Вор (ЛП)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я должен принять решение. Перешагнуть его, как бы сказала моя мама. Я делал так, расхаживая по комнате, ещё будучи ребенком. И, полагаю, эту привычку мне никогда не перерасти.

Оливия тоже принимает решение, осознает она это или нет. Ной собирается вернуться к ней, потому что она та девушка, к которой ты хочешь возвращаться снова, и снова, и снова. И поэтому я буду бороться. Вот и всё. У меня только один вариант. И если я не заполучу её, если она не выберет меня, я стану тем парнем, который всю жизнь проведет в тоске и одиночестве. Потому что чертовски уверен, что не собираюсь заменять ее никакими Лиями, или Джессиками, или другими проклятыми телами. К черту. Либо Оливия, либо никто. Я хватаю кошелек и ключи, бегу по лестнице вместо того, чтобы вызвать лифт и направляюсь прямо к ней в офис. Её секретарь придерживает дверь в кабинет, когда я вхожу. Я улыбаюсь и беззвучно благодарю её.

— Привет, — говорю я.

Она разбирается с кучей бумаг, но, заметив меня, улыбается, и не только ртом, но и глазами. Но так же быстро улыбка исчезает из глаз, а губы становятся прямой линией. Что-то случилось. Я обхожу стол и притягиваю ее к себе.

— Что случилось? — целую ее в уголок рта. Она не шевелится. Когда я отпускаю ее, она садится на вращающийся стул и смотрит в пол.

Ладно.

Я беру стул и ставлю его рядом с ней так, что наши лица оказываются друг напротив друга. Когда она отворачивается от меня к стене, я понимаю, что дело принимает плохой оборот.

Пожалуйста, Господи, хватит с меня всякого дерьма. Я больше не смогу этого вынести.

— Почему ты так холодна со мной?

— Не думаю, что смогу сделать это.

— Что?

— Это, — объясняет она, указывая на нас. — Это так неправильно.

Я потираю пальцами челюсть и стискиваю зубы.

— Мне казалось, у нас отлично получается делать что-то неправильное, разве нет?

— Ой, Калеб. Прекрати. Я должна обдумывать то, как спасти мой брак. А не то, как построить новые отношения с кем-то ещё.

— Построить новые отношения с кем-то ещё? — я поражен. — Мы ничего не строим. Мы были в отношениях ещё до того, как официально стали парой.

На самом деле, я говорил людям, что мы были вместе три года, хотя на самом деле только полтора, потому что мысленно был с ней с того момента, как мы встретились.

— Почему ты сейчас об этом говоришь? — спрашиваю я.

Она открывает стоящую на столе бутылку воды и делает глоток. Хочу спросить, когда она начала пить воду, но абсолютно уверен, что моя «не девушка» пытается закончить наши «не отношения», поэтому просто стою и молчу.

— Потому что так будет лучше для всех.

Не могу стереть с лица усмешку.

— Лучше для кого?

Оливия закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Для Эстеллы, — произносит она в ответ.

Такое ощущение, словно кто-то запустил руку в мое тело и сжал все органы.

Оливия кладет руку на колени и взбалтывает бутылку с водой.

— О чем, черт побери, ты говоришь? — я так давно не слышал ее имени. Часто о ней думал, но сейчас голос Оливии, произносящий знакомые слоги, режет слух.

Её ноздри раздуваются, но она по-прежнему избегает моего взгляда.

— Оливия…

— Эстелла твоя.

Это бред. Я моргаю, не понимая, откуда это взялось, или зачем она это говорит.

Даже если бы кто-то сказал, что мне осталось жить 24 часа, все равно было бы не так больно, как от этого заявления. Я ничего не отвечаю. Просто тупо смотрю на ее ноздри, которые движутся, словно рыбьи жабры.

Она крутится в своем кресле, пока её колени не упираются в мои, после чего смотрит мне прямо в глаза.

— Калеб… — её голос такой нежный, что я вздрагиваю. — Лия приходила ко мне. И сказала, что Эстелла твоя. Она сделает тест на отцовство, чтобы это доказать. Но только если мы не будем вместе.

Мои разум и сердце спорят о том, кому сейчас больнее. Я качаю головой. Лия? Была здесь?

— Она врет.

Оливия качает головой.

— Нет. Ты можешь через суд получить разрешение на тест. И она будет не вправе запрещать тебе видеться с Эстеллой, если ты её отец. Но, Калеб, подумай. Она станет использовать её, чтобы ранить тебя. Постоянно. И это повлияет на вашу маленькую девочку, а я знаю, каково это — быть оружием в руках родителей.

Я поднимаюсь и подхожу к окну. Но размышляю не о том, как Лия может использовать Эстеллу, чтобы ранить меня. Я думаю о том, что Эстелла моя. Как это может быть правдой? И почему я об этом не знаю?

— Она была беременна до Эстеллы. Мы расстались, но один раз переспали. В любом случае, она потеряла ребенка после того, как проглотила упаковку снотворного, и ей промывали желудок. Вот почему мы уехали в Рим. Она сказала, что хочет помириться, а я чувствовал вину за выкидыш и случай с её сестрой.

Рассказывая это, я смотрю на Оливию. Она так сильно сжимает губы, что те побелели.

— Калеб, она не была беременна в больнице. Это была ложь. Она сама мне рассказала.

Мне всегда было интересно, что почувствовала Оливия, когда я признался ей, что сымитировал амнезию. Правда непередаваемо болезненна. Сначала она несколько раз крутит тебя, буквально до тошноты, а затем сильно ударяет в живот. Ты не хочешь верить в это, но боль была бы не такой сильной, если бы где-то в глубине души ты не знал правду. Первые несколько минут я все отрицаю.

— У нее было кровотечение. Я видел, как у нее шла кровь.

Отрицание — очень дружелюбный товарищ. Обычно именно Оливия с ним в хороших отношениях. Но внезапно и меня приглашают на эту вечеринку.

Оливия выглядит такой расстроенной.

— О, Калеб. Это не из-за выкидыша. Возможно, тогда у неё начались месячные, и она этим воспользовалась.

Проклятье. Черт. Оливия смотрит на меня так, словно я наивный, доверчивый дурак.

Я вспоминаю, как Лия выпроводила меня из палаты, прежде чем у меня появилась возможность пообщаться с доктором. Как я остановился в дверях и сказал ей, что останусь, лишь бы она сохранила ребенка. Она так старалась заставить меня выйти, прежде чем доктор расскажет правду.

Мне не нужно ничего говорить Оливии. Она и так видит, что я понимаю, где правда.

Чувствую, как становлюсь всё меньше и меньше. В то время, когда я то был с Лией, то нет, Оливия влюбилась в другого. Я мог бы просто уехать с Оливией в Рим и избавить нас обоих от всех этих странных и запутанных лет.

— Так как вы зачали Эстеллу?

— После Рима мы взяли еще месяц отдыха. Она так злилась на меня. Обвиняла в том, что я не подарок, и была права. Поэтому я снова переехал.

Я был на конференции в Денвере, а она путешествовала с друзьями. Мы наткнулись друг на друга в ресторане. Я вел себя дружелюбно, но сохранял дистанцию. В ту ночь она появилась в моем отеле. Я был пьян и переспал с ней. Через несколько недель она позвонила мне и сказала, что беременна. У меня даже сомнений не возникло. Так что я просто вернулся к ней. Я хотел ребенка. Мне было одиноко. Я был глуп.

Я не рассказываю Оливии о том, как узнал, что она все это время встречалась с другим. И когда Лия пришла ко мне, я переспал с ней только потому, что пытался заполнить пустоту в груди, которую оставила Оливия.

— Так она сказала, что Эстелла не твоя? В ту ночь, когда ты заявил, что хочешь развестись?

— Да. Она сказала, что незадолго до той поездки переспала с кем-то другим. А ещё, что пришла ко мне в ту ночь, чтобы заставить меня поверить, будто залетела именно тогда.

— Это было ложью. Эстелла твоя.

Я замечаю слезу в уголке её глаза. Она не смахивает её, и слеза катится по лицу.

— Она продолжит причинять боль и тебе, и Эстелле, пока в твоей жизни буду я. У меня есть муж, — мягко продолжает она. — Мне нужно помириться с ним. Мы долго играли в семью, Калеб. Но всё это не по-настоящему. Ты несешь ответственность за свою дочь…

Все это — Оливия, Лия, Эстелла — разжигает во мне ярость. Я подхожу к её стулу, наклоняюсь, положив руки на подлокотники, и смотрю прямо ей в глаза. У меня только одно желание — найти дочь, но сначала нужно уладить все вопросы здесь. Буду разбираться с проблемами постепенно. Мы дышим общим воздухом, когда я произношу:

— Повторяю это в последний раз, так что слушай внимательно, — я ощущаю запах её кожи. — Все, что есть между нами, реально. Никто не сможет нас разлучить. Ни Ной, ни Кэмми, ни, тем более, эта чертова Лия. Ты моя. Поняла?

Она кивает.

Я целую её. Глубоко. А потом ухожу.