Виннипегская Стена и я (ЛП)

Глава 26

Выбросив через плечо пятую футболку, я застонала. Пока не начала собираться я и не думала, что у меня так мало одежды. Будто в мой шкаф и ящики проник ниндзя и украл все, что хорошо выглядело и отлично на мне сидело.

— Что ты делаешь? — раздался позади меня низкий, грохочущий голос Эйдена.

Я обернулась и увидела, что он стоит, прислонившись к дверной раме; руки в карманах серых спортивных штанов, ноги скрещены в лодыжках. Я раздраженно сдула с лица розовые пряди волос.

— Пытаюсь упаковать вещи для своей завтрашней поездки.

— В чем проблема?

Черт побери. Я вздохнула. Он хорошо меня знал, и из-за этого я чувствовала себя застенчиво.

— Не могу найти, что мне надеть, — это была почти правда.

Вторая часть правды заключалась в том, что после его последней игры я стала довольно ворчливой, так как он признался, что уезжает в Колорадо после того, как поцеловал меня. Он уезжает через две недели. На два месяца.

Он приподнял брови, подначивая меня продолжить, что только действовало мне на нервы.

— Завтра будто мой первый школьный день. Я так нервничаю, — призналась крошечная часть меня.

Эйден, хмурясь, зашел в мою спальню.

— Из-за чего? — спросил он, наклоняясь, чтобы поднять с пола две мои футболки. Он положил их на кровать, сел рядом с ними и уставился на меня.

— Из-за конвенции.

Именно так прошел мой первый школьный день. Я нервничала. Меня тошнило. Мне было страшно. Я переживала, с кем буду сидеть. Подойдет ли кто-нибудь к моему столику?

О чем, черт побери, я думала, регистрируясь? Не то чтобы я нуждалась в работе. У меня был стабильный приток новых клиентов, как и моя старая, верная клиентура.

— Это книжная конвенция. Из-за чего ты так переживаешь? — он поднял с кровати последнюю футболку, что я бросила, осмотрел длинные рукава и светло-голубой цвет. — Что с ней не так?

Нервы копошились в моей груди и поедали душу, и он понятия не имел, через что я проходила.

Не уверена, что Эйден знает, что такое неуверенность. Я проигнорировала его слова о футболке.

— Что, если меня все возненавидят и никто не заговорит со мной? Что, если в меня что-нибудь бросят?

Эйден фыркнул, убрал футболку, которую держал, в сторону и поднял из кучи другую.

— Что они будут в тебя бросать? Закладки?

Я застонала.

— Ты не понимаешь...

Глаза Эйдена виднелись над воротником блузки, и по смешинкам в его глазах, я поняла, что он улыбался, а потом он опустил рубашку туда, куда положил голубую.

— Никто в тебя ничего не бросит. Расслабься.

Я сглотнула и села на кровать рядом с ним, наши бедра соприкасались.

— Ладно, может, и не бросит, но что, если... никто не подойдет к моему стенду? Представляешь, как будет неловко? Я, сидящая там в одиночестве? — я беспокоилась, лишь думая об этом.

Поерзав на матраце, он поднял руку и коснулся моего бедра кончиками пальцев. Улыбка на его лице испарилась, и он смотрел на меня с твердым, серьезным выражением на лице.

— Если никто не подойдет к твоему стенду, значит, они идиоты...

Я не могла не улыбнуться.

— И у них нет вкуса, — добавил он, сжимая мою ногу.

Возможно, моя улыбка стала чуть шире.

— Я заходил на твой сайт. Я видел твои работы «до» и «после». Ты хороша, Ван.

— Я знаю, что хороша...

Его смешок заставил меня замолчать.

— И люди еще думают, что это я самоуверенный.

Со смехом я толкнула его локтем в бок.

— Что? Это правда. Мало есть того, в чем я действительно разбираюсь, но это то, что никто не может отнять у меня. Я тяжело для этого работала.

Во взгляде Эйдена сквозило веселье, когда он поднял голубую футболку, что убрал в сторону.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться. Возьми с собой эту.

Я схватила футболку, кивнула и аккуратно сложила ее. Потом прошлась по комнате и собрала остальные вещи, которые хотела взять с собой. Я проведу там всего две ночи, много мне не нужно, но, на всякий случай, я все равно беру больше, чем нужно. Лучше пусть у меня будет слишком много, чем недостаточно.

Я опустилась на колени и вытащила из-под кровати свой чемодан, наблюдая, как Эйден складывает вещи, которые я не собиралась с собой брать.

Он заметил, что я на него смотрю, и приподнял брови.

— Прекрати смотреть на меня так, будто тебя сейчас стошнит, Ван. С тобой все будет в порядке.

— Ты продолжаешь это повторять, но, с другой стороны, ты ничего не боишься, Здоровяк. Ты врезаешься в парней такого же размера, как и ты, или даже больше, зарабатывая себе этим на жизнь.

Его брови поднялись еще выше.

— Страх только в твоей голове.

— Ненавижу, когда люди говорят так.

— Это правда. Что самое ужасное может произойти? Люди не будут разговаривать с тобой? Ты им не понравишься? Те, кто на самом деле тебя знают, любят тебя.

— Тревор не любит.

Эйден раздраженно посмотрел на меня.

— С каких пор тебя волнует, что он думает? Когда дело касается того, что не приносит ему денег, он ведет себя как идиот. Так что, в чем проблема, если ты не нравишься тому, кто тебя не знает. Их мнение не имеет значения. И в конце дня ты все равно будешь собой — той, кто посылает меня посреди стадиона — и ничье мнение этого не изменит.

Боже мой.

У меня в горле сформировался огромный узел, и я лишь смущенно смотрела на него, стоя на коленях. В определенной степени он был прав. Обычно меня не волновало, что думали другие люди. Но мне, конечно, не нравилось смущение, а кому оно нравилось? Но Эйден Виннипегская Стена Грэйвс, который тяжело работал, был самым преданным человеком из всех, кого я когда-либо встречала, и он так хорошо обо мне думает? Ну, для меня это значило больше, чем должно было.

Намного больше.

Он закончил складывать мои вещи и похлопал по стопке рядом с ним.

— Я везу тебя в аэропорт?

Я, правда, должна была остаться дома.

Два дня спустя я уже три часа как сидела за своим столом на конвенции. Мой стол, который я зарезервировала в последнюю минуту, находился в самом дальнем углу от входа.

Мои баннеры были установлены; у меня были несколько книг в мягкой обложке, закладки, булавки и ручки с моим логотипом, разложенные на ярко-розовой скатерти, которую я снова и снова красила в своем гараже, пока она не стала идеального оттенка. Я даже привезла светящийся знак, который оказался очень кстати, и Зак помог мне закрепить его на прошлой неделе после тренировки.

Когда утром я установила свой киоск, то отправила ее фотографию ему, Эйдену и Диане. Ответили лишь Зак и Ди, и, как полагаю, это не удивительно. Но я не собиралась об этом волноваться.

Я знала, мне не кажется, что мой стол выглядит чертовски классно. Все аккуратно уложено, и книги, которые я привезла с собой с обложками в насыщенных тонах, отлично сочетались вместе. Мой стол был красивым, но красота ничем не помогала, потому что все на него смотрели, улыбались и проходили мимо к очереди на автографы.

Даже около автора, сидящей рядом со мной, которая, как сказала мне, выпустила лишь одну книгу, останавливались люди, чтобы с ней поговорить. Думаю, то, что рядом с ней сидел весьма привлекательный мужчина, вероятно, модель с обложки ее романа, определенно привлекало к ней людей.

Почему я не догадалась попросить Зака поехать со мной?

Женщины обожали его еще до того, как он открывал свой рот, но как только узнавали, что он профессиональный футболист, — ну, на данный момент, временно экс игрок НФЛ, — они стекались к нему, как саранча. Если бы я попросила, он бы притворился моделью для обложки.

Черт побери. Группка из трех человек прошла мимо меня, бросив заинтересованный взгляд, и двинулась дальше.

Я бы ушла, если бы не чувствовала себя так чертовски странно. Я заплатила очень много денег за перелет, комнату в отеле и все то, что я купила для своего стола, помимо платы за установку. Черт, лишь думая о том, сколько денег я на все это потратила, у меня пересыхало во рту. Но нужно вкладывать деньги, чтобы зарабатывать деньги. Мой приемный отец, у которого собственный успешный бизнес, любил говорить мне об этом.

Я уже собиралась нагнуться под стол, чтобы взять бутылку с водой, когда движение в толпе у входа привлекло мое внимание. У автора, чей стол находился перпендикулярно моему, стояла очередь человек в тридцать, заполняя широкий проход. Но вдруг стоящие в хвосте очереди, состоявшей из женщин всех возрастов и рас, начали медленно оборачиваться и крутить головами.

Сначала я заметила голову, возвышающуюся в толпе над всеми. В мою сторону шел мужчина в выцветшей черной толстовке, которую я стирала и складывала много раз. Мужчина, которого я узнаю, даже если он покрасит волосы в светлый цвет и наденет сутану. Я узнаю Эйдена везде.

За него говорили его широкие плечи, длинные ноги, которые несли эту уверенную фигуру, и то, как дерзко была склонена его голова. То, как он держал руки по бокам, и его толстая шея подтверждали, что Виннипегская Стена здесь.

Эйден здесь.

Не знаю, почему, и честно, я даже не задавалась этим вопросом. Меня это не волновало.

Эйден приехал.

Я втянула в себя воздух и встала, из-за огромной улыбки у меня на лице заболели щеки.

Он осматривал комнату своими карими глазами. Какая-то часть меня полностью осознавала, что все в пределах десяти метров были сфокусированы на нем. Конечно, в зале было довольно много мужчин-моделей, но никто из них не был Эйденом и даже близко с ним не сравнится.

Я лишь быстро и с любопытством смотрела на этих моделей, а это многое говорило о моих чувствах к Здоровяку. Мужчины с отличными телами потрясающие, конечно. Дружелюбные парни, которые знали, насколько они привлекательные, любили щеголять этим и флиртовать со своими поклонницами.

Но Эйден совсем не улыбчивый и не застенчивый. Он не знал или не заботился о том, что был незабываемым. Его уверенность была намного глубже, чем у мужчины, которому нравилось то, что он видел в зеркале. Эйден ценил навыки, которые развил во время тяжелой работы.

Он верил в каждый свой сантиметр. Он заботился о том, что мог сделать, и подталкивал себя вперед, чтобы стать лучше, чем за день до этого, и это не из-за внешности, о которой так пекутся все остальные.

И всей этой мужественности, уверенности в себе и понимания того, что «хорошо», никогда не бывает достаточно.

Наконец, он уделил все свое внимание мне, и я стояла там с улыбкой, из-за которой, вероятно, была похожа на идиотку.

Клянусь жизнью, мое сердце чуть не взорвалось от радости и удивления. Я, вероятно, слегка дрожала от сдерживаемой энергии и шока. Вот он, мужчина, который ценил свое время, не брал отпуск и не позволял себе отвлекаться от главной цели за все то время, что я его знала.

Но, все равно, он здесь.

— Святая матерь... — я едва услышала, как женщина рядом со мной громко выругалась, прежде чем опустилась на четвереньки, проползла под столом и выбралась с другой стороны, чтобы встретиться с большим мужчиной, идущим ко мне.

Он приподнял брови, уголки его губ изогнулись, когда нас, наконец, разделял всего лишь шаг.

— Привет.

Я взорвусь. Я, черт побери, взорвусь изнутри.

— Я собираюсь тебя обнять, — предупредила я его со вздохом, сжимая руки по бокам. — Я собираюсь задушить тебя в объятиях, и мне жаль, но мне не жаль.

Его брови, казалось, приподнялись выше, а щеки приобрели странный оттенок, будто он смущен.

— Почему ты говоришь так, будто мне должно быть страшно?

Он едва произнес «страшно», а я уже обняла его за шею. К черту дружеские объятия. Я повисла на его толстой шее, чувствуя, что могу болтаться на ней, а у него даже ни один мускул не дрогнет.

Лицом я уткнулась ему в грудь, прижимаясь к самым твердым и привлекательным грудным мышцам, которые только видела.

Из-за радости я задрожала.

— Ты приехал, — пробормотала я в мягкий материал его толстовки. В моем горле заклокотали восемнадцать разных эмоций. — Не знаю, почему ты здесь, и почему снаружи так холодно, а на тебе лишь кофта вместо пальто, как у любого нормального человека, но я так рада тебя видеть, ты и понятия не имеешь как сильно.

Мою кожу покрывали мурашки, чертовы мурашки из-за того, что я обнимала его, уткнувшись лицом чуть глубже ему в грудь.

— Прекрати болтать, — пробормотал Эйден, обеими руками полностью обхватывая мою спину. И потом, он обнимал меня. Его бицепсы сжимали мои ребра, когда он притягивал меня к себе, а я приподнялась на носочки, пока грудью не прикоснулась к его груди.

Слезы застыли в моих глазах, но я закрыла их и на секунду сжала Эйдена сильнее, прежде чем опуститься обратно. Смотря в его красивое, суровое лицо, мне пришлось прикусить губу изнутри, чтобы не улыбаться как влюбленная идиотка, какой я и являлась.

Не думаю, что в данный момент я любила кого-то сильнее, чем Эйдена.

Отпустив его шею, я провела руками по его плечам и, спустившись к великолепно вылепленным бицепсам, которые я знала из-за того, что постоянно пялилась на них, похлопала по ним ладошками. А потом схватила его и попыталась встряхнуть.

А потом снова начала улыбаться. И что такого, что я похожа на идиотку, которая влюблена в мужчину, за которого вышла замуж ради деловых отношений? Я такая, и я не готова быть кем-то, кроме себя.

Из всех людей, кого бы я хотела видеть в своем углу для моральной поддержки, здесь самый неожиданный человек... и самый большой. Мой друг. Хранитель моих секретов. Моя моральная поддержка. Мой официальный документ.

Плюс, с его рефлексами, если в меня что-то кинут, он сможет отбить этот предмет. Не то что бы такое могло произойти, так как едва кто-то вообще заметил, что я здесь.

Размышления о нем в моем углу совсем не помогали. Наоборот, мне хотелось разрыдаться, а сейчас не время для этого. Черт, все следующее десятилетие неправильное время для подобного. Я должна помнить об этом, даже если мое сердце билось немного сильнее от того, что Эйден приехал сюда.

Я скользнула ладонями вниз с его бицепсов к локтям и ниже, к его запястьям.

— Ты останешься ненадолго? — спросила я, стараясь слишком не надеяться. Может, у него тут какие-то дела... помимо меня.

Повернув запястья, он скользнул своими ладонями по моим.

— Я только что пролетел четыре часа, чтобы оказаться здесь. Ради кого еще мне тут находиться?

Я люблю этого мужчину.

Это то, о чем я думала. Но сказала совсем иное.

— Ладно, умник. Давай я принесу тебе стул, — произнесла я, отходя от него на шаг, прежде чем посмотреть на него. Он действительно стоял здесь, посреди конвенции, в своей толстовке и с рюкзаком за спиной. Эйден здесь. Здесь.

Взвизгнув так, как, вероятно, не делала лет с двенадцати, я обхватила его руку своими руками и на секунду снова обняла его.

— Ладно, я сейчас вернусь, — сказала я, ослабляя свою хватку и отходя на него, а он смотрел на меня с очень странным выражением на лице.

— Я сам принесу, — пробормотал он, наклоняя голову в мою сторону. На его ультрасерьезном лице появилась слабая улыбка. Он опустил подбородок. — В тебя уже что-то кидали?

Я закатила глаза.

— Еще нет.

Эйден выдохнул и посмотрел на меня тем взглядом, что действовал мне на нервы.

— Говорил же тебе, — он протянул руку и погладил мой локоть кончиками пальцев. — Я сейчас вернусь.

Не уверена, где он собирался брать стул, но если и есть человек, который получал то, что хотел, так это Эйден. Он все решит. С этой мыслью я забралась обратно под стол и села, вдруг почувствовав себя более оптимистично и на восемьдесят процентов счастливее, чем несколько минут назад.

Я едва села и слегка подвинула свой стул вперед, как поняла, что оба автора по бокам от меня пялятся. Буквально пялятся на меня. У одной из них даже рот был открыт.

— Пожалуйста, скажи, что это не твой брат, — пробормотала та, чей рот был закрыт, ее взгляд был направлен в сторону, куда исчез Эйден.

— Это не мой брат, — ответила я с бо́льшим самодовольством, чем было нужно, большим пальцем поглаживая свое кольцо.

— Он модель? — буквально выдохнула та, что с открытым ртом. — Потому что он никогда меня так не обнимал, — она указала пальцем на мужчину, сидящего рядом с ней, который, хмурясь, смотрел в сторону Эйдена.

Я прикусила щеку и попыталась сдержать улыбку, даже если моя душа радовалась из-за Эйдена. Он здесь!

— Нет.

Обе женщины просто тупо смотрели на меня, так долго, что я подняла руку и начала поправлять дужку своих очков, ощущая неловкость.

Мужчина-модель, наконец, склонился вперед.

— Это Эйден Грэйвс, не так ли?

И, конечно же, кто-то сразу же его узнал. Вчера в аэропорту я видела рекламный плакат с ним.

— Это кто? — спросила автор, что сидела слева от меня.

— Виннипегская Стена. Лучший защитник НФЛ, — ответил парень, его глаза бегали между местом, где исчез Эйден, и мной, и он смотрел на меня с любопытством на лице.

— Ты пишешь о нем книгу? — спросил он, и, клянусь, я почти закатила глаза. На табличке позади меня с моим именем ясно написано, что я графический дизайнер. Плюс, мы на романтической конвенции. Не знала, что я пишу биографии.

— Нет, — неожиданно ответил знакомый, глубокий голос, а потом его обладатель опустил металлический стул рядом со мной. — Она моя.

И он сделал это.

И мое сердце тоже — оно забилось сильнее.

Я думала...

Ну, не важно, что я думала. Или почему он ответил так, а не дал другой ответ, чуть отличающийся от болезненной правды. Болезненной, потому что мои внутренности цеплялись за слово на букву «М», даже если и не должны были.

Каким-то образом, когда Эйден использовал его, оно превратилось в оружие массового уничтожения с намерением уничтожить мое сердце.

Я должна была быть осторожней. Я знала, как глупо чувствовать к нему что-то, помимо дружбы. Правда, знала. Все то, что между нами, это бизнес — он ясно дал это понять перед тем, как мы подписали бумаги.

Мы оба что-то получали из этого. Но между нами расцвела дружба — искренняя дружба, что расцвела в моей голове и в сердце, — и превратилась в нечто большее. По крайней мере, для меня.

Я любила Эйдена, и, услышав, как он называет меня своей, я пренебрегла всеми своими инстинктами, которые заставляли меня самостоятельно добиваться своего успеха. Я не чувствовала, будто достойна большего, но я все равно получила дополнительный заряд, несмотря на то, как глупо для меня вырывать его слова из контекста.

Бесполезно надеяться. Бесполезно любить его. Заботиться о нем, конечно. Я несколько лет заботилась о нем. И была влюблена в него все это время.

Но это...

Заставляло меня надеяться, а это последнее, что мне было нужно.

А эти люди, которых я, возможно, еще увижу или больше никогда не увижу, теперь точно знали, что мы вместе.

Я знала, как все это работало. Один расскажет другому, тот следующему, и большинство людей в моей индустрии, в профессии, в которой я хочу работать, потенциальные клиенты, которые находятся в этой комнате, все они будут знать — мы с Эйденом Грэйвсом женаты, а через пять лет узнают, что я потеряла. Все будут знать, что мы развелись, если, конечно, вспомнят.

А этого может и не произойти. Не правда ли?

Но я собиралась жить с этим ради оплаты своих студенческих займов. Мне придется, и от этого моя грудь неестественно сжималась, отчего у меня ломило все тело. Как я могла скучать по тому, что у меня пока есть?

Меня в бок толкнул большой, крепкий локоть.

— В чем дело? — спросил Эйден тихим голосом, бесполезно пытаясь оставить этот разговор лишь между нами. Меня не обмануть. Все вокруг нас, вероятно, пытались подслушать.

Я попыталась избавиться от своих депрессивных, бесполезных мыслей и, развернув к нему стул, сменила выражение лица. По крайней мере, я надеялась, что у меня это получилось.

— Я просто... я в порядке. Поверить не могу, что ты здесь.

— Счастливый сюрприз? — он наблюдал за мной своими темными глазами, затем его колено соприкоснулось с моим.

В его словах прозвучала неуверенность, или мне показалось? Я подумала о том, чтобы разыграть его, но все знаки указывали на то, что Здоровяк на самом деле знал меня. Он поймет, что я лгу.

— Конечно, — прошептала я.

— Все это просто заставило меня задуматься над тем, что эти четыре года пролетят незаметно, и после я сильно буду скучать по тебе, — я пыталась улыбнуться ему, но больше походило на то, будто я хмурюсь. — Это глупо. Я так рада видеть тебя, а уже расстраиваюсь, думая, что тебя рядом не будет.

Зачем я ему все это рассказывала? И почему мои глаза так неожиданно стали влажными? Я заморгала, глядя на Эйдена, бесполезно вытирая слезы тыльной стороной ладони, и из меня вырвался страшный смешок, такой, как когда вы плачете, но хотите думать, что это забавно.

— Я так рада, что ты здесь, и я плачу, — я плакала и смеялась, и вдруг поняла, что все эти люди, которых я не знала, и которые оценивали Эйдена, заметили и то, что я расстроена.

Когда я посмотрела на него, чтобы убедиться в том, что Эйден думал, что я такая же сумасшедшая, какой я себя и представляла, то поняла, что он не улыбался. Совсем.

Выразительный взгляд на его лице не говорил, что он думал, будто я сумасшедшая, и он не собирался говорить мне, что я на взводе без всякой на то причины. Вместо этого, его кадык дернулся, и он смотрел на меня так, будто лишился дара речи.

Из-за чего мне стало совсем неловко. Снова вытирая глаза, я шмыгнула носом и заставила себя улыбнуться, но ничего не получила от него в ответ. И я не собиралась переживать из-за этого.

— Прости. Не знаю, из-за чего я так расклеилась. Должно быть, мои гормоны не в порядке, — я сглотнула и облизнула губы, все еще чувствуя, что он прожигал взглядом мое лицо. — Я так рада, что ты здесь. Правда. Это самый лучший сюрприз.

На его бородатой щеке появилась ямочка, и я знала, он кусал ее изнутри, и в процессе его ноздри раздувались. Из его легких вырвался глубокий, глубокий вздох, и, клянусь, казалось, будто из его груди выкачали весь воздух.

Все малейшие детали языка его тела полностью изменились, и я бы не заметила этого, если бы не знала так хорошо. Но я знала Эйдена. Знала о нем почти все, и видела признаки.

Я просто не знала, что с ними делать. Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что он знал, как много для меня значило то, что он здесь. Со мной.

В данный момент я была уверена, что моя безответная любовь к Эйдену закончится разбитым сердцем.

Единственная проблема в том, что меня, кажется, совсем не заботили последствия. Я наклонилась вперед, положила свою руку на его твердое бедро, и поцеловала в щетинистую щеку, и, может быть, мне совсем не показалось, что на заднем плане женщины шумно отреагировали на то, что я прикасалась к нему и вообще находилась так близко.

— Я, правда, не могу поверить, что ты здесь.

— Ты уже это говорила, — пробормотал он, посмотрев на что-то позади меня.

— Очень плохо. Потому что я в шоке, — я сжала его ногу, выпрямила спину и улыбнулась ему. — Здорово, — прошептала я.

Он сильно прищурил свои глаза.

— Из-за тебя у меня разовьется диабет.

Я рассмеялась, и на мгновение мой стресс отошел на задний план, и этим я заслужила небольшую улыбку с его стороны.

Он поднял руку и коснулся розовой пряди моих волос — в такой цвет Диана покрасила меня пару недель назад.

— Пойду, возьму себе зеленый чай. Ты хочешь ту сладкую фигню с привкусом кофе, которая тебе нравится? — спросил он, поднявшись.

— Ага, но не знаю, пустят ли они тебя внутрь с напитком.

Он окинул меня одним из своих взглядов.

— Они впустят меня.

Он сжал мое плечо, а затем поднял стол за угол, сдвинул его в сторону и вышел через щель, которую создал. А затем поставил стол на место, ни на миллиметр не сдвинув мои вещи.

И мне точно не показалось, что девяносто процентов женщин, мимо которых он проходил — и мимо их столов — наблюдали за ним и пялились на его упругую круглую задницу, пока он шел к выходу.

Я так испорчена.

В моем периферийном зрении появилась рука.

— Ты замужем за ним? — спросила женщина около меня, даже если ее взгляд был прикован к этой шикарной заднице.

В моей груди сформировался огромный узел, пока я наблюдала, как широкая спина Эйдена исчезала в толпе. Мне пришлось подавить зарождавшийся вздох.

— Ага.

— Я пытался приехать пораньше, но не было рейса, — объяснил он через несколько часов, когда мы лежали в кровати в моем гостиничном номере, а между нами стояли восемь коробок с едой на вынос.

В двух блюдах была какая-то вариация тофу, в трех находился вареный рис, в двух — тушеные овощи, а в восьмой — цыпленок в кисло-сладком соусе. Три яблока, четыре банана, две фруктовые нарезки и зеленый чай, который он купил на конвенции, совсем не удовлетворили Здоровяка.

Окуная курицу в дополнительный соус, я смотрела на него, до сих пор счастливая от того, что он чертовски сильно обрадовал меня, приехав. Все так нереально. И от меня не укрылось, что после того, как он вернулся со своими напитками и закусками, к моему столу постоянно подходили люди, один за другим.

Должна отдать ему должное, Эйден хорошо справлялся с вниманием. Он даже говорил «спасибо» и «приятно познакомиться» людям, которые просили у него автограф, как только узнавали, что он там.

Конечно, все подходили ко мне только ради него или использовали меня как оправдание, чтобы подойти к столу, но к концу конференции я раздала все свои визитки и большую часть закладок и ручек.

Меня отметили примерно на пятидесяти страничках в сети, а на нескольких даже были фотографии меня и Здоровяка.

Я не идиотка, я брала, что могла, даже если по неправильной причине, но я воспользовалась этим. Ну и что, что в будущем все будут знать, что наши отношения испортились, и затем будут задаваться вопросом: что произошло, из-за чего они разошлись?

И что такого, если первой причиной они выберут то, что он мне изменил. Обычно именно это все предполагают, когда пара расстается.

Даже говоря себе, что это не важно, мне все равно было трудно с этим справиться.

Я буду знать, что мы «разошлись» не по этой причине. И этого будет достаточно.

— А когда ты начал искать? — спросила я его, отодвигая в сторону мысли об измене и разводе и фокусируясь на нем.

Он что-то промычал, его рот был забит едой.

— Вчера.

Вот черт. Я знала, что, вероятно, когда он подвез меня вчера в аэропорт, я выглядела не очень. Возможно, я сказала ему: «Если я не вернусь, засунь мой жесткий диск в микроволновку», и это заставило его приехать.

— Прошлой ночью рейсов не было, и мне пришлось ждать, чтобы поговорить с Заком, чтобы он смог присмотреть за Лео; в противном случае я бы оказался здесь быстрее, — добавил он.

— Я не хотела, чтобы ты чувствовал вину.

Он пожал плечами.

— Ты не просила меня приезжать, и я бы этого не сделал, если бы не хотел.

Даже если я знала, что это правда, мне все равно было немножечко, чуточку неприятно. Лишь чуточку.

— Да, я знаю, но все же. Я не должна была плакать из-за этого или заставлять тебя думать...

— Что в тебя будут бросать всякие вещи, — он тихо усмехнулся, и это было так игриво и неожиданно. А потом он положил руку мне на колено, аккуратно стараясь не касаться меня пальцами, на которых был соус. — Я лег спать, волнуясь о тебе.

Он волновался обо мне?

— Все казались милыми, — заметил он.

Конечно, они были милыми с ним. Ладно, и со мной тоже, но это другое. Все оценивали его, до и после того, как поняли, что я заметила, что они делают. Шлюхи.

Не буду врать. Каждый раз, когда я видела, что женщины смотрели на него так, будто они в двух секундах от того, чтобы оседлать его, пока он тут, меня охватывало это незнакомое и территориальное чувство собственничества. А он сидел там, не обращая внимания на мир вокруг него, с книгой в руках, выглядя на миллион долларов.

И тогда я думала: «Конечно, она пялится на него». Здесь, на романтической конвенции большой, невероятно привлекательный мужчина... читает чертову книгу.

И даже если логически я не могла винить их за это, часть моего мозга была совсем не рада их взглядам. Не удивлюсь, если завтра его фотографии появятся в интернете — если их уже не опубликовали — со смешными мемами или подписями под ними.

Я лишь думала об этом, а меня заполняло чувство собственничества, что он мой законный муж, и все эти ревнивые женщины могли идти к черту... Я знала, что за чувство ощущала в груди. Собственничество. Ужасное собственничество.

Мне это не нравилось. Совсем. Это Эйден. Мой друг. Мужчина, за которого я вышла замуж, чтобы он мог получить гражданство. Парень, который смотрел со мной телевизор. Конечно, я влюблена в него, но я знала, что ничего не могла с этим поделать. Я знала, кто мы друг другу.

Собственничество никак не вписывалось в наши отношения.

— Они были милыми, потому что там был ты, — объяснила я, искоса глядя на него в ожидании реакции. — Пока ты не приехал, ко мне никто не подходил.

Он моргнул, совсем не заботясь о том, что я говорила ему, что он причина, по которой люди подходили ко мне.

— Если они не подходили, то лишь потому, что слепые или идиоты, я говорил тебе, Ван. Твой рекламный материал был лучше всех. Я взял твои закладки.

— Ты, правда, взял мои закладки?

Он приподнял брови.

— Две.

Он убивал меня. Он медленно убивал меня.

— Ах, ты, хитрюля, — моя улыбка становилась шире, и я похлопала его по руке, что до сих пор лежала на моем колене. — Я, правда, не могу поверить, что ты здесь. На родине.

— Я из Виннипега.

— Я знаю, из какого ты города, глупый. Я просто думала, что ты никогда не приезжаешь в Канаду.

Эйден задумался.

— Я не ненавижу эту страну.

— Но ты не хочешь ехать сюда или жить здесь. Разве не поэтому ты... получил меня? Потому что не хочешь возвращаться сюда?

— Я не хочу жить здесь.

— Из-за твоих родителей? — хватило у меня смелости спросить.

Он слегка склонил голову, задумчиво поджав свои полные губы.

— Они никогда не были причиной моих решений, Ван. Я больше не хочу здесь жить. У меня здесь никого нет, кроме Лесли, — вилка в его руке дернулась. — Все, о чем я забочусь, в Штатах.

Я с опаской посмотрела на него и кивнула так, будто понимала, хотя, на самом деле, это не так. Не совсем.

Здоровяк снова прикоснулся ко мне, и на этот раз я улыбнулась.

— Теперь я твой должник.

Он что-то прорычал, прежде чем зарыться в коробку с тофу у него на коленях.

— Ты мне ничего не должна, — произнес он, не отрываясь от контейнера.

— Должна. Ты и понятия не имеешь, что это значит для меня.

Эйден закатил глаза, даже если при этом смотрел вниз.

— Я серьезно. Ты и не представляешь. Не знаю, как тебя поблагодарить.

— Мне не нужна твоя благодарность.

— Нет, нужна. Я хочу, чтобы ты знал, сколько это для меня значит. Моя собственная мать не приехала на мой выпускной, а ты прилетел сюда, чтобы сидеть со мной и несколько часов просто скучать. Ты и понятия не имеешь, что ты сделал мой день — мой месяц.

Он покачал головой и посмотрел на меня, его длинные ресницы были опущены, когда он обдал меня своим теплым взглядом.

— Когда я в тебе нуждался, ты не бросила меня. Почему я не должен поступать так же?