Впереди по курсу, на побережье, высилась громада гор, которая не могла быть ничем иным как Кавказом. Скоро Абхазия и Грузия. В общем, почти те же дикари, что и севернее. Только древние греки через сотни лет обнаружат начатки цивилизации в Колхиде. Да и что там говорить, когда легендарным первым правителем Грузии стал беглый мелкий персидский сатрап, а до этого примечательного момента еще впереди сотни лет.

На двенадцатый день своего плавания по Черному морю я миновал Кавказские горы и теперь сидел в укромной маленькой бухточке на берегу, пережидая бурный летний шторм. Ветер воет, море беснуется, дождик льет сплошной стеной. Кто знает, может, кто придет в гости, а у меня друзей тут нет. И в море не уплыть, так что прижмут к стенке и удавят без сантиментов, даром, что называюсь купцом. Еще слишком дикие места вокруг. К счастью, меня никто не побеспокоил, и я сумел счастливо убраться в успокоившееся море.

В целом ожидаемо. Сейчас климат несколько теплее, чем в мое время, даже с учетом глобального потепления. Так что климат в верхней Абхазии просто ужасный. Каменистая впадина между высоких гор, куда не залетает северный живительный ветер. Жар от раскаленных солнцем скал тут нестерпим, ручьи летом пересыхают, превращаясь в зловонные лужи, лихорадка свирепствует, убывая каждый год значительную часть населения. Жрать на каменистых склонах нечего, дичи почти нет- так что бедные и нищие жители, лишенные еды, воды и даже свежего воздуха тут не в силах прокормиться. Большинство крупных поселений тут будут основаны уже древними греками и базироваться на черноморской рыбе, которая сейчас упрямо игнорируется горцами. Они даже на берегу стараются не появляться, так как тут мало дичи. Так что, до греков и пришедших с юга более развитых колхидцев из долины реки Риони, тут процветает классический поздний каменный век с мегалитами и дольменами и редким населением.

Несколько обескураженный увиденным на берегу, я поспешил набрать солидный запас пресной воды в устье встреченной мной речушки. Я так думаю, что это была Пицунда. На берегу заметил сложенный небольшой курган из скалящихся черепов и жалкий каменный алтарь для жертвоприношений, с подозрительными темными пятнами на поверхности. На поверхности алтаря не наблюдалось никаких орнаментов — все вокруг так и дышало суровой простотой. С едой же я проблем не испытывал — рыбы было очень много, и она даже становилась все более крупней по размеру, чем дальше к югу я заплывал. И все же пора опять выходить к людям, хотя бы у Колхиды, а то я устал все время ютится в маленькой лодке и спать в ней, пора бы пощупать местных дикарей за вымя. То есть пограбить, прикрываясь цивилизованной торговлей, вместо греков.

В Сухумской бухте я тоже не заметил никакого поселения. Разве что, вдали, у подножия трех небольших гор, располагалось селеньице каких-то дикарей. Но к ним я не пойду, пока торговая деятельность откладывается, поищем более рыбные места. К тому же и говорят здесь — не поймешь как. Осколки темного каменного века, затерявшиеся в горах.

Но более цивилизованные места все не наступали. Зато опять стали встречаться лодки в море, и как обычно, очередные глупые дикари меня попытались прощупать. А я не привык щадить своих врагов! Расстреляв из лука экипаж очередной лодки, в которой сидело шесть человек, я осматривал трупы людей принадлежавших к расе, доселе мне не известной. Невысокие, смуглые, сутулые, с остекленевшими иссиня-черными глазами и волосами, и громадными уродливыми носами. Рожи чумазые и немытые, одежда замызгана. Вооружены они были неважно: мертвые окостеневшие руки сжимали выщербленные бронзовые кинжалы, стрелы и копья были с каменными наконечниками.

Я еще понимаю, когда такие вещи встречаешь у нас, на суровом севере, где приходится тратить столько сил, чтобы просто перезимовать, но здесь, на благодатном юге? Каким нужно быть безмозглым остолопом, чтобы оставаться на таком примитивном уровне? Впрочем, все это не мое дело. После продолжительного натягивания лука все мускулы болели, спина ныла, тетива натерла на пальцах правой руки кровавые мозоли. Стрелы и бронзовые вещички мне приходятся, как и некоторые шкуры из одежды. Все остальное — мусор. И что мне делать со скальпами? Сшить себе из них флаг и прикрепить на носу лодки? Глядишь, так разнообразные любопытные личности лезть ко мне лишний раз не будут.

А вообще, смотрю я сколько не плыву, а все никакой особой колхидской цивилизации не наблюдается. Как встречались дикари так и дальше они же остаются. Выходит, опять меня надули. Или это, по мнению грузинских ученых, великая колхидская цивилизация и есть- бегать с голой задницей, без штанов, вооруженными каменным оружием, или никакой особой цивилизации тут до древних греков не наблюдалось.

Наконец, в зеленой цветущей плодородной долине, в месте впадения в море большой реки я увидел довольно большое селение. Если уж здесь не попытать счастья — тогда я уже не знаю, где еще пытаться. Но будем осторожней, подплыву к маячившей впереди рыбачьей лодке и там разузнаю о гарантиях своей безопасности. Подплываю к лодке и пытаюсь расспросить двоих рыбаков, можно ли мне войти в поселение. Ничего не понимаю в языке, но жестами показываю, что привез соль. Достаю горшок и пересыпаю соль в пригоршне и пробую с пальца, при этом растянув рот в широкой рекламной улыбке. Рыбаки не слишком доверяют моей зверской роже, мне их смуглые носатые хари так же не внушают особого доверия. Меня жестами убеждают пойти в поселение и там мне будут все очень рады. Непонятно только мне или моему скальпу? Приходится рисковать, не могу же я все время от всех бегать?

Пристаю рядом с селением. Оттуда, по мою душу, показывается подозрительный мужик, как видно из местного начальства, в окружении пары воинов. Воины тут хлипкие, так что шанс удрать в случае внезапного конфликта пока у меня остается. А вот начальник мне не очень понравился, он производил впечатление карикатурного злодея из латинской мелодрамы. Довольно высокий, тощий, роскошные черные усы, — какая гордая красота! Какая мощь, наконец! Так и излучает ореол власти. Типичный грузинский учитель в средней школе, они там все лопаются от чрезмерной гордости, словно надутые индюки, только кепки аэродрома для довершения цельного образа не хватает. Уж слишком выгладит киношным головорезом, чтобы оказаться им на самом деле.

Южанин что-то гортанно произнес, но я ничего не понял.

— Сами мы не местные, купец я, везу соль — попытался я растолковать этому сыну осла пользу изучения индоевропейских языков.

После чего еще перевел эту фразу на русский, английский и даже ввернул пару слов на итальянском. При этом я внимательно наблюдал за реакцией южанина, готовый в любой момент переключится в режим боя. Мои наблюдения доставили мне неприятные впечатления. Одет начальник был более или менее прилично, даже где-то роскошно по местным меркам. Но вещи казались снятыми с чужого плеча, и южанин явно чувствовал себя непривычно в подобном одеянии. К примеру, сандалики на высоких каблуках- явно до него их носил кто-то низкорослый. Впрочем, я сам такой, без стесненья одеваюсь в чужие вещички.

Я переводил внимательный взор с одежды человека на его лицо, и обратно. Все теории насчет простого учителя из средней школы унеслись прочь. Мужик явно сделан из сплава дерьма и стали. Поражали немигающие глаза мужчины, поразительно яркие при смуглом цвете лица. Неприятная особенность взгляда незнакомца вызвала у меня невольный холодок в области позвоночника. При этом глаза «начальника» оставались неизменчиво холодны и абсолютно безжизненны и более походили на змеиные, чем на человеческие. И какого черта я сюда приперся? Соль они у меня быть может и возьмут, особенно за право торговать у них, но что мне у них покупать? Ничего у них хорошего нет, так что мой приход сюда- тухлый номер.

В голове у южанина, похоже, что-то щелкнуло и он вполне понятно для меня произнес:

— Брат, что привело тебя к нам?

Очень смахивает на искаженный язык племени Зарина. А это значит что? Уже появились первые армяне, иначе откуда он этот язык знает. Те же фракийцы имеют язык похожий на тот, что сейчас используют разнообразные племена степей. Так, фракийские наемники Александра Македонского без особого труда находили общий язык со скифами Средней Азии. Да и сами племена у них часто назывались одинаково. У фракийцев было племя геты, а у среднеазиатских скифов- массагеты (великие геты). А где-то во время Великого переселения народов моря, часть фракийских племен пришла в Малую Азию, уничтожило хеттское царство и добралось до Армении. Это племя называлось, если меня не подводит память, — «восточные мушки». И значит, период сейчас сужается где-то до 1000 -800 лет до нашей эры, плюс минус лет пятьдесят. Уже жить легче.

Договариваюсь с южанином, что в обмен на соль мне принесут жареной козлятины и кувшин вина. Ночевать в здешнем коровнике, кишащим бандитами, мне категорически расхотелось. Народец тут выглядит жестоким и свирепым, словно дикари, но намного опаснее. Эх, посетить бы этот гадюшник во главе доброй сотни воинов с нормальным железным оружием, но чего нет — того нет.

— Я охотно приобретаю желтый металл моего имени зарин или дарик- забросил удочку я, наслушавшись мифов о походах аргонавтов за Золотым Руном, в надежде приобрести универсальный платежный металл-золото.

Но тут меня ждал жестокий облом- нет такого — вернее есть, но привозят из далека и задорого, а у них тут- ничего подобного не имеется. Опять меня сказочники надули, даже в Подмосковье немного можно золота намыть, а здесь совсем глухо с этим делом.

Между тем, мой самозванный усатый брат отослав одного из воинов с необходимыми распоряжениями, убеждал меня остаться здесь погостить. Аргументы он для этого приводил весьма странные. Так, якобы у него в жилах течет благородная кровь, его род едва ли не древнее царского, и он теперь мне будет верный друг до гроба. Как бы не до моего, сам то он явно собирается жить долго и счастливо. Свое приглашение южный начальник подкреплял энергичными взмахами волосатой руки. Назойливый, бесцеремонный, нахальный, знающие лучше меня самого, что для меня будет лучше. Вот она — горячая южная кровь, усача не сравнить по темпераменту с молчаливыми мрачными жителями лесов.

Но в мире бесконечной войны всех со всеми не время для беспечности. К тому же, всем известно, что: «Hе та собака кусает, что лает, а та, что молчит да хвостом виляет». В подтверждение этих слов, конечно же, меня мой новый брат нещадно ограбил при обмене, но я плюнул на это дело и решил не связываться. Тут же наскоро перекусил и оплыл в море, от греха подальше прочь от таких братьев.

Впрочем, я жестоко отомстил местным, за проявленное ими коварство и обман. Далее по курсу, миновав место впадения в Черное море еще какой-то безымянной реки, неподалеку от берега, я заприметил еще одно селение местных аборигенов, но гораздо меньшее по размеру. Торговца из меня не получилось, так что поиграю я в пиратов. Умыкну какую овцу даром, а то жирно будет местным дикарям по таким ценам мне продукты продавать. Как стемнело, я высадился на берег, но не для того чтобы жечь огонь для приготовления еды. Поохотимся теперь на людей. Как воины местные дикари у меня особого уважения не вызывали: мелкие, смуглые, хитрые и коварные- все это не те качества, которые дадут им преимущество в бою.

Тихо добравшись до деревни, я смело перелез через частокол, и направился к ближайшему хлеву, который я распознал по характерным бекающим и мекающем звукам, издаваемыми животными. В хлеву было темно как в аду. Поймав какое-то животное- на ощупь козу или овцу я повалил его и перерезал горло, ожидая пока стечет кровь. Но поднятый мною и животными, почуявшими кровь, шум разбудил хозяина. Ворота отворились, и кто-то вошел в темноту. Ориентируясь в кромешной тьме на доносящееся впереди меня дыхание, я упал на одно колено и длинной рукой выставил вперед свой меч. В следующее мгновение я уже отбрасывал в сторону пронзенное мечем безжизненное тело толстого дикаря. Тихо чертыхаясь, я потащил трофейную овцу к выходу, спеша перевалить через частокол, пока еще не поднялась тревога. Возле самого частокола я неожиданно, нос к носу, столкнулся с тремя колхидцами, с ходу осыпавшими меня проклятиями.

Это они зря, есть время для слов, а сейчас должны говорить мечи. Бросив бесполезную овцу, я тут же, с силой дикого медведя навалился на опешивших колхидцев. Мощный удар моего левого кулака пришелся прямо в огромный нос одного из южан, и тот вмялся, словно был сделан из бумаги. Этот удар отбросил вражеского воина на его же товарища. Вскрикнув, дикарь упал замертво, кажется, нокаут. В это же время меч третьего колхидца просвистел мимо моей пригнувшейся головы и даже слегка коснулся волос. Но прежде чем южанин успел нанести свой следующий удар, я одним резким движением перерубил (или же просто сломал) своему противнику левую ногу и вторым быстрым ударом бронзового меча почти снес голову с плеч падающего воина. Из страшной раны фонтаном забила кровь, и дикарь свалился мне под ноги.

Оказавшись теперь только против одного противника, который визжал как резанный, в окружении валяющихся на земле товарищей, я рассек надвое глупую черепушку своего последнего врага. После чего счел за благо, бросив на месте преступления трофейную овцу, ретироваться через частокол, так как вокруг уже мельтешили фигурки вражеских воинов. Оказавшись на свободе, я сразу ринулся в чащу густого кустарника, продираясь обратно к побережью, где меня ждала моя лодка.

Позади меня трещали ветки под ногами разгневанных ополченцев-дружинников, и слышалась яростная брань. К несчастью, местные жители великолепно знали все тропинки, где можно срезать путь, и спускаясь с кручи, я налетел на одного из вооруженных южан. Тот с отчаянием затравленного зверя набросился на меня с выставленным копьем, Однако, я пропустив наконечник копья вдоль своего тела, левой рукой схватил врага за горло, оттолкнул и нанес ему страшный удар своим мечом, почти пополам разрубив тело несчастного низкорослого колхидца.

И тут же прибавил шагу, заслышав приближающийся лай собак. Через несколько мгновений я снова рвался вперед, продираясь в густых зарослях. Вскоре я услышал плеск волн и выскочили на скалистый берег, с которого к воде склонялись деревья. Теперь вниз и влево? Не хватало еще сейчас мне только заблудиться, для полного счастья. Доверюсь инстинктам. Побежал налево и угадал, скоро наткнулся на свою спрятанную лодку. Вывел ее на воду и скоро уже отрешенно издали осматривал разбуженное селение и огоньки факелов на берегу. Меня всего трясло, это отходил адреналин. Отборочный матч Гости — Хозяева закончился со счетом 5–0. Какая боль! Пират из меня получился почти такой же, как и торговец, то есть хреновый. Но, как говориться: «Не узнаешь, если не попробуешь!»