Во всем виновата текила (ЛП)

ЧЕТЫРЕ

НОВА

Я в очередной раз отбросила книгу на матрас рядом с собой, не в силах уснуть. Перестав пытаться, снова перевернулась на спину, положила голову на край матраса, чтобы посмотреть на звезды за окном.

Я больше не могу держать задние двери фургона открытыми. С наступлением осени ночи становились холоднее, даже в Джорджии. Краем глаза уставилась на свой телефон, желание взять его в руки поразило меня, словно ночной кошмар.

Как всегда.

Но я не поддаюсь.

Прошло чуть больше месяца с момента моего цифрового столкновения с Паркером. Месяц, наполненный нерешительностью, сомнениями, воспоминаниями ― счастливыми и... не очень, ― любопытством, и для верности, еще большими сомнениями. Добавим к вышеперечисленному «коктейлю» воспоминания о чувствах, и я практически не выходила из фургона. Я ехала без остановок, пытаясь найти успокоение, которое нарушил его телефонный звонок. Я не отвечала на электронные письма Эйкена, в которых он не очень мягко призывал меня принять решение по ряду моих бизнес-проектов.

Вместо того чтобы планировать будущее, я зациклилась на прошлом.

В первую неделю Паркер звонил, писал сообщения и преследовал меня в Instagram. Затем с каждой неделей он сбавлял обороты. Затаив дыхание, я ожидала, что он выполнит свою угрозу, и ко мне явится Рэй, заявляя, что с ней связался Паркер Каллахан. Я раскрыла его обман, но часть меня желала, чтобы он не лгал.

Однако он по-прежнему мне звонил. Не часто. Но достаточно, чтобы не позволить мне вернуться к нормальной жизни, которая сложилась у меня за последние несколько лет. Он цеплялся за любую возможность, чтобы я уступила.

Обычно я сопротивлялась.

Когда я была близка к тому, чтобы сдаться, то отбрасывала хорошие воспоминания и вспоминала все причины, по которым мы расстались. Вспомнила каждое мгновение одиночества, которое поглощало меня. Помнила страх и боль. Убеждала себя, что он такой же, как мой отец, и у него на первом месте всегда будет мечта, а не я. Говорила себе, что заслуживаю большего, чем сомнения, одолевшие меня, все это помогало игнорировать телефон, когда на экране высвечивалось его имя.

Но сегодня? Сегодня я хотела позвонить ему. Мне кажется, это связано со звездами, воздухом и болезненной пустотой, образовавшейся в моей груди после его ухода. Это было подобно тому, что он сорвал хлипкий пластырь, и без него пустота с каждым днем становилась все больше и больше, и к сегодняшнему дню настолько разрослась, что ее невозможно игнорировать.

Какой бы ни была причина, на этот раз, когда у меня возникло желание позвонить ему, я позвонила. С каждым гудком я задерживала дыхание, надеясь, что звонок попадет на голосовую почту, и в тоже время страшась, что так и произойдет. Мое сердце грохотало так сильно, что биение пульса практически перекрывало все остальные звуки. Оно работало на износ, и мои легкие с трудом справлялись.

Именно в тот момент, когда я решила дать отбой и положить конец ошибке, не начав ее, гудки прекратились.

― Сверхнова, ― ответил он.

Мое сердце резко остановилось, и я глубоко вдохнула.

― Хэй, Рок-звезда, ― выдохнула я.

Напряжение немного ослабло, когда я услышала смех на другом конце провода над прозвищем, которое дала ему. Это было лучше, чем «иди на х*й», как я ожидала.

― Уверен, мы договаривались на следующий день, а не на следующий месяц.

― Даааааааа, насчет этого... Моя жизнь стала немного суматошной.

Оправдание звучало неубедительно даже для меня, и он без колебаний указал на это.

― Месяц? У тебя не было времени даже написать СМС? У меня одна из самых суматошных жизней, и я нашел время позвонить тебе.

― Так было не всегда.

Резкие слова сорвались с губ прежде, чем я успела прикусить язык. В этом и заключалась особенность прошлого: иногда обиды были словно незаметные тени, всплывающие, когда вы меньше всего этого ожидаете. Иногда вы забываете, что они вообще существовали.

― Да, не всегда, ― угрюмо признал он.

Я поморщилась. Наш разговор продолжался всего лишь пару секунд, а я уже заголосила о горечи нашего прошлого и о том, что именно он не отвечал на звонки и не перезванивал. Возможно, подсознательно я решила отплатить ему тем же и игнорировала его звонки.

Но я позвонила ему. И не для того, чтобы спорить о случившемся в прошлом. На самом деле, я не только не хотела думать об этом, но и говорить.

― Прости. Я не это имела в виду. ― Мы оба знали, что именно это я и имела в виду, но прежде, чем он успел вывести меня на чистую воду, я продолжила: ― Я правда была занята, и во время первой поездки у меня пропала связь, а когда я вернулась, то в моей голове все смешалось и... не знаю.

― Чего ты не знаешь?

― Не знаю, ― засмеялась я, глядя на звездное небо в поисках ответа. ― Наверное, мне было интересно, как пройдет наш разговор, хорошо или плохо. Я задавалась вопросом, станет лучше или хуже, или, может быть, мы настолько изменились, что у нас не найдется общих тем. Или наши жизни настолько различны, что мы не сможем найти места друг для друга.

Или в нашей жизни был кто-то, кому могло не понравиться наше общение. Я вспомнила его фотографии с Соней на ужине: то, как блестели ее гладкие волосы, как накрашенные красной помадой губы изгибались в обожающей улыбке. При воспоминании о фотографиях, которые заполонили весь Instagram, ревность пронзила меня в самое сердце, и я с трудом сдержалась, чтобы не наговорить лишнего. Я уже позволила себе достаточно горьких комментариев.

― Разговаривать с тобой всегда хорошо, Сверхнова. Даже когда плохо.

― Спасибо?

Его тихий смех накрыл меня, словно цунами, и, закрыв глаза, я позволила ему поглотить меня.

― Это комплимент. Даже когда ты была вздорной занозой в моей заднице, я наслаждался твоим обществом.

― Обязательно внесу это в свое резюме.

Между нами воцарилась тишина, и мне стало интересно, где он находится. Я отключила уведомления Google в настройках. Меньше знаешь, крепче спишь.

― У меня есть предложение, ― начал он. ― Мы просто разговариваем... как старые друзья, минуя прошлое.

После его слов мне стало немного легче.

― Отличное предложение.

Я взяла за правило избегать разговоров о прошлом. Даже Рэй и Вера не знали моей истории.

― И, Нова?

― Да?

― Для тебя в моей жизни всегда есть место.

Невольно, прошлое снова выползло из тени, но я предвидела это и прикусила язык.

Не всегда. Давным-давно ты забыл меня так быстро, словно никогда и не знал.

Но мы не обсуждаем прошлое.

― Итак, что ты делаешь? ― спросила я.

― Бездельничаю в номере отеля.

― Захватывающе.

― Лучше, чем автобус. Не пойми неправильно, мне все это нравится... но четыре парня в одном маленьком пространстве начинают дурно пахнуть. Его полезно проветривать.

― Мерзость, ― рассмеялась я.

― А ты? Что делаешь?

― Путешествую в фургоне.

― Черт. Опять?

― Ага.

― Должно быть тебе это нравится.

― На самом деле, да.

Свобода. Одиночество. Свежий воздух и физические нагрузки. Только я. Ничто не мешало делать фотографии или поставить мольберт и поработать над новой картиной или эскизом для продажи. Я могла не беспокоиться о том, что буду заперта в четырех стенах большой издательской компании, как мечтала мама. Я была свободна.

― Как тебе может нравиться жизнь в фургоне? ― спросил он.

Я услышала шорох ткани и закрыла глаза, представляя, как он откидывается на подушки, закидывая руки за голову, и из-под рубашки с коротким рукавом показывается еще больше татуировок, чем в прошлый раз. Я наблюдала за тем, как со временем количество его татуировок росло, но запрещала себе их разглядывать.

― Однажды летом между вторым и третьим курсом я случайно арендовала фургон на деньги, полученные в день рождения, и это был лучший опыт в моей жизни. Я поняла, что должна повторить. Я сделала это снова после окончания младших курсов и начала откладывать деньги, чтобы после выпускного курса иметь возможность посвятить этому больше времени.

― Могу поспорить, твоя мама была в восторге, ― пробормотал он.

― Определенно нет. Поначалу она надеялась, что этот этап жизни я быстро перерасту. Напрямую она никогда не запрещала мне отправляться в поездки до тех пор, пока я не отказалась от стажировки после колледжа. Она дала мне всего шесть месяцев после окончания колледжа, чтобы я получила достойную работу, которую бы она одобрила, иначе она прекратит оказывать мне поддержку.

― Черт. Когда это было?

― На прошлой неделе.

― Итак, означает ли твое нахождение в фургоне то, что ты бездомная?

― Нет, я подрабатывала летом в колледже и откладывала столько, сколько могла. И сейчас именно эти подработки помогают мне наладить контакты, которые я использую, чтобы создать свое дело.

Просто все получается не так быстро, как хотелось. Поэтому я наняла Эйкена. Спонсорской поддержки в Instagram и нерегулярных продаж моих работ, поделок и музыкальных произведений едва хватало на оплату крошечного лофт в Нью-Йорке. Не говоря уже об аренде фургона и поездках. У меня не было необходимости жить в городе, но там находилась моя семья ― Вера и Рэй. Там была моя жизнь. И, в конце концов, мне придется согласиться на условия Эйкена ― показать свое лицо, ― если я хочу продолжать там жить.

― Черт, Нова. Я всегда знал, что ты будешь невероятной.

― Я стараюсь. Огромной мотивацией является желание поесть и иметь крышу над головой.

― Да. Очень похоже на наш первый год в пути. Брогану пришлось пару ночей танцевать в местном клубе, чтобы заработать немного денег.

― Да ладно? ― выдохнула я.

― Точно.

Я откинула голову на подушку и засмеялась в ночи, представляя огромного блондина, крутящего бедрами в клубе.

― А тебе?

― Возможно, ― пробормотал он.

Я свернулась калачиком, громко смеясь.

― Что насчет твоих друзей? ― спросил он. ― Приходилось ли кому-нибудь из них раздеваться или сдавать кровь, чтобы выжить? Колледж ― дорогое удовольствие.

― Я училась в Уортоне, ― невозмутимо ответила я. ― Учащиеся там родились с серебряной ложкой во рту.

― Логично.

― Точно. Мои подруги Вера и Рэй даже не нуждались в стипендиях.

― Рэй. Это с ней я разговаривал? ― спросил он.

― Ага.

― Она мне понравилась.

― Как и большинству парней.

Обычно я не возражала, но то, что она понравилась моему Паркеру, задело больше, чем я хотела признать. Во всяком случае, до тех пор, пока он не признался, почему она ему нравится.

― Мне нравится, что она привела меня к тебе.

Его искренность разрушила все крупинки ревности и оставила после себя тепло, которое прорвалось сквозь мою защиту. Я перевернулась на спину и посмотрела на ночное небо, не зная, что сказать. В конце концов, я выбрала тему, которую обещала избегать.

― Ты с кем-нибудь встречаешься?

Я поморщилась, как только слова слетели с моих губ. Глупая, глупая, Нова.

― Вообще-то, нет. Разве ты не выяснила это в Google?

Не на такой ответ я рассчитывала, своим непринужденным ответом он сбил меня с толку, и замешательство окончательно снизило мой фильтр.

― Google постоянно демонстрирует тебя с кучей девушек.

― Ооооо, ― сказал он, смеясь. ― Так ты проверяла?

Если я не начну думать прежде, чем говорить, то мое лицо навсегда исказится гримасой сожаления. Но правда заключается в том, что я проверяла больше раз, чем хотела бы признать.

И я снова вспомнила о Соне и о том, как пялилась, не переставая, на ее фото, словно это могло сделать ее менее великолепной. У нее был отличный вкус, даже в обуви, что вызывало у меня не только зависть, но и желание спросить, где она делает покупки.

― В смысле, это трудно не заметить, ― небрежно сказала я, идя на попятную.

― Мммм, ― ответил он с недоверием.

Если честно, я сама себе не верила. Когда я спросила его о девушке, он нисколько не колебался, но их отношения с Соней выглядели интимно, особенно на фотографии, где она целует его в губы. Все их фотографии за последний год довольно интимны. Они то появлялись, то исчезали, но все же. Интервьюеры всегда намекали, что его песни о любви посвящены ей, но он никогда не подтверждал и не отрицал этого.

Я неправильно поняла? На самом деле он одинок?

Какая разница?

― Как насчет тебя? В твоей жизни есть парень? ― спросил он, вырывая меня из внутреннего угара.

Тепло растеклось в моей груди от любопытства, прозвучавшего в его тоне. Часть меня хотела солгать и сказать «да», но я противилась этому мелочному порыву.

― Только я, фургон и мои девочки.

― У тебя были серьезные отношения? В колледже?

Я сделала паузу, отметив, что вопрос имеет больший вес ― больше, чем просто любопытство собеседника.

― Нет. Может быть, парень или два, но ничего серьезного.

Только тот, кому я отдала свою девственность, и другой, на которого я потратила шесть месяцев. Самые серьезные отношения у меня были с моей коллекцией порнографии, но этот секрет я унесу с собой в могилу.

― Круто.

Наступила тишина, я подняла руку и очертила пальцем пояс Ориона (прим. пер.: Пояс Ориона — астеризм в созвездии Ориона, опоясывает фигуру охотника в изображениях созвездия), обдумывая, что сказать дальше.

― Твой отец все еще живет в Нью-Йорке?

― Вернулся в Чикаго, но часто бывает в Нью-Йорке. А твоя мама? Она все еще в Нью-Йорке?

― Ага.

― А ты? ― спросил он уже мягче. ― Ты все еще живешь в Нью-Йорке, или где-то в другом месте?

― Да. Я все еще там. ― Признаюсь, я ожидала, что он прошерстит все адреса в Нью-Йорке и заявится в мою крошечную квартирку. ― В своем маленьком домике.

― Да. У меня там тоже есть дом.

Мое сердце учащенно забилось, когда я задумалась о том, как далеко его дом находится от моей квартиры.

― Верхний Ист-Сайд. Ничего особенного.

Я рассмеялась, представив, насколько его «ничего особенного» в элитном районе отличается от моего менее стильного «ничего особенного».

― Уверена, что твой дом похож на лачугу, ― с сомнением сказала я.

― В Нью-Йорке все ― лачуга.

― Это правда.

― В любом случае, это отличное место для отдыха и написания музыки в свободное время.

― Ты все еще пишешь песни? ― спросила я.

― Практически все наши песни написаны мной.

Это имело больше смысла, чем мне бы хотелось. Я вспомнила все гневные песни с их первого альбома, которые, надеюсь, были не обо мне. Но что-то подсказывало, что мои надежды ошибочны.

В свое время я написала достаточно гневных песен. Разница была в том, что я продавала их другим группам, а не исполняла сама. Одно из моих многочисленных деловых начинаний Эйкен хотел объединить с моей деятельностью в Instagram, чтобы создать собственную торговую марку.

Мысль о том, что все знают песни, которые я написала, заставила меня волноваться из-за того, что они вслушаются в текст песен и заглянут в мою душу. Из-за этого я чувствовала себя незащищенной и обнаженной.

В настоящее время я пользуюсь услугами LLC компании (прим. пер.: LLC ― Частная компания с ограниченной ответственностью) для продажи своей музыки через интернет. Я сделала все возможное, чтобы защитить свою личность. Перед окончанием школы удалила все социальные сети, оставив только Instagram, который веду до сих пор, потому что хотела делиться своим творчеством и путешествиями, и кто-то подал мне идею, что я могу реализовать себя через Instagram. Я постаралась не показывать лицо и использовала для этого LLC. Я не хотела быть у всех на виду ― особенно если это связано с миром музыки.

Я делала это раньше, и это был худший опыт в моей жизни.

Именно это отдалило меня от Паркера Каллахана, когда я нуждалась в нем больше всего.

Это заставило меня тосковать по мужчине, укравшем мое сердце и бросившем меня ради жизни, частью которой я никогда не смогу стать.

― По крайней мере, раньше я писал нашу музыку, ― проворчал он, прерывая мою меланхолию.

― Что ты имеешь в виду?

― У меня... ― Его выдох был настолько тяжелым, что я почувствовал его горечь через телефон. ― У меня писательский кризис.

― Черт. Это отстойно.

― И не говори. В скором времени мы должны начать работу над нашим новым альбомом, но у меня нет текстов песен. Сомневаюсь, что наши фанаты будут в восторге от музыкального альбома без песен.

― Скорее всего, нет, ― согласилась я. ― Почему вы хотите записать альбом во время гастролей? Такое ощущение, что вы ограничены во времени, и не думаю, что это помогает избежать стресса.

― Аспен, наш менеджер, сделала все возможное, чтобы мы дошли до этого момента. Это наш год, чтобы добиться всего, ради чего мы упорно работали, и превратить в нечто грандиозное. А это означает, что мы должны постоянно продвигать свой контент.

― Ух ты. Это огромное давление.

― И не говори.

― У меня нет сомнений, что у вас все получится.

Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не предложить свою помощь, не желая еще больше связывать себя с ним. Раньше, когда мы вместе писали музыку, это было напряженно и интимно. Поставить себя в такое положение ― всё равно, что просить причинить еще больше боли.

― Да, ― вздохнул он, но это прозвучало неубедительно. Еще раз глубоко вздохнув, он сменил тему: ― Где ты сегодня?

― Смоки-Маунтинс, на границе с Теннесси, в Джорджии. А ты?

― Что? Не следишь за нашим гастрольным расписанием?

― Да, точно, ― усмехаюсь я. ― Не знаю, думаю, где-то между Сиэтлом и Майами.

― Мммм, ― сказал он с сомнением. ― Мы сейчас в Сан-Диего.

― Старая добрая Калифорния.

― Ты там была?

― Пока нет. Но хочу. Мне бы хотелось прогуляться по Сьерра-Неваде (прим. пер.: Сьерра-Невада (исп. Sierra Nevada — «заснеженные горы») — горный хребет в западном поясе Кордильер в Северной Америке, проходящий почти через всю восточную часть штата Калифорния).

― Тебе бы там понравилось, ― согласился он.

― Ты был там? ― спросила я, завидуя, но желая услышать его историю.

― Однажды мы совершили небольшую пешую прогулку до альпийского озера. Орен и Броган, по всей видимости, хотели искупаться нагишом в ледяной воде.

― О боже. ― Я засмеялась, представляя себе это. ― Ты тоже это делал?

― Черт, да. Это был долгий поход.

― Завидую.

― Когда-нибудь я отвезу тебя туда, ― тихо пообещал он, словно если скажет слишком громко, то я убегу. И, честно говоря, мне этого очень хотелось.

Его обещание лишило меня возможности дышать. Мы могли избегать разговоров о прошлом, но это не означало, что оно не давало о себе знать с помощью простейших слов. Его заявление было произнесено так легко ― но в нем был заложен такой разрушительный смысл, стирающий налет лжи, за которой я пыталась спрятаться.

― Сегодня прекрасная ночь, ― прошептала я, меняя тему разговора.

― Теперь завидую я, ― пошутил он. ― Я застрял в отеле, и у нас льет дождь

― Фу.

― Скажи, что тебя окружает. Расскажи, где находишься, ― спросил он. ― Я лягу на кровать, закрою глаза и представлю, что нахожусь вместе с тобой в фургоне.

Дышать стало еще тяжелей. В горле пересохло.

Закрыв глаза, я, как и множество раз до этого, представила, его опускающимся на матрас рядом со мной. Сколько ночей я смотрела на небо и мечтала, чтобы он был рядом? Сколько раз, закрыв глаза, представляла его, разделяющим со мной жизнь, о которой мы мечтали в детстве?

Слишком много, чтобы сосчитать.

Больше, чем хотелось бы признать.

И его голос, звучавший в моем ухе, был ближе к реальности, чем мои мечты. Я просто не знала, с чем связана эта реальность. Столкнувшись с этим сейчас, я беспокоилась, что это принесет больше боли, чем я могла перенести.

Глубоко вздохнув, я сглотнула и, открыв глаза, посмотрела на звезды.

― У меня прекрасный обзор. Без светового загрязнения можно увидеть все (прим. пер.: Световое загрязнение (засветка) — засвечивание ночного неба искусственными источниками освещения, свет которых рассеивается в нижних слоях атмосферы, мешая проведению астрономических наблюдений и изменяя биоритмы живых существ, приводя к гибели некоторых из них. Иногда это явление также называют световым смогом).

― Расскажи подробнее, ― взмолился он, почти в отчаянии. ― Я хочу быть рядом.

Если честно, я бы тоже хотела, чтобы он был рядом со мной, и это пугало. Меня до смерти пугало, как быстро вернулись чувств,а и как быстро мне захотелось притвориться, что они были всем, что существует. Но это не так. Я знаю, что жизнь ― это нечто большее, чем фантазии, в которые мы хотим верить, ― большее, чем то, что лежит на поверхности. И, тем не менее, больше всего я желала представлять только этот момент и ничего больше.

Два коротких разговора ни о чем, и Паркеру удалось заполнить зияющую пустоту, образовавшуюся много лет назад. Он обнаружил бреши в стене, которую я выстроила вокруг сердца, и снова занял место, которое предназначено только для него.

Чувства хлынули с новой силой, но я попыталась заглушить их. И заглушила.

Подавив чувства, заставила себя открыть глаза ― заставила себя продолжать делать вид, что со мной все в порядке.

― Ты думаешь, что знаешь, сколько существует звезд, но пока ты не окажешься здесь и не увидишь, что небо почти полностью покрыто ими, ты не сможешь даже представить, насколько их много. А Млечный путь? Нам рассказывали о нем в школе. Нам известно, что он существует, но пока ты его не увидишь, он словно Нептун. Лишь мечта. Картинка, которую нам показали. Но, Паркер, я вижу это каждую ночь, и это прекрасно.

― Правда? ― прошептал он, подражая моему тихому тону.

Мне стало интересно, услышал ли он двойной смысл в моих словах. Множество ночей я смотрела вверх и видела его... нас. Что-то, что было окружено таким количеством молодости и света, что мы не смогли рассмотреть. Я не могла увидеть или понять, как сильно любила его, пока он не ушел и не забрал нечто жизненно важное.

― Светящееся скопление, похожее на угасающее облако, через которое проходит темная прожилка, ― продолжила я. ― В жизни не видела ничего прекрасней. Я не знала об этом. Жизнь в городе многому учит, но не этому. Город полон искусства, но это... я никогда не буду в состоянии соответствовать этому.

― Ты уже сделала это, ― сказал он так тихо, чтобы я едва расслышала.

― Паркер... ― прошептала я, умоляя. Умоляя его не делать этого. Умоляя его остановиться.

― Нам нужно увидеться, ― заявил он. ― Встретиться, чтобы ты больше не могла игнорировать мои телефонные звонки.

Да.

Мой разум работал в удвоенном темпе, воображая нашу с ним встречу. Сколько раз я представляла, что столкнусь с ним, улыбнусь, и брошусь в его объятия, по которым так долго скучала? Но как только появилось это желание, воспоминание о том, почему мы расстались ― как он поставил свою карьеру на первое место и оставил меня, ― разрушило всё.

Смесь эмоций бурлила еще сильнее, когда он был так близко и его голос звучал у меня в ухе. Все мысли разом поразили мой разум, до тех пор, пока я не начала бояться потеряться в них.

Я хочу увидеть его.

Я не могу его увидеть.

Я скучаю по нему.

Он бросил меня.

Я люблю его.

Я ненавижу его.

Чертов телефонный звонок ― и посмотрите на меня ― полный бардак.

Чего бы мне хотелось от встречи с ним? Чем я готова пожертвовать, чтобы получить его частичку? Я не хотела это выяснять.

― Я не могу.

― Почему?

― Я-я... Я просто не могу, Паркер. Прости.

Тишина. Кромешная тишина, я боялась, что он положил трубку, но слышала его отрывистое дыхание, и это подтверждало, что он со мной. Я прикусила губу, у меня не было слов, чтобы все объяснить. Я не хотела объяснять, что встреча с ним делала ситуацию чересчур реальной. Не хотела объяснять, что если увижу его, то не уверена, что смогу уйти. Не хотела объяснять, потому что не могла ничего объяснить самой себе.

Мы не общались пять лет, и все же я была на грани слез, потому что... потому что...

Я сдержала стон разочарования, раздраженная своей неспособностью выразить все словами.

Но это Паркер. Он всегда пробуждал во мне эмоции, как никто другой.

― Мы можем поговорить завтра... на самом деле завтра? ― спросил он наконец.

Я вздохнула с облегчением, что он оставил эту тему, и ответила туманно:

― Не уверена, будет ли у меня связь, но я скоро возвращаюсь домой, у меня собеседование.

― Да? Где? Ты собираешься устроиться в офис?

Его смех был фальшивым, но мы проигнорировали это, благодарные за передышку.

― Да, конечно. Это удаленная работа. Мне нужно написать статьи для онлайн-журнала о путешествиях.

― У тебя все получится.

― Откуда ты знаешь?

― Потому что ты самый талантливый человек, которого я знаю. Как они могут не захотеть тебя?

― Ты помогаешь моему самолюбию, ― рассмеялась я.

― Стараюсь, как могу.

― Что ж, спасибо.

― Держи меня в курсе. И пришли свою фотографию на фоне гор.

― Их полно у меня в Instagram.

― Нет. Хочу фото с твоим лицом. Хочу видеть тебя. ― После затянувшейся паузы, он добавил: ― Пожалуйста.

― Ладно, ― согласилась я.

Почему бы и нет? Паркер Каллахан всегда мог заставить меня сделать что угодно.