Ваше благородие

I

Командир оперативной группы майор Бодров, он же Ланцов в разведывательном отделе штаба войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта, он же резидент разведцентра немецкой группы армий «Юг» под псевдонимом Зверь, возвратился в Белые Журавли на второй день после начала оборонительных сражений советских войск под Курском. О том, что обстановка на фронте резко обострилась, стало очевидным уже за сотню километров от Купянска: через каждые полчаса движения на дорогах стояли КПП — солдаты и офицеры с сосредоточенными лицами проверяли документы и груз, начали встречаться подводы с домашним скарбом. Все свидетельствовало о том, что противник наступает, и небезуспешно.

Заканчивался по-летнему теплый день. Низкое солнце скрылось за облаками, будто полыхающим пламенем окрасило запад. Севернее горизонт тоже отсвечивал розовыми облаками, но этому были причиной пожары — фронт ожил. Там разгоралось величайшее сражение Великой Отечественной войны. Напряженной оказалась обстановка в самом населенном пункте. Люди с угрюмыми лицами шли торопливо: обычно оживленный в это время рынок казался вымершим, между опустевшими прилавками ветер гонял обрывки бумаги, мусор, вихрем поднимал пыль. Ставни в жилых домах сплошь закрыты, не видно и не слышно играющих детей. Тишина окутала поселок.

После встречи с руководством разведывательного отделения и доклада о результатах поездки в Сталинград Бодров вновь переоделся, приобрел облик Ланцова. Ковригин на штабном «ГАЗ-АА» подбросил оперативника до окраины Белых Журавлей. Многие жители уже знали Сергея как завсегдатая местного рынка, и ему не хотелось засвечиваться в военной автомашине. Сейчас Бодров шел пешком в свою «келью», вглядываясь в изменившийся облик поселка. Ему вспомнился недавний разговор в разведывательном отделе о положении дел на фронте. Несмотря на длительную подготовку советских войск, концентрацию значительных сил, немцы сумели форсировать в районе Белгорода Северский Донец, южнее города Орел — Оку, прорвать главную полосу обороны еще в нескольких местах. И хотя противник не сумел развить успех, обстановка на фронтах оставалась нестабильной, особенно в полосе обороны 25-го гвардейского стрелкового корпуса. А это уже совсем близко от правого фланга Юго-Западного фронта. В заключение беседы начальник разведотдела сказал: «Кто знает, где мы окажемся завтра». С этой тревожной мыслью Сергей предстал перед подчиненным.

Оперативная группа оказалась в полном составе: Иван, Роман, Ира, Люда, Мария ожидали появления командира. Всех беспокоило состояние дел на фронте. Ходили слухи, будто немцы перешли в наступление и вот-вот появятся в Белых Журавлях. Люди нуждались в разъяснениях, указаниях о задачах в сложившейся ситуации. Обстановка усугублялась утратой смысла работы на местном рынке, молчанием радиостанций. Бездействие томило, потому прибытие командира стало истинным праздником. Капитан Блошкин, он же Иванов Иван, доложил улыбающемуся Сергею о том, что вверенный ему гарнизон не знает куда приложить руки, в эфире тишина гробовая, а в мыслях полнейший штиль.

— Одним словом, — заключил он, — жизнь в группе поддерживается воспоминаниями о доблестных делах в прошлом и радужными перспективами.

Радистки Ирина и Людмила быстро накрыли стол. Было видно по всему, что к этому событию готовились задолго. Сияла чистотой келья, на столе появилась бутылка вина с красивой розовой этикеткой. На вопрос Сергея «откуда?» Мария ответила: «Лизка раскошелилась». Мужчинам Роман налил по полстакана разведенного спирта, женщинам по стольку же вина. Первый тост был за встречу. Выпили, закусили. Притихли. У оперативников не принято расспрашивать без надобности, кто и где был, что делал и каковы результаты. Того времени как бы нет, есть лишь настоящее.

Разговор ведется о том, о чем знают все или о чем надо знать. Поэтому командира не спрашивали, по какой причине отсутствовал несколько суток, какие решал задачи. Появился в полном здравии, ну и слава всевышнему! Что можно, сам расскажет. О чем надо — спросит. Всех интересовала обстановка на фронте, об этом и пошла речь.

Бодров не стал приукрашивать сложившуюся ситуацию, как это сделали и в разведывательном отделе.

— К сожалению, — сказал он, — досужие вымыслы, будто немцы наступают, о чем говорил Роман, являются правдой. 5 июля начались ожесточенные сражение с противником, намеревавшимся прорваться к Курску со стороны Орла и Белгорода, окружить войска Центрального и Воронежского фронтов. В бой вводится много пехоты, танков, авиации, артиллерии. Немцы медленно, но продвигаются вперед. Наиболее мощная группировка врага создана в полосе соседнего с ним Воронежского фронта.

Сергей посмотрел на притихших соратников, продолжил:

— Как будут развиваться события в ближайшее время, спрогнозировать трудно. Советское командование принимает соответствующие меры для прекращения продвижения немцев в глубь нашей территории. Юго-Западный фронт пока не задействован, однако надо быть готовыми к любому развитию событий.

— Во как! — воскликнул Роман. — Опять отступать до Сталинграда?

Все одновременно посмотрели на него.

— Роман, похоже, уже лыжи навострил, — подала голос Ирина.

— Не, — пошел он на попятную, — подобные мысли меня не гложут. Мне больше нравится Берлинское направление.

Сергей никак не прореагировал на шутливую перепалку близких ему людей. Задумчиво ковыряя вилкой салат из свежих огурцов с помидорами, пытался сосредоточиться на мысли, в каких ободряющих словах обозначить дальнейшие задачи совместной работы в условиях неустойчивой обстановки.

Известно, что, не имея приказа вышестоящего начальника на выполнение задач в конкретной ситуации, подчиненный может потерять уверенность в себе, в трудную минуту проявить нерешительность, утратить способность действовать адекватно обстановке. В таком положении оказался сейчас Сергей. Каких-либо распоряжений о перспективах работы «Гидры» в разведотделе он не получил. Капитан Ковригин лишь предупредил, чтобы радиостанция для связи с ним постоянно находилась на приеме. А что касается конкретных задач, с улыбкой сказал: «Не к лицу майору получать указания от капитана».

Сейчас Сергею мешало сосредоточиться ощущение на себе радостных глаз Ирины. Казалось, ни о чем другом она не мечтала, кроме поощрительного взгляда своего кумира. Подсказывало женское чутье, что неспроста Сергей не обращает на нее особого внимания, поздоровался, как со всеми остальными. Непременно что-то случилось важное во время его непродолжительного отсутствия. Но не спросишь, да и не скажет. Надо думать теперь, как вновь возвратить былые отношения. Она и в разговор вступила, лишь бы обратить его внимание на себя. Но не тут-то было. Начальник, ее любовь, ее мечта, неотрывно смотрел куда-то в сторону, останавливая на ней взгляд лишь мимоходом.

Мысли Сергея были заняты работой. Иру он видел, понимал ее настроение, ему хотелось сказать, как он рад встрече, но мысли о службе вытесняли желания. Задачи нужно ставить в любой обстановке — подчиненные ждут.

Размышления командира прервал голос Ирины:

— Смотрите, лампочка загорелась!

Как по команде все разом посмотрели в сторону радиоузла. В правом верхнем углу радиостанции для связи с разведцентром вражеской группы армий «Юг» ярко светилась голубовато-зеленая неоновая лампа, приглашая на связь.

Последнее время оперативники несколько поотвыкли от мысли о принадлежности к существующей диверсионно-разведывательной организации «Гидра». Получив сигнал резидентуры о десятидневной паузе, каждый с облегчением вздохнул: можно расслабиться, отдохнуть от ратных дел. Однако пунктуальные немцы не выдержали установленных ими же сроков, что само по себе настораживало, а холодный свет неоновой лампы напрочь перечеркивал беззаботное существование оперативной группы.

В первое мгновенье Сергей от неожиданности подрастерялся. Мелькнуло в сознании желание садануть по рации первым попавшимся под руку стулом. Ирина бросилась к радиостанции, ее прямой обязанностью было находиться неотлучно возле аппарата. На полпути замешкалась, заметив недобрый взгляд командира. Однако Ланцов быстро справился с собой, сам включил тумблер приема, надел наушники. Он едва успевал записывать группы цифр.

— «Пригласите к аппарату Зверя», — расшифровала Людмила распоряжение разведцентра.

— «Зверь на приеме», — передала радистка шифрованную радиограмму.

— «Нет точного ответа», — известила очередная группа цифр.

— «Зверь на связи», — поправился Ланцов.

Последовала короткая радиограмма, после расшифровки которой Сергей улыбнулся. Текст гласил: «Есть ли надежные контакты в штабе фронта?» — «Нет», — немедленно ответил Зверь.

После короткого молчания передатчик вновь запульсировал неоновой лампой.

«Следует принять энергичные меры для выявления намерений командования Юго-Западного фронта на ближайшее время. Повторный сеанс связи через сутки», — записала Людмила в журнал распоряжение разведцентра немецкой группы армий «Юг».

— Только и всего? «Выявить намерения фронта», — уточнил Иван и тут же предложил тоном, не терпящим возражений: — Надо позвонить командующему фронтом генералу Малиновскому Родиону Яковлевичу или маршалу Жукову, и вопрос решен.

— Будь я руководителем группы, — ответил Роман, — непременно поручил бы тебе поговорить с маршалом. Говорят, он любит шутников.

— Давайте все-таки доужинаем, — предложила Ирина, — авось за это время появятся мысли более мудрые, чем у Ивана.

Сергей продолжал сидеть перед замолчавшей радиостанцией. От него, рядового резидента, потребовали информацию, известную лишь узкому кругу лиц высшего военного руководства.

— Что это, упрощенное представление о моих возможностях, — рассуждал он вслух, — или очередная проверка на преданность немцам?

— Всякая попытка приблизиться к источнику такой информации, — заметил Роман, — грозит немедленным знакомством со СМЕРШ.

— Совесть у немцев не заговорит, если контрразведка нас схватит, — согласилась Ирина, — им важен результат, а чиста ли душа при этом, никого не интересует.

Как ответить разведцентру, чтобы информация оказалась нужной для обеих сторон, Сергей не знал. Для этого придется в полном объеме сообщить данные по Юго-Западному фронту. Выход напрашивался сам собою: требовалась срочная встреча с Кавригиным.

Капитан оказался возле радиостанции. На радиосигнал «Нуждаюсь в немедленной встрече» коротко ответил: «Еду».

В образовавшейся паузе ничего другого не оставалось, как продолжить прерванный ужин. Мария предложила тост за то, чтобы противная радиостанция «заткнулась раз и навсегда». Выпили, вяло закусили. Сидели молча, ничего на ум не шло. Люда предложила проветриться — быстрее время пройдет до приезда капитана.

Теплый июльский вечер. Жары нет, навевает прохладой. Воздух нежен, пропитан запахами разнотравья, невидимых цветов, влажной земли. Природа рождает мысли о радости жизни, вечного бытия. Не хотелось реалий, а они напоминали о себе. Вдали слышались приглушенные взрывы, гул самолетов. Притихли вновь затемненные Белые Журавли, будто съежившись от страха. Говорить не хотелось. Люди молча вслушивались в доносящиеся отзвуки войны.

— Виктор прислал короткое письмо без обратного адреса, — сообщила Мария, — привет всем передает, пишет, что жена у него погибла.

И вновь тишина.

Сергей сел на прохладную завалинку. Рядом оказалась Ирина, она не отходила ни на шаг, молча прижалась плечом.

— Не рад встрече? — шепнула на ухо.

Он пожал теплую женскую руку.

— Не время сейчас об этом, — ответил тихо.

Вскоре невдалеке послышался шум работающего двигателя, который стал нарастать, и, сверкнув маскировочными фарами, возле порога остановился американский «виллис». С переднего сиденья соскочил Кавригин с автоматом в руках, сзади остались сидеть два солдата с ППШ.

Не задерживаясь, капитан прошел в комнату, пригласил жестом Ланцова следовать за ним.

— Твой чертов люк, — сказал он, покосившись на войлочный половик у двери, — постоянно вызывает у меня опасения.

— Мы усилили его поперечным брусом, надежность гарантируется.

— Есть основания для столь поспешного вызова?

— Думаю, да.

— Выкладывайте!

Сергей молча показал запись в журнале радиограмм.

— Да-а-а… Заданьице, — удивился Кавригин. — Уж лучше бы разведцентр сразу обратился с запросом к Родиону Яковлевичу. Он бы ответил по существу.

В это время Р. Я. Малиновский, член Военного совета Юго-Западного фронта А. С. Желтов, начальник штаба генерал-майор Ф. К. Коржаневич задумчиво склонились над топографической картой. Следовало проанализировать обстановку, спрогнозировать вероятное развитие событий на ближайшее время и перспективу. Нанесенная на карту обстановка наглядно свидетельствовала о преимущественном положении войск Юго-Западного и взаимодействующего с ним Южного фронтов по отношению к немецким группам армий «Юг» и оперативной группе «Кемпф».

— Смотрите, — говорил начальник штаба, — совместно с соседом слева нами создано превосходство над противником в живой силе в три-четыре раза, орудиях и минометах чуть ли не в пять раз. Таких сил у нас с начала войны не было. Немцы, безусловно, знают об этом. Сейчас они ведут наступление в полосе нашего соседа справа, продвинулись в глубину на два десятка километров. Однако вследствие этого наши ударные группировки все более нависают над флангами наступающего противника. Очевидной становится задача: двинуться вперед.

— Ставка, безусловно, знает о наших возможностях, — заметил Малиновский, — бережет в качестве ударного кулака на будущее. Но нам как-то тоже следует принять участие в развернувшихся событиях, хотя бы демонстрацией готовности в наступлении в ближайшее время.

— Что это даст? — изумленно спросил генерал-лейтенант Желтов. — Побряцаем оружием, а дальше что?

— Если хорошо «побряцаем», немцы не снимут с нашего направления войска для развития успеха наступающих группировок, — ответил Родион Яковлевич.

— Очень тонко следует сработать, чтобы провести столь опытного волка, каким является командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Манштейн, — с сомнением покачал головой генерал Коржанович.

— Чего не бывает на войне! Вдруг клюнет на приманку? Как бы мне хотелось побудить его к ошибочным решениям! Поручи оперативному управлению продумать, как лучше организовать демонстрацию силы. Дай в его распоряжение пару танковых батальонов с пехотой, пусть пошумит на прифронтовых дорогах, да так, чтобы вражеская агентура убедилась в прибытии свежих сил. Сделать это необходимо немедленно, — распорядился командующий фронтом.

— Надо бы артиллеристам пристреляться поинтенсивнее особенно в полосе двадцать четвертого гвардейского стрелкового корпуса. Оперативная группа немцев «Кемпф» сразу забьет тревогу. Там командующий трусоватый, — предложил начальник штаба.

— Дай необходимые распоряжения. Да пусть командиры артиллерийских соединений сообщат по радио о готовности к ведению огня. Наступление начинается обычно через какое-то время после такого доклада. Активизируйте работу радиосредств.

— Не повредим ли сами себе? — заметил Желтов. — Если немцы выведут с нашей полосы наступления часть войск, нам потом будет легче выполнить задачи.

— Если мы позволим противнику маневр частью сил для развития успеха наступающих группировок, после выполнения задачи они возвратятся на прежнее место. В любом случае ко времени нашего наступления оперативное построение противостоящей нам группировки будет восстановлено. Выходит, что наша пассивность на руку противнику, что может сказаться на делах соседа, общей обстановке и успехах фронта.

Добившись положительных результатов под Белгородом, не двинут ли немцы против нас? Знают наверняка, что мы получили большое количество слабо подготовленных маршевых рот. Их обучение, возможно, сейчас главное для фронта.

— Не двинут, Алексей Сергеевич, не двинут, — возразил Коржаневич. — Меньшими силами наступление ведут редко. Результат почти всегда один и тот же. Не захватив Курск, Манштейн не способен к активным действиям на других направлениях. Меня волнует другое: могут забрать у нас наиболее боеспособные соединения для наращивания усилий соседей, а потом не возвратят.

— Пока этого не произошло, следует ускорить демонстративные действия по подготовке к наступлению, иначе немцы быстро сообразят, что их просто водят за нос, — сказал Малиновский. — А что касается слабой подготовленности пополнения, надо немедленно организовать в подразделениях интенсивное обучение войск, в первую очередь ведению наступательного боя. Вас, товарищ Желтов, попрошу контролировать ход этой работы.

Кавригин уехал за полночь. Как ответить на радиограмму, придумать не удалось. Требовалась консультация начальника разведывательного отдела войск НКВД. Договорились, что утром капитан вновь возвратится с указаниями руководства.

— Начальник отдела свяжется с оперативным управлением фронта, которое находится в непосредственном подчинении начальника штаба фронта, — сказал капитан, направляясь к «виллису». — Он-то всегда в курсе дела. Так что хочешь не хочешь, а Малиновскому придется подключаться к нашей проблеме.

Первый же день после командировки оказался для Сергея насыщенным до предела. Хотелось спать. Душа и тело требовали отдыха. Предыдущей ночью это сделать не удалось. Будоражили мысли о сыне, на память приходили слова Зины.

Однако отключиться от насущных дел опять не удалось.

После распоряжения оперативника всем отправиться по домам Ирина не ушла, продолжала сидеть на завалинке в качестве дежурной по радиоузлу. Едва оставшись одна, на виду у охраны она прямо-таки влетела в «келью», опустилась перед Сергеем на колени, посмотрела в его лицо полными слез глазами.

— Сережа, милый!..

Она сбивчиво начала рассказывать, как ждала, волновалась перед встречей, а он не нашел для нее ни одного теплого слова. Тонкие пальцы женщины нервно гладили его ноги.

— Чего ради встала на колени, неудобно же.

Сергей взял женщину за руки, помог подняться, посадил рядом.

— Иринушка! Устал я до бесчувствия. День-деньской на ногах, прости за невнимание. У нас еще будет время поговорить.

К двенадцати часам следующего дня Кавригин вновь прибыл в Белые Журавли с подготовленным текстом радиограммы для разведцентра немецкой группы армий «Юг». В ней говорилось: «Своего агента в штабе Юго-Западного фронта не имею. По данным осведомителей, в течение последних двух ночей на контролируемой нами территории наблюдалось передвижение танковых колонн по параллельным фронту дорогам в южном направлении. Зверь».

В 18.00 текст радиограммы уже лежал на столе Манштейна. Предназначенные для переброски под Белгород две моторизованные дивизии 42-го армейского корпуса, находившиеся в его резерве, были оставлены на прежних рубежах на случай ликвидации прорыва войск Юго-Западного фронта.

Этим днем в адрес Зверя поступила новая радиограмма, в которой от него требовался доклад о возможностях «Гидры» приступить к диверсионной работе.

Кавригин тут же составил донесение о готовности диверсионной группы к выполнению задач с условием, что размах будет зависеть от количества полученного тротила, бикфордова шнура, детонаторов, а также неподдельных советских денег.

Радиостанция немедленно выдала ответную группу цифр, после расшифровки которых Людмила записала в журнале: «Ждите сообщения через сутки. Центр».

— Вас не удивляет, что радиограммы составляются и отправляются мною, а не Зверем? — спросил с лукавой усмешкой Кавригин, повернувшись к Сергею.

— Начальству виднее.

— Я уже не являюсь таковым. Есть приказ о назначении майора Бодрова начальником оперативного отделения штаба войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта.

— А куда девать Зверя?

— Он остается здесь, в Белых Журавлях, в личине Ивана Иванова. Вы свою миссию здесь выполнили. Вечером вместе уедем в Чижи. В вашем распоряжении пара часов на сборы.

На подготовку к отъезду хватило получаса. Полупустой вещевой мешок — все имущество оперативника. Гражданская одежда осталась в «келье». На новом месте службы она не требуется.

Весть об убытии Сергея Николаевича восприняли в оперативной группе спокойно. Новое назначение как-то само собой напрашивалось, и с данным фактом свыклись.

— Надо бы вмазать по этому поводу, да нет времени, — сказал Иван.

— Если потребуется, мы в любой момент придем на помощь, — пообещал Роман.

— Я надеюсь, что мы еще встретимся, — заверила Мария.

— Жаль, что мало поработали вместе, — посочувствовала Люда.

Ирина ничего не сказала, молча вышла из «кельи». Сергей последовал за нею.

Ох уж эти мокрые от слез женские глаза! Какое мужское сердце не дрогнет при виде их!

Ира откровенно плакала, теребила концы косынки, лежавшей у ней на плечах. Сергей неумело успокаивал ее, водил по обыкновению ладонью по спине, говорил расстроенно:

— Ну, Ир, успокойся. Ну перестань, Ир. — Так он обращался к ней, когда они оставались вдвоем.

— Я пережила с тобою самые счастливые мгновенья жизни, — сказала она, несколько успокоившись, — они для меня — сладкие страдания, и забыть их вряд ли смогу.

— Я тебя тоже буду помнить, Ир. С тобой я понял, что есть настоящая женщина в этом мире.

Они стояли под акацией, зеленая листва которой чуть шевелилась от слабого ветра. Приближался восхитительный, но безрадостный для них вечер.

— В моей жизни всегда не хватало тебя. Нашла, но ты опять уходишь. Душа моя кровоточит, не могу успокоиться.

— Ты сильная духом, Ир. Война! Надо уметь смириться с обстоятельствами.

— Да, конечно. Вряд ли нам придется еще встретиться. Давай вместе поставим точку на наших отношениях, — горестно сказала Ирина. Сказала, как отрубила. Повернулась кругом, как по команде, и, сгорбившись, пошла в «келью».