Вор (ЛП)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Первый раз, когда я увидел её — Боже мой — был таким, будто я никогда прежде не встречал женщин. Мне бросилось в глаза, как она прошла мимо меня. Она двигалась, словно вода: плавно и непреклонно. Все остальное было укутано туманом, и я видел только её. Единственную среди всего этого мрака. Я улыбнулся, когда она остановилась под нелепо переплетенным старым деревом, бросив на него единственный взгляд, грязный взгляд, самым грязный из всех, что я когда-либо видел. Признаться, я никогда раньше не видел этого дерева, поэтому у меня сейчас был один из тех моментов, когда вы, наконец-то, что-то замечаете и не можете понять, как же раньше вы упускали это из виду. Один из моих приятелей ударил меня по руке, чтобы привлечь внимание. Мы разговаривали о баскетболе. Тренер отстранил до конца сезона половину команды за курение травки, и теперь мы должны были сыграть последние игры без участия наших лучших игроков. Но для меня разговор закончился в ту минуту, когда я увидел её. Они проследили за моим взглядом, после чего понимающе кивнули. У меня была определенная репутация в отношении женщин. Ребята все ещё обсуждали изменения, когда я направился к дереву. Она стояла спиной ко мне. У неё были темные и непослушные, длиной по пояс, волосы, в которые так и хочется запустить руки. Моими первыми словами должны были стать: «Выйдешь за меня?», но вместо этого я сказал:

— Почему ты злишься на дерево?

Она повернулась настолько быстро, что я невольно отступил назад. Она выбила меня из колеи, заставив сомневаться в себе и чувствовать себя неуверенно. С подобными чувствами я был не очень хорошо знаком.

— Это всего лишь вопрос, Солнце, не нападай, — черт возьми, она враждебно настроена.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — отрезала она.

— Мне было интересно, чем это дерево вызвало твою злость, — это звучало неубедительно, но что ещё, черт побери, я мог сказать? Может, у нее был плохой день, а может быть, она всегда такая, но, так или иначе, я должен был стоять в тени кроны и разговаривать с ней.

Внезапно, она приобрела скучающий вид.

— Ты пытаешься заигрывать со мной?

Черт. Это знакомство превратилось в одну из самых странных встреч с девушкой за всю мою жизнь. Я представился.

— Прости, что?

— Меня зовут… — я протянул ей руку. Мне просто хотелось прикоснуться к ней. Рука была ледяная. Казалось, будто её личность просачивается сквозь кожу. Она слишком быстро убрала свою маленькую ручку.

— Да, я пытался заигрывать с тобой, пока ты не пристрелила меня своим рукопожатием, — не думал, что останусь в живых и смогу дышать после рукопожатия с девушкой, которую желал. Неловкое рукопожатие. Для неё тоже. Нахмурив брови, она оглядела парковку, словно желая отыскать взглядом кого-нибудь, кто сможет спасти её.

— Послушай, мне очень хотелось бы стоять здесь и болтать с твоим эго, но мне уже пора идти.

Болтать с моим эго? Она только что использовала это словосочетание, чтобы оскорбить меня. Господи. Кто, черт возьми, эта девушка? Если бы мне удалось побороть ее враждебность по отношению ко мне, какой бы она стала? Она уже начала уходить. Мне срочно нужно что-нибудь сделать или сказать, чтобы она запомнила меня. Мне не пришло в голову ничего лучше, чем оскорбить её в ответ.

— Если бы ты родилась животным, то ты бы была ламой, — крикнул я ей вслед. И это было правдой. Мне очень нравятся ламы. Они могут постоять за себя и от их вони всегда режет глаза. Если ты их разозлишь, они без промедления плюнут в тебя. Однажды я видел, как подобное произошло с моим братом в зоопарке. Вот тогда-то ламы и стали моими любимыми животными. Но она этого не знала. Она знала, что я сравнил её с животным. И это её разозлило.

— Ещё увидимся, — сказал я и отвернулся. И я действительно планировал с ней увидеться. Я решил преследовать эту холодную, грубую девушку. Я последую за ней до её ледяного дворца и разрушу его, если придется. Я привык, что женщины хотят меня; она же не хотела иметь со мной ничего общего — даже имени своего мне не назвала! Наблюдая за тем, как она уходит, я осознал две вещи: я хотел её и мне придется потрудиться, чтобы её добиться.

Никто не знал, кто она такая, и я был обескуражен этим. Мне казалось, любой парень в кампусе опознает её по моему описанию — непослушные темные волосы, буравящие глаза и настолько тонкая талия, что её можно обхватить ладонями так, что пальцы соприкоснутся. Я воспользовался своими связями, пытаясь разузнать что-нибудь о незнакомке от сидящей в приемной девушки, с которой, к слову, я встречался в средней школе и которая до сих пор была от меня без ума.

— Калеб, мне нельзя этого делать, — сказала она, наклоняясь над столом. Я проигнорировал её попытку соблазнения.

— Всего лишь один раз, Рэй.

— Хорошо, какой корпус?

— Я видел, как она заходила в Коннерс.

— В Коннерсе около пятисот девушек. Опиши ее поподробнее.

— Второкурсница, — предположил я.

Она вбила эту информацию в поисковик базы, быстро пробегая пальцами по клавиатуре. — Отлично, осталось две сотни.

Я напряг свою память, пытаясь вспомнить что-нибудь еще. Голубые джинсы, белая рубашка, черный лак для ногтей. Надо подумать, что она изучает.

— Попробуй философию или юриспруденцию, — сказал я. Она была боевой девушкой, а такие обычно специализируются на юриспруденции. Но, в тоже время она смотрела на дерево, погрузившись глубоко в себя…

Рэй оглянулась по сторонам и быстро повернула ко мне монитор. Я просмотрел фотографии. По тридцать штук на каждой странице. Она прокручивала, а мои глаза искали.

— Поторапливайся, Казанова. У меня могут быть из-за тебя неприятности.

— Её здесь нет, — сказал я, спустя несколько секунд и принял равнодушный вид. — Ну, в этот раз не повезло. Но все равно, спасибо.

Рэй открыла рот, чтобы что-то сказать, но я помахал ей рукой и выбежал из приемной. Фотография незнакомки была там. Третья сверху. Я не хотел, чтобы Рэй узнала об этом, потому что у неё есть одна очень плохая привычка — она распространяет сплетни о девушках, которые мне нравятся.

Оливия Каспен. Яивило. Какое прекрасное маленькое имя, для прекрасной маленькой снобки. Я улыбался всю дорогу до общежития.

Я искал её повсюду. Она не ходила в зал. Она никогда не появлялась в столовой или на домашних играх. Я не раз приходил к тому месту, где впервые увидел её, и обходил кругами кампус. Ничего. Либо она была первоклассным отшельником, либо я все это выдумал. Оливия Каспен. Помесь Белоснежки и Злой Королевы. Я должен найти её.

Спустя неделю я уже отчаялся её найти. Поиски не приносили никаких результатов, пока я совершенно случайно не заметил её на трибунах во время одной из последних игр сезона. Мы вышли в плэй-офф, но противники вели в счете на десять очков. Я отвлекся от игры, заметив её, сидящую на трибуне с пластиковым стаканом в руке. Одно было ясно — она смотрела не на меня. Не знаю, что заставило меня подумать, что у меня получится произвести на неё впечатление игрой, но я старался. Команда гостей опережала нас по очкам, которые ещё можно было успеть отыграть. Игра была напряженная. Я стоял на линии штрафного броска, готовый отыграть недостающие очки. Но до сегодняшнего дня я не могу понять, что заставило меня тогда совершить поступок, который стоил нам победы. Я подбежал к тренеру. Обычно подобное стоило вылета из команды, но я был БПНК (большим парнем на кампусе), кроме того, мне повезло, что тренер был хорошим другом моей семьи.

— Я не могу сфокусироваться, пока не позабочусь кое о чем, — сказал я ему.

— Калеб, ты, должно быть, издеваешься надо мной.

— Тренер, — сказал я спокойно, — дайте мне две минуты.

Он прищурился и уставился на меня поверх очков.

— Это из-за той девчонки…?

Кровь застыла в жилах. Тренер был проницательным парнем, но чтоб настолько…

— … которая пропала? — закончил он.

Я посмотрел на него. Лаура? Мы встречались, но это было давно и не серьезно. Интересно, мои родители рассказали ему об этом? Моя мать дружила с её матерью. Она была очень рада, когда мы начали встречаться, но Лаура оказалась красивой снаружи и пустой внутри. Мы почти сразу разошлись. Прежде чем я успел его поправить, он сказал:

— Иди. Только поторопись.

Он объявил тайм-аут и собрал команду.

Я поднимался на трибуны, шагая через две ступеньки. Чем ближе я приближался, тем бледнее она становилась, и, к слову, ей очень шла эта бледность. Когда я присел перед ней, её глаза широко раскрылись, и она была уже готова подняться со своего места, чтобы убежать.

— Оливия, — произнес я. — Оливия Каспен.

На мгновение она выглядела потрясенной, но потом быстро взяла себя в руки. Она пробежалась глазами по моему лицу, затем наклонилась ко мне поближе и сказала:

— Браво, ты узнал мое имя, — а затем прошептала, — так какого черта ты вытворяешь?

— Ты — загадка университетского городка, — сказал я, оглядывая контур её губ. Я никогда не видел таких чувственных губ.

— Ты собираешься зарабатывать победные очки для команды или будешь и дальше затягивать игру, чтобы похвастаться своими детективными навыками?

О… мой… Бог. Как я мог не рассмеяться над этим? Мне хотелось прям там предложить ей выйти за меня, но я был абсолютно уверен, что получу пощечину за такое предложение. Я решил подключить свое обаяние. С другими девчонками это срабатывает. Но, черт подери, если она меня отошьет…

— Если я забью этот мяч, ты пойдешь со мной на свидание?

Она закатила глаза. На ее лице отразилось абсолютное отвращение. Затем она украла мою фразу и назвала меня павлином.

— И тебе потребовалась целая неделя, чтобы придумать это? — сказал я, ухмыляясь. Я был уверен, что её трудно будет заполучить.

— Конечно, — сказала она, пожимая плечами.

— Ну, тогда справедливо будет сказать, что ты думала обо мне всю неделю?

Когда я был маленьким, то я чертовски много смотрел «Шоу Луни Тюнза» (Прим.: The Looney Tunes Show — американский анимационный телесериал, сюжет которого крутится вокруг двух главных персонажей — Багза Банни и Даффи Дака). Дым всегда выходил из ноздрей героев, когда они злились. Обычно от этого они поднимались над землей. Выражение на лице Оливии было таким, как будто вот-вот из её ноздрей повалит дым.

— Нет… и… нет, я не пойду никуда с тобой, — больше она на меня не смотрела. Так хотелось схватить её за подбородок и повернуть к себе.

— Почему нет? — первым желанием было сказать: «Какого черта нет?»

— Поскольку я лама, а ты павлин — МЫ просто не совместимы.

— Хорошо, — выдохнул я. — Так что ж мне сделать?

Я был не в своей тарелке. Мне пришлось практически умолять девчонку сходить со мной на свидание. Это дерьмово.

— Промахнись.

Я посмотрел в её холодные, голубые глаза и понял, что встретился с одной из таких девушек, о которых пишут в книгах. Она не похожа ни на кого.

— Промахнись, — повторила она, — и я пойду с тобой на свидание.

Я больше ничего не сказал. Я был в шоке. Когда я возвращался на линию броска, мой разум разрывался от противоречивых мыслей. Мне казалось, я умру от взрыва мозга прежде, чем успею совершить бросок. Я не собирался этого делать. Это было безумие. Она была безумна. Черт. Что. За. Дерьмо.

Но стоя на штрафной линии с мячом в руках, я на пару секунд погрузился в размышления. Я был зол. Мне нужно было сделать то, что будет естественным, а именно выиграть игру, но я продолжал видеть её лицо перед собой. Я видел снова и снова, как она просмотрела на меня и произнесла: «Промахнись». В её глазах было что-то такое, из-за чего я не мог выбросить её из головы. Она попросила меня сделать невозможное. Она высоко подняла планку и ожидала, что я провалюсь.

Я поднял мяч, обхватив его ладонями, словно он являлся продолжением моего тела. Сколько часов я проводил каждую неделю, играя в баскетбол? Двадцать… тридцать? Для меня ничего не стоит забросить этот мяч — я могу сделать это даже с закрытыми глазами. Но что-то в её взгляде привязало невидимую нить к моим запястьям, от чего я ещё сильнее сжал мяч. Я мог разглядеть грустную победу на её лице, словно она смирилась со всеми мужчинами, которые её разочаровывали. Она ошибалась, думая, что сможет предсказать мой поступок. Если я хотел её…

Я хотел её.

Я промахнулся.

Я был для себя вне понимания.