Вот стою, держу весло...

Глава 3. Ожидание и сборы

Несколько дней мы ждали доставки руды. Я бродил по селению и размышлял. У нас ведь нынче на дворе медный век, вслед за которым придёт бронзовый. Бронза – сплав меди с оловом. И это весьма прочный металл, из которого довольно долго отливали даже пушки. Медь в нынешнее время уже доступна. А вот олова что-то не видно: посуду из него сейчас не делают, хотя во времена парусников были широко распространены оловянные кружки, как мне запомнилось из книжек.

Золото и серебро здесь и сейчас тоже имеются в наличии. Сам видел. То есть доступны металлы, встречающиеся в самородном виде.

Не знаю, правда, бывает ли самородной медь – не удержала память этого момента в своих запасниках. Но в "Повести о Манко-смелом" – охотнике из племени береговых людей, которую я читал в детстве, первобытные люди нашли медь в прогоревшем костре. Видимо, выплавить этот металл можно и на примитивном оборудовании. И, кажется, эпоха меди не была короткой, потому что кто-то из древних авторов, чьи сочинения дошли до наших дней, описал события, где кто-то кого-то умудрился зарезать "острой медью". Так что, похоже, медь использовалась и при производстве оружия. По крайней мере, медные ножи я уже встречал.

Почему я об этом задумываюсь? Потому что не обнаружил в нынешнем времени ни одного металла, пригодного для изготовления мало-мальски приличных инструментов, способных держать заточку. С другой стороны, а много ли я вообще видел, плавая среди болот? Сейчас мы впервые оказались в селении, где имеется больше десятка построек. Основательных зданий, возведённых из камня. И здесь довольно многолюдно.

В озере ловят рыбу, на полях по его берегам выращивают и хлеб, и овощи. Ещё овцы часто попадаются на глаза. В обиходе довольно много меди: ножи, пряжки, незамысловатые украшения. Покрой женской одежды – хитон. Это, если без мудрствования, майка до середины икр. Или труба из ткани с бретелями на плечах. Плюс брошки, заколки, пояса и шнурочки. Ткани тут не белые, как у нас, а крашеные. Правда, цвета не очень яркие. Но раз нашли способ окрашивать ткань, значит, народ тут вполне соображающий. Умеют добывать полезные ископаемые, а также выплавлять эту самую медь научился.

Прогуливаясь по селению, вдруг услышал странно знакомые звуки. Заинтересовавшись, направился в ту сторону, откуда доносился металлический звон. Глядь – а тут как раз выковывают серп из меди. Куют из продолговатого слитка, наяривая по нему каменными молотками. Изредка нагревают заготовку в печи, дают остыть, и снова принимаются по ней колотить. Дело это мне знакомо – в студенческие годы подрабатывал в группе обслуживания институтского ускорителя. Мы тогда вытягивали из медяшки коническое завершение одной цилиндрической детали, так что настучались просто до одури. И тоже снимали наклёп нагреванием заготовки.

Но подходить близко к мастерам не стал: нездоровая у них работа. Медь, всё же, не шибко полезна для организма. После работы с ней во рту появляется сладковатый привкус – явный признак отравления.

Побродив ещё немного по окрестностям, увидел, как режут овцу, как выделывают шкуры, как перетирают зерно в муку камнем на камне. Никогда этим особо не интересовался, а тут подобное – очень важный для жизни момент. Так что лишний опыт не помешает. Как говорится – "всё в жилу". Кроме того, случайно застал процесс возведения стены. Когда-то слышал слово "каменотёс" и представлял себе работника, обтёсывающего камень стальной киркой. Но тут-то никакой стали нет: по камню стучат камнем. И место соударения постепенно крошится, отчего выпуклости удаляются и поверхность выравнивается. Получаются не то, чтобы ровные бруски, но поверхности двух камней удаётся достаточно плотно совместить. И тогда камень занимает своё место в стене. А потом сверху "пристыковывают" следующий камень.

Что ни говори, а работа весьма кропотливая. Неторопливая и вдумчивая. Отколешь слишком много – обратно уже не приделаешь. Тут, похоже, о цементе и бетоне ещё и слыхом не слыхивали.

Посмотрел, как сшивают из шкур бурдюки. Прокалывают отверстие костяным шилом, а потом пропускают через отверстие уже медное шило с крючком на конце, которым и продергивают толстую нить, скорее даже просто скрученный пучок льняных волокон. Напоминает знакомый мне сапожный шов. Тот, который используют при подшивании валенок. Даже нитки точно так же натирают чем-то вроде сапожного вара из жира, смолы и воска. Интересно, из чего их делают?

Ещё видел человека, занимающегося обработкой самоцветов. Он наносил на прозрачные разноцветные камушки плоскости-грани, для чего тер их о плоский с одного края булыжник. Дело у него двигалось очень медленно: буквально в час по чайной ложке. Тем не менее, прямо у меня на глазах появились две грани с ребром-изломом между ними. Наверное, мастер обрабатывал не алмаз, а что-то помягче. Уж с алмазом такой номер точно бы не прошёл. Рядом с мастером трудился юноша, выделяющий из комков "слипшихся" камушков – друз отдельные кристаллы. Шестигранные на конце, они напоминали тот самый подарочный самоцвет, что я видел в хозяйском доме – в лавке владельца подворья, на котором квартировала наша команда.

Чем-то эти друзы были мне отдалённо знакомы. Такие фиговинки я встречал на начальственных столах. Или в качестве украшения, или для придавливания бумаг. Но с тех пор, как из обихода вышел ватман, который скручивали трубочкой, надобность в подобном "реквизите" исчезла. Однако традиция держать на столах увесистые ерундовины ещё какое-то время среди руководящих товарищей сохранялась. Именно симпатичные ерундовины, а не ролики от подшипников или сточенные токарные резцы, что практиковалось производственниками нижнего звена.

Созерцать трудовой процесс мне никто не мешал: мастерская и лавка здесь совмещены, отчего и покупатели и просто любопытные могут смотреть на работу мастеров сколько им хочется. Глядя на возню подмастерья с заготовками, я наблюдал за тем, как юноша тщательно нацеливал зубило в одному ему известное место комка из камушков, а потом наносил точно выверенный удар молотком. И молоток, и зубило были железными. А в друзах я опознал бериллы – видел такую на одном из объектов, где проводил измерения. Местные умельцы опускали их в каналы реактора, выдерживали какое-то время и извлекали, радуясь изменению цвета камней. И на столе начальника объекта как раз такая друза и красовалась.

Сами наши измерения этого не касались, поэтому я такими эффектами не заинтересовался, но слово "берилл" запомнил. Важным для меня моментом было изменение окраски самоцветов в нейтронном потоке высокой интенсивности.

Я в те поры чуточку почитал про драгоценные и полудрагоценные камни и запомнил, что берилл – это соединение, в котором присутствует бериллий. Металл с наименьшим атомным номером, не окисляющийся на воздухе, как литий. Он наиболее прозрачен для рентгеновского излучения, так что с деталями из него мне иметь дело приходилось.

На память пришла бериллиевая бронза. Насколько я помню – довольно твёрдый сплав, что годился даже на пружины. Следовательно, бериллиевая бронза должна "держать" заточку, что делает её пригодной для инструментов. Беда в том, что варить такую бронзу я не умею. Да и здешние умельцы тоже. Зато сегодня я увидел ещё и железо. Судя по состояниям бойка молотка и хвостовика зубила, железо довольно мягкое: рабочие поверхности носят следы деформации.

В здешнем языке встречается немало слов, похожих на наши. Вероятно, шумерские. Так что я тут же постарался выяснить, где можно приобрести такой металл или изделия из него.

– Это еркат, – объяснил ювелир. – То, что упало с неба. Большая редкость. А редкие вещи люди иногда приносят ко мне. Красивые камни, золотые самородки, необычные куски метала, которые находят, когда рыхлят землю на полях или копают ямы для построек. Я даю им взамен серебро или медь. А они не забывают куда нужно отнести свои замечательные находки, – мастер показал мне ещё несколько железок. Все они выглядели камнями разных форм, но отличались или металлическим блеском, или рыжиной ржавого налёта – вероятно, это связано с различным процентом содержания никеля в железе. Я расспрашивал о местах находок. О том, как они попали к этому человеку. Беседа текла плавно и размеренно. И разговор вился, вращаясь вокруг капризов богов, посылающих людям хитрые загадки.

Подмастерье сгонял за пивом. Слабым и жидким. Мы пили его передавая горшок по кругу. Про богов я знал не очень много, поэтому слушал и почтительно задавал вопросы. О своих, шумерских, рассказал, что главный в нашем пантеоне Ан, который координирует деятельность остальных божеств. И ещё положительно отозвался об Энлиле, ведающем как вопросами движения воздушных масс, так и дыхания. Он не раз посылал нам попутный ветер. Мастер, коего звали Кыш, поминал своих богов и рассказывал об их влиятельности и о красивых вещицах, которые делает для храмов, где им поклоняются. Вот о такой ерунде мы и тарахтели, постепенно сближаясь на основе общности интересов. Мало того, что встретил знающего собеседника, так ещё и получил очень много новой, важной и нужной информации. Дабы закрепить эффект, пришлось пару раз восторженно отозваться о хозяине дома и его талантах. Что, впрочем, соответствовало моему настроению: у любого знатока учиться абсолютно не зазорно.

Мастер пришел в благостное расположение духа. Не исключено, что от пива, которого выхлебал больше, чем мы на пару с подмастерьем. Однако, он расщедрился и передал мне для доставки в храм нашего Энлиля самый ржавый из своих метеоритов. Увесистый оказался, зараза. Весу в нём, небось все три кило было.

Этим же вечером я рассказал о подарке Ситу – главе экспедиции. Тот подумал и нанёс ювелиру ответный визит. Мы с "братом" его сопроводили и доставили по мешку зерна. Этот Сит – ушлый дядька. Не первый раз в этих краях. Уж не знаю почему, но подарок без ответа не оставил. Вероятно, такая у здешних торговцев этика. А я – член его команды. Возможно, повторяюсь, но эту самую "командность" отец-командир холит и лелеет. Закупил вяленой рыбы и вяленого же мяса на обратную дорогу – сейчас-то мы едим свежее.

Зато железный самородок упаковал в свои вещи. Я немного подумал и попросил позволить мне обработать этот метеорит. Сказал, что собираюсь его нагреть и сделать плоским. Старшой позволил. Ему ведь тоже интересно, потому что про железо он, почитай, только и слыхивал – этот материал сейчас считается очень дорогим из-за редкости, а видеть его воочию довелось немногим.

Разумеется, я торопился воспользоваться моментом, пока мы находимся в местах, где много нормальных деревянных дров. К тому же располагаем временем. Сначала вырезал пару рогулин и натянул на них куски кожи, закрепив подсмотренными здесь же швами. На самом деле это веера для дутья. На изготовление классического меха, к сожалению, пока не хватает ресурсов.

Нашел подходящий камень в качестве наковальни и несколько камней, которые будут играть роль молота. Развёл костёр, до свечения нагрел в нём железяку и вытащил её палками. За три нагрева превратил метеорит в лепёшку толщиной миллиметров пять-шесть, да ещё и умудрился придать ей форму, близкую к прямоугольной.

Получилось что-то порядка семи сантиметров на пятнадцать. Как раз вошло в широкий горшок, который я набил толчёным древесным углём, куда и поместил поковку – решил сделать попытку цементации. Горшок выбрал из тех, что были с крышкой. Тоже, кстати, керамической. Да ещё и щели замазал глиной, чтобы воздух к углю не проникал.

Вот этот сосуд и томил на огне пару суток. Больше не вышло, потому что пришли лодки с рудой, которую нужно было проверить на качество и взвесить. Чем мы и занимались. Про взвешивание рассказывать не стану: не так уж сложно соорудить простейшие весы. А вот камни, из которых будут выплавлять медь, мне были совершенно незнакомы. Впрочем, как и всем нашим. Тем не менее, мы все их внимательно осмотрели и даже некоторые отложили в сторону, признав негодными. Думаю, делали вид, будто являемся знатоками. Впрочем, Сит лично контролировал процесс отбора. Вероятно, он хоть что-то в этом смыслил. Для остальных же это было спектаклем, который мы вдохновенно разыгрывали на глазах окружающих.

С другой стороны, никому не хотелось везти в несусветную даль песок или глину, которых в Уруке и так предостаточно. И ведь в "товаре" они тоже встречались, хотя и не много. В конце-концов, загрузили эти камни в корзины, навьючили на уже знакомых нам ослов, да и двинулись в обратную дорогу. В путь выступили на рассвете, а груз к транспортировке подготовили накануне ещё до обеда, поэтому вечер у меня оставался в запасе. И это время я посвятил визиту к ювелиру. Почему к нему? Так именно у него в обиходе водились железные инструменты. А кто их ему изготовил? Думаю – он сам. Больше тут некому.

Так и оказалось: здесь нашлись даже железные щипцы пинцетной системы, а без них ковать раскалённый до свечения металл никак не получится. Мы отрубили зубилом краешек моей цементированной пластины и отковали ножик типа сапожного с "хвостиком" под рукоятку. И ещё стамесочку такого же небольшого размера. Тоже с хвостиком. Мастер порадовался остроте получившихся у нас инструментов и сопротивлению, которое те оказали при заточке. Что ни говори, а мужик попался понимающий. В знак нашей дружбы я поведал о том, как провёл цементацию (науглероживание металла), превращающую мягкое железо в более-менее прочную углеродистую сталь.

А что делать, если ничем, кроме информации мне не расплатиться? Дядька-то крепко помог, даже не торгуясь. На вопрос о том, откуда я узнал о подобной методике, глазом не моргнув доложил: увидел во сне. Если нынешний люд почитает всяких богов, то грех не воспользоваться таким обстоятельством. Главное – особо не наглеть. А то ведь можно и вляпаться по недомыслию. Не думаю, что древние люди были тупее выходцев из двадцать первого века. Набожнее – безусловно. Но мозги и у них варят – не чета нашим. Ведь столько понапридумывали, всего лишь внимательно наблюдая за природой. Куда там нашим академикам, сидящим на всём готовом! Так что смекалка у местных Левшей – что надо.