Во всем виновата текила (ЛП)

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

НОВА

Автобус грохотал по дороге, на улице лил дождь.

Я сидела в кабинке за столом, Паркер напротив меня. Остальные ребята развалились в комфортабельных креслах и диване, с инструментами на коленях.

Третий день в пути, но никакого результата.

Если честно, то в первый день мы старались держаться подальше друг от друга, насколько позволял туристический автобус, Эш и Паркер играли в видеоигры в задней части, а я вместе с Броганом и Ореном смотрела телевизор впереди. В первый день я постаралась освоиться ― как физически, так и морально. Не уверена, что мне удалось освоиться морально. Когда я отдергивала занавеску, отделяющую мою койку от пространства автобуса, и видела Паркера, выходящего из ванной, слегка вздрагивала. Как и тогда, когда мы были подростками.

Со временем я смирилась с этим.

Я была на гастролях с Паркером Каллаханом. Спала в паре шагов от него, нас разделяла легкая занавеска. Никогда не смела предположить подобного.

― Орен, сыграй еще раз, ― попросила я.

Откинувшись на спинку сиденья и постукивая головой по стене позади себя, я закрыла глаза, прислушиваясь. Резкая дробь ударов заглушала дождь. Я напела возможное гитарное начало, Паркер мгновенно подстроился, наигрывая именно ту мелодию, которую я себе представляла. Броган добавил ритм, а Эш нашел золотую середину между гитарами и ударными.

Получилось здорово.

Заглянув в блокнот на столе, я добавила очередную заметку в текст песни... ну, к тем двум строчкам, которые у нас были.

Встретив взгляд Паркера, пропела первую строчку. Затем вторую. Когда достигаю третьей, ничего не происходит. Я ожидала, что, как и в прошлом, Паркер подхватит с того места, на котором я остановилась. Когда я застревала, он вступал, и наоборот. Пока что я единственная, кто вносил свой вклад.

Разочарование выплеснулось наружу, и я уставилась на него, поджав губы.

― Ты собираешься прикладывать усилия или так и останешься куском бревна?

Музыка прервалась, и Паркер нахмурился.

― Я пытаюсь.

― Серьезно? Мы занимаемся этим больше часа, и у нас есть две строчки, которые придумала я.

― В этом заключается твоя работа.

― Ну, не все могут делать свою работу так же хорошо, как ты, Паркер, ― усмехнулась я.

Его ноздри раздулись от двусмысленности, прозвучавшей в моих словах, он выглядел так, словно находился на грани срыва. Я ожидала, что он наорет на меня, но вместо этого он уставился на меня, отложил гитару и встал. Его грудь вздымалась, не моргая, он смотрел на меня сверху вниз. Откинув голову назад, встречаю его устрашающий взгляд своим наполненным разочарованием.

Его челюсти напряглись, и, затаив дыхание, ожидаю, что он скажет. Вместо этого он отводит взгляд и топает к задней части автобуса, захлопывая за собой дверь.

Возникшую тишину прерывает свист Орена, возвращающий меня к реальности. Я и забыла, что мы были не одни.

― Ну, пока Паркер дуется, я вздремну. Я вымотался после вчерашнего шоу и дерьмово спал, ― сказал Эш, уходя менее драматично.

Вся воинственность испарилась, я уперлась лбом в ладони, а локтями в стол. Две строчки на странице словно насмехались надо мной. Честно говоря, они были не так уж хороши, и мне захотелось поджечь их, чтобы снять напряжение.

Почему все так сложно?

Я чуть не рассмеялась над этим глупым вопросом. У нас с Паркером была куча разногласий, и это мешало нам обрести ту гармонию, которая была между нами в подростковом возрасте.

― Простите, ребята, ― извинилась я. ― Никогда раньше коллективно не работала над написанием текстов. Обычно я их просто продаю.

― Мы любим выводить людей из зоны комфорта, ― сказал Орен.

― Помните, как мы заставили Аспен выпить текилу с гусеницей, ― вспомнил Броган, смеясь.

― Отвратительно, ― съеживаюсь я.

― Учитывая все остальное, думаю, мы все догадывались, что столкнемся с небольшими препятствиями.

Орен, пожав плечами, отодвигает электро-барабаны в сторону. Когда он поднял голову, что-то в его светло-голубых глазах заставило меня затаить дыхание.

― Знаешь, я давно хотел извиниться, ― начал он.

― Все в порядке, Орен.

― Это не так. Ты была частью нас, и не знаю... наверное, я не задумывался о том, что ты можешь не поехать с нами. И когда ты отказалась, я принял это, но был слишком взволнован, чтобы думать о ком-то кроме себя.

― Как и все мы.

Комок подкатил к горлу, и между моим разочарованием в Паркере, постоянно находящемся на взводе, и редкой искренностью Орена, мне стало тяжело дышать.

Каким-то образом удается сделать глубокий вдох.

― Поверь, все в порядке. Все в прошлом.

― У нас не было возможности извиниться, и это тяготит нас, ― добавил Броган.

Во мне было столько затаившейся горечи, и когда я меньше всего этого ожидала, она вырвалась наружу. До встречи с Паркером я думала, что разобралась с прошлым и двигаюсь дальше. Теперь понимаю, что очень сильно заблуждалась.

Поэтому, когда в словах Брогана послышалось недовольство, я поняла, что он тоже обижен. Потому что не только они бросили меня. Я их тоже бросила.

― Мне очень жаль, ― прошептала я.

И в типичной мужской манере он пожал плечами, как будто это было пустяком.

― Ладно. Хорошо. С этим разобрались, ― сказал Орен, хлопнув в ладоши, и снова стал таким же дурашливым, как и раньше. ― Вам с Паркером нужно помириться, и все будет замечательно. Музыка польется рекой.

― Думаю, это примерно половина проблем Паркера, ― пробормотал Броган.

― О, да, ― сказал Орен, поморщившись.

― Что? ― спросила я. ― Что еще у него стряслось?

Зазвенели тревожные звоночки, и в моей голове пронеслись самые невероятные мысли. Рак? Он умирает? Разыскивается за преступление?

― Его мать прислала приглашение на выпускной его сводного брата. Она разглагольствовала о том, как гордится тем, что его приняли в лучшие школы Лиги плюща.

Броган фыркнул.

― Да, и когда Паркер напомнил, что он в туре, она упомянула что-то о приоритетах и о том, что его нелепая группа могла бы взять выходной ради семьи.

― О, черт, ― протянула я. ― Когда он успел с ней пообщаться?

― Вчера вечером после выступления.

― Бл*дь, ― выдохнула я, вся злость выплеснулась наружу.

Вчера мы шатко-валко приступили к работе, и в основном справились. Сегодняшний процесс вызывал безумные мучения, но, по крайней мере, теперь понятно, почему. Мать Паркера ― его ахиллесова пята. Отпихнув записи, выбралась из кабинки и направилась в заднюю часть автобуса.

Взявшись за ручку, повернула ее, ожидая, что дверь будет заперта. Когда она поддалась, я осторожно вошла, неуверенная в том, как меня примут. Заглянув внутрь, обнаружила, что он развалился на П-образном диване, закинув руки на глаза. Постучала в дверь на случай, если он меня не услышал, но он по-прежнему не двигался. Приняв молчание за разрешение войти, закрыла за собой дверь и села на другую сторону дивана, лицом к нему.

Вот блин. И что теперь? Наверное, прежде чем прийти, нужно было разработать план на случай непредвиденных обстоятельств, например, если бы он лег на диван и молчал, игнорируя мое присутствие. У меня ёкнуло сердце от напоминания о нашей реальности. Я больше не могла приходить к нему, надеясь получить веселую улыбку и беззаботный разговор.

― Я не знала, что твоя мать продолжает вести себя, как стерва, ― начала я.

― Долбаный Орен и его излишняя болтливость.

― Мне жаль. Знаю, насколько тупыми могут быть ее высказывания.

Я постаралась, вложила в свои слова столько искренности, чтобы не осталось и намека на язвительность. Я ненавидела, какие чувства эта женщина заставляла его испытывать, когда он был маленьким и незначительным, и надеялась, что она подавится собственными словами, когда он достиг всемирной славы. Меня бесило, что этого не произошло.

― Ничего особенного.

― Это не так. Возможно, именно поэтому у тебя проблемы с написанием текстов.

― Уверен, что есть взаимосвязь, но осознание этого не меняет того, что я не могу придумать ни одной строчки.

Может, и нет, но я бы отнеслась к нему с большим сочувствием.

Нам с ним необходимо было сработаться. Ему нужен классный альбом, а мне деньги, и добавление наших разногласий поверх его проблем не облегчит положения.

― Послушай, Паркер, ― начала я.

Когда я замолчала, он, наконец, убрал руки с лица и пригвоздил меня взглядом своих утомленных голубых глаз. Мне стоило огромных усилий не кинуться на колени рядом с ним и не провести пальцами по его волосам, чтобы успокоить, утешить, как делала раньше.

Но это уже не моя привилегия. Теперь я должна выполнять свою работу.

― Если мы хотим добиться успеха, нам необходимо перестать ссориться, и я знаю, что часть вины за это лежит на мне, ― признала я, когда он поднял бровь. ― И совсем не помогает то, что ты постоянно поднимаешь этот вопрос. Я... не хочу говорить об этом.

Мускул на его челюсти дрогнул, но он не спорил со мной.

― Так что предлагаю оставить все в прошлом и завтра начать все с начала. Больше никаких язвительных комментариев и тяжелых историй. С чистого листа.

Он в сомнении поднял бровь, и я поняла, что перед нами невыполнимая задача, но, возможно, если мы приложим усилия, то у нас появится шанс. Мне было необходимо избавиться от чувств, и, если он продолжит подобные разговоры, у меня не будет возможности игнорировать их. Мне необходимо поставить чувства на паузу до окончания работы, и после я смогу встретиться лицом к лицу со своими демонами. Только... не сейчас.

Он выглядел так, словно готов к спору, я посмотрела на него умоляющим взглядом призывая согласиться.

Наконец, тяжело вздохнув, он пробормотал:

― Ладно.

― Спасибо.

― И что теперь? Как нам все это преодолеть?

― Завтра мы будем в Роли (прим. пер.: Роли ― административный центр штата Северная Каролина), но шоу только на следующий день, верно?

― Да, думаю, да. В голове всё смешалось.

Он рассмеялся, но из-за утомления в его смехе слышалась только усталость.

― Хорошо. У меня есть идея.