Вот стою, держу весло...

Глава 7. Подарочек

Мелкие фарватеры, низменные острова, тростник в неограниченных количествах – вот и всё, что можно рассказать о нижнем течении Евфрата. Или уже Тигра? А, может быть, даже Карана? Мы петляли по протокам между затопленными зарослями, придерживаясь восточного направления до тех пор, пока не оказались на просторном месте. Шаят присмотрелся к береговым ориентирам и сказал, что мы попали туда, куда хотели. В Каран.

Ветер дул с юго-востока и прекрасно гнал лодку на северо-восток. То есть против течения. Довольно сильного или благодаря продолжающемуся половодью, или из-за того, что сама эта река довольно быстрая. По моим прикидкам мы делали от трёх до четырёх километров в час относительно суши, не прикладывая никаких усилий. Памятуя о том, как прошлым летом прижимался к берегу Сит, я тоже стал держаться поближе к стене камыша слева по курсу – побежали резвее.

Наш с Хапом спутник и глава экспедиции активно осваивал управление судном. Он уже сообразил, что остановки судовым регламентом не предусмотрены, потому что здесь, в зоне сухого климата, ночи почти всегда ясные, а звёзды дают достаточно света, чтобы идти по широкой реке, не налетая на берега. А уж при луне вообще никаких затруднений – отлично всё видно. Кашу мы варим на ходу, воду кипятим тоже. Так что в три смены при круглосуточном движении каждый день оставляем за кормой от семидесяти до ста километров.

Когда стихает ветер, садимся на вёсла. Сил двоих гребцов достаточно, чтобы разогнать кораблик примерно до той же скорости. Опять же, грести веслом, вставленным в уключину, сидя спиной вперёд намного удобней, чем орудуя им, словно лопатой.

На память невольно приходят лодки для академической гребли, разгонявшиеся до космических по этим временам скоростей, и венецианские гондолы, в которых один человек и приводил судно в движение, и управлял им. Только неизменная "заноза" никак не уходит из головы – продольные элементы набора, сделанные составными. Заложенная в конструкцию слабость продолжает меня тревожить.

Тамкар углядел на левом берегу приметную группу деревьев, и мы приняли вправо. Обогнули мель и вошли в протоку, огибая остров. Каран равнинная река со спокойным течением, в настоящий момент несколько более быстрым из-за всё того же половодья. В протоке русло стало уже – здесь на вёслах не выгрести – вся надежда на парус. А парусу, как известно, требуется ветер, которого несколько раз приходилось ждать.

Жители в прибрежных деревушках говорили на знакомом нам шумерском и занимались выращиванием хлеба, так что наш основной товар их совершенно не интересовал.

Уровень воды в реке постепенно понизился, берега разошлись, течение ослабело, и мы двинулись дальше, всё чаще переходя на вёсла. Населённые места остались позади – вокруг расстилалась степь. Только у воды росли деревья и кустарник, а дальше только трава. Сейчас после скупых зимних дождей она выглядит бодрой и свежей, что радует овец, которых пасут люди, не говорящие на нашем языке. С ними общается Шаят, договариваясь о закупке шкур на обратном пути.

Как и следовало ожидать, торговый посланник храма знаком с языками жителей мест, в которых бывает. Мы с Хапом тоже стараемся освоить местную речь. Даже записи ведём – уж "брат"-то мой грамоту осилил. Пишем на куске выделанной кожи, составляя словарик. Я некоторое время пытался изобрести чернила, но то, что получилось, больше напоминает тушь. Фактически, это сажа, взболтанная в крепком бульоне. И она портится буквально за несколько дней – протухает. Но никто не мешает сделать новую, тем более, что мясо у нас на столе появляется регулярно, а дров по берегам достаточно: здесь сплошные перелески, зримо отсекающие русло от окружающей реку степи. Там мы набираем хворост. Это уже не столь надоевший мне тростник, который нужно постоянно подбрасывать в огонь из-за того, что он быстро сгорает.

День за днём мы продвигались вверх по реке, всё чаще переходя на вёсла – по узкому руслу не особо-то полавируешь, а ветры частенько бывали не попутными. Река то становилась узкой, то разливалась просторными мелководными плёсами. Но не слишком петляла, а в обычную меру, надёжно удваивая пройденное расстояние. Поселений на берегах её не встречалось совсем: только разборные жилища скотоводов – шатры или палатки – видели изредка. Как раз рядом с ними и останавливались, чтобы купить баранины или козлятины.

И вот в одном таком временном таборе увидели, как вдоль кромки прибрежного леса, но не у воды, а с противоположной стороны бежит девушка, одетая в узкие джинсы. Убегает от троих мужчин из здешних, наряженных в одежды из шкур. Хорошо бежит, быстро. Но преследуют её далеко не калеки, а пастухи – ребята, лёгкие на ногу в силу своей профессии. И выходит у них где-то ничья.

Но к этому добавляется то, что палаток беглянка до сего момента не видела – по выражению лица понятно. Увидела нас, испугалась и нырнула в заросли. Пастухи явно собирались следом за ней, но их остановила женщина, с которой мы в этот момент обсуждали достоинства бараньей ноги, которую покупали. То есть нога, как нога, но не поторговавшись здешние просто не способны разойтись. Думаю, это явление связано с дефицитом общения.

Так вот, наша собеседница приказала парням вернуться к стаду, а я это понял – недаром мы с Хапом изводили старшого вопросами насчёт слов тутошнего языка. Шаят незнакомку не видел – стоял к ней спиной. А когда повернулся, та уже скрылась среди кустарника.

Мясо мы купили и двинулись к лодке, но я отстал, чтобы набрать дров. Хотя, интересовало меня не топливо, а дама в джинсах. И кроссовках. Вернее, машина времени, на которой она сюда прибыла, потому что очень хочется оказаться в своей эпохе, а не в древнем мире у истоков цивилизации.

Палатка стояла на сухом месте метрах в ста от реки и была прекрасно видна с воды через вытоптанное пространство – здесь был водопой потому что место удобное для спуска. Так что пастухам оно тоже подошло. Я же забрался туда, где густо росли деревья и кустарник. И стал, выискивая девицу, осторожно пробираться, поглядывая по сторонам. Долго я её высматривал, но нашёл почти у самой воды: она пряталась за наклонным стволом старой ивы и во все глаза пялилась на наш катамаран.

– Вот из ё нэйм? – спросил я для порядку на самом известном мне иностранном языке будущего.

Девица резко повернулась ко мне и нервно дёрнулась, видимо решая, в какую сторону тикать. Но разглядев невысокого, худющего подростка, передумала. И даже ответила: – Тияна[2], – похоже, насчёт английского я угадал. Правда сам я владею им весьма условно, но через пень-колоду объясниться смогу.

– А ю драйвер оф тайм-мэшин? – решил я не тянуть кота за хвост и сразу выяснить главное.

– Тайм-мэшин? – переспросила девушка и посмотрела на мои босые ноги и набедренную повязку. Подумала немного, а потом затараторила на беглом английском так, что я совсем перестал её понимать. Только сообразил, что она интересуется местом, потому что упомянула "плэйс". Ну я ей сразу выложил и место, и время. Понятно же, что она из эпохи не раньше последней четверти двадцатого века – джинсы в обтяжку, топик.

– Фо фаузенд еаз бифо мерри кристмас. Энсиент Шумер. В общем, я не очень хорошо говорю по-английски. Но здесь и сейчас – примерно четыре тысячи лет до нашей эры. Времена Шумерской цивилизации. Андестенд?

Девушка вздрогнула и пробормотала:

– Шумеры? Ну ничего ж меня занесло! Если ты не врёшь, конечно. Хотя, египтянин, столь хорошо говорящий по-русски и не знающий английского, да ещё в какой-то глуши – нонсенс. А сам-то ты кто?

– Здесь меня зовут Ылш. Хорошо, что мы нашли общий язык, – обрадовался я, – Похоже, в какой-то степени мы соотечественники.

– Хорошо-то хорошо, да ничего не понятно. Насчёт языка разобрались: никогда бы не поверила, что в древнем Шумере говорят на ломаном английском. А насчёт машины времени – извини. Её у меня нет. Я и сама-то попала сюда совершенно случайно: наткнулась на какой-то портал, который меня сюда и забросил. Странно только, что этот самый портал поджидал именно меня: стоило попытаться его обойти, как он сам бросился мне под ноги. И затянул сюда.

– Всю целиком? И даже, как вижу, с одеждой. А я попал сюда лишь в виде сознания. Прямо в шкуру здешнего пацана. И уже скоро год, как тут кантуюсь.

Девица вытащила из кармана мобильник и включила его.

– А я здесь пятый час уже. В степь попала. Вокруг ни души. Только трава. Долго брела сама не знаю куда. Как ноги несли, так и шла, пока не вышла к реке. Увидела заросли, а рядом – целую отару овец. И пастухи при них. Хотела дорогу спросить, подошла. А они лепечут что-то непонятное, да руки свои начинают распускать. Ну я не сдержалась, да одному-то промеж глаз и засветила. Тот – хлоп на спину. Остальные озлились – и всей толпой на меня. Ну, я ноги в руки – и бегом. Насилу оторвалась. А тут вы со своим катамараном. Это же катамаран? Я правильно поняла?

– Катамаран, – согласился я. – Ты ведь робинзонить не собираешься?

– Так не на острове же. Конечно не собираюсь. У меня ведь с собой практически ничего нет. Еще и озабоченных кругом – пруд пруди. Дикие все какие-то. Боюсь, мне тут одной не выжить. Может, возьмёте меня с собой? – с надеждой в голосе спросила Тияна.

– Ну не бросать же тебя! – ухмыльнулся я, – Ты же вся такая особенная и для здешних людей непривычная. Один только рост сразу привлекает внимание. Да ещё и лицом пригожая. Ничего удивительного, что пастухи к тебе так активно потянулись, что пришлось отбиваться и бежать. Однако, боюсь, что и мои спутники поступят точно так же: потрогать захотят. А что ты хочешь? Древние люди – простые нравы. Но, надеюсь, братишку я от решительных действий удержу. А вот от тамкара тебе придётся отбиваться самостоятельно. Как ты там с пастухами: промеж глаз – и тикать?

– Тамкар – это ваш старший? – девушка мотнула головой в сторону нашего судна.

– Да. Бритый такой. Он крепкий дядька. К тому же торговый представитель храма. Но сама понимаешь – у нас, как в армии: он начальник, я дурак. Прикажет – придётся отвесить тебе тумаков. Так что лишний раз не нарывайся.

– М-да, действительно: какие люди, такие и нравы. Неужто втроём на слабую девушку кинетесь? Ну и ну… Хотя, меня не так-то просто отмутузить, – усмехнулась долговязая.

– Так не голыми руками, – обратил я внимание собеседницы на длинную палку в своих руках. – К тому же тамкар нас немного натаскивал действовать ею в боевой обстановке. – Может, и не так искусно, как учили монахов Шаолиня, но постоять за себя, за него и за товары мы способны. Так что до конфликта дело лучше не доводить.

– Ну, вы вообще звери: на безоружную – да ещё с дрынами? С кем я связалась? Дикари, да и только. И как меня угораздило провалиться в этот варварский век, где к женщине относятся хуже, чем к рабыне? Ладно. Надеюсь, до конфликта, всё же, не дойдёт. И вообще, мне бы сейчас напиться, да вымыться. А то так есть хочется, аж переночевать негде. Да и в горле саднит так, словно песка насыпали.

– Я смотрю, ты за словом в карман не лезешь. Умыться можешь и здесь. Водички попить – тоже: река, чай, не купленная. Насчёт остального – подумаем.

– Насчёт умыться я и сама бы сообразила. Насчёт вымыться: судя по царящим здесь диким нравам, лучше сделать это на стоянке, да под охраной. А вот насчёт попить сырой водички – здоровье дороже. Это ты тут в местного попал. А у них желудки лужёные. Думаю, и гвозди переварят. Не забывай, что я из двадцать первого века. Иммунитет совсем не тот. Мне только кипячёную воду можно. Иначе подхвачу тут какую-нибудь заразу – и адью.

– Ну что же, тогда пойдём знакомиться с командой. Чайком тебя чуток попозже угощу. А насчёт купания: как пристанем к берегу по необходимости, так и решим вопрос. Только я должен дров принести, – быстро наломав сухих сучьев, которые всегда встречаются в нижних частях древесных крон, я взял их в охапку вместе с неразлучной палкой и двинулся к катамарану. Тияна пошла следом.

Разумеется, и Шаят, и Хап уставились на неё с неподдельным изумлением, однако чего-либо определённого не предпринимали. Просто пялились. Я назвал всех по именам, наскоро проведя процедуру знакомства, и, пока мои попутчики не успели совершить ничего предосудительного, подал команду отчаливать от берега. Так уж сложилось, что в экипаже за перемещение отвечал я, а Шаят предпочитал общаться с местными жителями и вести торг. Мы не одно только зерно везли. Были у нас и ткани, и немудрёные украшения. Серебром нам платили очень редко, но давали и мясо, и кожи, и шкуры. Всего помаленьку, но регулярно. Овечий сыр, финики, овощи – мы хорошо питались, а на камбузе чаще других трудился Хап.

Он и принялся потчевать пассажирку немудрёным угощением, а я переводил их разговоры. До меня как-то внезапно дошло, что эту Тияну приняли не иначе, как за богиню. Народ-то здесь верующий! И богов с богинями в пантеоне около полусотни. Я из них только троих выучил, да ещё про четвёртого краем уха слыхал.

Девушка держалась сначала насторожённо. Однако, от угощения отказываться не стала: основательно поела, да и заснула позади мачты в левом корпусе прямо поверх груза. Ветер сегодня нам благоприятствовал, поэтому мы не гребли, а шли, увлекаемые парусом по привычно извилистому руслу.

У богов свои причуды. Понимая это, никто не роптал, когда по требованию Тияны мы пару-тройку раз за ходовой день приставали к берегу рядом с кустиками. А что поделаешь – зов естества. С ней вообще все были почтительны и предупредительны. И грамоте учили наперебой чуть не все разом: парням хотелось блеснуть перед незнакомкой знаниями. Каюсь, тоже из кожи вон лез: тело-то молодое. Гормоны вовсю шалят. Но я – тёртый калач. Одними гормонами меня не проймёшь: всё же, голова на плечах присобачена не только для того, чтобы в неё есть. Так что, в ситуации разобрался и с устремлениями тела справился. Хотя, чего мне это стоило! Девчонка-то – красавица. А по местным меркам так вообще – богиня. Такую на тысячу вёрст в округе не сыщешь. Однако, мы люди культурные. Даже несмотря на дикость нравов.

Так вот, изучение шумерского языка Тияне давалось довольно легко. А мою систему значков она назвала фонетической транскрипцией. Похоже, волочёт в языках. Спросил, конечно. Оказалось, что она студентка-медичка, но знает латынь, английский, русский и сербский – натуральный полиглот. Кстати, сербский для неё родной, но на врача училась в Одессе. Склад ума гуманитарный.

Тамкар в знак своего расположения выдал ей кусок шерстяной ткани, из которой она довольно ловко сшила себе наряд из юбки и накидки типа мушкетёрского плаща. Чувствовалось, что практика кройки и шитья, всё же, имелась. Чем шила? Так медные иголки уже существуют. Одежда в местном стиле ей реально необходима, иначе под местным жарким солнышком обгорит, бедняга, как пить дать: её топ верхнюю часть тела практически не защищает – всё пузо на виду.

А джинсы (или как там такие "в облипочку" называют – леггинсы, что ли?) в такую жару – просто орудие пытки. Натурально прилипают к ногам, исключая вентиляцию.