Ваше благородие

XIII

Ранение майора Шалевича оказалось относительно легким. Пуля прошла по касательной вдоль левого плеча. Пальцы шевелились, но рука не поднималась. Не хотелось, но пришлось от фельдшера отряда Наташи прямиком идти к командиру с рукой на бинте. «Опять надо объясняться и, похоже, не только с ним».

На пороге школы дежурный по штабу сообщил, что Бодров находится в кабинете Николая Михайловича, с ним полковник из фронтового политуправления и майор из нашего политотдела войск НКВД.

Шалевич робко приблизился к двери, за которой слышались приглушенные голоса. Неожиданно одна половина двери распахнулась и на пороге показался начальник штаба.

— А, прибыли? Заходите. А мы вспоминали о вас, — полковник отдал какое-то распоряжение дежурному, возвратился.

— Заходи, заходи! — повторил он Шалевичу.

Майор шагнул в кабинет. За приставным столиком увидел родственника. На стульях возле стены сидели знакомый политотдельский майор и Бодров.

Старший Шалевич встал, подошел к вошедшему.

— Как самочувствие?

— По касательной, ничего особенного. До свадьбы заживет, — пошутил Шалевич-младший.

— Ну и добре.

Полковник возвратился на свое место. Продолжил прерванный разговор.

— Какие, по-вашему, ошибки допущены командиром спецотряда при осмотре хутора? — обратился он к Бодрову.

— Сплошные нарушения.

— Конкретнее. В чем тактическая ошибка?

Упитанный, с белым, гладко выбритым лицом, розовыми пухлыми губами полковник говорил, будто выплевывал слова.

— Не учтены достоверные сведения о наличии на хуторе неизвестных лиц. Иначе командир выставил бы заслон, обойдя хутор справа, прикрываясь высотой.

— Откуда он мог знать про эту высоту?

— На карте ее видно хорошо.

— Еще?

— Следовало вести поиск одновременно во всех подворьях, а не последовательно, что дало возможность банде скрытно уйти в заросли.

— Еще?

— Отсутствовала нужная дисциплина. Постоянная скученность людей привела к потерям в отряде.

— Еще?

— Не была выслана разведка зарослей, когда подразделение вышло к крайнему подворью.

— Каков, по-вашему, вывод?

— Ставилась задача — при обнаружении бандгруппы или признаков ее отсутствия блокировать данный участок и доложить руководителю операции. Самовольный осмотр хутора является невыполнением приказа.

— Кто повинен?

— Как всегда, командир, но в неменьшей степени и заместитель командира оперативно-боевого отрада майор Шалевич. Он по существу дал распоряжение на осмотр хутора.

— Лев Герасимович, — вступил в разговор начальник штаба, — вы что по этому поводу скажете?

— К сожалению, согласен с командиром оперативно-боевого отряда. Имел намерение самостоятельно выполнить задачу от начала до конца.

— Воинствующая дурь называется. Знаешь, что бывает за самовольство? — повысил голос Шалевич-старший, обращаясь к родственнику. — Могу пояснить.

— Пулю я уже получил.

— Радуйся, что так обошлось. В чем ваша вина? — обратился Шалевич-старший к Бодрову.

— Недооценил ситуацию. С небольшим подразделением послал своего заместителя, а он оказался не подготовленным для выполнения простой задачи. Инструктировать заместителя по любому вопросу неэтично.

— Как, по-вашему, следует наказать майора Шалевича?

— Он сам себя наказал.

— Что еще? Отстраним от должности?

— За битого двух небитых дают.

— Каково ваше мнение? — обратился Шалевич-старший к начальнику штаба.

— Командиру виднее. Им вместе работать, вдвоем отвечать за состояние дел в отряде. Ответ Бодрова обнадеживает.

— Что ты понял? — обратился заместитель начальника политуправления фронта к Шалевичу-младшему. — Все-то у тебя шиворот-навыворот.

— Спасибо Сергею Николаевичу. Доверие оправдаю, если останусь в этой должности. Я начинаю понимать смысл специальной тактики и деятельности оперативно-боевого отряда.

— Вот это уже важно!

Когда майор Бодров и Шалевич вышли из кабинета по просьбе его начальника, там разговор продолжился. Активность проявил молчавший до сего времени майор из политотдела. Сидел он с презрительной полуулыбкой на лице, теперь оживился.

— Слушал я, слушал, — сказал он громко и решительно, — и у меня сложилось твердое убеждение: в гибели людей комсомольско-молодежного отряда повинен Бодров. Он сам должен был возглавить его.

— Бодров — руководитель операции масштабного мероприятия в тылу Юго-Западного фронта, — возразил Николай Михайлович, — к тому же он — начальник оперативного отделения. Прочесывание небольших массивов и маленького хутора стало наиболее простой задачей в рамках требований политуправления фронта о предоставлении спецотряду самостоятельного дела. Проще не было.

— Согласен, задание несложное, вполне по силам заместителю. Другое дело — он оказался не подготовленным для ее выполнения. Но это уже большая вина политотдела. По его рекомендации майор Шалевич назначен на должность. По-моему, служить в войсках НКВД и не знать специальной тактики — позор, — ответил полковник Шалевич. — Надо всех вас там собрать в группу и прислать к Бодрову для обучения.

— Политотдельцам необязательно знать тонкости специальной тактики, — возразил майор. — У нас своих дел хватает.

— Может в авиационном полку политработником быть кавалерист?

— Нет конечно.

— Я об этом же. Как все-таки поступим с руководством оперативно-боевого отряда? — обратился Шалевич к начальнику штаба.

— Полагаю, — вновь оживился майор, — оба офицера заслуживают отстранения от должностей.

— Вы возглавите операцию по очистке тыла фронта? — спросил Николай Михайлович.

— Я тут при чем? — удивился майор.

— Кого назначим?

— Ну, этого я не знаю.

— Как сформулируем причину отстранения от должности того и другого?

— Ну, я не знаю.

— Коли ничего не знаете, — раздраженно сказал Ша-левич-старший, — помолчите. Вас следует направить в полк замполитом, чтобы могли на деле усвоить непреложные истины командирского бытия, меру ответственности за выдвигаемые предложения. Майор Шалевич предложил там под хутором свой вариант действий, пулю схлопотал за это.

— Что я доложу начальнику политотдела?

— Я обрисую ему ситуацию. Николай Михайлович, ваше мнение?

— Как только закончится операция, посоветуюсь с начальником войск, взыскания должны получить оба.

— На том и порешим, — впервые за время разговора улыбнулся Шалевич-старший.

Полковник был явно удовлетворен результатами разбора причин гибели курсантов спецотряда. Волновала его, несомненно, и судьба родственника. Настроен был обвинить во всем командира оперативно-боевого отряда, потребовать отстранения от должности. Но, видит бог, он невиновен. Родственника же наказать отстранением от должности, до которой он явно не дорос, рука не налегала, к тому же его поддержал Бодров.

На прощание заместитель начальника политуправления фронта сказал полковнику Волынову:

— А Бодров — человек смелый, прямолинейный.

— Специалист своего дела и просто толковый парень, — ответил Николай Михайлович.

Шалевич-младший пошел проводить до автомашины родственника, Сергей возвратился в кабинет начальника штаба.

— Политотделец спрашивал, почему Бодров не в партии? Я ответил, как только у нас будет поменьше работы, мы возвратимся к этому вопросу.

— И еще когда время придет.

— Каковы ближайшие планы?

— Найти и ликвидировать банду.

— Какими силами?

— Резервной ротой и спецотрядом. Подчиненные Падалеца рвутся в бой.

Как он действовал?

— Падалец бы сделал все как следует, не мешай ему Шалевич.

— Шалевича отстраним?

— У него есть важнейшее качество для военного времени — смелость в боевой обстановке и в признании своих ошибок.

— Желаю удачи.

Осенью погода капризная. Только что было тепло и сухо, а следующее утро уже холодное, заставляет вспомнить о теплом белье и шинели.

Сергей сидел в своем кабинете, смотрел на топографическую карту в надежде, что она подскажет, где и как искать банду. В том, что такая существует, причем с достаточно умным предводителем, он не сомневался. Три дня шла операция по очистке тыла Юго-Западного фронта, задержано с полсотни дезертиров, пособников врага, уголовников, отказников служить в армии, несколько местных жителей, под разными предлогами после отселения посетивших родные места, подобрано десяток автоматов, захоронено до сотни останков убитых завоевателей. Однако следов банды кроме нападения на спецотряд в безымянном хуторе обнаружить не удалось.

Вошел дежурный офицер, передал лист бумаги, молча удалился. В штабе был заведен порядок: никаких посторонних разговоров в рабочее время. Руководители отделов и отделений строго следили за исполнением неписаного правила. Начальник оперативного отделения прочитал текст. Это была телефонограмма разведывательного отдела о том, что агентурным путем установлено наличие в тылу фронта разведывательной группы противника под руководством местного жителя. Внизу приписка Николая Михайловича: «Не та ли это группа?»

«Странный симбиоз, — рассуждал Сергей, — разведгруппа немцев во главе с местным жителем. Похоже, он во вражьем стане, знает округу, а значит, и поймать его не так-то просто».

Прибыли Шведов и Мухов по вызову.

— У меня появилась раздвоенность в оценке действий разведывательной группы, — сказал Сергей, когда офицеры познакомились с телефонограммой. — С одной стороны, разведгруппа не попадается на глаза, хотя в ходе операции весь район под нашим наблюдением. Это объяснимо: во главе — местный житель. В то же время стрельба из зарослей по относительно небольшой группе бойцов из комсомол ьско-молодежного отряда. Это уже профанация. Как бы ты поступил в подобной ситуации, Анатолий Алексеевич?

— Я бы дождался, когда началось построение подразделения, а после завершения осмотра всеми имеющимися огневыми средствами открыл огонь на поражение.

— Последствия такого шага?

— Уходить в другое место.

— А вы, Валерий Александрович?

— Подождал бы, пока подразделение уйдет из хутора, и вновь возвратился туда.

— Развивайте свою мысль.

— Хуторяне урожай с огородов сняли, в погреба коечто положили из провианта. Лафа для разведывательной группы. Сделали нужное им дело, вновь возвратились в хутор, в котором стали хозяевами. Стоит кому-то появиться на горизонте, можно спрятаться.

— Как в таком случае рассматривать стрельбу из автомата? Она ведь совершенно не вписывается в вашу версию?

— Откровенно, не знаю, — ответил Мухов. — Глупость какая-то.

— Выходит, если бы не стрельба из зарослей, разведгруппа сидела сейчас в хуторе, и нам ничего не оставалось, как пойти туда и захватить ее. После стрельбы разведчики наверняка уйдут оттуда. Знают, мы придем и все перешерстим, разыскивая их.

— Где разведгруппа теперь обитает?

— Я бы на их месте понаблюдал за нашими ответными действиями, — сказал Шведов, согласившись с мнением Мухова, — выждал, пока все утихомирятся, и вновь взял под контроль хутор.

— Осень на дворе, похолодало, а в доме тепло, особенно ночью, и харч есть.

— Хорошо! Формулируем замысел операции по ликвидации разведывательной группы.

Во второй половине дня возле хутора за высотой остановились пять «студебекеров». Покинув машины, резервная рота и спецотряд построились цепью и во всю ширь населенного пункта через огороды двинулись к подворьям. Не прошло и получаса, солдаты были уже на дороге. Беглый осмотр построек результатов не дал. Вскоре к подразделениям подошли автомашины и колонна убыла восвояси. Однако уехали не все. Во втором доме от крайнего подворья остался пост наблюдения от спецотряда: радист с радиостанцией, его помощник и старший наряда. Задача простая: укрывшись под полом, обнаружить разведывательную группу противника, установить места расположения ее членов, доложить по радио.

Жилье особенно ничем не отличалось от остальных халуп, разве что более ветхими бревнами, из которых оно сложено. Самые нижние, наполовину засыпанные землей, оказались в стыке с соседними подпревшими. Стоило пошевелить палкой, получалось отверстие.

Из сухого подвала наряд проделал несколько щелей по разным направлениям, получился скрытый от постороннего глаза пост для кругового наблюдения.

Над закрытым люком стояла деревянная кровать. Через щели в полу возле нее по углу комнаты вывели на чердак антенный провод. Если присмотреться, он был виден. Намесили землю с водой, закрасили, провод слился со стеной, но не настолько, чтобы стать незаметным. Это тревожило.

Наступило время напряженного ожидания. Наблюдатели во все глаза смотрели вкруговую, но — ни звука. Развлекала мышь. То и дело выскакивая из норы в углу, безбоязненно подолгу глядела на непрошеных гостей. Посидит, помоет лапками мордочку и опять в свое жилище. Начал накрапывать дождь. Радист передал в эфир сигнал: «У нас спокойно».

В этот момент старший наряда увидел, как из густых зарослей кустарника на дорогу вышли восемь человек и друг за другом, словно серая стая волков, молча быстрым шагом проследовали к крайнему соседнему дому. Во дворе люди остановились, сбросили с плеч вещевые мешки, уселись на завалинку, тяжело дыша.

— На бандитов похожи. Их можно всех перестрелять, — прошептал радист.

— Тихо!

Гулко стучит кровь в висках. Враг — вот он! Рука тянется к автомату. Но это не для поста наблюдения. Сиди и наблюдай.

Снизу из-за пруда появились еще двое. Подошли к сидевшему с краю молодому человеку, что-то сказали вполголоса. Тот встал. Среднего роста, с заостренным носом и выступающими скулами, завалившимися черными глазами, он, едва разжав тонкие, вытянутые в нитку губы, приказал: «Осмотреть!» Кроме подошедших, остальные вскочили и уверенно направились к подворьям.

— Похоже, за каждым закреплено свое жилье.

— Сейчас наш прибудет.

Тут же послышались шаги в коридоре, открылась со скрипом дверь, и в комнате появился человек. Тяжело ступая, так, что прогибались половицы, он прошел не спеша во вторую комнату, погремел заслонкой в печи, сел на кровать. Внизу в паре метров от его ног перестали дышать наблюдатели, мелькнула хвостиком и юркнула в свое убежище мышь. Жалобно заскрипела кровать. «Улегся, гад». Вскоре послышался храп. Но тут же прекратился, и человек встал, затем вышел из комнаты.

— Ротозей ротозеем, — прокомментировал радист.

— Наблюдай в оба, — прошептал старший наряда.

Во дворе соседнего дома вновь начали собираться пришельцы.

— Командир, — обратился один из подошедших к молодому человеку, — вроде бы все тихо.

Нервное лицо командира озарила гордая улыбка.

— Что я говорил, обязательно прибудут энкавэдисты. Но не тут-то было. Мы тоже соображаем. Не будь того идиота, что открыл стрельбу, мы до конца задания прожили бы тихо. Все было продумано. Но как всегда что-нибудь да сорвется.

— А Василя надо наказать, — сказал командир жестко, — он тоже пытался вести огонь без приказа. Кузьма, всыпь ему десять палок через брюки, чтобы не унизить достоинство. Построиться для экзекуции!

Василь, огромный детина, с глуповатой ухмылкой лег на крыльцо вдоль ступенек, положил голову на руки.

Кузьма взял валявшуюся короткую хворостину, хлестнул ею по ягодице.

— Ты чё так больно! — взмолился Василь.

— Молчать! — рявкнул командир.

Экзекутор не спеша, но с меньшей силой ударил еще несколько раз.

— Хватит! — запросил пощады наказуемый.

Кузьма еще уменьшил силу удара, но довел счет до десяти. Утирая слезы рукавом, Василь встал, посмотрел на экзекутора, подал ему свою большую ладонь и ушел за угол дома.

— Каждый, кто нарушит дисциплину, будет наказан, — прервал затянувшееся молчание командир.

Он сел на крыльцо, закурил. Остальные продолжали стоять перед ним молча.

— Идите отдыхать, — кивком головы командир разрешил подчиненным удалиться.

Он еще посидел, а потом тоже ушел в комнату. На пороге остался один автоматчик.

В этот момент в эфир полетело сообщение, что в хуторе десять диверсантов, ночуют во всех хатах, командир — в первой от зарослей кустарника.

— А к нам почему-то никто не идет, — забеспокоился помощник радиста.

Тут же из-за угла вышел Василь и направился к дому поста наблюдения.

— Зря беспокоился. Теперь не пикни.

Вновь послышались тяжелые шаги в коридоре, и человек вошел в комнату. Вскоре он затих на кровати.

В эфир пошло новое сообщение: «В хуторе спят». И ответное: «Ждите».

Наверху раздался богатырский храп Василя.

— А что, если…

— Всыпят и нам по десять палок за превышение полномочий, — ответил старший наряда.

— С минуты на минуту наши будут здесь. Должны же мы им помочь?

Старший наряда и помощник связиста осторожно приблизились к крышке люка, чуть-чуть приподняли край. Она скрипнула петлями, но Василь продолжал храпеть. Не спеша, чтобы не обнаружить себя никакими звуками, люк наконец открыли. Но неожиданно дверца рухнула вниз, громко стукнув о пол. Василь перестал храпеть, поднялся и сел. Его свисавшие белые ноги оказались в полуметре от наблюдателей. Василь опустился на колени и заглянул под кровать. Но при закрытых ставнях в кромешной темноте он не увидел ничего подозрительного. Бандит поднялся, вышел на улицу, но скоро вновь появился в избе, подергивая плечами от наружной прохлады.

Однако, прежде чем Василь возвратился, «подпольщики», за исключением радиста, оказались наверху, укрывшись за печкой. Хозяин вроде бы почувствовал засаду, постоял возле кровати, прислушиваясь, но лег и вновь захрапел…

— Двину его прикладом, и все дела, — прошептал помощник радиста.

— Вдруг он что-то знает? Группа все-таки разведывательная. Давай по-другому.

— Василя разбудил яркий свет электрического фонаря. Непонимающе он забормотал: «Еще рано». Но тут же окончательно проснулся, увидев два автомата ППШ, наставленных на него.

— Если крикнешь, застрелю, — услышал он голос. — Возьми носок и заткни свой рот.

Носок тут же упал ему на лицо.

— Быстро!

Как только неприятная процедура с носком была совершена, тот же голос приказал:

— Повернись на живот, руки назад!

— Василь, Василь, — неожиданно позвали из-за ставней.

— Спроси, чего ему надо, — вынул носок изо рта пленника человек с автоматом.

— Че надо? — отрывисто выкрикнул пленный, трусясь всем телом.

— Тебе на охрану, я пойду отдыхать, — надрывно кашлянул человек за окном.

— Хорошо, покараулю.

И кляп снова оказался во рту.

— Скажи, что охрана снята, — сказал старший наряда радисту, нагнувшись к люку в подпол.

Не унимался мелкий противный дождь. Он шуршал по крыше, стенам дома, ставням.

— А если наши не приедут? — робко спросил радист.

— Что ответили на последнее сообщение?

— Скоро будут. Но сказали как-то неуверенно.

— Значит, надо ждать. Если не приедут через час, будем уходить. Приказа на это нет, но оставаться тоже нельзя. Зря ввязались в дело с этим Василем. Сидели бы и наблюдали хоть три дня. Сорвем операцию, в штрафной роте окажемся.

Вновь потянулись минуты томительного ожидания. Прошли тридцать минут, сорок. Василь с кляпом во рту и связанными руками начал похрапывать.

— Во нервы!

— Все! Сматываем антенну, — заторопился старший наряда, — и уходим навстречу роте. Вдруг прибудет?

— Василя прикончим?

— Он — единственное, что мы сможем предъявить в свое оправдание.

Дождь прекратился. Пригнувшись, едва ли не на четвереньках группа огородом двинулась к высоте. Перепрыгнули через широкую канаву, задержанный со связанными руками свалился в нее. С трудом вытащили многопудового Василя на поверхность. Прихрамывая, он едва поспевал за быстро идущей группой.

— Шевелись, иначе пристрелим, — предупредил старший наряда.

— М… — промычал и утвердительно закивал головой задержанный.

Едва перевалили за хребет высоты, со всех сторон на группу навалились люди, заломили руки назад.

— Кто такие? — спросил Падалец.

— Пост наблюдения за хутором.

— Хутор не тут. Он внизу.

— Мы ушли из него с задержанным.

— Кто разрешил прекратить выполнение задачи?

— Самовольно.

— Приедет командир роты, с ним и разбирайтесь. Какие есть сведения о хуторе?

Старший рассказал все, что ему было известно. Вынули кляп изо рта Василя.

— Что делают сейчас бандиты? — спросил Падалец.

— Спят, а я караулю их.

Снизу подошел взвод автоматчиков во главе с командиром резервной роты.

— Я перекрою выходы из хутора со стороны зарослей, — сказал он Падалецу. — Вы занимаете подворья, захватываете всех, кто там находится, при сопротивлении ведите огонь на поражение. Постарайтесь оставить в живых командира. После выполнения задачи — красная ракета.

— Они уйдут вниз, — неожиданно сказал Василь.

— Зачем?

— Там есть хорошие укрытия.

— Никуда бандиты не уйдут. Не успеют, — уверенно сказал Падалец, — На всякий случай выставлю внизу заслон. А с вами, субчики, — обратился он к группе наблюдателей, — я еще разберусь.

— Лучше бы уж сидеть под полом в доме, чем в кузове автомашины рядом с бандитом и на холодном ветру, — бурчал радист. — Но командирское «субчики» означает, что не так уж плохи наши дела.

Сквозь сырую мглу начал пробиваться рассвет. В хуторе послышались выстрелы, крики людей. Затем все стихло, и вскоре красная ракета известила о конце операции.

Спецгруппа разбилась по пять бойцов. Все одновременно подошли к каждому дому. Предстояло постучать легонько в окно и вызвать «хозяев» на улицу. Полагали, спросонья бандит чужой голос не узнает.

К первому дому, где располагался командир разведывательной группы, пошел Молдаванин с двумя бойцами.

Получилось почти по сценарию. «Хозяева» выскакивали на вызов, но в полной боевой готовности. В едва просматриваемой темноте настороженные глаза бандитов сразу распознавали незнакомых людей, хватались за автоматы, но тут же падали, расстрелянные в упор. По-другому вышло у Молдаванина. Он не стал подходить к окну, а вошел в коридор и оттуда слегка постучал в дверь.

— Какого черта будишь? — раздался грубый голос из комнаты.

— Командир, выйди на минутку.

Едва тот появился в дверях, Молдаванин ударил его кулаком в лицо. Не издав ни звука, худосочное тело командира разведывательной группы отлетело обратно в комнату.

Выглянуло из-за леса солнце. Неласковое, покрасневшее, оно не грело, но радовало своим появлением. Сергей вышел на крыльцо. Прибыли с задания автомашины. По улыбающемуся лицу Падалеца он понял: операция закончилась успешно.

— Двое задержаны, в том числе командир группы, остальные восемь бандитов уничтожены, — доложил командир резервной роты. — Потерь нет, но двое получили ранение.

— Причина?

— Надо уметь стрелять как следует.

Бодров подошел посмотреть на задержанных. Здоровенный детина с красным обветренным лицом загнанно жался в угол автомашины. Второй из-под низко опущенного козырька кепки злобно уперся запавшими воспаленными глазами в подошедшего майора, на выступающих скулах заходили желваки. Нервный тик дергал щеку.

— Чего диким зверем уставился? — спросил Сергей.

— Дай мне волю, — осевшим голосом ответил задержанный, — всех бы порвал на куски.

— Волк в предчувствии смерти свирепеет. Не подавай виду, что испугался, рядом подчиненные, авторитет потеряешь.

— Подойди ближе, гад, плюну, — дико сверкнув глазами, оскалил зубы «злюка», как его окрестил Бодров.

— Говорят, самое надежное лекарство от бешенства — пуля.

— Застрелите меня. Сам я не успел этого сделать.

— Не могу, — с сожалением развел руками Сергей. — В разведывательном отделе к вам накопилось много вопросов. Когда из вас вытряхнут все, что знаете, эти пожелания выскажете в военном трибунале.

— Меня тоже расстреляют? — вскинулся Василь, нервно тряся головой.

— Вряд ли. Но все зависит от информации, которой вы располагаете, что скажете в разведотделе.