Вкус страха

ГЛАВА З

Вторник, 24 декабря, 10:01

Аруша, Танзания

— Когда мне вас забрать? — спросил гид, уроженец Занзибара.

Он был невысокого роста, лысый, улыбчивый и одетый именно так, как Скарлетт и представляла себе гида на сафари — шорты цвета хаки, оливковый жилет с парой десятков карманов и хлопковая саржевая шляпа с широкими полями. Он встретил Скарлетт и Сэла в Международном аэропорту Килиманджаро сорок минут назад и привез в Арушу — это была их первая и последняя остановка перед тем, как они окажутся в хижине на краю вулканического кратера.

— Подъезжай через час, — сказал ему Сэл.

Едва гид на огромном «Лендровере» растворился в потоке машин, десятки людей окружили Сэла и Скарлетт, наперебой предлагая самые дешевые сафари в городе. Те устали объяснять, что данные предложения их не интересуют. Шумная ватага сначала упорствовала, потом принялась громко негодовать, но в конце концов отступила.

— Слава богу! — выдохнул Сэл, одергивая блейзер.

— Так они и живут, — сказала Скарлетт.

— Варвары… — он прикрыл глаза ладонью от утреннего солнца. — Где-то поблизости должен быть супермаркет. Я закуплю припасы. Почему бы тебе пока не прогуляться по окрестностям? Встретимся здесь же, скажем, через полчаса?

Скарлетт согласилась, и Сэл ушел, отмахиваясь от набросившейся на него новой группы стервятников. Скарлетт огляделась по сторонам. Она стояла у подножья отделанной белым башенки с часами в окружении снующих такси, изрыгающих дым грузовиков и пестрой толпы, в которой местные перемешались с одетыми в хаки туристами. По пути из аэропорта в город на глаза попадались в основном хлипкие дощатые строения с жестяными крышами. Здесь же, в центре города, где раскинулись правительственные и деловые кварталы, большинство зданий были бетонные, окрашенные в разные полинялые оттенки белого, голубого, желтого и красного. Почти все стены были облеплены пестрым ковром старых объявлений.

Скарлетт двинулась вдоль улицы, которая, судя по табличке, называлась Сокойне-роуд, — она постаралась запомнить название на случай, если заблудится. Скарлетт шла мимо швейных мастерских, уставленных рядами машинок, мимо киосков, торговавших сладостями и сим-картами. Женщины с идеальной осанкой проносили на головах корзины с фруктами, мужчины гнали коров и прочий скот. В переулках дети играли в игрушки, сделанные из бечевки и пустых бутылок. В уличной толпе Скарлетт заметила даже пару воинов-масаев, одетых в традиционные клетчатые наряды и вооруженных длинными копьями. Откуда-то издалека доносился удушливый запах горящего мусора.

В общем, поначалу Аруша произвела на Скарлетт впечатление жадного до туристов городка в дикой глуши — что-то вроде африканской версии Дикого Запада в двадцать первом веке. Это было одновременно очаровательно, необычно и немного пугающе.

В следующем квартале оказалось что-то похожее, на центральный рынок. От входа тянулись сотни клеток с кудахчущими курами и петухами. Дальше под навесом расположился лабиринт прилавков, заваленных всевозможными товарами. Сандалии из старых автомобильных покрышек, цветастые хлопчатые кан-ги[4], снадобья традиционной медицины, яркие овощи — все, что душе угодно. Некоторые люди вокруг жевали семена баобаба и конфеты, по виду напоминавшие плоды тамаринда. Кто-то предложил экскурсию по рынку, видимо, в расчете на чаевые. Скарлетт вежливо отказалась. Если она заплатит хоть за что-то, будет трудно уйти с этого рынка целой и невредимой.

Пока она бродила среди прилавков, торговцы лезли из кожи вон, стараясь привлечь ее внимание криками «Karibu![5]» и «Привет!».

Скарлетт махала рукой и улыбалась той улыбкой, которую обычно приберегала для папарацци, почему-то мысленно извиняясь, что не останавливается у каждого прилавка.

Обойдя весь рынок по большому кругу и вернувшись к главному входу, она остановилась у стойки, где продавали бусы, резные поделки из дерева и украшения, на которых были изображены контуры африканского континента. Скарлетт жестом изобразила кольцо вокруг пальца.

— Кольца, — решила уточнить она по-английски.

Старуха за прилавком — на вид ей было лет шестьдесят пять или семьдесят, намного больше средней продолжительности жизни в стране — усердно закивала. Но из груды товаров она выудила не кольцо, а страшноватую на вид подвеску из стали на черном шнурке. С громким щелчком раскрыв вещицу, она бросила ее в подставленные ладони Скарлетт. К своему удивлению, Скарлетт обнаружила скрытый в подвеске крошечный компас. Она повернулась налево, потом направо. Стрелка поворачивалась как положено. Старуха набрала на калькуляторе сумму — 3000. Судя по всему, в танзанийских шиллингах.

— Американские деньги вы принимаете? — Скарлетт вытащила и кошелька десятку.

Старуха схватила купюру, спрятала куда-то под одежду и расплылась в улыбке, обнажив полный рот кривых и переломанных зубов. Скарлетт улыбнулась в ответ. Прошло несколько секунд, прежде чем ей стало ясно, что сдачи не будет. Она никогда не умела торговаться, но эта сделка больше походила на грабеж среди бела дня. Старуха явно была счастлива. Еще бы! Скорее всего, десять долларов равнялись ее обычному заработку за десять дней.

Скарлетт вышла с рынка и вернулась к часовой башенке, где ее уже поджидал Сэл. У его ног стояла закрытая на молнию спортивная сумка.

— Что это? — спросила она, указывая на сумку.

— Припасы, — ответил он.

— У них тут что, нет пластиковых пакетов?

— Похоже, нет. Пришлось купить эту чертову штуку. Может, перекусим? — он кивнул в сторону небольшого кафе на другой стороне улицы. — Оттуда сможем увидеть, когда вернется наш гид.

Они заняли столик на террасе в тени навеса и заказали яичницу, кофе и тарелку фруктов. Кофе принесли первым. Отхлебнув свой — с молоком, без сахара, — Скарлетт увидела, как мимо кафе прошла женщина с двумя раздувшимися от покупок пластиковыми пакетами. Она хихикнула.

— Ты чего смеешься? — с любопытством спросил Сэл.

Увидев причину ее смеха, он помрачнел и встал.

— Куда это ты собрался?

— Возвращать свои деньги.

— Брось, Сэл! Ты собираешься вернуться в супермаркет, чтобы поругаться с ними из-за сумки за два доллара? Или сколько она там стоила?

— Это дело принципа.

— Если пойдешь, то я обязательно расскажу об этом в следующем интервью. Читателям понравится — миллиардер-скряга.

Чуть подумав, Сэл снова сел. Скарлетт внимательно его рассматривала. Что у него на уме? Он был так переполнен энтузиазмом по поводу сафари и нового этапа примирения, когда они обсуждали поездку в «Седарс-Синай». Но с тех пор — дома, где он ночевал в одной из гостевых комнат, в машине, в самолете — он был молчалив, бесстрастен. Может, он изменил мнение по поводу совместной поездки? Сомневается в том, что удастся снова наладить отношения? Или он такой угрюмый из-за работы? Возможно, проблемы с открытием «Принца» беспокоили его сильнее, чем ему хотелось показать. В конце концов, крупнейший экономический спад со времен Великой депрессии — не лучшее время для открытия гостиницы стоимостью полтора миллиарда долларов с номерами от восьмисот до тридцати тысяч долларов за ночь.

Она уже хотела задать этот вопрос, но тут Сэл откинулся на спинку стула и сказал:

— Знаешь, никак не могу понять, с чего все так ругают западный империализм, — он смотрел мимо нее на грязную улицу, вдоль которой тянулись дома с осыпающейся краской. — Установление закона и порядка, реформирование здравоохранения и образования, развитие современной экономики — разве это плохо?

— Потому что нас никто не просил о переменах, — ответила она. — Как бы ты себя чувствовал, Сэл, если бы какой-нибудь выскочка вдруг пришел и начал наводить порядки в твоей компании?

— Это невозможно, сага mia, потому что я одновременно и генеральный директор, и председатель совета директоров.

Скарлетт не сдержала улыбки. Это наигранное высокомерие было одним из тех его качеств, по которым она больше всего скучала во время разлуки.

— Японию мы буквально раскатали в лепешку, — продолжал Сэл. — И погляди на них теперь, через шестьдесят лет. Вторая по величине экономика в мире. А теперь посмотри на эту страну после шестидесяти лет самоуправления. Они откатились назад. В Танзании только у каждого десятого в доме есть электричество и канализация. Выгляни за пределы этого довольно богатого по местным меркам города — едва ли не в любом уголке континента ты найдешь войны и голод, геноцид и болезни, нарушения прав человека и военную диктатуру. Видела здание Международного уголовного трибунала по Руанде? Вон на той улице. Мы проезжали мимо него по пути сюда.

Официант принес завтрак. Скарлетт попробовала яичницу. Многовато масла, но все равно вкусно. Она взяла кусочек ананаса.

— А как насчет права на самоопределение? — спросила она, понимая, что в этом споре ей не победить: для Сэла развитие Африки было таким же серьезным вопросом, как для нее самой — борьба против войн в Афганистане и Ираке.

— Самоопределение? — натужно улыбнулся он. — А что толку в самоопределении, если у власти продажные самодуры? По крайней мере, когда британцы выделяли деньги административному аппарату колоний, отвечавший за это англичанин расходовал их по назначению. А большая часть иностранной помощи, которую закачали в Африку к югу от Сахары с пятидесятых, напротив, утекла обратно на Запад — в основном на швейцарские счета правящей элиты.

— Все не так просто…

— Да, действительно, не просто, — усмехнулся Сэл. — Куда проще взваливать всю вину за проблемы Африки на колониализм, апартеид, глобализацию, транснациональные корпорации.

Наконец он обратил внимание на принесенную ему тарелку и водрузил часть яичного белка на подсушенный ломоть черного хлеба. Отрезав кусочек, Сэл наколол его на вилку и отправил в рот.

— Я всего лишь хочу сказать, — с непривычной резкостью заключил он, — что дела здесь пошли под откос. Африканцам было куда лучше под властью англичан, французов, немцев и португальцев.

Скарлетт отложила нож и вилку. Она окончательно убедилась, что Сэла что-то очень сильно тревожит и это что-то совсем не связано с их браком.

— Если тебе нужно вернуться в офис, Сэл, я пойму. Мы можем отложить это сафари. Я могу завтра утром улететь обратно в Лос-Анджелес…

— Я не собираюсь возвращаться в офис и не буду ничего откладывать, — он промокнул губы бумажной салфеткой и встал. — Ешь спокойно, а я пока немного разомну ноги. До кратера Нгоронгоро три часа пути.

Скарлетт смотрела вслед Сэлу, шедшему по тротуару, пока он не скрылся из вида.

Отставив тарелку, она откинулась на спинку стула и принялась задумчиво пить кофе.

Дэмьен Фицджеральд заметил вывеску туристической фирмы — красно-желтое полотнище, полностью закрывавшее окно на втором этаже кирпичного здания по Кока-Кола-роуд в районе Микочени. Он понятия не имел, с чего это кому-то пришло в голову назвать улицу в честь кока-колы. Может, на этой улице стоял первый цех по разливу этого напитка. Или человек, сочинявший названия улицам, пил колу, когда дошла очередь до этой. Фицджеральда не волновало, как было дело. Важно было лишь то, что он наконец-то нашел офис «Мэджик Африка Сафари».

После приземления в международном аэропорту имени Джулиуса Ньерере он принялся искать в интернете все сафари-компании в Дар-эс-Саламе, обслуживавшие северную часть Танзании. Таких нашлось несколько десятков. Слово «роскошный» позволило значительно сузить поиски. Он записал телефоны и адреса десяти самых дорогих фирм. Он решил, что Сальвадор Брацца едва ли согласился бы на меньшее. И не ошибся. Уже третий звонок попал в цель. Женщина на другом конце провода ответила, что Сальвадор Брацца и Скарлетт Кокс действительно приобрели сафари-тур, но подробности она рассказать не может. Это запрещено руководством.

«Черт бы побрал это руководство», — подумал Фицджеральд. Разве так трудно поделиться информацией? Ему нужен был всего лишь график их сафари. Или все из-за того, что жена Браццы была знаменитостью? Значит, к ней особый подход?

Наверное. Проклятые актеришки!

И вот вместо того, чтобы тихо и мирно получить нужную информацию по телефону, ему приходится уже сорок пять минут колесить по Дар-эс-Саламу в поисках туристической фирмы. Дар-эс-Салам — огромный город, в котором полно улиц с односторонним движением и беспечных пешеходов. Неудивительно, что Фицджеральд был не в духе.

Фицджеральд направил взятую напрокат «Тойоту-Лендкрузер» к обочине и припарковал ее возле фургончика с мясными продуктами. Вышел из машины, и жара сразу же нахлынула потоком, словно он оказался возле открытой печи. К югу от экватора стояла середина лета. Перейдя через улицу, он вошел в кирпичное здание. Холл оказался небольшим, но ухоженным, с начищенной до блеска плиткой на полу, растением в горшке и диванчиком, обтянутым искусственной кожей. Табло на бронзовой панели лифта между кнопками «вверх» и «вниз» показывало цифру 4. Фицджеральд нажал кнопку «вверх» и стал ждать, разглядывая собственное отражение на стальной поверхности двери лифта. В шестьдесят один он оставался таким же высоким и худощавым, как и в тридцать. Разве что небольшой животик наметился. Седеющие волосы отступали двумя четко очерченными залысинами, острый подбородок покрывала короткая седая щетина. Фицджеральд подумал, что выглядит до нелепости похожим на типичный образ специалиста своего дела. Но, возможно, это лишь потому, что он знал, чем занимается. Прохожий на улице легко принял бы его за университетского преподавателя или юриста, поддерживающего себя в хорошей форме.

Короткий сигнал возвестил о прибытии кабины лифта. Фицджеральд поднялся на второй этаж, и дверь открылась прямо в офис туристической компании. Служебную зону отделяла от посетителей длинная стойка, на которой были разложены аккуратные стопки журналов и рекламных проспектов. На стене висел плакат Фонда дикой природы, на котором морская черепаха плыла в синей морской воде. Подпись гласила: «Внимание! На Фиджи ЗАПРЕЩЕНО ЗАКОНОМ убивать черепах». Фицджеральд усмехнулся про себя — много ли в Восточной Африке найдется людей, готовых пролететь десятки тысяч миль до Фиджи, чтобы убивать черепах?

В служебной зоне двое чернокожих мужчин стучали по клавиатурам компьютеров, а белая сотрудница перебирала стопку бумаг, держа в руке маркер. Женщина заметила клиента, улыбнулась и подошла к стойке. Она была одета в свободные темно-бордовые брюки и кремовую блузку. Вокруг шеи был обернут и завязан на узел цветастый шарфик. У самого Фицджеральда на шее был такой же, только темно-коричневый, хотя едва ли эта женщина таким образом скрывала шрам длиной шесть дюймов.

— Чем могу вам помочь? — спросила женщина с тем же южноафриканским акцентом, который он слышал по телефону.

Фицджеральд снял солнечные очки и подвесил их на вырез своей черной футболки.

— Я вам звонил, — сказал он хриплым голосом человека, выкуривающего не меньше трех пачек сигарет в день — так он говорил уже лет тридцать с тех пор, как его придушили и бросили, сочтя мертвым, в холмах Северной Ирландии. — Спрашивал о маршруте Сальвадора Браццы.

Улыбка женщины тут же исчезла.

— Я же вам сказала: мы не можем дать эту информацию.

— Нет, можете.

— Нет, не можем.

Фицджеральд вытащил «Глок-17» из кобуры под курткой. На ствол был навинчен глушитель «Гемтек». Направив пистолет ей в лицо, он повторил:

— Нет, можете.

Она замерла. Ее коллеги повскакивали из-за компьютеров.

— Не двигаться! — скомандовал Фицджеральд, не сводя глаз с женщины.

Она была молода, чуть за двадцать — совсем девчонка. Пожалуй, даже хорошенькая. Глаза широко открыты, щеки раскраснелись, а сердце, наверное, бешено билось. Самое смешное в страхе — то, что он вызывает все те же проявления, что и возбуждение, разве что во втором случае к ним прибавляется еще и желание.

— Мне нужен график поездки Сальвадора Браццы.

Она не шелохнулась. Он кивнул в сторону ее компьютера:

— Давай, девочка. Распечатай его.

Она по-прежнему стояла неподвижно. Он хлопнул ладонью по столешнице:

— Живо!

Это вывело ее из ступора. Она поспешила к своему столу и трясущейся рукой принялась шевелить мышкой. Старший из двоих мужчин сказал:

— Приятель, не надо оружия. Убери пистолет. Мы дадим тебе все, что нужно. Только не дури, ладно?

Всегда найдется герой. Фицджеральд навел «глок» на этого героя и нажал на спусковой крючок. Слово «глушитель» не совсем верно, потому что невозможно полностью заглушить звук выстрела. Но его можно ослабить. С глушителем выстрел походил на негромкий хлопок. На лбу мужчины появилась багряная точка, от которой тут же потянулась дорожка крови. Мужчина опрокинулся на спину.

Женщина завизжала.

Второй мужчина метнулся к задней двери. Фицджеральд выпустил три пули ему в спину. Сила удара швырнула его на пол лицом вниз.

— Заткнись! — скомандовал он девушке.

Она перестала кричать, но губы ее дрожали, словно лишь сила воли не давала ей открыть рот.

— Ты распечатала график?

Она склонилась над клавиатурой и нажала несколько клавиш. Она расстроенно вздохнула, словно что-то сделала не так. Руки ее затряслись еще сильнее. Потом лазерный принтер, стоявший в углу, щелкнул, загудел и выплюнул лист бумаги.

— Возьми его, — приказал Фицджеральд.

Девушка подошла к принтеру, взяла лист бумаги и принесла ему. Румянец схлынул со щек, и лицо стало алебастрово-белым. Ее губы все еще дрожали, и были слышны тихие жалкие всхлипы. Больше она не казалась такой милой.

Фицджеральд выхватил листок из ее руки и бросил на него беглый взгляд. Именно это ему и было нужно.

— Если бы ты дала мне эту информацию по телефону, — сказал он, — ничего бы этого не случилось.

— Пожалуйста, не убивайте меня.

— Почему ты не дала мне эту сраную информацию по телефону?

— Руководство запрещает.

— Руководство мертво, девочка.

— Пожалуйста, не стреляйте.

— Все потому, что Скарлетт Кокс — знаменитость? В этом причина?

— Что?

— Поэтому ты не хотела давать мне этот график?

— Нет. Я не понимаю. Что?..

Он дважды выстрелил ей в грудь, и она повалилась на пол, мертвая.

Сама же, черт побери, и виновата.

Фицджеральд перемахнул через стойку и обыскал убитых мужчин, обнаружив в их бумажниках в общей сложности двадцать пять тысяч шиллингов — всего около десяти фунтов. На безымянном пальце левой руки у девушки было кольцо с бриллиантом в полкарата — похоже, настоящим. Кольцо он тоже забрал. Ее сумочки он не увидел, а тратить время на поиски не стал. Он обчистил кассу, чтобы довершить инсценировку ограбления, и вышел через заднюю дверь, за которой оказалась крашеная в серый цвет лестница. Убрав «глок» в кобуру под курткой, он надел солнечные очки и спустился по лестнице на улицу, насвистывая старый ирландский мотив.