Волхв пятого разряда

Глава 5

Москва Несвицкому не нравилась — как в этом, так и в прошлом мире. Огромный город, в котором чувствуешь себя песчинкой на асфальте. Что из того, что он князь? В империи их сотни, не считая графов вкупе с прочими баронами. Дворянский титул не дает здесь привилегий, а служит чем-то вроде украшения, приставкой для фамилии. Кто-то ей гордится, а кто-то, наплевав, работает и служит наравне с простолюдинами. Часть знати, сохранив свои богатства, наслаждается бездельем подобно предкам в предыдущую эпоху. У них свой круг общения, манеры и привычки. И что тут удивительного? В мире Николая после распада СССР мгновенно появился круг богатых нуворишей с его тусовками в Москве и в Куршавеле и в прочих избранных местах. Этих паразитов Николай не мог терпеть и раньше, а здесь его втащили в эту банку с пауками. Нет, были среди знати и порядочные люди — Борис, к примеру, Горчаков… Но в отличие от многих они служили империи. А остальные — биомасса.

Такие мысли приходили к Николаю после посещения приемов, балов, вечеров, устраиваемых местной знатью. Его с Мариной туда не просто зазывали — тащили чуть ли не силком. Юный князь Несвицкий и его невеста, «спасители цесаревны», стали модными в Москве. Все жаждали увидеть эту пару и выслушать из первых уст рассказ о покушении в Архангельском. Ими угощали своих гостей, как написал когда-то классик.[14] Фальшивые улыбки, неискреннее восхищение их «подвигом», а в глазах читаешь: повезло же этим выскочкам! Императору услугу оказали… Все это Николаю быстро надоело. Пытался отказаться от поездок в гости, но дед отговорил.

— Я знаю, что большинство на этих вечерах — пустые люди, — сказал в ответ возмущенную речь внука. — Но есть и дельные. Они тебя заметят и сделают закладочку в уме. Есть юный князь Несвицкий, который может быть полезным для империи в определенных обстоятельствах. И, когда нужда случится, вспомнят и попросят, а это дорогого стоит. Окажешь им услугу, и люди не забудут.

— Противно это!

— Так мир устроен, — адмирал пожал плечами. — Одних заслуг перед империей, бывает, не хватает. Завистники сожрут и не поморщатся. Хотя империя своих не забывает.

— Наслышан, — внук хмыкнул. — Волхва Оболенского, руководившего защитой Кунашира от нападения японцев, разжаловали в рядовые и выгнали из армии. Хотя он отстоял остров всего лишь с ротой пограничников, наголову разгромив полновесный батальон японцев, усиленный танками и артиллерией.[15]

— Кто это рассказал тебе? — сощурился Несвицкий-старший.

— Борис Касаткин-Ростовской в Царицыно. Он поначалу посчитал меня за Оболенского. Но Акчурин, который того видел, сказал, что я ни капли не похож.

— И это правда, — дед внезапно улыбнулся. — Князь Алексей Сергеевич годами старше, ростом выше и в плечах пошире. Лицо другое.

— Где он ныне?

— Подполковник Оболенский возглавляет центр по подготовке офицеров-волхвов для империи, где учит их как воевать.

— Его ж разжаловали!

— Спектакль для японцев, — отмахнулся дед. — Им нужно было сохранить лицо — князь оскорбил их императора, поэтому и сняли ролик, показав его по телевидению. Японцы успокоились, а князя втайне произвели в майоры из поручиков и наградили орденом Андрея Первозванного. Направили служить в закрытый центр, где он довольно быстро дослужился до начальника. Отличный офицер и сильный волхв.

— Волхвы, которые мне это рассказали, об этом ничего не знали и были недовольны тем, как поступили с Оболенским…

— Интересы государства порою требуют подобных жертв от поданных.

— Хорошо, что я служу Нововарягии.

— Кстати, почему? Коллизия довольно странная — имперский князь, де-факто являющийся подданным Варягии, а де-юре — нет. Тебе достаточно прийти в полицию, предъявить указ о возведении в княжеское достоинство и стать подданным империи.

— Зачем мне это, дед? — поморщился Несвицкий-младший. — Меня мгновенно пристроят где-то при дворе. Приказы императора не обсуждают. Я не собираюсь делать здесь карьеру.

— Но почему?

— Мне здесь не нравится. Нет, не с тобой, конечно, — добавил Николай, заметив, что старик нахмурился. — Вся эта шушера в столице, интриги, зависть, чинопочитание.

— В Царицино иначе?

— Да. Там как-то проще, по-домашнему. Другие люди, отношения… Среди них я всего лишь волхв, который служит в госпитале. Меня там уважают, ценят, любят. Огромный город — не мое, в таких я никогда не жил. Мне здесь все кажется чужим.

— Возможно, ты и прав, — вздохнул Несвицкий старший. — Но жизнь меняется. Твою Нововарягию империя признала и заключает с ней союз. Полагаю, ты прекрасно понимаешь, что произойдет попозже.

— Значит, решено? Задавим Славию?

— Тс-с-с! — адмирал коснулся пальцем губ. — Я этого тебе не говорил, как и о князе Оболенском. Подробности в Царицыно узнаешь. Я, к слову, тоже буду там, но присоединюсь к вам позже. Есть поручение от императора для нас обоих.

— Понял, — Николай кивнул. — Спасибо. Хорошо, что ты приедешь. Мы с Мариной решили обвенчаться, сам понимаешь, без тебя нельзя.

— Ну, ради этого я бы и на Кунашир прилетел, — улыбнулся дед…

Николай с Мариной собрались уезжать в Царицыно, поскольку дел в столице не осталось. С особняком Несвицких ознакомились, царя омолодили, спасли наследницу престола. Чем дальше заняться? Ходить по званым вечерам обоим надоело. Принимали их с почтением, но чувствовалось, что для знати они чужие. Ну, типа понаехавшие. Кому такое нравится? Дед попросил немного задержаться.

— Планируется награждение героев наступления в Нововарягии, — довел до внука. — Мероприятие пройдет в Кремле, в Георгиевском зале. Вручать награды будет лично император. Тебе с Мариной непременно нужно быть.

— А мне зачем? — Марина удивилась.

— Указом императора все отличившиеся при спасении наследницы и ее гостей в Архангельском удостоены наград Варягии, в том числе Марина. Ты первая пришла на помощь раненой Екатерине.

— Так это долг врача. В Царицыно не раз такое делали, и никто за это нас не награждал.

— Там не было наследницы, — дед улыбнулся. — Не удивляйся — так принято в Варягии. Спасаешь члена императорской семьи — достоин награждения. Люди просто не поймут, если поступить иначе.

— И чем Марину наградят? — поинтересовался Николай.

— Насколько знаю: орденом Святой великомученицы Екатерины, знаком малого креста. Большой предназначается для царственных особ. Малым тоже прежде награждали высокородных дам, но Александр Третий изменил его статут, распространив на простолюдинов. Теперь знак ордена вручают дамам, подданным империи и иностранных государств, отличившимся на ниве миротворчества, гуманитарной и культурной деятельности. Очень редкая награда, к тому ж весьма почетная. Марина будет первым медиком, которая получит этот орден.

— Бориса, князя Горчакова и Синицына, надеюсь, не забыли? — поинтересовался Николай.

— Конечно, — дед кивнул. — Как и охранников, погибших при отражении атаки террористов. Ордена вручат их вдовам и родителям.

Пришлось отложить отъезд, и Николай с Мариной отправились на очередное суаре. Тем более, на этом вечере ожидалось присутствие Бориса и Наталки, плюс Горчакова и Синицына. Их тоже приглашали на подобные мероприятия, поскольку волхвы отличились при спасении наследницы. За эти дни Несвицкий-младший сошелся близко с новыми друзьями. На званых вечерах они обычно проводили время вместе. Садились рядом за столом, волхвы танцевали с Мариной и Наталкой, не давая им скучать, болтали, веселились, и это скрашивало Николаю раздражение от поведения других присутствующих. Вот и на этом вечере, исполнив ритуал их представления к гостям, друзья отправились к столам, накрытых для фуршета, где предались обычному занятию — то есть выпивали и закусывали, говорили комплименты дамам и шутили. Синицын ненадолго отлучился, и вернулся с хмурым выражением лица.

— Там, — обратился он к Несвицкому и указал на плотную толпу вдали от столиков, — о тебе и цесаревне рассказывают гадости. Дескать, вы любовники, потому тебя и пригласили на молодежный бал. Не по заслугам оказали честь. Что на деле никакой ты не Несвицкий, а адмирала просто попросили, чтобы он тебя признал наследником. Ну, чтобы цесаревне не позорно было спать с простолюдином.

От неожиданности Николай едва не подавился.

— Кто это говорит? — спросил, прокашлявшись. — Как имя смертничка?

— Не знаю, — сообщил Синицын. — К нему там не пробьешься — толпа стоит. К тому же я, едва услышав, поспешил сюда.

— Сейчас узнаем! — Николай решительно пошел к толпе. Следом устремились волхвы, Марина и Наталка.

Приблизившись к гостям, они остановились и прислушались.

— Уверяю, господа, что это правда, — донеслось к ним из-за спин. — Источники надежные. Фальшивый князь Несвицкий и великая княжна Екатерина состоят в интимной связи. Поэтому он так ее и защищал. Присутствовавшие на бале прекрасно видели, как он по-хозяйски лапал ее грудь. Привык к такому, даже посторонних не стеснялся. И нас будут уверять, что цесаревна — девственница…

— А ну-ка расступись!

Николай ввинтился между спин и, не замечая недовольных возгласов расталкиваемых им гостей, пробился в центр толпы, где встал перед рассказчиком. Окинул его взглядом. Какой-то хлыщ в гражданском. Молодой, но рожа со следами возлияний. Увидев перед собой волхва в мундире с орденами, хлыщ икнул и умолк.

— Я князь Несвицкий, — с угрозой в голосе промолвил Николай. — А ты чьих будешь? Обзовись!

— Что значит «чьих»? — хлыщ приосанился. — Я князь Голицын, Генрих Эдуардович. Наш род идет от Гедиминовичей.

— Мне наплевать на род, — проинформировал его Несвицкий. — Не тот ли ты Голицын, чей пригласительный билет на бал стал пропуском для террористов?

Подробности покушения на цесаревну Николай узнал от деда — в том числе о злосчастном пригласительном билете. Но другие об этом не слыхали. В окружавшей их толпе вполголоса загомонили.

— Я им его не передавал, — смутился хлыщ. — Билет украли. Сам я не смог прийти на бал, поскольку заболел.

— Ну, с этим разберутся, — пообещал Несвицкий. — Насколько знаю, следствие о покушении на цесаревну пока что не закончено. У меня другой вопрос. Сам ты во дворце в Архангельском не находился, что там творилось видеть не мог, однако же набрался наглости порочить девушку, приписывая ей всяческие гадости. Я впервые увидал великую княжну, придя на бал, и это может подтвердить моя невеста, с которой мы в Москве не расстаемся. Я, значит, лапал грудь наследницы? А то, что та была пробита пулей, и мы с невестой по очереди зажимали рану, останавливая кровотечение, ты знаешь, гнида?

— Да как вы смеете! — нахохлился Голицын.

— Очень даже смею. Получи, скотина!

От мощной оплеухи голова Голицына свернулась вправо.

— Это за великую княжну! — пояснил Несвицкий. — А это лично от меня!

Вторая оплеуха вернула голову хлыща в прежнее состояние.

— Да вы… Я это не оставлю! — завопил князек.

— Что, вызовешь меня на поединок? — хмыкнул Николай. — Попробуй, смертничек! Дайте ему ножик. Иван? — он обернулся к лейтенанту. — Одолжи мне кортик. Расступитесь, господа! Гедиминович — к барьеру!

— Остановитесь, князь! — к ним протолкался хозяин дома. — В империи дуэли — преступление! Они приравнены к убийству.

— Жаль, — Николай пожал плечами. — Но я бы попытался. Эй, Гедиминович, если не наложил в штаны, то приезжай в Царицыно. Законы там другие. Полагаю, что главнокомандующий разрешит нам поединок. Твой гроб в Москву отправим специальным рейсом. Я оплачу.

— С тобой другие разберутся, — пробурчал князек и убежал, пробившись сквозь толпу.

— Марина! — обратился Николай к невесте. — Идем отсюда. В доме, где принимают гнид, порочащих великую княжну, нам делать нечего.

— Князь, это оскорбление! — возмутился хозяин вечера.

— Неужели? — Николай сощурился. — Этот хмырь из Гедиминовичей собрал толпу и долго распинался, рассказывая гадости о наследнице, но никто не попытался закрыть ему его поганый рот. В том числе и вы — устроитель сей мерзости. Прощайте, писем не пишите. Пропустите!

Гости расступились и, взяв Марину за руку, Николай пошел с ней к выходу. Следом устремились Борис с Наталкой и Синицын. Горчаков остался.

— Послушаю, о чем тут говорят, и расскажу вам, — сообщил друзьям у лестницы. — Мне интересно, да и вам, наверно, тоже.

Он позвонил на завтра.

— Москва кипит, — сказал Несвицкому. — Все обсуждают скандал на суаре. Большинство тебя поддерживает, но есть и те, кто осуждает. Дескать, вел себя с Голицыным по-хамски. Побил его. Для князя недостойно.

— Мне следовало поблагодарить клеветника? Расшаркаться? — хмыкнул Николай.

— Нет, конечно! — засмеялся Горчаков. — Я сам его бы с удовольствием прибил. Просто довожу до сведения, о чем тут говорят. Мол, и хозяина обидел. Боюсь, что снова в гости тебя не скоро позовут.

— Была б печаль! — ответил Николай. — Хоть отдохну от этих рож. Спасибо, Юрий, ты настоящий друг.

— Всегда пожалуйста! — ответил Горчаков. — Марине передай мое почтение. Где вы с Борисом нашли таких красивых женщин? Вам многие завидуют. Я тоже.

— Приезжай в Царицыно, найдем тебе красавицу, — Несвицкий засмеялся. — Их много там.

— Приеду! — обрадовался Горчаков. — А то родители мне плешь проели: женись, женись! Находят мне невест, а те одна страшней другой.

«Генетика сработала, — подумал Николай, закончив разговор. — Веками знать варягов практиковала близкородственные браки. Так сохраняли титул и фамильное богатство. Результаты налицо — в буквальном смысле слова». Дамы, с которыми его знакомили в гостях, красотою не блистали, и это еще, мягко говоря. Не все, конечно, но в заметном большинстве. Неудивительно, что Марина и Наталка ярко выделялись на этом фоне. В России мира Николая с этим делом обстояло несколько иначе. Женитьба на простой крестьянке дворянина хоть вызывала осуждение, но встречалась часто. А можно было наплодить бастардов и попросить царя признать детей наследниками. Нередко получалось. Не случайно Лев Толстой в своей «Войне и мире» изобразил такую ситуацию — от жизни шел.

О происшествии Несвицкий рассказал и деду.

— Странная история, — заметил адмирал. — Так нагло клеветать на цесаревну… Хотя… Князь Эдуард Артемьевич известный германофил. Сына Генрихом назвал. Но как агент противника в списках, которые добыли вы с Борисом, не засветился, поэтому и избежал ареста.

— Недвижимость в Германии имеет? — поинтересовался Николай.

— Дворец близ Дрездена, — ответил дед. — Еще один в Монако.

— Вот и ответ. Пригрозили — конфискуют, вот он и послал князеныша порочить цесаревну. Мутная история. За пару дней до покушения Генриха слегка побили возле ресторана. С синяками на бал не явишься — отличная отмазка. А пригласительный билет Голицына оказывается у террористов. Ну, якобы украли, во что ни капельки не верю. Голицын — агент влияния Германии. Таких не вносят в списки и не берут у них расписок о получении вознаграждения. Этого не нужно. Агент будет служить хозяину по доброй воле или за обещание сохранять его недвижимость.

— Ты так считаешь? — дед сощурился.

— Почти уверен.

— Разберутся, — ответил адмирал, — а Генрих больше не отмажется. В Уголовном уложении имеется статья за клевету на лиц царствующего дома. Давным-давно не применялась, но ее не отменяли. Князь Эдуард Артемьевич, видать, о ней забыл. Напомним, тем более, свидетелей хватает.

— Наказание серьезное? — поинтересовался Николай. — Не штраф какой-нибудь?

— Государственное преступление. Не ссылка даже — каторга. Еще лишение прав состояния.

— Что это означает?

— Что князем Генриху не быть. Еще теряет право на наследство.

— Пусть поработает, ему полезно, — согласился Николай.

— А если выяснится причастность князя к покушению — сгниет на рудниках, — добавил дед. — Такого не прощают…

На следующий день все трое отправились на награждение. Адмиралу, как оказалось, тоже причитался орден — Святой Георгий первой степени за подготовку наступления в Нововарягии. Впервые в жизни Николай вступил в Георгиевский зал Кремля. Он, может быть, и отличался от того, оставшегося в прошлой жизни, но впечатление производил незабываемое. Отделанные белой штукатуркой стены с позолоченными мраморными досками, на которых высечены имена геров, колонны, лепнина, огромный свод, с которого свисают позолоченные люстры. Паркет, ковры… Притихшие Несвицкие и Марина присели там, где им указал распорядитель. Осмотрелись. Неподалеку оказались князь Касаткин-Ростовский, Акчурин, знакомые и незнакомые Николаю офицеры из экспедиционного корпуса. Чуть в стороне — Синицын, Горчаков и женщины в черных платьях. Все ясно — вдовы, матери погибших во дворце охранников.

Не успели толком осмотреться, как в зал вошел царь и… великая княжна Екатерина. Все встали. Оркестр из военных музыкантов грянул гимн Варягии. Когда он смолк, царь сделал знак всем сесть. Церемония началась. Проходила как обычно: распорядитель объявлял имя награжденного, тот выходил к царю и, получив свой орден, говорил: «Служу империи!». Вручали по старшинству воинских чинов, поэтому Несвицкий-младший был в числе последних. Царь приколол к его мундиру восьмиконечную тяжелую звезду из серебра с косым крестом на белом медальоне и пожал руку.

— Служу империи и Нововарягии! — рявкнул Николай, повернувшись к залу.

Царь усмехнулся и указал рукой на стул — присаживайся князь-нововаряг. А после объявил:

— В этом зале присутствуют герои, спасшие великую княжну Екатерину и ее гостей от террористов, а также близкие погибших при том нападении офицеров. Я решил доверить честь их награждения цесаревне. Прошу, великая княжна!

Царь направился к гостям и сел на пустовавший стул. Наследница дала знак распорядителю.

— Малым знаком ордена Святой великомученицы Екатерины награждается военный врач вооруженных сил Нововарягии Мережко Марина Авенировна.

Марина встала и отправилась к наследнице. К той подошел служитель, держа в руках поднос. Екатерина взяла серебряную восьмиконечную звезду на красном банте с золотой каймой и приколола к мундиру капитана медицинской службы.

— Служу империи и Нововарягии! — звонким голосом произнесла Марина, повернувшись к залу, после чего вернулась к своему месту.

Дальше покатилось по уже знакомой колее. Пока шло награждение, Николай разглядывал Екатерину. Лицо слегка осунувшееся, похудела, но выглядит довольно бодро. Помогло его лечение. В противном случае царевна лежала бы под капельницей в госпитале. Церемония не затянулась. Ордена Георгия третьей степени получили Борис, князь Горчаков, Синицын, близкие погибших офицеров. Распорядитель объявил:

— Орденом Святого Георгия второй степени награждается имперский князь Несвицкий Николай Михайлович, майор вооруженных сил Нововарягии.

Несвицкий встал и подошел к наследнице. Екатерина взяла с подноса у служителя крест на георгиевской ленте и завязала ее на шее позади новоиспеченного кавалера. Вторая ступень ордена в отличие от третьей представляла собой нашейный знак.

— Служу империи и Нововарягии! — отрапортовал Несвицкий.

— Князь, не спешите уходить и встаньте рядом, — произнесла наследница и обратилась к залу: — Господа! В тот злополучный день Николай Михайлович пришел на бал с гитарой-укулеле и подарил мне песню. Как мне сказали, инструмент пострадал при нападении и больше не пригоден для игры…

«И это знает?» — удивился Николай. По случайности в оставленную им возле стола укулеле угодила очередь из автомата и разнесла гитару вдрызг. Увидав ее после того, как террористы кончились, Несвицкий лишь рукой махнул. Жаль, конечно, но хорошо, что эти пули попали в инструмент, а не в людей.

— Поэтому примите мой подарок, — закончила наследница и подала ему гитару, которую поднес служитель.

Несвицкий взял ее и рассмотрел. Шикарный инструмент! Деки не фанерные, а выделанные из массива и покрыты лаком. На верхней инкрустированная надпись перламутром: «Князю Несвицкому от царствующего дома». Колковый механизм из позолоченной латуни. Он тронул струны. Они отозвались глубоким, чистым звуком.

— Спойте, Николай Михайлович! — сказала цесаревна. — Для всех нас — как вы на бале пели.

Несвицкий на мгновение задумался. Вроде бы на мероприятии, торжественном и протокольном, самодеятельное музицирование неуместно. Но Цесаревне не откажешь. Что им спеть приличествующее обстановке? Не про любовь же? Хм… Вот эту песню он и его друзья любили в прошлой жизни.

На втором куплете подключился оркестр. Сначала струнные — виолончель и скрипка, а после — и ударные. Музыканты в императорском оркестре оказались профессионалами высокого уровня и мигом подхватили мелодию. Заканчивал Николай уже под громко звучавшую под сводами музыку:

Завершив песню проигрышем, Николай поклонился. Смолк и оркестр. Присутствовавшие в зале зааплодировали. Хлопал и царь. Затем встал (все тут же поднялись на ноги) и подошел к Несвицкому.

— Благодарю вас, князь, — сказал и пожал Николаю руку. — За песню и за цесаревну. Ваш орден — малая награда за то, что вы сделали для империи и ее царствующего дома. Но место на мундире вашем еще есть и, полагаю, пустовать ему недолго. Служите нам как до сих пор служили, и награды воспоследуют. Так, господа? — он обернулся к залу.

Собравшиеся вновь захлопали.

— А песню вашу я прикажу оркестру разучить и исполнять при всяком награждении военнослужащих империи, — закончил царь.

Награды отмечали в ресторане — большой компанией: Несвицкие, Марина и ее подруги Наталка и Галина. Последняя приехала в Москву с Акчуриным, и, судя по довольным лицам волхва и врача, у них все сладилось. Присоединились и другие волхвы — прежние друзья и новые. Было весело и шумно. Произносили тосты, танцевали, Николая попросили спеть. Праздновали в отдельном кабинете, где не мешали прочим посетителям, и он не отказался. Подарок цесаревны он взял с собою в ресторан — инструмент был удивительно хорош, с ним не хотелось расставаться.

— До скорой встречи! — сказал друзьям Несвицкий-младший на прощание.

Дед незаметно для всех показал Николаю кулак.

— Ты что-то знаешь? — встрепенулся Горчаков. — Поведай!

— Знает, разумеется, — улыбнулся князь Касаткин-Ростовской, — но ничего не скажет. Ты плохо знаешь Николая: он, если что задумал, то непременно сделает. Смотри сюда! — он указал на свой мундир. — Четыре месяца назад здесь не висело ни одной награды. Теперь три ордена, из них два высших — империи и Нововарягии. У Якова пока что два, но и у него их прежде не было. У вас по ордену… Мой вам совет: держитесь Николая и слушайтесь его, как маму. Тогда все будет: ордена, красавицы-невесты, почет и уважение. Возле него все это будто с неба падает.

— Болтун! — одернула его Наталка. — Забыл, чем кончилась для Николая его последняя диверсия? Когда вы привезли его едва живого? Все эти ваши ордена политы кровью!

— Бывает и такое, — не смутился князь. — Идет война, а мы все офицеры. Как Коля спел? — он затянул, фальшивя: «Напрасно мирные забавы продлить пытаетесь, смеясь. Не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролилась… Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле… Не обещайте деве юной любови вечной на земле!»

— Тьфу на тебя! — воскликнула Наталка. — Накаркаешь.

Все засмеялись и начали прощаться. Назавтра Николай с Мариной отправились в Царицыно. Накануне Марина позвонила в госпиталь и сообщила об их возвращении начальству. Болтала долго.

— Нас там заждались, — сказала Николаю, отойдя от телефона и улыбаясь.

В столицу молодой республики уже летали самолеты. Отогнав врага от города на сотню с лишним километров, Нововарягия не опасалась, что их могут сбить. Борт был гражданским, но пассажиры большей частью — офицеры, имперские естественно. Варягия уже начала подготовку к операции. Места Марине с Николаем достались впереди — зашли в салон и сразу сели. Поставили у ног два чемодана — Марина не теряла время зря и запаслась в Москве нарядами и обувью. Николай помог невесте снять шинель и положил ее на полку. Свою лишь только расстегнул, сел кресло и задремал. Лег он поздно — проговорили с дедом за полночь, а встали рано. Прощание с Несвицким-старшим и его прислугой, путь в аэропорт, там ожидание посадки…

Проснулся он, когда их лайнер стал снижаться — заложило уши. Когда борт приземлился и покатил к аэровокзалу, в иллюминатор стало видно, пострадавшее от обстрелов здание — выщербленные стены, недавно вставленные окна и покореженные буквы названия аэропорта на крыше — их не успели привести в порядок. Самолет еще не остановился, как на поле въехала полицейская машина с мигалками на крыше, а следом — черный внедорожник.

— Кого-то важного встречают, — заметила Марина, разглядев кортеж.

Николай пожал плечами — в салоне много офицеров, среди них есть генералы. Подали трап, стюардесса отворила дверь. Из внедорожника выскочил офицер и устремился по ступенькам. Через несколько секунд, вбежав в салон, он встал перед Николаем и Мариной.

— Господин майор! — обратился, козырнув. — Добро пожаловать в Царицыно. Прошу за мной, вас ждут.

— Нифига себе! — пробурчали позади. — Какого-то майора так встречают!

Несвицкий встал и обернулся. Из-за спинки его кресла на него смотрел немолодой имперский генерал. Ответить не успел. Расстегнутая им шинель зацепилась за спинку и распахнулась, открыв для обозрения мундир с наградами.

— Георгии второй и третьей степени, знак ордена Андрея Первозванного, — присвистнул генерал. — Ты кто, сынок?

— Волхв-медик при военном госпитале, — ответил Николай и помог Марине надеть шинель. Взял с полки шапку и гитару.

— Это ваш багаж? — спросил встречавших пару офицер, указав на чемоданы. Получив ответ, взял их. — Прошу за мною, господа!

— Людей он лечит, — буркнул генерал, когда все трое вышли из салона. — Так я и поверил! Глаза головореза, видал такие — и не раз. Да этот медик-волхв не одного на кладбище отправил. Вот с кем в одном строю придется воевать. Что скажешь, Автандил Вахтангович? — спросил сидевшего с ним рядом офицера с погонами полковника.

— А что тут необычного? — ответил тот. — Они семь лет со славами рубились. Военный опыт богатейший. Мне про одного недавно рассказали. Представляете, шахтер, и начинал обыкновенным ополченцем. Сейчас командует бригадой, военный чин — полковник. И он учит наших офицеров, окончивших академии, как воевать!

— Ну, с этим все понятно, но этот же совсем пацан!

— Пацаны тут тоже воевали, — сообщил полковник. — Бывало, что в пятнадцать лет вставали в строй. Не дай Бог нам пережить, что здешним людям довелось! Скорей всего, что этот волхв подростком начал и постепенно выбился в майоры.

— А наши ордена у него откуда?

— Слыхали про диверсию волхвов перед началом наступления объединенных сил империи и Нововорягии?..

Договорить полковник не успел. В проходе встала стюардесса.

— Господа! Прошу всех к выходу…