Ваше благородие

XXXV

По факту нападения на командира полка войск НКВД армейская прокуратура возбудила уголовное дело по статье «терроризм». К расследованию подключилась контрразведка с вопросами выявления работы в тылу фронта вражеской радиостанции. Оперативный состав возглавил Довженко.

Василий Иванович настоятельно посоветовал Бодрову воздержаться от хождения по лагерю в темное время в одиночку.

— Не испытывайте судьбу, — сказал он, — видите, какие сюрпризы она начинает преподносить. От беды миллиметры отделяют. Тут, чтобы не дрогнули нервы, требуется сильный духом человек. Не вижу, чтобы вы испытывали волнение, растерянность. Похвально. Сработал инстинкт в нужное время. Но противник не всегда делает промашки.

Сергей рассказал о рассуждениях Фесселя по поводу ограничения количества лиц в составе полка, в числе которых с большой вероятностью могут оказаться разыскиваемые.

— С мнением капитана стоит согласиться, оно логично. С этого начнем. Но вопрос поставим несколько в ином плане. Кто прибыл в полк после того, как войска фронта оказались на правом берегу Днепра?

— Вы полагаете, это проделки агентуры УПА?

— В ее рядах может оказаться кто угодно. Но враждебная деятельность этой «армии» набирает сейчас обороты, от нее можно всего ожидать.

— Возможно, так оно и есть, — согласился Бодров. — В вашей записке о работе в расположении полка неизвестной радиостанции, передавшей важное сообщение в адрес «Ка», и задержанная в Одессе гражданка, признавшаяся потом, будто проживает в «Ка», то есть в катакомбах, и является членом ОУН, наводит на мысль, что для находящихся там людей предназначалась информация. А значит, наш «родной» источник принадлежит к этой организации. Не исключено, что застреленный террорист прибыл оттуда.

— Ну и что из этого?

— Не особенно много, — ответил Сергей, — но простой хохол к этому меньше всего причастен.

— Предположим.

— Я не затронул национальные чувства?

— Между нами есть различие? — насторожился Довженко.

— Никогда не было и быть не может.

— Совершенно согласен. Давайте выявлять тот круг, который обозначил Фессель. Не будете возражать, если мы капитана у вас заберем? Для пользы дела. Скоро будем в Германии, а там нам очень нужны станут надежные люди. Сплошь же враждебная среда.

— А вы его не отправите в колонну военнопленных?

— С его помощью начнем оттуда набирать нужных людей.

— У нас работы не так уж много, а он натура деятельная.

— Переводчика мы вам дадим.

— Так вот о круге, очерченном нашим другом. Прибыли командиры автомобильной роты, двух батальонов, три шофера, начальник продовольственной службы, три поварихи, пять прачек, фельдшер, начальник финансовой части.

— Кого можно исключить из этого списка?

— Всех.

— Кто без сомненья не может быть причастным к радиопередачам?

— Командиры батальонов, они были в операции, прачки, начфин.

— Остается девять человек.

— Кто мог знать об операции в населенном пункте ночью?

— Все эти люди.

— А в Одессе?

— Все кроме начальника продовольственной службы. Он был в отъезде.

Первой для беседы с контрразведчиком пригласили повара. Она рассказала, что в ту ночь, когда два батальона выехали в Одессу, она готовила для них завтрак.

— Вы знали, зачем подразделения убывают в Одессу?

— Операция там какая-то должна была проводиться.

— Кто говорил об операции?

— Фельдшер Тамара. Она снимала пробу, разговорились о трудной службе бойцов.

Далее повариха пояснила, что две другие ее товарки этой ночью отдыхали. Им предстояло вместе с подразделениями рано утром убыть к новому месту службы.

— Они знали об операции?

— Вряд ли. Знали, что едут в Одессу, к морю, радовались.

— Было ли вам что-либо известно об операции днем в лесу «Темный»?

— Нет. Но знали, что обед необходимо готовить лишь на оставшихся в полку людей. Начпрод сказал, на сколько человек. Ужин готовили на всех.

— А о ночной операции в населенном пункте спустя некоторое время?

— Тогда мы ужин не готовили. Я спросила у фельдшера Тамары, почему ужина не будет, а она ответила, что с вечера роты начнут потрошить, как она сказала, села.

— Чем закончилась эта операция?

— Этого я не знаю. Утром народ пришел на завтрак с настроением, с аппетитом съели все, что мы приготовили. Для нас это самая высокая оценка.

Побывал Довженко в расположении батальонов. Побеседовал с поварихами, но они ничего нового не добавили. Узнали, будто едут к морю, ликовали. О том, что подразделения будут проводить операцию на рынках Одессы, никто им не говорил. Запомнили день потому, что обед не готовили, отдыхали. А то, что роты в спешке покидали расположение, так они ежедневно строятся после завтрака и убывают, а куда — им знать не положено.

— Кто тогда снимал пробу? — спросил Василий Иванович у поварихи первого батальона.

— Командир батальона.

— Почему не фельдшер?

— Ее не было. Появилась, когда подразделения уже убыли. Боялась, что опять будут убитые и раненые. Хотела ехать туда, где бойцы, но командир полка не разрешил. Переживала.

В большой землянке-общежитии размещаются женщины полка. Только фельдшеру Шведовой разрешено жить с мужем отдельно. Оперативнику не приходилось бывать в женских общежитиях. Теперь по делам расследования ему предстояло это сделать. Блиндаж блиндажом, но женский! С заметной робостью переступил порог, навстречу поднялась миловидная девушка.

— Дневальная по общежитию, — представилась она.

Довженко огляделся. В мужских землянках бойцы спят вповалку на соломе, застеленной байковыми одеялами, или вообще без таковых. Здесь места отгорожены друг от друга простынями, в каждой такой нише топчан, матрац, покрытый простыней, заправлено одеяло, узкой полоской уходящее под подушку. Чисто. Чувствуется запах дешевого одеколона, пота, развешенного белья — словом, видно, что тут живут женщины. Он прошелся по центральному проходу, дневальная говорила, кому принадлежит та или иная ниша.

— Каков у вас режим проживания?

— Все обязаны ночевать здесь. Посторонним вход запрещен. Дневальная лично докладывает каждое утро коменданту о результатах службы.

— Ну, а вечером, например, можно отлучиться?

— Лишь на короткое время и с обязательной постановкой в известность дневальной.

— У кого из женщин есть знакомые мужчины, с которыми они встречаются?

— Запрещено.

— Но ведь народ молодой, запреты, как правило, бессильны.

— Ну знаете… — замялась дневальная.

— Кто-нибудь отлучался вчера вечером?

— Мне бы не хотелось говорить.

— Я же из СМЕРШ, а мы обязаны знать все обо всех. И разговор этот лишь между нами.

— Фельдшер Тамара уходила сделать контрольный обход раненых.

— А когда она его делала в другие дни?

— Сразу после ужина. Вчера решила сделать попозже. Она ведь откомандирована в Одессу, зачем понадобился обход здесь, не пойму.

— Не иначе дружок завелся?

— Да знаете…

— Ну, ну. Говорите.

— Видела однажды с кем-то из шоферов, она стояла под деревом.

— В обнимку? — улыбнулся оперативник. — Про любовь, не иначе, толковали?

— Нет. Просто стояли рядом. О чем говорили — не слышала.

Из женского общежития Довженко направился в автопарк. Это был простой навес, закрытый со всех сторон плетнем. Строился он когда-то для стоянки и ремонта тракторов. Немцы стены завесили брезентом. Пропитанный маслами и укатанный до блеска пол казался покрытым свежим асфальтом. Здесь ремонтируют автомашины. Отсюда они выезжают на обкатку, здесь же работают стажеры. Был старший механик, но после ранения Николая Дмитриевича мастерская — вотчина механика. Он единолично дает «добро» на выход автомобиля из ремонта, закрепляет за шоферами готовый к эксплуатации транспорт. Но командира роты или механика на месте не оказалось.

— Где механик? — спросил оперативник у молодого чумазого человека в темном комбинезоне ремонтника.

— Машину обкатывает. Никому не доверяет столь важное дело.

— На самом деле работа ответственная?

— Ерунда. Каждый шофер может это сделать. Часа два уже, как укатил.

— Всегда так долго?

— Нет. Несколько дней назад тоже отсутствовал часа три. Встретил по пути полковой медпунктовский автобус, что-то у того поломалось, помогал устранять неисправность.

Побывал оперативник в общежитии технарей. Здесь все по-мужски. Отделена байковыми одеялами лишь лежанка механика. Она в самом дальнем углу. Режим упрощенный, но после ужина выход лишь с разрешения дневального.

— Кто вчера вечером уходил из землянки? — спросил Довженко у бессменного по причине травмы левой руки стража порядка в общежитии.

— Кроме механика — никто. Почти всей группой играли в «очко».

— Под деньги?

— Нет. Просто для интереса, кому чаще всего везет.

— Одно расстройство это «очко», по себе знаю.

— Не «очко» плохо, а перебор, — глубокомысленно изрек дневальный.

— Скажи, знаток картежной игры, не завелась ли у вашего механика подружка, ради которой он нарушает установленный в полку режим.

— Фельдшерица вскружила ему голову. Красивая, стерва. Изведется он.

— Жаль парня?

— Какой ни есть, он начальник.

— Холостяк?

— Была у него семья, но когда наши наступали, бомбили, погибла она, а сам по демобилизации попал в армию. В Тамаре хочет душу растопить. Но… — махнул рукой дневальный. — Сварганил себе мечту, а зря. Красивые любят лишь себя.

— Вы друзья, коли знаете такие подробности?

— Вместе по мобилизации попали в армию. Иногда делимся друг с другом переживаниями. Правда, у меня их поменьше.

Познакомился Василий Иванович с личным делом механика. В автобиографии, написанной собственноручно, факт гибели семьи во время бомбежки советской авиацией не значился, указывался адрес ее проживания. Проверка по линии контрразведки подтвердила данный факт. «Есть основания полагать, — отмечалось в ответном послании местного отделения НКГБ, — что интересующая вас личность является членом подпольной организации ОУН».

Вечером Довженко вновь встретился с Бодровым, сообщил о результатах расследования факта покушения, возникших по этому поводу подозрениях.

— Не должно бы, — отметил Сергей. — Правда ведь? — обратился он к вошедшему Шведову.

— Сущее наказание она, а не женщина, суется в чужие дела, просят ее об этом или нет, но… А впрочем, черт ее знает, — развел руки Анатолий.

— Надо как-то проверить. Хотя подпись под радиограммой «Пистолет» совершенно к ней не подходит.

— Давайте вспомним, какие пистолеты сейчас в ходу. Возможно в их названиях есть какой-то смысл.

— Стечкина, тэтэ, парабеллум, вальтер, браунинг, — начал перечислять Шведов.

— Ровным счетом ничего, — сказал Довженко. — Тэтэ как расшифровывается?

— Тульский Токарева. Но под этой аббревиатурой можно понимать что угодно. Например, Тамара Тропинка.

— Стоп! — остановил рассуждения Анатолия оперативник. — Не это ли ответ на вопрос?

— Вполне возможно, оттого позывной такой странный, неподходящий для женщины.

— Но это догадки.

— Откуда она взялась?

— Прибыла из отдельной роты медицинского усиления после госпиталя, — ответил Бодров, — там у нее осталась подруга Рая. Подразделение не так далеко от нас. Привести бы подружку сюда, их встреча позволила бы прояснить многое.

— Повидаются после долгой разлуки и спасибо не скажут, — усомнился Шведов.

— Будь что будет, но завтра же с утра еду! — воскликнул Довженко.

Слово свое он сдержал и назавтра к обеду сидел с фельдшером Раей в землянке Бодрова. К этому времени командир полка вызвал к себе Тамару.

— Мне что делать? — спросила Рая.

— Ровным счетом ничего, — ответил оперативник. — Сидите и смотрите на всех, кто сюда войдет. Если увидите знакомое лицо, скажите.

— И все?

— Больше ничего. После этого отвезем вас в свою роту.

— Сколько из-за этого пришлось потерять времени!

Вскоре послышался шум подъехавшего к землянке санитарного автобуса. Дверь стремительно раскрылась, и на пороге появилась Тамара. Не глядя по сторонам, она направилась к столу командира полка, села на стул.

— Я вас слушаю, Сергей Николаевич!

— Тамара, вы эту женщину знаете? — кивнул головой Бодров в сторону Раи.

— Первый раз вижу.

— А ведь это ваша подруга Рая.

Шок длился секунду, в следующее мгновенье в руке женщины оказался небольшой пистолет. Недобро усмехнувшись, она направила оружие на командира полка, но Шведов ребром ладони с силой ударил Тамару по запястью, и выстрел ударил в потолок. Взвизгнув от боли, она выронила пистолет, метнула злобный взгляд на Анатолия и ринулась к двери, против которой стоял Довженко. Дикой кошкой женщина набросилась на оперативника, но, получив удар кулаком в грудь, отскочила и беспомощно опустилась на табуретку.

Все произошло так быстро, что понадобилась минутадругая, прежде чем собравшиеся в землянке люди успокоились.

— Вот и все, Тамара Тропинка, — сказал Сергей, — сгорела ты синим пламенем на недобрых делах.

— Я тебя в упор не вижу, — ответила она.

— В любви же признавалась!

— Хотела задушить в объятиях. И сделала бы это, кат.

— Вызывайте сюда механика, — предложил Довженко, — пусть полюбуются друг на друга и расскажут нам, кто они такие. Тамара! По случаю, возможно, покаешься?

— Не дождетесь.

Бодров позвонил дежурному по полку, распорядился немедленно позвать к нему командира автомобильной роты и механика. Захаричев прибыл вскоре, а его помощник, по словам ремонтников, как уехал на обкатку «студебекера» еще с утра, так до сих пор не вернулся. Немедленно по различным направлениям были высланы восемь розыскных групп за счет подразделений усиления, командирам полков по охране тыла переданы распоряжения задержать на КПП автомашину с указанными номерами и водителя.

Довженко с арестованной Тамарой убыли в контрразведку, уехала Рая, Шведов встал «у руля» операции по розыску механика. Сергей сидел в одиночестве, неприятные события давили на сердце. Надо докладывать начальнику штаба, но сведений об исчезновении механика все нет и нет.

Позвонил дежурный по штабу.

— К вам Каден из контрразведки.

— Здравия желаю, товарищ майор! — громко отчеканил каждое слово прибывший. — Глазам своим не верю, вы — и в угнетенном состоянии.

Сергей ввел старшего лейтенанта в курс дела, начиная со времени его отъезда в командировку.

— Издалека казалось, у вас тут штиль полнейший, оказывается, события развивались достаточно бурно.

— Не дождались вас, позвали на помощь Василия Ивановича. Раскрутил он дело по-быстрому. Но на вашу долю механик еще остался. А мне кажется, что он не в одиночку работал. К тому же одесские катакомбы оказались в сфере нашей, а значит, и вашей службы. А там… всё уходит в бесконечность. Есть где развернуться.

— Что на фронте?

— Пока затишье. Но временное. Впереди Молдавия, Румыния.

— Мне сдается, там у нас работы будет меньше.

— У войск по охране тыла она прибавится, вероятнее всего, за счет взятия под охрану важных объектов.

— Поживем — увидим.

От взводной ПГ-3 поступило сообщение, что в лесу за полотном железной дороги обнаружена брошенная в лощине полковая автомашина. Водителя разыскать не удалось.

Здесь же по тревоге была поднята резервная рота автоматчиков с задачей: блокировать выходы из леса в направлении одесских катакомб. Шведов получил распоряжение вести розыскными группами поиск механика в районе обнаружения полковой автомашины.

— Поеду в лес, посмотрю на автомашину, — поднялся Каден, — возвращусь, расскажу о результатах командировки в Сталинград.

Вновь потянулись томительные минуты ожидания. Позвонил Николай Михайлович.

— Что у вас тут происходит? Шум, беготня.

— Я вам попозже доложу обо всем. На многие вопросы пока нет ответов, но ничего тревожного.

Вызвал заместителя по политчасти.

— Лев Герасимович, езжайте в Одессу, замените Шведова. Он задействован на другую операцию.

Бодров зашел к начальнику штаба, познакомился с записями в журнале «Оперативно-боевая деятельность полка», собственноручно вписал туда результаты разоблачения вражеского агента под личиной фельдшера полка. Хотел сделать то же самое по поводу механика, но, подумав, воздержался.

Каден добрался до обнаруженной автомашины, когда Шведов заканчивал построение поисковой цепи. Лес, два на два километра, полностью охватывался восемью взводами, при темпе движения до полутора километров в час к наступлению темноты поиск можно было закончить. Анатолий поторапливал командиров взводов, спешил, контрразведчику лишь кивнул головой.

Каден с двумя автоматчиками охраны приступил к осмотру автомашины. Ничего особенного сверху и снизу, в кабине и под капотом. Хотел заканчивать безрезультативную работу, но обратил внимание на запасное колесо. Автомашина — «студебекер» американский, а запаска от ЗИС-5. Насторожило, что, когда поставил колесо вертикально, внутри него что-то сдвинулось. Взял монтажную лопатку. Приходилось однажды ремонтировать автомобильное колесо. Сколько сил и нервов требует эта работа от новичка! А тут бортик покрышки сразу вывернулся и потом без труда отделился от диска. Запустил руку вовнутрь и сразу же наткнулся на что-то твердое. Встал на диск ногой, одной рукой приподнял борт, второй извлек вставленный в кусок камеры неизвестный предмет. Вынул. В руке оказалась портативная радиостанция без батареи питания.

Вскоре находка лежала на столе Бодрова.

— Умно придумано, — восхищался Каден, — подключил два проводочка от аккумулятора к запасному колесу, которое можно положить куда удобнее, и говори сколь душе угодно.

Солнце покраснело на западе, когда поступило сообщение Шведова, что механик задержан, оказывал вооруженное сопротивление до последнего патрона. Один боец ранен. Каден сразу позвонил Довженко.

— Сейчас буду, — ответил он.

Не прошло и часа, как почти одновременно прибыли Анатолий и Василий Иванович.

— Будешь говорить с механиком? — обратился Шведов к командиру полка.

— О чем? Теперь он интересен лишь для следователя прокуратуры. Возможно, представителей СМЕРШ он заинтересует.

— Поговорим, поговорим, — ответил Каден.

Сергей распорядился принести ужин на четверых, достал непочатую бутылку водки.

— За успешно проведенную операцию по очистке полка от враждебного элемента, — предложил он первый тост.

Выпили, вспомнили подробности только что минувших событий, пожелали хозяину землянки впредь не попадать в подобный переплет.

— Спасибо, что вовремя пришли на помощь. Замордовали бы бандиты, черным вороньем закружили над моею головой.

пропел Анатолий. Песню подхватил Довженко, и квартет довольно стройно пропел куплет.

— Загуляли? — неожиданно для всех раздался голос от двери.

На пороге стояла Наташа.

— Садись с нами.

— С удовольствием.

Но песня потом не пошла. Улыбающийся Анатолий уже отключился от нее, а вновь настроиться на веселый лад не получилось.

— Жена — это хорошо, — заметил Василий Иванович, — но одно расстройство для мужской компании.

— Кончится война, приедете к нам в гости со своими женами, закатим пир на всю вселенную, — ответила Наташа, — измените свое мнение.

— Остался у нас на сегодня один вопрос. Каден был в Сталинграде, — сказал Сергей, — поделись, земляк, своими впечатлениями. Какие привез результаты?

— Окрестности города мало изменились после того, как мы оттуда уехали. По-прежнему вокруг битая-перебитая техника со всего света. Ждет очереди в мартеновские печи «Красного Октября». В Сталинграде уже обозначились расчищенные улицы, идет закладка зданий. Работа кипит. Быстрее восстанавливается Дар-гора. Там мне пришлось трудиться. У местных органов НКГБ работы невпроворот, надеяться пришлось лишь на свои силы. В первую очередь я поставил себе задачу отыскать здание, которое частично просматривается на фотографии расстрела девочек. Никто толком подсказать не мог, неизвестно ведь, цело оно или разрушено. Однажды на Дар-горе случайно увидел полуразрушенную трехэтажку. С удивлением обнаружил сходство. Здесь до войны находилось общежитие. Как потом удалось выяснить, при немцах в нем располагалось какое-то подразделение Украинской вспомогательной полиции.

— Это уже рукой подать до Хорька, Неизвестного, Кривого, — воскликнул Шведов.

— Не торопитесь, товарищ майор. Если бы привез одни догадки, вы бы первым сказали, что задачу я не выполнил.

— Молчу.

— Конечно, такая догадка у меня возникла сразу. Но как подтвердить? Ходил по дворам на прилегающей к зданию местности. Люди фотографию смотрели, произносили проклятья в адрес палачей. В одном их мнения расходились. То здание располагалось разрушенным углом влево, а на фото — вправо.

— Если с другой стороны посмотреть?

— Там окна. Потом мне сказали, будто одна девочка сумела вовремя спрятаться в Бекетовке у родственников и таким образом избежать расстрела. Там мне пришлось обойти едва ли не каждый дом, землянку, в которых ютились жильцы.

Однажды торговка поношенными вещами посоветовала показывать фото не всем сразу, а говорить с каждым в отдельности. Опасаются люди.

— Чего бы?

— Говорили, будто немцы опять возвратятся. Поиски привели к молоденькой девушке, тоже торгующей на рынке. Показал фотографию, она узнала на ней девочек — Машу и Шуру, а также Кривого с его друзьями Хорьком и Неизвестным. Сказала только, что Хорек левша, а на фотографии, наоборот, он держит автомат в правой руке, а другие в левой.

Об этом ей рассказывала мать, которая убирала в казарме. Позже и она слово в слово повторила рассказ дочери. Она же указала на чистильщика обуви, который уверял, что немцы возвратятся с каким-то новым оружием.

Я передал сообщение о болтуне-чистильщике в местное отделение НКГБ, составил протокол опознания. Сделали с негатива новый снимок в зеркальном отображении — и все совпало. Хорек стал держать автомат левой, его друзья правой рукой, здание «повернулось» в нужную сторону. Начальник отделения пообещал разыскать родственников погибших девочек, передать им, что палачи пойманы и понесут заслуженное наказание. На этом моя командировка закончилась.

И вот я перед вами, — закончил рассказ Каден.

Пришло лето. Очистились тополя от пуха. Его в этом году оказалось особенно много. В каждой канаве, выбоине, словно возвратившийся снег, закрывал он землю, по самую верхушку забивал траву. На какое-то время установилась жаркая погода, появилась угроза пожаров.

В лесах накапливались соединения 3-го Украинского фронта для Ясско-Кишиневской операции. Во избежание возгораний командование фронта запретило разводить костры, предписывало командирам частей и подразделений быть в постоянной готовности к борьбе с огнем.

В условиях максимального насыщения лесов войсками в прифронтовых районах, прилегающих к ним местностях активность УПА значительно снизилась. Мотострелковый полк оперативного назначения войск НКВД по охране тыла в июне в районе Сухого лимана провел операцию по ликвидации крупной банды уголовников. Информацию о ее местонахождении получил Лисячко с помощью своих доверенных лиц. Существовала хорошо вооруженная банда более двух лет за счет грабежей и мародерства, контролировала рынки окружающих городов и сел, в том числе Одессы.

В один из тихих летних вечеров, когда наконец пришла вечерняя прохлада и Сергей отдыхал от дневных забот, дежурный по штабу сообщил, что командира полка вызывает начальник штаба. Николай Михайлович молча положил на ладонь гостя погоны подполковника и лишь потом сказал:

— От души поздравляю. Заслужил и по должности, и по делам. Начальник войск передает свои пожелания. Говорит, если дальше пойдут так дела у Бодрова, он скоро заменит меня.

— Спасибо за поздравления и пожелания. Не ожидал такого поворота событий.

Едва Сергей уселся за свой стол, в дверях появился Шведов, а вслед за ним Довженко и Каден.

Звездочку «обмыли» по всем неписаным правилам военного этикета в узком кругу близких людей.

— На нас с Василием Ивановичем тоже оформлено представление. Значит, собираемся не в последний раз.

— Откуда возникло слово «последний»?

— Есть слухи, что нас с Василием Ивановичем переводят в распоряжение СМЕРШ 1-го Украинского фронта. Его на должность начальника отдела, меня к нему заместителем, — ответил Каден.

— Как ведут себя Хорек, Кривой, Неизвестный?

— Неизвестный корчит дурачка. Кривой пооткровеннее своих друзей. А Ген… то есть моего агента, местная ячейка ОУН направила в школу подстаршин на территории Западной Украины. Вероятно, нас туда по этой же причине направляют.

— Что говорят Тамара и механик? — спросил Бодров.

— Тамара действительно фельдшер, проходила службу в одной из саперных частей, попала под бомбежку, лежала в госпитале, там слышала рассказ о Рае и переправе раненых на плотах через Днепр. До армии была связана с УПА. Мужик сознался, что стрелял в вас, был радистом. Он же сообщил Тарасу о поездке технарей полка под командой Николая Дмитриевича к разбитой трофейной технике за запасными частями.

Полковой почтальон, молодой парень со вздернутым девичьим носом, вручая письмо, неизменно улыбался. Оттого настроение поднималось у каждого, стоило тому посмотреть на почтальона.

— Товарищ полковник, вам сразу три письма. Не будь вы моим командиром, заставил бы плясать. Но субординация…

Не глядя Сергей мог сказать, от кого послания: два от Зины и от отца. Так и вышло. Отец сообщал, как доехал, как встретили дома. «А Димка-то совсем большой, пошел ко мне на руки. Узнал!»

Зина сообщала, что чувствует себя вполне нормально, голова побаливает изредка, по хозяйству управляется сама, подолгу гуляет на улице. В заключение высказала желание съездить к Димке.

Сергей сразу же ответил Зине: «Не только поезжай в Батурино, но и поживи у дедов. Я им об этом напишу».

Говорят, служба идет «от звонка до звонка» — от мобилизации до демобилизации. Офицерская служба тоже подходит под это определение, но начинается она со звонка старшего начальника и кончается им.

Оперативное отделение готовило документацию на случай успешного продвижения фронта в Ясско-Кишиневской операции. Считали, пересчитывали, ставили, переставляли линейные части и подразделения, собирали по крохам силы для охраны важных объектов.

— Там не будет таких разрушений, как на нашей территории, — говорил Шикерин, — придется сохранять чужое.

— За каждую пядь родной земли румыны отдавать жизнь не станут, как, впрочем и болгары, чехи, венгры, австрийцы. Фессель говорит, там успех будет зависеть от того, кто кого перегонит.

Резко зазвонил прямой телефон от начальника штаба.

— Срочно ко мне, — услышал Бодров.

— Поздравляю вас, Сергей Николаевич, и вы себя поздравьте. Пришел приказ откомандировать начальника оперативного отделения войск и командира отдельного полка в Москву на учебу в Военную академию имени Фрунзе. Два дня вам сроку сдать дела Шведову и Шикерину. Высокая честь!

Николай Михайлович вышел из-за стола, обнял Сергея и поцеловал без соблюдения субординации.