Ваше благородие

XXXI

Полковой медицинский пункт размещался в березовской районной больнице. Для него было отведено крыло кирпичного одноэтажного здания, не пострадавшего в ходе боев за населенный пункт. В палатах много коек, между ними узкие проходы. После ночной операции свободных мест нет. Раненые лежат даже в коридорах, над ними хлопочет медперсонал полка. Николай Дмитриевич располагается в углу у окна. Рука по-прежнему безжизненна, но ночью неожиданно шевельнулся непроизвольно указательный палец. С радостной надеждой попробовал своей волей еще раз оживить его, но попытка оказалась безуспешной. Вновь упало настроение. Утром о важном событии рассказал фельдшеру, землячке своей.

— Значит, должна ожить рука, — обнадежила Наташа, — признак верный.

Ближе к полудню раненых посетило полковое начальство. Сергей присел на кровать отца, справился о самочувствии, рассказал о ночных событиях. Сын взял его руку, помассировал пальцы.

— Я почувствовал тепло, — неожиданно сказал Николай Дмитриевич, — твое тепло, сын.

— Вдруг, правда, оживает?!

— Не бог весть что, но надежда появляется!

В коридоре медпункта Бодров столкнулся с Тамарой. От неожиданности женщина отшатнулась к стене, расширенными заплаканными глазами уставилась на командира полка.

— Что случилось? — спросил он.

— Да… да… — не нашлась фельдшер с ответом.

— Вас кто-то обидел?

— Раненых много. Убитых тоже.

Глаза женщины наполнились слезами. Она шмыгнула носом, достала носовой платок, прикрыла лицо.

— Возьмите себя в руки. Вам нельзя в таком виде показываться. Раненым нужна ваша очаровательная улыбка, как бальзам жизни, образец здорового духа.

— Да, чтоб они…

Тамара, как показалось Сергею, испуганно глянула на него и вновь закрыла лицо платком. Сгорбившись, она пошла в комнату для медицинского персонала, не сказав даже обычных слов вежливости.

«Расстроилась женщина. Да и как тут не переживать. Вчера еще люди были живыми и здоровыми, а сегодня…»

Появился посыльный штаба с запиской в руке. Шведов размашисто, в спешке написал: «Срочно вызывает Николай Михайлович».

— Есть распоряжение Главного управления войск НКВД по охране тыла о выделении наиболее подготовленного офицера по специальной тактике для оказания практической помощи командованию частей Красной Армии, выделенных для борьбы с Украинской повстанческой армией в тылу 1-го Украинского фронта. Начальник войск с сожалением дал согласие на вашу командировку в Западную Украину сроком на три недели.

— Своих людей у них не хватает?

— Похоже, там запарка с этой УПА. Кого оставите исполняющим обязанности командира полка?

— Шведова.

— Согласен. Шикерин возглавит оперативное отделение. Капитан говорит, — сказал Николай Михайлович, — в школе и военном училище он ни единого раза четверку не получал, одни пятерки. Голова?!

— Тут ничего не прибавишь.

— Завтра утром надо быть на аэродроме. Командир авиаполка в курсе.

— В качестве кого я там буду?

— Советник у командира дивизии. Кажется, кавалерийской.

— Кому представиться?

— Моему коллеге. Собственно, в его распоряжение вы поступите.

Еще затемно в сопровождении взвода автоматчиков Бодров покинул Березовку. К девяти утра был на аэродроме.

Сергею еще не приходилось летать. Когда видел самолет в воздухе, не особенно задумывался, как устроен, из чего сделан, надежен ли. Сейчас он шел в штабную землянку мимо стоявших в ряд машин различных марок и не видел ни единой, на которую в полной мере можно бы положиться. Однокрылые и двукрылые, они казались одинаково громоздкими, пропеллеры слабыми, крылья маленькими. Как-то не верилось, что все это может летать.

Командир полка, слегка располневший майор, с четырьмя орденами на груди и веселой улыбкой на круглом, по-женски нежном лице, встретил Бодрова у входа.

— Все знаю, — сказал он. — Напою чаем, и с богом!

— Долго лететь?

— Часа три. Как погода сложится. У нас, как у лодки на реке: у той все зависит от течения, а здесь от ветра: по ветру скорость одна, против — другая. Какой самолет возьмете? — неожиданно спросил командир полка. — Не боевой, конечно.

— Представления не имею.

— Всем известный двукрылый «кукурузник» или однокрылый разведчик?

— Тот, что понадежнее.

— Оба надежные, но разведывательный пошустрее, поменьше в размерах.

— Идемте! На стоянке выберем.

Два самолета стояли рядом. Под двукрылым на колесе сидела симпатичная молодая женщина, у другого, опершись грудью, полулежал на крыле русоволосый парень. Оба в звании старших лейтенантов.

— С женщиной мне лететь не хочется. Мало ли что… — в смущении сказал Сергей.

— Тогда летите на разведчике. Самолет с летчиком будут в вашем распоряжении до конца командировки. Можете использовать его в разведывательных целях.

Вот и самолет! На двоих кабина. Дверка, как в автомашине. Множество приборов на передней панели. У летчика и пассажира раздельные сиденья. Уселись.

— Константин, — представился старший лейтенант.

Сергей назвал себя. Почти сразу заработал двигатель.

Передний винт пропал из виду. Задрожала кабина, когда самолет покатился по грунтовому полю. Потом дрожь прекратилась. «Взлетели», — определил Бодров. Посмотрел вправо через боковое стекло — внизу рядом за дверцей бездна. Инстинктивно подался в глубь кабины.

— Как чувствуете себя, товарищ майор?

— Можно сказать, нормально.

— Высота чуть более тысячи метров. Подняться выше, чтоб нас пулемет не достал?

— Вам виднее. У меня холодок внутри не проходит. Первый раз в воздухе.

— А вы любуйтесь панорамой. Серо вокруг, но красиво. Правда ведь?

Красоты Сергей не заметил. Дальний лес, деревни с дымком из печных труб, маленькие автомашины на извилистых дорогах, длинный узкий железнодорожный состав с игрушечными вагонами. Далекая, как бы нереальная действительность и поджимающийся при этом живот.

Вдруг Константин воскликнул: «Немцы!» — и круто бросил самолет вниз. Сергей инстинктивно схватился за свое сиденье, повертел головой, но кроме серого пространства внизу и голубого с белыми облаками неба не обнаружил чего-либо подозрительного.

— Истребители, — сказал летчик, — а у меня лишь автомат.

Самолет попал в большое облако. Белые обрывки, будто куски ваты, стремительно проносились мимо.

— Немцы тоже в облаках появятся?

— Им-то зачем рисковать? Это мы перед ними беспомощны, нам и прятаться.

— Они нас видели?

— Безусловно. И непременно желают, чтобы мы выскочили из этого молока побыстрее.

— Сколько их?

— Пять или шесть. Но нам и с одним не справиться.

Когда вынырнули из облака, летчик повертел головой, посмотрел вниз, вверх.

— Чисто, — сказал он. — Пронесло.

— Я не успел заметить, где они были.

— Над нами. На встречном маршруте.

Самолет круто взмыл вверх, внизу до самого горизонта тянулся лес.

— На западной оконечности этого массива, — кивнул головой Константин в ту сторону, — наша точка приземления.

В это время с опушки в сторону самолета потянулись трассирующие пунктиры пулеметной очереди. Но шли они мимо, справа и позади.

— Первое дружеское приветствие, — сказал летчик. — Слава богу, стрелок хреновый. Придется еще немного подняться.

Впереди выше появилось белое красивое облачко.

— Зенитная пушка подключилась. Тыл называется. — И Константин зло выругался. — Были бы это немцы, а это, стыдно признаться, бандиты с зенитками в тылу фронта. Немцы только что пролетали здесь, а не видно, чтобы по ним велся огонь.

Сергей смотрел вниз, и невольно закрадывалась мысль: «Как ему в такой громаде вести поиск, применять специальную тактику? Тут не то что полка, дивизии не хватит, чтобы организовать блокирование по правилам».

Бросилось в глаза большое количество хуторов и небольших сел, раскиданных по лесу. На небольших площадках, очищенных от деревьев, копошились люди, с высоты птичьего полета дороги в лесу едва просматривались, местами виднелись непросохшие болота.

Вот наконец и полевой аэродром, крупный населенный пункт с идущими по улицам автомашинами, зенитные орудия на окраинах. Одно за другим поднялись два звена истребителей. Диспетчер разрешил посадку на запасную взлетную полосу, ничем не обозначенную. Константин прошелся над предполагаемым местом приземления, но ровной площадки не обнаружил.

«Садитесь, чего крутите?» — послышался голос диспетчера в наушниках пилотского шлема.

— Будем приземляться?

— Я не советчик в этом деле, — ответил Сергей.

— Тогда садимся!

Всеми заклепками заскрипел на неровностях самолет, замелькала трава, все ближе и ближе куст, казалось, росший посредине поля. Машина зацепилась за него крылом, развернулась и встала. Сразу же подъехал «виллис». Молодой, с широкой улыбкой капитан сказал, что послан встретить майора Бодрова.

Сергей представился.

— Какие мне указания? — спросил Константин. — Я в вашем распоряжении.

— Подготовь самолет к внезапному вылету, радуйся жизни и весне.

— Когда возможен наш отлет?

— В любой момент.

Штаб войск НКВД по охране тыла 1-го Украинского фронта размещался в здании школы. Бодров улыбнулся, заранее зная, где находится начальник. «Будто договариваются».

Полковник принял гостя не сразу. Через приоткрытую дверь слышались возбужденные голоса, трель звонков телефона, входили и выходили офицеры. «У нас поспокойнее». Потом появился знакомый капитан, пригласил войти.

Разгоряченный предыдущими разговорами, за столом сидел полковник с красным лицом в обрамлении седых волос.

Сергей представился по форме.

— Некрасов Юрий Александрович, — назвался начальник штаба. — Если удобнее, называйте по имени-отчеству. У вас бывает такая суматоха? — улыбнулся он.

— Всякое случается.

— Я во главе штаба несколько дней. До того командовал полком. Фронт в движении. С двенадцатого марта временно приостановлено наступление, с тем чтобы отразить мощные контрудары противника. Необходимо организовать службу войскового заграждения на достигнутых рубежах. Во время последней передислокации начальник штаба и оперативное отделение попали под бомбежку, часть людей погибла, другие в госпиталях. Дело же не терпит отлагательств. Подключитесь к работе, разберемся сначала со службой заграждения, потом займемся вопросами проведения специальных операций.

Проблем в организации службы войскового заграждения накопилось много. 1-й Украинский фронт в декабре — январе осуществил Житомирско-Бердичевскую операцию, продвинувшись до двухсот километров на запад, в январе — феврале левым крылом Корсунь-Шевченковскую, а правым — Ровно-Луцкую, с начала марта войска участвовали в Проскурово-Черновицкой операции.

Оперативная карта войск НКВД после прекращения работы оперативного отделения не велась. Однако положение линии фронта, разграничительные линии армий рукой Юрия Александровича были нанесены достаточно подробно.

Первое, с чего начал Бодров, с помощью встретившего его капитана приступил к налаживанию связи с линейными полками. Следовало установить, в полосе каких армейских объединений они находились, и уже потом каждому указать рубежи войскового заграждения. Работа много времени не заняла. Связь с частями поддерживалась регулярно. Сложность заключалась в том, что количество линейных полков и армий не совпадало, два из них оказались в полосе 38-й армии. Предстояло передислоцировать полки, даже батальоны, с тем чтобы создать единую систему охраны тыла фронта.

— Я не знаю возможностей ваших частей, — говорил Сергей начальнику штаба, — трудно определить, кого перемещать, какую задачу определять.

— Мне тоже не все известно. Начальник войск — человек новый. Любое ваше предложение будет утверждено. Запрашивайте командиров, посмотрите отчеты полков за первый квартал. Там есть ответы на многие вопросы.

Смышленый капитан на полуслове понимал запросы Бодрова. В ворохе бумаг находил нужные справки, отчеты, строевые записки. Тут же наносил на свою рабочую карту необходимые цифровые данные по частям, фамилии командного состава.

— Какую вы занимаете должность? — спросил Сергей.

— Отвечаю за сбор информации.

— Есть ли у вас сведения о действиях в тылу подразделений УПА?

Штаб в постоянном движении, информация обрывочная. Немного больше знает разведывательный отдел. Известно много случаев нападения боевиков на мелкие подразделения. Более или менее организованной борьбы против нас они не ведут.

Вечером Бодров уже докладывал Некрасову свои предложения по перемещению частей и подразделений, созданию первой линии заграждения. Без каких-либо поправок Юрия Александровича они были доложены начальнику войск и тут же в форме распоряжения переданы по назначению.

— Завтра к утру подготовим такое же распоряжение по второму и третьему рубежам, месту расположения командных пунктов полков.

— Задание не срочное, но скрупулезное. Отдохните, вы сделали сегодня важное дело. С утра на свежую голову решим задачу.

Сергея для проживания поместили в кабинете начальника оперативного отделения, рядом с начальником штаба. Не раздеваясь он прилег на узкую кровать, без мыслей смотрел в потолок. Раздался телефонный звонок. Послышался голос Юрия Александровича.

— Сможете зайти ко мне?

— Иду!

Хозяин кабинета сидел за приставным столом, накрытым для ужина на двоих. Стояли бутылки коньяка, спирта, красного вина. Аппетитно пахло жареной картошкой, соленостями.

— Составьте компанию.

— Не откажусь.

— Что предпочитаете выпить?

— Коньяк, если можно.

Выпили за знакомство, успешное сотрудничество. По просьбе полковника Сергей рассказал о работе своего штаба по организации службы заграждения, о сформировании полка оперативного назначения, его задачах.

— Южная, восточная части Украины и западная весьма не похожи друг на друга, — отметил Некрасов. — Отношение местных жителей к нам различное. Если вы способны справиться одним полком с оперативно-боевыми задачами, нам в оперативном отношении подчинена кавалерийская дивизия для этих целей. Но сил явно недостаточно.

— Кавалеристы и спецтактика — неподходящее словосочетание.

— Потому вас и прислали сюда, чтобы помочь им справиться с задачей. Кавалерийским наскоком с шашкой не получается. Противник другой. Днем селяне заняты трудом, участвуют в проводимых митингах в честь освобождения от немецкого ига и восстановления советской власти, а ночью они же в лесу нападают на освободителей. Мы возрождаем местные партийные и советские органы, назначаем временных уполномоченных в населенных пунктах, которые пытаются наладить мирную жизнь, ремонт дорог, мостов, восстанавливать производство продуктов сельского хозяйства, а бандиты из УПА расправляются с ними в самой изуверской форме: расстреливают целые семьи, вешают, жгут живыми. Пытаются тем самым запугать население.

— Мы пока, слава богу, подобных случаев не имеем.

— У нас их хоть отбавляй.

— В чем корень зла? Как его отыскать?

— УПА располагает обширной агентурной сетью, боевикам часто помогают ОУН, родственники, просто знакомые селяне. Они сообщают главарям банд о передвижении частей Красной Армии, войск НКВД, мелких подразделений и команд, выявляют и передают им сведения о жителях, оказывающих содействие и помощь местным органам советской власти.

— В наших краях леса поменьше, УПА по селам пытается сформировать рой, чету, но мы пока контролируем обстановку. На днях ликвидировали группу боевиков численностью до взвода. В населенных пунктах в контакте со СМЕРШ налаживаем осведомительскую сеть, есть успехи.

— У нас успехов агентуры нет. Пока ее работа не будет налажена, мы не сможем успешно бороться с бандитами. Как видите, я не упоминаю УПА. В нашем тылу действуют банды в тридцать — пятьдесят человек. Помимо местных националистов, в их составе большой процент бывших полицаев, дезертиров, преступников всех мастей. Тех боевиков УПА, которые активно боролись против немцев, в бандах не так уж много. Часть отказалась от борьбы с советской властью, другие ушли в Красную Армию. Но оставшиеся — костяк, закаленные в боях и авторитетные среди местного населения люди. Они и есть боевики УПА, бьются до последнего патрона и, как правило, не сдаются.

— Мы скоро уйдем на запад. Каково будет тем, кому придется наводить порядок на территории Западной Украины?

— Предвижу, не один год будет длиться борьба. Усугубляют обстановку враждебные по отношению к нам католическая и унитская церкви. До войны только во Львовской области насчитывалось свыше полутора тысяч церквей и костелов. И это в условиях подавляющего большинства верующего населения.

— А впереди еще литовские, латвийские, эстонские националисты и банды.

— Перемелем всех. Нам бы побыстрее с немцами справиться. Это противник настоящий, сильный. УПА — явление временное. Для налаживания агентурной работы на территории Западной Украины НКВД и НКГБ подбирают сейчас опытных оперативных сотрудников, следователей, руководителей райотделов. Работа только начинается, но уже дает свои плоды. В настоящее время мы начали создавать органы спецпропаганды, политработники используют различные формы воздействия на местное население, боевиков УПА. Здесь печатная пропаганда, наглядная агитация, звуковещание, кино, митинги.

— На мой взгляд, руководству УПА, боевикам надо предложить капитулировать. Перебьем ведь. А они все-таки воевали с немцами, были союзниками.

— Натворили они уже много бед. За преступления отвечать придется, не каждый согласится сдаваться добровольно.

— С самолета наблюдал за лесом. Много мелких населенных пунктов на его территории. До возрождения советской власти там далеко, бандиты рядом, которых надо кормить, поить, снабжать разведданными. Это и есть база действующих бандформирований.

— Рано или поздно против них тоже будут приниматься меры.

— Не все добровольно идут на сотрудничество с УПА.

— А что делать? Не дашь добровольно, отберут силой. Сидит себе крестьянин и рассуждает, как ему жить дальше. Вваливаются вооруженные люди. Отдашь «добровольно» последнюю картошку, хлеб, сало.

— И волей-неволей попадают в разряд сочувствующих, помощников бандитов. Где выход?

Отселять из лесов и от лесов. Вопрос прекращения существования УПА будет решен сразу.

— Но это же… — Сергей не смог подобрать знакомого слова, да и сами действия выходили за рамки понятия.

— Депортацией называется, — подсказал Юрий Александрович.

— Ну это уж слишком…

— Пока мы это «слишком» не проведем, бандитские группы будут появляться вновь и вновь, в лесах возводить оборонительные сооружения, устраивать засады, рейды.

Командир кавалерийского полка слушал доклад разведки об обнаружении в селе Ёлки вооруженных людей.

— Сколько их? — спрашивает командир.

— Да кто их знает, — отвечает разведчик. — Наблюдали издали. Ходят от двора к двору по улицам. В одном месте они кучковались, группа не менее десятка человек.

— Сотня наберется?

— Вряд ли, но половина будет.

— Сколько дворов в селе?

— Двадцать четыре. Вокруг каждого сады и огороды, поэтому село кажется большим.

Результаты разведки тут же поступили в штаб дивизии, а там будто ждали сообщения. Немедленно поступил приказ: «Ёлки захватить, очистить от бандитов».

— Будь это нормальный противник, — говорит командир полка начальнику штаба, — мы бы сейчас применили полковую артиллерию, нам бы придали танки, поддержала авиация. Сейчас придется захватить село без всего этого.

— Надо охватить Ёлки с двух сторон, затем вести встречное наступление, — посоветовал начальник штаба.

— Новый полевой устав требует для кавалерийских частей организовать наступление «с ускоренной подготовкой», чтобы не дать противнику времени хорошо подготовиться к отражению атак. Так и будем действовать.

Через полчаса три эскадрона с северной и столько же с южной сторон за несколько минут проскакали мимо Ёлок на удалении до одного километра от его окраины. Потом бойцы спешились, отвели коней в укрытие, подразделения развернулись в цепь: два эскадрона в первом эшелоне, по одному во втором.

Для поддержки наступающих с северной стороны разместилась батарея 76-мм орудий.

Взяв карабины наперевес, кавалеристы начали сближение. Небо заволокло облаками, тихо. «Лишь бы не пошел дождь, пока не окажемся в селе», — думает командир. Люди идут размеренным шагом в готовности открыть огонь. Уже хорошо видны хаты, бегающие между деревьями человеческие фигурки. Можно вести стрельбу на поражение, но неизвестно, кто там впереди. Когда подошли на сто — сто пятьдесят метров, окраинные сады ожили вспышками выстрелов из винтовок, автоматов и пулеметов. Среди наступавших появились убитые, послышались крики раненых. Цепи залегли, бойцы начали изготавливаться к ведению огня, но высокая прошлогодняя трава мешает наблюдению, хотя и укрывает надежно.

Открыли стрельбу орудия прямой наводкой. Застучали позади расположенные крупнокалиберные пулеметы, прошивая огненными трассами сады. Вспыхнул впереди сарай, видно, как хозяева начали его тушить. Не лежит душа вести огонь по людям, борющимся с бедой. Прекратила огонь батарея. Вновь поднялись кавалеристы в полный рост, двинулись ускоренным шагом вперед, но сады опять ожили губительными выстрелами. Все повторилось. Но теперь загорелось на краю села подворье, садом примыкавшее к лесу. Тут тушилыциков пожара оказалось еще больше. В Ёлках идет бой, а на его окраине люди ведут борьбу с огнем.

Еще дважды кавалеристы безрезультатно поднимались в атаку. Командир полка ввел свой двухэскадронный резерв в бой. Конники пронеслись с оголенными шашками по единственной улице до сгоревшего дома, но кроме местных жителей в селе посторонних не оказалось. Назначенный три года назад немцами староста — старик с трясущимися руками, виновато опустил красные слезящиеся глаза.

— Были чужие люди, стреляли из садов в красноармейцев, а потом ушли в лес, когда тушили пожар.

— Сколько их было? — спросил прибывший представитель армейского СМЕРШ.

— Десятка три. Пятерых из них убили, шестерых ранило. Убитых приказали похоронить, раненых забрали с собою.

— Обещали прийти еще?

— Сказали, чтобы мы подготовили по мешку картошки и хлеба. Значит, придут.

— Погорельцам помогать станете?

— А как же? Селяне — народ дружный. С завтрашнего дня начнем заготавливать сухой лес, к осени дом построим.

— Есть у вас надежный доверенный человек?

— Это зачем?

— Завтра пошлете его в лес, нужно установить местонахождение побывавшей у вас банды.

— Зачем посылать? Я без разведчика знаю.

— Так где же?

— Километрах в трех отсюда есть большое болото, посреди которого остров. В начале века это было глубокое озеро, мальцами рыбу там ловили бреднем. Кто-то давнымдавно построил на острове избушку. Теперь это развалюха. Но внутри она укреплена, а под нею два бункера на чету каждый. Партизаны там укрывались, теперь новые люди освоили.

— Как попасть на остров?

— Этого я не знаю. Партизаны что-то там придумывали. Немецкий патруль однажды пытался перебраться туда, но из болота их вытащили мертвыми.

— Ну, отец, если не соврал, тебе это зачтется.

— Меня пугать уже поздно. Я свое отжил. А говорю потому, что не хочется, чтобы понапрасну наши дома жгли. Коли у нас что-то есть, все своим горбом добываем. Если бы ты не был из СМЕРШ, мог бы пооткровенничать.

— Давай, отец, как говорится, не для протокола.

— Пришли вы опять со своими колхозами, раскулачиванием, поиском врагов народа, пособников бендеровцев. Все это пугает людей, вызывает недоверие к вам.

— Ты мне ничего такого не говорил. А за болото спасибо. Соответствующую бумажку в твое дело положу. Она тебе пригодится.

Некрасов с Сергеем еще не закончили вечернюю трапезу с разговорами о перспективах борьбы с УПА, когда появился начальник разведывательного отдела с оперативной информацией СМЕРШ о неудачной попытке кавалерийского полка ликвидировать банду в Елках, гибели тридцати пяти красноармейцев, раненых оказалось не меньше.

— Что скажете? — обратился Юрий Александрович к Бодрову.

— На мой взгляд, не дело махать шашкой при столкновениях с боевиками УПА. Это еще хорошо, что в селе их уже не было, когда кавалеристы неслись по улице. Перестреляли бы половину по меньшей мере. Живые мишени. Надо посмотреть, правильно ли пешие конники провели сближение с противником. Почему большие потери?

— Разбор действий кавалеристов мы проведем позже. Сейчас важно завершить начатое дело. Место нахождения боевиков выявлено. Что дальше?

— Будем определять замысел операции.

— У вас есть идея?

— Нет. Надо еще поразмышлять. Но одно бесспорно: с рассветом следует блокировать болото по всему периметру.

— Для кавалеристов это понятие новое. Не смогут они выполнить задачу как следует.

— Значит, мне туда ехать?

— Нет. Ваше место здесь. Сейчас вызову капитана. Проинструктируйте его, как осуществить блокирование. Он справится. Да и опыт ему необходимо приобретать.

В ходе знакомства с топографической картой стало очевидным, что для выполнения задачи потребуется четыре эскадрона кавалеристов. С этими наметками согласился начальник штаба, и капитан с распоряжениями на этот счет убыл в расположение неудачно действовавшего полка. Его задачей являлся контроль за точным соблюдением положений специальной тактики по сплошному блокированию.

— Планировал сегодня ночью отоспаться за последние несколько суток, — грустно улыбнулся полковник, — не получилось. Вам того же желал. Но к утру надо определить замысел, подготовить решение и приказ начальника войск на операцию.

— Глянуть бы на это болото.

— Уже ничего не увидишь. Ночь. А времени и без того в обрез.

Обдумывая идею операции, Сергей не мог остановиться на какой-либо подходящей мысли. Обстановка подсказывала, что обычные войсковые действия специальной тактики в данном случае не подходят. Скрытно к острову посреди болота не подойдешь, безусловно, есть какой-то путь через топи, но он неминуемо окажется заминированным. Если блокировать озеро длительное время, значит, в результате получится пустышка. Бандиты знают скрытые выходы с острова. Ночами они попросту просочатся или на узком участке прорвутся через рубеж блокирования, и вся затея пойдет насмарку.

По вызову начальника войск прибыл командир кавалерийской дивизии.

— Будь они в чистом поле, я порубил бы их, как капусту, одним эскадроном, — говорил он, глядя на топографическую карту. — А так к бандитам не подступишься. Людей жалко терять, если пойти на штурм.

— Какой «штурм»? — возмутился начальник войск. — Глупость беспредельная. Вас пригласили, чтобы послушать хорошие идеи, а вы вздор городите.

— Сколько в дивизии полковых минометов? — спросил Сергей, стремясь в первую очередь сбить накал неприятного разговора двух генералов.

— Точно не знаю, но порядка тридцати-сорока наберется.

— А что, — ухватился за мысль начальник войск, — подолбим чертов остров дивизионной артиллерией часиков эдак пять-шесть подряд, останутся от него лишь рожки да ножки. Решим сразу все назревшие вопросы.

Возражений не последовало. Замысел начальника войск был оформлен решением на операцию.