Вавилонская башня

«ДЫМКА ЕГО БОИТСЯ…»

…Двери второго «мерседеса» синхронно захлопали. Выскочившие из него трое резво пустились вдогонку за Вольтанутым.

— Не ломать, просто затопчите, — напутствовал их Семен Петрович по рации. Уж что говорить, их физическая форма не шла ни в какое сравнение с жалкими кондициями убогого, давно подточенными портвейном и прочими спиртосодержащими гадостями. Разрыв быстро сокращался. Хомяков успокоенно откинулся на теплые кожаные подушки, сочтя инцидент исчерпанным.

И, как водится, поторопился.

Надо было ему с самого начала понять: случилось одно и второе — жди третьего. Бог, как известно, троицу любит!

Совершенно неожиданно — почему-то обойдясь без медленно густеющего тумана — ударила яркая радужная вспышка. И неподалеку от юродивого на проезжей части материализовался здоровенный мужик в драном и грязном, но не потерявшем царственности красном прикиде. Да не один, а с большущей белой собакой на руках!

Собственно, Семен Петрович не особенно удивился бы, возникни перед ним ревущий боевой слон или амазонский охотник, обвитый живой анакондой. За время промысла с Вольтанутым он насмотрелся уже всякого и именно поэтому сразу сообразил, что именно было неправильно с этим беловолосым предком Арнольда Шварценеггера.

Дыра по какой-то причине не поджарила ему мозги.

Проскочив единым духом Бог знает сколько столетий, парень вывалился в двадцать первый век не бессмысленным студнем, сохранившим лишь внешнее человекоподобие, а вполне прежним собой. То бишь не терпилой безответным, а очень даже дееспособной боевой единицей. Куда там гладиаторам, сдернутым с арены где-то на задворках древнеримской империи! Малый в красном моментально просек ситуацию и, спустив наземь собаку, ринулся выручать Вольтанутого. Для начала он что-то сказал обидчикам юродивого самым повелительным тоном. А когда те не послушали, невероятно красиво и быстро приласкал ближайшего хребтом о мерзлый асфальт. Это было что-то из области боевых искусств, может быть, из того солнечного источника, откуда все карате и кунг-фу потом разошлись. Белая сука практически одновременно положила второго. И тоже, как заметил Семен Петрович, калечить не стала, лишь обездвижила.

Вот в этом они с ее хозяином очень крупно ошиблись…

— Быка валите, недоумки!!! — бешено закричал в рацию Семен Петрович, и, словно в ответ на его крик, произошло новое явление. Прямо у обезображенного капота «мерседеса» выпрыгнул из радужной молнии еще один мордоворот. В черной лепихе и с занесенным мечом. И первое, что он сделал по эту сторону дыры…

Ну конечно — с уханьем саданул клинком по лобовому стеклу-хамелеону.

Да знал ли он, скотина безмозглая, сколько стоило это стекло?

Покажите нам того, кто на месте Семена Петровича сумел бы совладать с нервами. Мигом всколыхнулись молодецкие навыки, давно не знавшие применения, но оттого ни в коей мере не заржавевшие. Почтенный депутат разом выхватил из кобуры пистолет. Да не какую-нибудь миниатюрную дамскую пукалку, а мощный девятимиллиметровый ствол с автоматическим снятием с предохранителя. Быстро дослал патрон, выскочил из многострадального автомобиля — и лично «сходил на мокрое», то бишь длинной очередью снес фехтовальщику половину башки. Рефлекторно сдернув с пальца клиента гайку с двумя сверкальцами, Степан Ильич выпрямился… и аж похолодел. В нескольких шагах от себя он вдруг узрел своего злейшего по нынешним временам врага. Нет, не саблезубого тигра, не взбешенного мамонта — какое там! Перед ним предстало нечто существенно худшее, а именно — офицер «красноголовых». С перекошенной от ярости физиономией и с дымящимся пистолетом в руке.

Бешено топоча сапожищами по асфальту, легавый с ходу кинулся к хомяковским подручным, волочившим Вольтанутого. И, когда те схватились за пушки, без всяких разговоров принялся шмалять.

— В тройке! — заорал Семен Петрович уже не в рацию, а просто так. — Замочите мента!!!

Лев Поликарпович собирался галантно доставить свою новую знакомую непосредственно в дебри Красноармейских улиц, где она проживала. Но пока он раскочегаривал успевшего остыть арахисового «москвича», пока тот застревал на ледяных ухабах, пока, наконец, опасливо спускался с Пулковской высоты — сгустился зимний вечер, и Лев Поликарпович испросил у пассажирки разрешения ненадолго заглянуть на улицу Победы.

Там, сказал он, должно быть, уже собрались его ученики, так он хоть ключ от квартиры им передаст.

Рита, естественно, не возражала.

По дороге они разговорились, профессор представился, и Рита, для которой название «Гипертех» было далеко не пустым звуком, как раз хотела спросить Льва Поликарповича, не был ли он случайно знаком с таким ужасно серьезным дядечкой из институтской охраны по фамилии Скудин. Но в это время «москвич» осторожно объехал припаркованные у поребрика автомобили и затормозил при въезде во двор, и фары осветили какую-то молодежь, в самом деле стоявшую возле парадного, и…

К водительской дверце наклонился не кто иной, как Иван Степанович Скудин собственной персоной.

— Здравствуйте, Лев Поликарпович. Давайте я его отгоню. Если будет минутка, мне бы с вами посоветоваться…

Конечно, Кудеяр разглядел посторонние тени за стеклами автомобиля, а на «чердаке» — второй комплект лыж. Профессор был не один, на что, конечно, имел полное право. Но мог ли предположить полковник, что в следующую секунду из машины выпорхнет давно похороненная им «покойница» — и, недолго думая, повиснет у него на шее.

— Ванечка! Здравствуй!

В порыве чувств она даже чмокнула его в щеку. Скудин подхватил ее, оторвав от земли.

— Ритка. Сестренка…

Она была вполне настоящая, теплая и живая. А следом за Ритой наружу выбрался крупный, сурового вида кобель и пошел знакомиться с хозяйкиными друзьями.

Друзей оказалось немало. Все гладили его, ласкали, почесывали. Особенно Чейзу понравился один из них, рослый и темнокожий. Кобель пристально изучил доселе неведомый запах, а потом сел и протянул преподобному Брауну лапу.

И в это время непосредственно за углом соседнего дома, на перекрестке Московского и Бассейной, послышались крики и звон металла, и почти сразу началась пальба. Да какая — очередями!

Скудин отреагировал без промедления.

— Глеб, Борька, вы здесь. Остальные — за мной!

Уже вылетая из-за угла на проспект, Кудеяр сообразил, что зря рефлекторно скомандовал «остальные». Кроме Гринберга, за ним последовала и старшина Ефросинья Дроновна Огонькова.

Как следует поучаствовать в сражении скудинской команде не довелось. Их, похоже, приняли за подкрепление, подоспевшее на выручку одинокому «красноголовому». Моторы трех «мерседесов» разом взревели, и мощные автомобили унеслись прочь, в положенные секунды набрав надлежащую по справочникам стокилометровую скорость.

На асфальте под оранжевыми фонарями осталось несколько распластанных тел… Пожалуй, меньше всех повезло уцелевшему бандиту, брошенному подельниками. Он истратил последний патрон, тщась попасть в гнавшуюся за ним белую суку, потом зачем-то бросился вслед «мерседесам», уже исчезнувшим вдалеке…

И напоролся на Фросеньку.

Стройная девушка в камуфляже не произвела на спортивного детину впечатления серьезной противницы. Однако хватка маленькой руки оказалась совершенно железной, а вроде бы несильный, но точно рассчитанный толчок возымел сокрушительные последствия. Бандит полетел кувырком, и встать по собственной воле ему уже не было суждено. Его кисть оказалась безжалостно подвернута внутрь, он взвыл дурным голосом, дергаясь на обледенелом асфальте.

Вот такая картина отразилась в гаснувших зрачках Крата-ранги, рядом с которым и произошла эта короткая схватка. Прекрасная девушка, осененная боевым вдохновением, сквозь разлетевшиеся волосы сиял рыжий фонарь, заставляя их вспыхнуть огненным ореолом…

Подоспевший майор Собакин принялся вязать пленного по рукам и ногам. Неподалеку зашевелился юродивый, нацепил на голову сбитый в драке подшлемник, посмотрел на «красноголового», улыбнулся и одобрил:

— Моя милиция Дормидонтыча бережет.

Андрону Кузьмичу, который уже прикидывал, как будет писать рапорт, захотелось с горя плюнуть. Ясное дело: показания психически невменяемого прокуратуру не впечатлят. Но тут в голове у него словно щелкнуло, он чуть не выронил ремень, которым спутывал задержанного.

— Евтюхов!.. Василий Дормидонтович!.. Неужто ты?! Живой? Какими судьбами?..

Вернулась бегавшая куда-то белая сука и привела с собой Виринею. Когда подошли Скудин и Гринберг, молодая ведьма сидела на корточках рядом с раненым. Напряженно закусив губы, она держала ладони над кровавыми пятнами на его груди, и было заметно, что пятна в размерах почему-то больше не увеличиваются. Белая сука тихо скулила, прижавшись носом к хозяйской щеке.

— Знакомые все лица!

Гринберг похлопал убогого по плечу. Тот дотронулся до неподвижного тела и пустил слюну по подбородку.

— Дымка его боится, а Дормидонтыч — нет… — После чего спохватился: — Тьфу, зараза! Наверное, теперь не отвыкну.

И торопливо утерся.

Ефросинья Дроновна уже говорила по мобильному телефону, вызывая «скорую помощь».