Ваше благородие

XXXIII

Последние десять минут донесений от руководителя операции не поступало. Командир дивизии нервным шагом измерял комнату от стены до двери и обратно.

— Чего они там тянут?

— Один мой знакомый немец говорил, если представить себя на их месте, напряжение как рукой снимет.

— Немцы мне не советчики.

— Они тоже разные. Есть довольно неглупые.

Ожила радиостанция. Радист слушал сообщение, записывал в журнал оперативной информации. Генерал не выдержал, через плечо радиста углубился в чтение текста. Бодров видел, как лицо командира дивизии оживилось. Когда он посмотрел на Сергея, можно было ни о чем не спрашивать.

— Банда Оголтелого ликвидирована. Захвачены с десяток бандитов, в том числе сотенный, остальные убиты и ранены. Будем сворачивать операцию?

— Ни в коем случае. Надо лес прочесать до конца, чтобы иметь о нем полное представление, выяснить, кто там бродит.

— Прочесывание продолжить до окончания леса, — сказал генерал в микрофон и тяжело опустился на стул.

— Где подразделения?

— Едва прошли середину.

После минутной задумчивости он подошел к радиостанции, назвал позывной начальника резерва.

— Срочно ко мне Оголтелого, — передал генерал распоряжение и вновь углубился в свои мысли.

Прошло более часа, прежде чем два рослых кавалериста втолкнули в комнату сотенного со связанными руками.

Чуть выше среднего роста, с жилистой шеей, сжатыми толстыми губами и напряженным взглядом, он, казалось, вот-вот разразится бранью.

— Пан генерал, — процедил он. — Я отвечать не буду на ваши вопросы.

— А мы их задавать не будем, — ответил Бодров.

— Зачем тогда позвали?

— Мы не звали, а приказали доставить.

— Планировал я напасть на ваш штаб. Разведданные есть. Могли бы поменяться ролями. Первый раз удача отвернулась от меня.

— Пока за вас не брались как следует, везло. Ради чего идете войной против советской власти? — спросил Сергей.

— Знаете же лозунги ОУН, цели УПА, зачем спрашиваете?

— Вы лично зачем взялись за оружие?

— Чтобы не повторился тридцать третий год. Знаете, что тогда от голода умерли семь с половиной миллионов украинцев? Все из-за того, что в том году столько же, то есть семь с половиной миллионов, тонн украинского хлеба было продано за границу. Ваш Сталин и его подручные на Украине: Петровский, Каганович, Любченко, Затонский — совершили это преступление.

— В России в это время тоже ели лебеду, лопух, лузгу просяную, желуди.

— Не знаю, как у вас, а на Украине в тридцать втором урожай хлеба был средним. Но его подчистую забрало государство, не оставив даже для посева и на трудодни. Люди помнят это, прошло лишь десять лет. Теперь мы не хотим, чтобы все повторилось.

— Мы тоже. Но при чем те семнадцать бойцов, которых вы убили на складе? Чем особенно провинился сержант Клименко, которого ослепили и изрубили на части? Ни одно самое варварское племя, даже людоеды, не поступали так с захваченными пленниками. А он ведь был украинцем. Звери вы, именующие себя повстанцами.

— Ваши тоже так поступают.

— Приведите хотя бы один пример. Мы этого человека посадим на скамью подсудимых рядом с вами.

— Меня будут судить?

— Будет проведено следствие, потом ваше дело поступит в военный трибунал. Если суд определит высшую меру наказания, распоряжусь повесить на дверях бывшего склада, — сказал генерал и приказал увести задержанного.

Солнце давно перевалило за полдень, когда командиры групп прочесывания, а затем блокирования доложили о выходе цепей на конечную опушку леса.

Бодров возвратился в свой полк в разгар Одесской операции. Вновь шли проливные дожди, вконец испортившие дороги. После доклада начальнику войск о результатах командировки Сергей вошел в свой кабинет, но едва огляделся, в дверях появился полковник Волынов.

— Несмотря на бездорожье, — сказал он, — войска фронта успешно продвигаются в направлении Раздельной и Одессы. Планы военного командования — выйти на рубеж реки Днестр. Как только эта задача окажется выполненной, мы должны будем передислоцироваться штабом и вашим полком на станцию Раздельная. Левый фланг службы заграждения — Черное море.

— Ого! — невольно воскликнул Сергей.

— Во куда дошли!

— А я моря не видел.

— Это красота… Продумайте, как организовать службу на побережье. Первое время оно будет обороняться фронтовыми войсками, но потом нам предстоит брать его под свой контроль.

10 апреля частью сил войска 8-й гвардейской и 5-й ударной армий полностью освободили Одессу, а через четыре дня часть сил 3-го и 2-го Украинских фронтов вышли на рубеж Днестра, встретив организованное сопротивление противника. В результате Одесской операции советские войска продвинулись вперед на сто восемьдесят километров, освободили Николаевскую, Одесскую области и часть Молдавии. Войска НКВД по охране тыла получили задачу: организовать службу в полосе между железнодорожной линией Одесса — Жмеринка и Днестром с направлением основных усилий вдоль береговой линии Черного моря от Одессы до Днестровского лимана.

Непосредственно берег моря узкой полоской обороняла особая группа 46-й армии отдельными гвардейскими пулеметно-артиллерийскими батальонами.

— Откуда станем брать людей для сосредоточения основных усилий? А там около сорока километров, — рассуждал Николай Михайлович.

— Линейные полки не имеют для этого сил, — ответил Бодров, — им хотя бы со своими задачами справиться в отведенной полосе. Остается полк.

— Поезжайте на берег моря, посмотрите оборону гвардейцев, когда подработаете замысел, вернемся к этому вопросу, — распорядился начальник штаба.

Штаб войск по охране тыла и отдельный полк разместились на окраине Раздельной в блиндажах, спешно покинутых немцами. Сергей зашел к отцу. После возвращения из командировки он лишь однажды навестил раненого в Березовке. Состояние Николая Дмитриевича оставалось стабильным: здоров, но с бездействующей рукой. Рана затянулась, а шевелились лишь большой и указательный пальцы.

— Па! Еду к морю! Не видел еще, что это такое.

— Мне тоже не довелось побывать вблизи. Говорят, вода соленая и пользительная при всяких хворях. Привези мне канистру, попарю руку, глядишь — и полегчает.

— Привезу!

Рано утром «виллис» с Бодровым, Шведовым и Шикериным в сопровождении взвода автоматчиков покинул лагерь. Три дня не было дождя, светило весеннее солнце, хотя по небу непрерывно бродили тучи. Смотреть было не на что, обычные прифронтовые дороги с битой и обгорелой техникой. «Отца бы сюда!» Пригревало, откровенно хотелось спать. Но вскоре — вынужденная остановка. По бездействующему полотну железной дороги в сторону Одессы тянулась длинная колонна военнопленных. Невысокого росточка сержант подбежал к машине, готовый отрапортовать, но, увидев на погонах лишь майорские звездочки, замер с ладонью под пилоткой.

— А я думал, генерал… — разочарованно сказал он. — «Виллис» и вон какая охрана.

— Как увижу генерала, обязательно скажу, что сержант…

— Блоха, — подсказал конвоир, — запомнить легко.

— …сержант Блоха отрапортовал, что в колонне военнопленных у него порядок.

— Это верно, передайте, пожалуйста, чем кормить фрицев, не знаю, кухня должна встретить, а ее нет и нет.

Незначительное происшествие тем не менее развеяло сонливость.

— Генералом быть все-таки лучше, — пробурчал Шведов. — Тебе и доложат, и пожалуется человек, попавший в беду.

— Дослужишься еще.

— Война скоро закончится.

— Нас не демобилизуют. Слышал разговор о Японии? А там еще что-нибудь появится.

— Не! Эта война последняя, — вставил слово Шикерин.

Подъехали к обороне 9-го ОГПАБ, дорогу преградил самодельный шлагбаум. Подошел сержант, представился, спросил, кто такие и знают ли, куда заехали.

— Доложите командиру батальона, — Сергей назвал себя.

Прошло минут пятнадцать, когда, запыхавшись, прибежал капитан.

— Издалека на генерала смахиваете, — улыбнулся он, оглядывая автомашину и эскорт.

Сергей рассказал о встрече колонны военнопленных и просьбе сержанта.

— Кухня эта была в нашем расположении полчаса назад. Ищет колонну.

Капитан подошел к рации на КПП, передал в эфир просьбу конвоя. Послушал ответы соседей.

— В десятом батальоне она, сейчас поедет догонять пленных. Конвой должен был следовать по проселочной дороге, а там ночью прошла танковая колонна, умный сержант повел по насыпи, а другие об этом не подумали.

Когда Бодров рассказал о цели визита, капитан недолго думая недовольно парировал:

— Заградотряды поставите?

— Службу войскового заграждения организуем, это совсем другое.

— Знаете, — сказал командир батальона, — всех, кто попытается высадиться на берег или, напротив, уйти в море, мы задержим. Вдоль железнодорожного полотна, где вы встретили колонну, движение местных жителей и преступного элемента вполне возможно.

— Станем взаимодействовать.

— Будь я на месте вашего начальства, — посмотрел капитан вдаль, туда, где между прибрежными барханами небо соприкасалось с водой, — организовал бы службу заграждения вокруг Одессы. Из катакомб вышли подпольщики, партизаны, скрывавшиеся там от немцев. Кроме них под землей был и другой люд. Все повылазили. В Одессу со всей округи тянутся пешие и конные, а кто они такие, неизвестно. Вам, как говорится, карты в руки. Фильтруйте.

— Вы не были разведчиком? — спросил Шведов.

— Был командиром дивизионной. Теперь вручили отдельный батальон.

— Сколько людей в этих катакомбах могло бы укрываться? — поинтересовался Шикерин.

— Много. Образовались они в результате добычи ракушечника, из которого строят дома. За два века разработки катакомбы превратились в сложный лабиринт, длина которого где-то около полутора тысяч километров, а если приплюсовать сюда пригороды, едва ли не в три раза больше получится. Два с половиной года немцы пытались уничтожить жителей подземной Одессы, однако сделать этого им не удалось.

— Посмотрим море и рванем в Одессу, — заключил Бодров.

Море! Офицеры стояли у воды, вдыхая непривычный запах.

Большая зеленовато-голубая волна как бы нехотя накатывалась с глухим хлопком на берег, шумно катая шипящую гальку взад-вперед. Не хотелось говорить, глядя на это величие и незыблемость. Стихия, не подвластная описанию, какие бы слова и сравнения ни подбирались. Раз увидев море, запомнишь его навсегда.

— Каждый день любуюсь, — сказал капитан, — не надоедает. Но если долго смотреть на волны, начинает покачивать, будто земля под ногами шевелится.

— Служба у вас, однако! — покачал головой Шведов.

— Не жалуемся. Передышка на передовой скоро закончится, войска пойдут вперед, нас отсюда тоже поснимают.

— Лови момент.

— Капитан, — повернулся Бодров к нему лицом, — по поводу Одессы вы нам выдали информацию, которой нет цены.

— Передайте начальству, которому она нужна.

— Мы и есть то «начальство», которому поручено принимать решение.

— Ого! Тогда в добрый час!

Выполнили поручение Николая Дмитриевича, помыли руки, умылись. Сергей пригубил из ладони водички. «Солоновато-горьковатая», — определил он.

Снова прифронтовая путь-дорога. Без особых приключений добрались до Одессы. На окраине города двухэтажный особняк из ракушечника с выбитыми рамами, ограда вокруг небольшого сада из такого же камня. Розоватый оттенок строительного материала создавал неповторимый колорит, навевал мысли о поместье.

— Живут же люди!

Когда подошли к особняку, с противоположной от входа стороны из окна выпрыгнули двое и бросились в разные стороны. Командир взвода охраны направил им вслед засидевшихся четырех автоматчиков. Вскоре беглецов доставили Бодрову.

— Кто такие?

Молчат, с опаской поглядывая на автоматчиков.

— Отвечайте, — повысил голос Шведов.

— Мы партизаны.

— Из катакомб, — подхватил другой, посмотрев на находчивого товарища.

— На партизан вы совершенно не похожи. Документы!

— Нету. Оставили в катакомбах.

— Шпионы, — сделал вывод Шикерин. — Придется вас расстрелять.

— Что вы, дядя, — встал на колени менее находчивый. — Я вам все расскажу.

— Говори. Да встань с колен, не немцы же мы.

— В армию ребят забирают, а мы спрятались. Хотели просидеть здесь до вечера, а потом уйти по домам.

— В штрафную роту вам дорога.

— А что это такое?

— Узнаете.

Посадили отказников в кузов «студебекера». Вот и знаменитая улица Дерибасовская, где передали задержанных первому встречному патрулю. На улицах Одессы бросилось в глаза большое количество людей в штатской одежде.

— Тут непочатый край работы, — заметил Шведов.

— Если начальник войск согласится, пришлем сюда батальон для патрульно-постовой службы, а со временем проведем чекистско-войсковую операцию по сплошной проверке документов.

— Надо бы посмотреть на знаменитую Потемкинскую лестницу, — сказал Шикерин. — Помните фильм «Броненосец Потемкин»? Там снимали кадры расстрела мирных жителей.

Гранитное сооружение тем не менее особого впечатления не произвело. Лестница была замусорена, местами побита, валялись немецкие каски, ранцы, ремни с алюмиииевыми бляхами, один сапог. Нетронутой красотой виделось отсюда море, сглаживая тягостное впечатление от окружающей разрухи и загаженности.

В лагерь возвратились потемну. Сергей сразу же пошел к отцу. Было что рассказать! На пороге землянки — Тамара.

— Ой! — всплеснула она руками. — Волноваться начали. Нет и нет. Что-нибудь случилось?

— Нет. Нормально.

— Видели море?

— Неописуемо красиво.

— А берег обороняется?

— Безусловно, зачем это вам?

— Хотелось бы поехать полюбоваться красотой природы. Так просто подойти к берегу не разрешается же?

— В первую очередь, отсюда выезд запрещен.

— Командир может ведь разрешить? А там понаблюдаем, где обнаружится отсутствие бойцов, подойдем к морю.

— Тамара, нельзя этого делать.

Николай Дмитриевич ждал. Сидел на лежанке, обрадовался, когда вошел Сергей.

— Сынок! Я уж все думы передумал. Высказал тебе просьбу, а потом казнил себя за ненужное дело.

— Привез воды морской. Скажу Наташе, чтобы тебе теплый компресс из нее делали.

Сергей подробно рассказал об увиденном, слабой обороне побережья, своем впечатлении о море, Одессе. Заметил, отец то и дело переводит взгляд. Посмотрел через плечо, возле раненого соседа сидела Тамара.

— Вы так интересно рассказываете…

Командирскую разведку Бодрова начальник войск одобрил. Он сказал, что появление на улицах Одессы большого количества лиц, вызывающих подозрение, подтверждается разведывательным отделом.

— Какая-то организация, подпольная, подведомственная Кавригину, выполняет задачи разведки на рынках в Одессе. Сведения тревожные.

«Родная «Гидра» дала о себе знать», — подумал Сергей.

— Твое предложение ввести в город батальон для патрульно-постовой службы — дело неподходящее. Как только он туда войдет, его сразу подчинят военному коменданту, а потом не возвратят. Но идею претворим в жизнь другим способом. Надо не одним, а двумя батальонами осуществить режимно-предупредительные действия на подступах к городу.

— То есть?

— Как в сорок первом году вокруг крупных городов выставлялись на всех дорогах капэпэ, а промежутки между ними охраняли дозоры. Ни в одну, ни в другую сторону без проверки документов не пропускали.

— Вокруг города катакомбы. Весь недобрый люд там будет оседать, служба наша не даст результатов.

— Это ты хорошо подметил! Значит, линию войскового заграждения надо организовать по крайним строениям. Но капэпэ должны находиться за городской чертой, чтобы наши задачи не пересекались с задачами армейских патрулей. А дозоры, посты наблюдения пусть несут службу на окраинах Одессы. Заодно присмотрят за катакомбами. Что-либо предпринимать там без толку. Немцы более двух лет патрулировали по поверхности без заметных успехов. Они замуровывали обнаруженные входы, а мы этого сделать не можем.

— Надо бы провести сплошную проверку документов на крупных рынках города.

— Проведите облаву. Поезжайте еще раз в Одессу, полюбуйтесь морем, а заодно проведите рекогносцировку толкучек, — улыбнулся генерал.

Снова Одесса. Но Бодров имеет конкретную задачу. Теперь он показывает прибывшим вместе с ним командирам батальонов, Мухову город, море. Никто из них еще не видел ни того, ни другого. Восторгам нет границ. Особенно восхищает море. Сегодня оно спокойное, до самого горизонта зеркально отражает небо. Сергей пытался уловить его линию, но слабая дымка размывала границу, оттого казалось, впереди голубая бесконечность. Завораживает. Но — дела!

С помощью военных патрулей выяснили место расположения крупных барахолок в городе. Подъехали к первому — громадная толпа, постоянно передвигающаяся с места на место. Знакомая картина! Быстро определили рубеж оцепления, основное направление движения граждан для проверки документов, места КПП, фильтрационного пункта, содержания задержанных. Бодров стоял возле своего «виллиса». Лютов, батальону которого вменялась здесь задача облавы, решил еще раз пройтись по рубежу оцепления, уточнить детали предстоящей операции. Невдалеке остановились двое мужиков, глядевших в сторону автомашин и охраны. В пиджаках, бородатые, но очень знакомые фигуры. Сергей вгляделся в их лица. Радостно забилось сердце! Броситься бы, да ноги, как прикованные, не сдвинешь. Один из мужиков положил голову на грудь, потом резко поднял ее. Оба разом улыбнулись ему, развернулись и растворились в толпе. «Други, други! Даже повидаться как следует нельзя. Что за жизнь!»

Сергей не предполагал, тем более не надеялся увидеть кого-либо из «Гидры», хотелось просто посмотреть, где теперь трудятся Блошкин, Попов, Ира, другие боевые товарищи. «Вдруг еще кто-нибудь выглянет из толпы», — пришла глупая мысль, но отказаться от нее не хотелось. С неохотой уселся в машину, чтобы провести рекогносцировку второй барахолки.

Уже на следующий день оперативное отделение представило начальнику войск проект решения на проведение облав в Одессе. После незначительных поправок оно было принято.

— Осталось уточнить сроки, назначить руководителя операции.

— Послезавтра в десять утра начало. Готовьте приказ. Пусть командует Шведов.

— Кто будет согласовывать вопрос с военной комендатурой?

— Моя забота, — ответил генерал.

Следующий день прошел в подготовке к операции и организации режимно-предупредительных мероприятий по сухопутной границе города. Продовольственные и медицинские службы раздваивались, другие должны были обеспечить дееспособность полка, мотаясь туда-сюда наподобие челнока. Тысячи вопросов, не терпящих отлагательств!

Транспортных средств не хватает. Потому командир полка принял решение вывезти людей побатальонно, а с окраины Одессы до места назначения идти в пешем порядке, осуществив с ходу оцепление барахолок.

Первая колонна выехала в четыре утра, вторая в восемь. В половине девятого батальоны по единому сигналу двинулись по улицам города. Однако на полпути Шведов приказал остановить движение, возвратиться в исходное положение. Не начавшись, операция была прекращена. Батальоны приступили к организации режимно-предупредительных мероприятий.

Недоумевали командиры подразделений, не знал, что ответить о невероятном случае руководитель операции. По рации Шведов был вызван к начальнику оперативного отделения.

Анатолий застал командира в крайне удрученном состоянии, казалось, у Сергея слезы навернулись.

— Что случилось?

Бодров пододвинул к нему лист бумаги. Шведов молча углубился в чтение текста. На бланке документации контрразведки СМЕРШ значилось:

— Чертовщина какая-то!

— Но главное — я принял единолично решение не проводить операцию. А это нарушение приказа. Начальника войск и Николая Михайловича нет, прибудут через несколько часов. Они ждут результата.

— Дальше штрафного батальона не пошлют, — попытался изобразить улыбку Анатолий, но она не получилась.

— Спасибо, успокоил.

Зазвонил внутренний телефон штаба. Сергей снял трубку. Шведов наблюдал за лицом друга. Вот оно прояснилось, затем появилась улыбка.

— Кавригин звонит, — сказал Бодров, закрыв ладонью микрофон трубки. — Повторите еще раз, мы послушаем с заместителем ваше сообщение.

— Наш источник сообщил, что сегодня на барахолках Одессы не появились люди, вызывавшие подозрение как активные боевики УПА и связанный с ними преступный элемент.

— Передайте спасибо вашим людям. Столь важной информации я еще не получал, — ответил Сергей. — Настроение у меня поднялось.

— Странно, — послышалось в трубке, — последнее время вас радует совсем нерадостная информация.

— Коньяк и разъяснения за мною, но попозже.

— Что скажешь, друг сердечный?

— Обрывки мыслей вертятся в голове, не могу ни на чем остановиться.

Зазвонил телефон.

— Ко мне! — услышал Бодров голос начальника войск.

— Как успехи? — спросил генерал, как только Сергей переступил порог его кабинета, и улыбнулся вошедшему.

— Никак, — ответил командир полка.

— То есть? — нахмурил брови начальник войск.

Недоуменно посмотрел на вошедшего полковник Волынов.

— Я отменил операцию.

— Ты уже начальник Главного управления? Лишь в его власти сделать такое без моего ведома. Невыполнение приказа…

Бодров молча передал генералу сообщение контрразведки. Прочитав дважды текст, тот передал бумагу Николаю Михайловичу, продолжая глядеть на нее, будто вникая в смысл происшедшего.

— Садись, чего стоишь, — указал он Сергею на стул напротив начальника штаба. — Я вопрос согласовал с командующим фронтом, теперь надо объясняться.

— Вы оговаривали сроки? — спросил Бодров, не глядя в глаза начальнику войск, заранее зная их выражение.

— Нет.

— Операцию в ближайшие дни проведем.

— Поясни.

Сергей доложил о сообщении оперативников разведывательного отдела по поводу поведения на барахолках Одессы лиц, представляющих интерес с оперативной точки зрения. Предложил использовать этот факт в качестве основы замысла. Для этого необходимо дождаться сообщения Кавригина о восстановлении в городе нарушенного ритма деятельности людей, прореагировавших на предупреждение «Пистолета», еще раз повторить попытку провести операцию и подтвердить или опровергнуть факт связи их поведения с сообщениями радиостанции. Потом неожиданно для всех дать команду батальонам на ведение облавы, как только обстановка на толкучках нормализуется.

— Хитро, — сказал Николай Иванович, — но обманувшийся осведомитель сразу сообразит, что его сообщения известны нам. Будут заменены шифр, позывные, волна, радиостанция вновь уйдет из-под нашего контроля.

— Потребуйте от разведотдела, — обратился генерал к начальнику штаба, — организовать наблюдение за подозреваемыми. Как только они появятся на обычных местах, сразу же даем команду на проведение операции.

— Получится, если сохраним в тайне замысел, — заметил Бодров.

— Мы с Николаем Михайловичем о нем уже забыли. Ты один знаешь, принимай решение.

— Беспомощными мы оказались перед разведкой противника, — сказал Николай Михайлович.

— У тебя есть какие-то мысли на этот счет? — посмотрел генерал на Сергея.

— Откровенно, нет. Не могу даже подумать о ком-то плохо.

— Тем не менее кто-то затаился из ближнего окружения.

— Наши люди занимаются этим вопросом. Мы одно время полагали, что осведомитель остался в Березовке. Там он впервые проявился. Ошиблись. Приехал с нами и вольготно чувствует себя здесь.

— Засекретьте все и вся, ограничьте доступ к информации о решениях, подготовительных к операциях мероприятиях, — распорядился генерал.

— Вроде бы так и делаем, — заметил начальник штаба.

— Значит, круг подозреваемых сужается. Поговорю с начальником контрразведки СМЕРШ, пусть подключаются к нашим проблемам.

— Вижу — обошлось, — встретил друга Шведов. — Волновался за тебя.

— Приказано мне одному знать, как поступить в дальнейшем.

— Какова моя задача?

— Езжай на свой командный пункт. Отдыхай, любуйся морем, но будь в постоянной готовности к внезапным действиям. Об отдыхе можешь толковать с кем угодно, остальное лишь в твоей голове. По известному только нам сигналу «сто пять», в какое бы время он ни поступил, форсированным маршем двигайся к намеченным объектам и с ходу организуй облаву.

Сергей позвонил Кавригину, выразил желание как можно быстрее услышать новое сообщение оперативников «Гидры» с одесских барахолок.

— А они тебя видели.

— Я их тоже.

Вечером начальник разведывательного отдела проинформировал, что интересующие Бодрова лица в большинстве своем вновь появились на обычных местах.

— Мне позарез нужно завтра ранним утром подобного рода сообщение, — ответил Сергей. — Пусть ребята не позорюют разок для пользы дела.

— Так и передам.

К восьми утра следующего дня Бодров получил нужную информацию. Тут же связался со Шведовым и передал обусловленный сигнал. Анатолий будто чувствовал назревающие события, не выставил снятые на ночь КПП, держал батальоны в постоянной готовности. Не прошло получаса, как подразделения были уже на марше.

Кроме Бодрова, ни один человек в штабе войск по охране тыла и в расположении полка даже не догадывался, что началась операция по сплошной проверке документов на барахолках Одессы.

Сергей ругал себя последними словами за то, что не предупредил Шведова о периодических докладах по ходу операции, теперь находился в неведении, руки не поднимались взяться за другую работу. Не выдержал. Уселся в свой «виллис», под охраной автоматчиков помчался в Одессу. Заехал в первую очередь на командный пункт Шведова. Анатолия на месте не оказалось. Старшина дежурный доложил, что майор выехал в город, сведения об операции у него отрывочные.

— Если судить по радиопереговорам, там вроде бы дела идут нормально, — сказал он.

Бодров взял у радиста микрофон, включил передатчик, без позывных сказал в эфир:

— Я на капэпэ, есть важная информация?

— Ничего особенного, — услышал в наушниках голос Шведова — Буду ждать на фильтрационном пункте.

Сергей вышел на улицу, у порога его поджидала Тамара. Красные от слез глаза, злой перекошенный рот, нервные движения рук выдавали крайнее возбуждение.

— Почему мне Шведов не разрешил быть в районе операции? — не здороваясь, без приветливой улыбки спросила она.

— Ротных санитаров достаточно. Ваше место здесь на случай, если появятся раненые.

— Мне надо там быть.

— Я не могу отменять распоряжений руководителя операции, к тому же он поступил верно.

Женщина зло посмотрела на командира полка, вновь расплакалась.

— Тамара, я не понимаю вашей реакции.

— Мне надо быть там. Помогите, — взмолилась она.

— Знаете, ваше поведение настораживает.

— Ну что вы, — сразу изменившимся голосом ответила Тамара. — Хочется быть в гуще событий. Сидеть и ждать тяжело.

— Такая у вас служба. Когда фельдшер без дела, значит, все остальные здоровы. Это же самый главный ваш показатель.

— Да… — неопределенно махнула рукой женщина и пошла к своему автобусу с красным крестом.

— Не поймешь этих женщин, — сказал Сергей подошедшему дежурному, — настроение меняется мгновенно. Не успеваю приноровиться.

— Пристала как репей со своей просьбой: «Мне надо там быть». Спасибо, что приехали, не знал, как отвязаться от назойливой бабы.