Волхв пятого разряда

Глава 13

— Уважаемые соотечественники!

Царь выглядел сосредоточенно и моложаво, что невольно отметили миллионы жителей империи. Об обращении Александра Третьего к народу объявили загодя, поэтому, несмотря на выходной день, люди, оставив домашние заботы, приникли к экранам телевизоров. Император не баловал их обращениями. Обычно его показывали во время официальных церемоний, где он кого-то награждал или журил, но там он говорил с определенной аудиторией. Но так чтоб сразу к всем…

— Сегодня добровольческие формирования империи и союзные нам корпуса Нововарягии начали операцию по освобождению исконных имперских земель от прогнившего режима Славии. В эти минуты наши летчики и танкисты, мотострелки и саперы ведут бои на всем протяжении границы, ставшей фронтом.

Царь сделал паузу.

— Вы спросите меня, почему мы так поступили? Отвечаю. Вам хорошо известна предыстория конфликта. Десятилетиями правящие клики Борисфена грабили восточные земли Славии. Добываемые там полезные ископаемые продавали за границу, а вырученные деньги клали на свои счета в европейских банках. Населению земель выделяли крохи. В результате некогда цветущий край превратился в нищую окраину. Но это еще полбеды. Жителей восточных областей объявили недославами и запретили им говорить на родном, варяжском языке. Это переполнило чашу терпения людей, и они восстали, объявив о создании своей республики. Как же поступили в Борисфене? Вместо того, чтобы урегулировать конфликт путем переговоров, направили в Нововарягию войска для уничтожения сепаратистов. Семь лет там шла гражданская война, в которой погибли тысячи людей, причем, преимущественно мирных жителей. Славские нацисты, подзуживаемые своими хозяевами из Западной Европы, наносили артиллерийские и бомбовые удары по городам и селам, намеренно убивая детей, женщин, стариков. А на Западе им рукоплескали, поощряя этот геноцид. И никто, кроме Варягии, не встал на защиту ни в чем не повинных людей. Да и мы долгое время избегали напрямую вмешиваться в военные действия. К сожалению, в правительстве империи нашлись люди, убеждавшие меня, что это не рационально. Мол, защита наших братьев по крови и вере ничего, кроме проблем, империи не принесет.

Царь сморщился.

— На свою беду я поддался этим уговорам. Признаю вину и прошу меня простить. Ведь, как выяснилось позже, многие из тех советчиков в кавычках были завербованы спецслужбами Германии и отрабатывали подачки из Берлина. Сейчас они арестованы и ждут справедливого суда. Но вернемся к ситуации в Нововарягии. Здравый смысл возобладал, и туда отправился имперский корпус. Вместе с ополченцами республики он разгромил войска карателей, очистив территорию Нововарягии от марионеток Запада. И опять начались разговоры: дескать, миссия закончена, корпус надо выводить. Но последовавшие события показали торопливость этого суждения. Потерпевшая поражение правящая клика Славии не отказалась от своей террористической деятельности. Приграничные города и села республики стали вновь обстреливать. Гибли люди. Более того, Царицино, недоступное для вражеской артиллерии и ракет, подверглось атакам беспилотных самолетов, начиненных взрывчаткой, вследствие чего погибли десятки мирных жителей. Стало ясно: правящая клика Борисфена — раковая опухоль на теле славского народа, и ликвидировать ее возможно только хирургическим путем.

Царь помолчал.

— Вы спросите меня: как так произошло, что братский некогда народ превратился в нашего врага? Отвечу: здесь поработало правительство Германии. Десятилетиями их эмиссары внушали жителям республики, что, дескать, те веками находились под варяжской оккупацией. Мол, империя их грабила и угнетала, хотя именно в ее составе процветала Славия. На эту пропаганду потратили миллиарды, о чем немецкие политики не постеснялись заявить. Из Славии создали боевой отряд для военных действий против нашего народа, чему в немалой степени способствовала всеобщая коррупция в Борисфене. Любой политик там вор, чьей единственной заботой является стремление набить свои карманы. На народ им наплевать. Это выдумал не я. Об этом славы сами пишут и говорят по телевидению. Но на смену запачканным в скандалах взяточникам приходят новые. Такова система власти в Борисфене, которую им создали в Германии, ведь так легко держать правителей на поводке.

Зачем же это Западной Европе? Ответ простой: их манят наши земли, богатства в недрах. На них они облизываются много лет. За ними западники приходили дважды, и оба раза потерпели поражение. Сейчас мы наблюдаем третью попытку. Но в этот раз они начали исподволь, найдя послушных исполнителей, поскольку опасаются пока вступать в прямое столкновение. Ведь славов им не жалко: для них они всего лишь унтерменши. Одновременно власть Германии решилась на убийство наследницы варяжского престола, направив группу диверсантов под руководством лейтенанта Бундесвера, о чем все вы прекрасно знаете. Они надеялись посеять хаос в нашем обществе в преддверии войны с Нововарягией, к которой тщательно готовились, что подтверждают данные разведки. Но покушение на цесаревну сорвали наши волхвы, а мне с правительством империи стало ясно, что враг не остановится. Поэтому и началась деоккупация земель Варягии, которые по независящим от нас причинам оказались под управлением марионеток Западной Европы. Хочу особо подчеркнуть, что Славию отделили от империи, не спрашивая согласия ни у руководства страны, ни у народа, и что Варягия не подписывала с Славией никаких договоров, признающих отторжение этих территорий. Так что юридически мы имеем право их вернуть. А чужого нам не надо, поэтому мы остановимся на исторических границах. Но если Запад попытается вступить в прямое столкновение с союзными войсками, они пойдут и дальше. И жители Европы опять увидят наши танки на улицах своих столиц. Подумайте об этом, господа на Западе! Мы победим, как уже не раз бывало в прошлом. Спасибо за внимание.

Ночь, тихо, только волны плещут. Часовой в окопе вздохнул и глянул на часы. Светящие стрелки показывали шесть без пяти. До смены еще час, а спать жуть как хочется! Присесть бы, прислониться к стенке из досок и задремать… Нельзя! Начальник отделения поймает и вычтет половину месячного жалованья. Положит в свой карман. Поэтому старается, дракон. Все наказания в их батальоне — штрафы. Попался — гроши заберут, а их жалко. Здесь, в армии, неплохо платят, в поселке так не заработать. Да выплаты задерживают, но так в стране везде. Начальству нужно тоже заработать, вот и прокручивают жалованье подчиненных в банках. За пару месяцев неплохо набегает. Но после все же выдают, иначе люди разбегутся и не посмотрят, что они на службе и принесли присягу Славии. Служить ей даром нету дураков.

От скуки часовой начал считать. Прошло полгода, когда он стал военным. Два месяца в учебке, а после перебросили на фронт. К счастью, их часть немного опоздала с выдвижением и прибыла на линию, когда война с сепаратистами закончилась. Иначе все могло сложиться по-иному. Хлопцы говорили, что имперцы били их нещадно. Немногие успели убежать, другие сгинули или попали в плен. Слава Богу, дойдя до этих рубежей, сепаратисты и имперцы встали. Теперь их разделяет гладь реки, и часовой стоит в секрете, наблюдая, чтобы противник не начал наступление на их позиции. И, если вдруг решатся, он позвонит по телефону и выпустит ракету в небо — за тем и бдит.

Сепаратисты, впрочем, наступать не собираются. Днем видно, как они на противоположном берегу окопы роют. Зачем такое перед наступлением? К тому же мало их, а разделяет их с противником река. Чтобы напасть, ее форсировать придется. А как? На лодках? Секреты сообщат на базу, и оттуда на берег выдвинутся бронетранспортеры и расстреляют сепаров из пулеметов. Если кто-то и прорвется через реку, то берег здесь высокий и обрывистый. Так просто не взберешься, особенно под пулеметным и минометным огнем. Есть пара выходов к воде, но их прикрыли дзоты. Нет, не полезут здесь сепаратисты, что очень хорошо, поскольку жизнью рисковать не нужно, а гроши капают…

Что будет дальше, часовой додумать не успел. Позади послышался негромкий звук, как будто кто-то спрыгнул со ступеньки, и по спине как будто засадили палкой. И все исчезло: ночь, берег и бегущая в реке вода. Волхв на краю окопа произвел контроль из пистолета с глушителем, накрученным на ствол, и сунул его в кобуру на поясе. Нажал тангету на рации, висевшей на груди.

— Докладывает Пятый. Секрет зачищен, — он отпустил тангету, переходя на прием. — Вас понял, выдвигаюсь к дзоту.

Волхв взмыл и предрассветных сумерках пролетел примерно километр, приземлившись у приземистого сооружения на берегу реки. Накаты из стволов деревьев, поверх метровый слой земли, покрытый дерном. Амбразуры направлены на реку. Волхв опустился позади за дзотом. Здесь ждал его напарник в таком же черном облегающем костюме и бандане, с лицом зачерненным тактическим кремом. Неподалеку от двери валялся труп солдата в камуфляже.

— Часовой, — шепнул напарник, заметив взгляд товарища. — Ножом сняли.

— В дзоте не всполошились? — волхв указал на дверь.

— Нет, похоже спят, собаки. Я слышал храп.

— Работаем?

Напарник поднял автомат с прикрученным к стволу глушителем. Волхв, прилетевший позже, приготовил пистолет и, взявшись за дверную ручку, дернул на себя. Напарник проскользнул в открывшийся проем, и изнутри послышались хлопки очередей. Товарищ бросился за ним, но помощь не потребовалась — два трупа обнаружились внутри на ящиках с патронами, накрытых ватными матрасами.

— Точно спали, — сказал напарник. — Совсем тут обленились, гады. Теперь уж не проснутся.

— Проконтролировал?

— А то ж? Все, как учили.

— Докладываем князю?

— Займись…

Через минуту оба волхва летели вдоль реки по направлению к центру обороны славов. Внизу в траншеях было пусто, солдаты в них заходят днем, о чем волхвы прекрасно знали. Зря, что ли, изучали обстановку на переднем крае, летая над позициями славов? Так обнаружили все секреты, дзоты и пересчитали количество часовых. Последним в этот день не повезло…

Через несколько минут волхвы приземлились у казармы, построенной из досок и накрытой листами из металла. Перед ней стояли две бронемашины, вооруженные крупнокалиберными пулеметами. Стволы направлены на здание. Возле одной машины валялся труп, скорей всего, что часового. Перед казармой обнаружились еще четыре волхва. Рассредоточившись, они держали на прицеле автоматов дверь в здание и окна.

— Чего так долго? — спросил у прибывших князь Касаткин-Ростовский. — Заплутали?

— Так точно! Окоп не сразу в темени разглядел, — ответил волхв, убивший часового на берегу реки. — Виноват.

— Ладно, — махнул рукою князь. — Оба в бронетранспортеры к пулеметам. Огонь только по моей команде.

— Будем шуметь? — поинтересовался волхв.

— Теперь уже можно, — хмыкнул князь. — А этим предложим сдаться. Не захотят — на ноль помножим, как Несвицкий говорит, — он улыбнулся. — По местам!

Волхвы взлетели на машины. Скользнули в люки и проверили оружие. В приемниках уже имелись ленты. Диверсанты дернули за рукоятки перезаряжания, загнав патроны в толстые стволы.

— Пятый, дай очередь по крыше! — велел Касаткин-Ростовский.

Прогрохотала пулеметная очередь. Крупнокалиберные пули выбили щепу из толстых досок и просверлили дырки в гофрированном металле крыши. В казарме завопили, распахнулись окна, в них показались испуганные лица.

— Слушать меня всем! — гаркнул князь. — Вы окружены. Казарма под прицелом пулеметов. Сдавайтесь, если жить хотите, иначе покрошим в фарш. Всем обещаю жизнь, слово офицера.

Проемы окон опустели, в казарме кто-то закричал и стукнул выстрел. Князь поднял руку, собираясь отдать приказ стрелять, как в одном из окон возникло белое лицо.

— Пан офицер, сдаемся. Не стреляйте!

— Выходить по одному, без зброи, — приказал Касаткин-Ростовский. — И руки в гору!

Спустя мгновение из двери потянулись славы. Полуодетые, испуганные, с руками, поднятыми вверх, они плелись туда, куда указывали волхвы, где становились на колени.

— Все вышли? — поинтересовался князь у слава с нашивками унтер-офицера на камуфляжной курке.

— Так точно, пане офицер! — ответил тот. — Восемнадцать чоловик. Остатние дежурили в окопах.

— А кто стрелял?

— Я, — буркнул унтер-офицер.

— В кого?

— Так в лейтенанта. Вин приказав стрелять в вас. А мы шо, дурни? Жить хочем. Ось и прибив.

— Второй и третий проверить! — велел Касаткин-Ростовский.

Два волхва с автоматами наизготовку вошли в казарму. Вернулись скоро.

— Все так, — доложил один из них. — Живых там нет, и труп валяется.

— Этих обыскать и связать, — приказал им князь и порскнул в небо. Там он завис и вытащил из кармашка на разгрузке рацию. — Докладывает Первый, объект зачищен, можно начинать.

Он приземлился и подошел поближе к волхвам, которые сноровисто обыскивали пленных и вязали им руки за спиной. Унтер-офицер, которого уже связали, с любопытством посмотрел на князя.

— Вы волхв? — спросил плененный слав.

— Мы все тут волхвы, — улыбнулся князь. — Стрелять в нас бесполезно — у каждого защитный кокон. Ты сделал правильный выбор, унтер-офицер. Жить будешь.

— Понятно, — унтер-офицер вздохнул. — Славии — пи#да…

Тем временем на противоположном берегу реки ревели мощные моторы. Грузовики с высоким и округлым грузом на платформах, напоминавшим кунги, выезжали на песчаный берег, где разворачивались и выстраивались в ряд кабинами от реки. По команде, отданной флажками, они сдали назад, задними колесами заехав в воду. Подскочившие саперы, открепили грузы, те заскользили в реку, где тут же развернулись в секции понтонов. Саперы подтянули их веревками поближе и заскочили на стальное полотно. Там споро заработали ломами и баграми. Не прошло и часа, как вдоль берега вытянулся мост. Течение неспешно развернуло длинную змею, другой ее конец воткнулся в противоположный берег возле дзота. Соскочившие с него саперы разложили металлические сходни. Приплывшие буксиры выровняли понтонную переправу, и первый БТР со знаменем Нововарягии заехал на него и через несколько минут скатил на славский берег. Там он взобрался по пологой грунтовой дороге на открытое пространство и двинулся по ней, пока не остановился у казармы. Из боевой машины вылез невысокий капитан в армейском кепи и направился к волхвам.

— Здравия желаю! — поприветствовал смотревших на него имперцев. — Капитан вооруженных сил республики Ванюшин. Что тут у вас?

— Майор империи Касаткин-Ростовский, — улыбнулся князь. — Вот взяли пленных, забирайте.

— Да ну их нахрен! — сказал, как плюнул, капитан. — Возиться с этой сволочью…

— Отказываешься? — сощурился Касаткин-Ростовский.

— Вы их пленили, вам и в тыл вести.

— Как скажешь, — князь пожал плечами. — Ребята — по машинам! Отконвоируем пленных на противоположный берег.

— Зачем вы бэтээры забираете? — заволновался капитан.

— Это наш трофей, — ответил Касаткин-Ростовский. — Машины новые, немецкой выделки. Заправлены по пробку, боеукладка полная — хоть сразу в бой.

— Зачем волхвам бронетранспортеры? — спросил оторопело капитан. — Ведь вы по воздуху летаете.

— В хозяйстве пригодятся, — ответил важно князь. — Кататься будем. На пикник, к примеру. Зачем летать, когда спокойно можно ездить? Еще еды в них можно много запихнуть.

— Послушайте, господин майор, — капитан просительно смотрел на волхва. — Моей роте не хватает бэтээров, часть личного состава передвигается на грузовиках. А если вдруг засада на дороге? Положим мужиков. Оставьте нам машины.

— Но только вместе с пленными, — ответил князь.

— Согласен, — капитан нехотя кивнул.

— И учти: проверю, отвели ли их, куда положено. Здесь восемнадцать человек. Я обещал им жизнь, дал слово офицера.

— Артиллеристы среди пленных есть? — поинтересовался капитан.

— Не думаю. Ни орудий, ни минометов на берегу не обнаружено.

— Тогда нехай живут, — махнул рукою капитан.

— Удачи! Честь имею! — князь поднес ладонь к виску. — За мной, ребята!

Пять волхвов взмыли в небо и, выстроившись ромбом, полетели на противоположный берег. Капитан и выскочивший из машины экипаж проводили их взглядами.

— Лихие мужики! — сказал немолодой поручик. — Без шума взяли укрепленный пункт, тем самым обеспечив наведение моста. Без них бы долго ковырялись. Ведь эти, — он указал на пленных славов, — позвали б подкрепление. Да мы б умылись кровью.

— И хитрые, — вздохнув ответил капитан. — Я лишь сейчас сообразил. Зачем имперцам бэтээры? У них своих полно. Провел меня майор…

Колонна танков мчалась по лесной дороге. Лидировала в ней «семидесятка» командира роты. Следом, держа дистанцию в сотню метров, шли машины подчиненных. Бердник, стоя в командирском люке, периодически оглядывался, наблюдая, не отстает ли кто. Подобного не наблюдалось: готовясь к наступлению, танки в роте перебрала техническая служба, ей помогали экипажи. Проверили буквально все до каждой гайки. Что нужно заменили, починили, не пожалели смазки. Машины-то не новые, им тридцать с лишком лет. Заслуженные ветераны, они по-прежнему в строю. У имперцев «семидесяток» нет, на вооружении новейшие модели, но Бердник не променял бы своего «Леху» — таким был позывной у танка командира роты, на новенькую «сотку». Сроднился с ним — четвертый год на ней воюет. Его три раза подбивали, но золотые руки техников в Царицыно возвращали в машину в строй. Уродливые шрамы на броне закрыли плиты динамической защиты — новейшей разработки из империи. Она отлично выдержит удар снарядов разных типов — кумулятивных, кинетических и подкалиберных. Готовились серьезно: не дай Господь в бою машина встанет или откажет пушка! Тогда всем смерть, но, главное, не выполнят задачу. Она же грандиозная: освобождение исконных имперских земель от марионеточного режима Борисфена. У ребят из роты Бердника есть родственники на оккупированных землях. Они не видели их восемь лет. А у кого-то погибли близкие в Царицыно, когда по городу долбили славы. Кто потерял родителей, кто брата, кто сестру. В «семидесятке» с номером «12» наводчику за шестьдесят. Служил когда-то в танковых войсках империи, имеет ордена и три медали. На фронте у него погибли оба сына, после чего отец пришел и попросился в батальон, чтоб отомстить. Нацистам глотки рвать готов, и не одну уже порвал.

Сражались парни хорошо, поэтому их роте и поручили важное задание. Первой вступить на оккупированные земли и выдвинуться по рокаде к месту, где основная группировка войск союзников должна прорвать эшелонированную оборону славов. Их рота выступит на острие флангового удара. За танками катили бэтээры мотострелков и грузовики с простой пехотой. Шел полноценный батальон. Колонну прикрывали трофейные машины ПВО — их много взяли в зимнем наступлении. Задрав вверх спаренные пушки-автоматы, они катили впереди, посередине и в арьергарде длинной гусеницы из многочисленных машин. За танками колонна не поспевала, отстав на пару километров, но Бердник не переживал: сомнительно, что здесь их ждет засада. Не ждали славы наступления. Ну, если вдруг десяток или два врагов увидят батальон на марше, то сдриснут, прячась за деревья. Иначе крупнокалиберные пулеметы бэтээров их быстро разберут на части — филей отдельно, а головы отдельно. Второй причиной не оглядываться на отстающий батальон для командира роты стал приказ, который Бердник получил уже в движении. Командир бригады связался ним по рации.

— Поручик, твоя рота далеко от нужной точки?

— Осталось километров пять, — прикинул Бердник.

— Поспешите! — приказал полковник. — Нашим очень трудно — немцы подтянули танки с самоходками. Их очень много. Откуда взялись, черт знает. Разведка прозевала. На вас одна надежда, иначе захлебнемся.

— Понял! — ответил Бердник и, отключившись от дальней связи, перешел на внутренний канал. — Ребята, слушай мой приказ. Гоним наши ласточки на максимальной скорости. Там наших сильно давят. Не отставать!

Поэтому и мчались. Лес кончился, и рота вылетела на грунтовку, бегущую по краю зеленеющих полей. Апрель, весна… Однако командиру было не до любования красотами природы. Его «семидесятка» приближалась к месту боя. Об этом говорила канонада, уже прекрасно различимая, и черные дымы, встающие за видневшейся впереди возвышенностью. Грунтовка шла к ее вершине, и скоро «Леха» командира влетел на гребень высоты, где остановился по приказу Бердника. Поручик осмотрелся. Впереди на поле шел ожесточенный бой. Горели танки, бронетранспортеры — издалека не разобрать свои или чужие, все вперемешку. Они коптили черным дымом. Неподалеку посреди озимых лежал подбитый вертолет и слегка дымился. Скорей всего пилот пытался увести его от поля боя, но у него не получилось. Но, главное, что Бердник рассмотрел, так это наступающие танки немцев. Машины с черными крестами на бортах шли широким фронтом. «Семидесятки» пятились, огрызаясь из длинноствольных пушек, но их было намного меньше, и остановить накатывавшую лавину из брони у них не получалось. Вот вспыхнула одна «семидесятка», вторая потеряла «гуслю»[34] и закрутилась на оставшейся…

Решение пришло мгновенно: стрелять нужно отсюда, с высоты. Если спуститься вниз и выкатить на поле боя, потратят время. Это раз. И, во-вторых, там танки роты перемешаются с немецкими, что приведет к потере управления сражением.

— Ребята, слушайте меня! — сказал по рации поручик. — Рассредоточиваемся и бьем по немцам подкалиберными с высоты. Разобрать цели! Я слева. Центр бьет по дальним, правые целится по тем, кто ближе к нашим. Приступили!

Спустя минуту десять танков ударили подкалиберными по вражеским «Барсам». Любят немцы давать своим машинам имена зверей. В борта с крестами попали многие. Во-первых, расстояние всего лишь километр, а, во-вторых, стрелять наводчики «семидесяток» умели хорошо. К тому же били с места, не в движении. Вольфрамовые стержни проломили толстую броню (динамической защиты немцы не несли) и раскаленными осколками ударили по экипажу, узлам и механизмам. Два танка сразу вспыхнули, а три остановились, у одного слетела «гусля». Машины Бердника ударили вторично, потом еще раз…

Картина боя резко поменялась. Потеряв значительную часть машин, немцы прекратили наступление и стали отползать от линии боевого соприкосновения. Вести бой с внезапно появившейся угрозой с фланга они не стали — не дураки. Поставили дымы и, прячась за молочно-серой пеленой, уходили с поля боя. Стрелять по ним «семидесятки» прекратили — ни хрена не видно. Бердник подумал было отдать приказ преследовать врага, как из молочной пелены показались три громадные машины с крестами на гробообразных корпусах и покатили прямо к ним. От неожиданности поручик замер.

— Блядь! Командир, да это «Мамонты»! — прохрипела рация. — Нам всем сейчас пи#да!

— Назад! Всем вниз с возвышенности! — закричал поручик. — Укрылись за бугром!

Про «Мамонты» немцев в роте знали. Накануне наступления им раздали брошюры с ТТХ[35] машин противника и их рисунками, на которых красной краской пометили уязвимые места. «Мамонты» на картинках тоже были. Сильно забронированные машины представлялись почти что неуязвимыми для пушек танков роты Бердника. Зато снаряд тяжелой самоходки гарантированно превратит «семидесятку» в горящие развалины, в чем командир и убедился. Танк с номером «17» не успел откатиться за гребень и, получив от «Мамонта» снаряд под башню, мгновенно потерял ее (башня отлетела в сторону) и запылал. Наводчик с командиром наверняка погибли, мехвод, возможно, уцелел. Увидев это в перископ, поручик заскрипел зубами. «Семнадцатым» командовал Серега — друг, весельчак, душа компании, отец близняшек-девочек, родившихся недавно.

Но плакать некогда: за гребнем высоты всех ждет смерть. Нет, можно отступить, остановить колонну, но в этом случае их рейд теряет смысл. Союзники на поле боя не получат подкрепления, а немцы с славами придут в себя и переломят ход сражения себе на пользу. А вот хрена им!

— Рота внимание! — объявил по рации поручик. — Рассредоточится! Если «Мамонты» появятся на гребне бить по каткам, и маневрировать. У этих монстров орудие с раздельным заряжанием, к тому ж ручным — задолбаются вас выцеливать. И едут медленно — за вами не поспеют. Не дайте им разбить колонну батальона. У наших есть противотанковые мины, пусть заминируют дорогу и обочины. За старшего остается Самоха. Всем ясно?

— А ты куда, командир? — спросил объявленный им заместитель.

— Посчитаюсь за Серегу.

— Ты, что самоубийца?

— Хуже, — ответил Бердник. — Я камикадзе и убью их всех. Костя, поворачивай налево! — сказал механику-водителю. — Объезжаем холм.

«Семидесятка», взревев мотором, повернула и помчалась вдоль подножия. Миновав возвышенность, вломилась в заросли лесополосы, пробила их и помчалась вдоль нее, оставляя на зелени озимых две черных полосы от гусениц. Бердник наблюдал за мелькавшими в визире панорамы деревьями. Они зазеленели, но просветы между стволами позволяли рассмотреть оставленное ротой поле боя. Скоро он увидел «Мамонты». Три самоходки медленно ползли к гребню, где до сих пор дымился танк Сереги, вернее, то, что от него осталось. «Семидесятку» командира роты немцы не заметили — как видно, не смотрели в стороны лесополосы. К тому же одинокий танк, а девять б разглядели. На том и строился расчет поручика. Бердник миновал их грозный строй, пропустил еще вперед, после чего скомандовал механику-водителю опять пробиться сквозь деревья. Через минуту их «семидесятка» выбралась на поле и оказалась в тылу противника.

— Стой! — приказал поручик. — Костя, по моему приказу немедленно сдаешь назад. Понятно? Вадик, — обратился он к наводчику. — До них с полкилометра, и нас они не видят. На такой дистанции из танковой пушки ты в туза попадаешь. Разбей тому, что слева, каток.

— Преувеличиваешь, командир, — пробурчал наводчик. — Не попаду.

— Ты сможешь, Вадик! — не согласился Бердник. — Давай!

Наводчик, взопревший от усердия, прицелился и выстрелил. Поручик от восторга вспомнил чью-то мать. Нет, он надеялся, но все-таки случилось чудо. Брызнули осколки, и задний каток у «Мамонта» обвалился, потянув бессильно опавшую гусеницу самоходки. Две остальные стали разворачиваться.

— Костя, вперед на скорости! — скомандовал поручик. — Маневрируй. Они неповоротливые, хрен выцелят. Танцуем, парни! Вадик, бей по ходовым!

«Семидесятка» ринулась по полю и закружила возле уцелевших «Мамонтов». Они стреляли по нахальной мошке, танк ополченцев бил в ответ, но никто из них не попадал. Пушка танка со стабилизатором в двух плоскостях не обеспечивала такой же меткости, как с места. Так продолжалось несколько минут. Бердник ощущал, как по спине бежит холодный пот. Броня их танка для болванок самоходок как бумага, и никакая динамическая защита их не спасет. У «Мамонтов» же уязвимых мест для их снарядов очень мало. Пока им удавалось маневрами сбивать прицел у самоходок, но долго так не выстоять. «Семидесятке» хватит и единственного попадания…

Но Бог сегодня был на стороне отважных или же сработали отработанные экипажем навыки, но Вадиму удалось сбить гусеницу у второго «Мамонта». Самоходка неуклюже развернулась на оставшейся и встала к танку боком.

— Костя! Прячемся за ней! — велел мехводу Бердник.

Но тот сообразил и сам. Танк подлетел к подбитому им «Мамонту» и скрылся от оставшейся самоходки. Командир ее, наверно, возмутился и повел свой «Мамонт» в обход подранка. Но не учел, что уступает в маневренности скоростному танку. Машина Бердника рванулась с места, и через несколько мгновений оказалась за кормой противника буквально в пяти метрах. Наводчик выстрелил, и подкалиберный снаряд, пробив броню, уничтожил двигательную установку самоходки. Второй поджег солярку в баке, и «Мамонт» запылал.

Увлекшись этой схваткой, экипаж поручика забыл о подбитой ими первой самоходке. А в ней следили за маневрами на поле боя и не упустили свой момент. Чуть довернув на уцелевшей гусенице, «Мамонт» выстрелил. По башне танка будто бы кувалдой засадили, а та кувалда была величиной с такую ж башню. Поручика оглушило и посекло лицо осколками брони. На миг он отрубился. Наводчика не зацепило, но легкую контузию он тоже получил. Хотя болванка самоходки всего лишь задела башню танка по касательной.

Второй ее снаряд мог стать смертельным, но мехвод сообразил мгновенно. Танк сдал назад и развернулся, заходя обидчику с кормы. Наводчик снова дважды выстрелил, и этот «Мамонт» тоже запылал. Третью самоходку добивать не стали. Воспользовавшись тем, что их оставили в покое, экипаж ее покинул и убежал в посадку. Вадим вслед им выпустил пару очередей из спаренного с пушкой пулемета, но за дымами от горевших самоходок не видно было: попали или нет. Хрен с ними, немцами, пехота разберется…

Поручик выглянул из люка и посмотрел туда, еще недавно кипел горячий бой. Дымы развеялись, и стали видны остовы подбитых ими (и не только ими) танков. Там больше не стреляли, похоже, немцы откатились. Связавшись с экипажами, поручик приказал занять позиции на флангах, а одной «семидесятке» выдвинуться вперед.

— И за небом следите! — велел ротный. — Вдруг налетят их самолеты, тогда всем будет кисло. Готовьтесь отразить воздушную атаку.

Примерно через пять минут на поле боя выкатился танк заместителя и остановился у «семидесятки» Бердника. Самоха показался в люке.

— Глазам не верю, командир! — прокричал поручику. — Как ты их завалил?

— Учиться лучше нужно было! — сварливо пробурчал поручик. — Знать ТТХ машин противника, их слабые места. Тогда и победишь в бою.

— Нет, Леша! — покрутил Самоха головой в ребристом шлеме. — Такое можешь ты один. Орел!

— Да ну тебя! — ответил Бердник. — Ладно. Как батальон? Здесь скоро будет?

— Минут через пятнадцать, — сообщил Самоха. — Недавно связывался.

— Хорошо…

Он не договорил, поскольку заместитель указал рукой ему за спину.

— Там кто-то едет на машине.

Поручик оглянулся. По грунтовке от поля боя к ним приближался открытый внедорожник. Подъехал ближе, и Бердник разглядел в нем командира бригады. Поручик выскочил из танка, встав за его кормой. Внедорожник подкатил к нему, и из машины выбрался начальник.

— Господин полковник! — откозырял ему поручик. — Третья рота по вашему приказу вступила в бой с противником, уничтожив в нем примерно десять немецких «Барсов». Точней не посчитали. Еще сожгли три «Мамонта», вернее, два сгорели, у третьего сбита гусеница, а экипаж сбежал. Наши потери — один танк. Экипаж его погиб, — добавил он со вздохом.

— Как вы подбили самоходки? — спросил его полковник. — Всей ротой, что ли, навалились?

— Разрешите обратиться? Это не мы, — наябедничал подошедший заместитель. — Поручик Бердник справился один. А наши танки за холмом стояли.

— Один? — нахмурился полковник. — Не ври мне, подпоручик!

— Не вру, — обиделся Самоха. — Вот у него спросите! — он указал на Бердника.

— Рассказывай! — велел поручику полковник, мысленно отметив след от снаряда на башне его танка, кровь от осколков на щеке молоденького офицера.

И Бердник рассказал.

— Ты, значит, утверждаешь, что это был расчет? — спросил его полковник. — Не глупая бравада?

— Так точно, господин полковник, — подтвердил поручик. — Маневр довольно сложный, но у меня отличный экипаж — четвертый год воюем вместе.

— Сколько тебе лет? — спросил полковник.

— Двадцать шестой пошел, — ответил Бердник.

— Как выросли сыны! — вздохнул седой полковник. — Майор, — он повернулся к адъютанту. — Весь экипаж поручика представить к орденам Георгия. Как наградить других, он сам напишет. А ты, сынок, — он посмотрел на Бердника, — готовься принять первый батальон. Приказ сегодня подпишу.

— А как же Перевалов? — спросил ошеломленный Бердник.

— Погиб твой тезка, — опять вздохнул полковник. — Сгорел Алеша в танке. Если бы вы еще немного задержались, потери были б больше. Благодарю за службу, капитан!

— Служу республике! — вытянулся Бердник.

Командир бригады пожал ему руку и заскочил в свой внедорожник. Тот лихо развернулся на дороге и укатил.

— Поздравляю, — сказал поручику Самоха. — С должностью и чином. Рад за тебя, Алеша!

— Про чин полковник не сказал, — растерянно заметил Бердник.

— Назвал-то капитаном. Начальники не ошибаются, — возразил Самоха. — Так что готовь погоны.

— А ты готовься принять роту, — ответил Бердник. — И запомни: я с вас не слезу, пока любой не станет действовать, как я сегодня. Понятно, подпоручик?

— Так точно! — сообщил Самоха. И засмеялся…