Вот стою, держу весло...

Глава 9. Годовщина

Этим летом исполнился год с момента моего вселения в местного паренька. Точной даты прибытия я не засёк, но по нашему это был или конец июня, или начало июля – время завершения половодья. У шумеров есть вполне логичный календарь с началом года в день весеннего равноденствия и месяцами, которых двенадцать штук, но месяцы эти привязаны к фазам луны, которые не синхронизированы с солнечным годичным циклом, отчего образуется условный тринадцатый месяц, продолжительность которого задаётся особым указом от жрецов, присматривающих за движением светил и что-то там рассчитывающих.

Нынче мы пустились в путь "туда" в конце апреля – второго месяца здешнего года. В разгар половодья, когда вода в реках стояла высоко. Подобная торопливость у здешних речников не в обычае: они ждут, когда ослабеет встречное течение и только после этого отправляются в путешествие к верховьям. Но хорошая подвижность нашего судна позволила достичь цели даже быстрее, чем предполагал Шаят. Однако потом было длительное сидение у порогов, отчего в обратную дорогу мы двинулись в традиционное время, когда реки вернулись в свои берега и течение стало не слишком быстрым.

Наш тримаран оказался не особенно поворотлив, что при сплаве вниз по течению почти не доставляло неудобств. Каждый день мы по нескольку часов гребли, заметно ускоряя ход. Тияну к вёслам допустили, и она с видимым удовольствием напрягала мышцы, работая на пару с тамкаром. Один из членов экипажа рулил, другой готовил еду или управлял парусом, а двое трудились вместо мотора. Благодаря острым обводам корпусов и малой скорости относительно воды, судно не отбирало слишком уж много сил у гребцов. Да и ветер очень способствовал, часто и подолгу помогая держать приличную скорость.

Чуть напряжённей стало только на Евфрате – шли против течения. Но недалеко и недолго. А там и канал, ведущий к Уруку.

Доложились о прибытии в храме, принесли благодарность богам, выгрузили медь и совершили короткий переход к устьям канав, ведущих в сторону поселения нашей общины. Тут я уже чувствую себя родным.

На берегу нас поджидали общинники и счастливый староста, внезапно ставший обладателем примерно пяти кубометров строевого леса. Тияна, подученная Хапом, подождала, пока я её представлю и, получив благосклонный кивок старшого, быстро отошла к женщинам. Она не то, чтобы смирила гордыню, но из-за ерунды на неприятности не нарывается и, пока её не задевают, ведёт себя сдержанно.

На полях видны убедительные всходы второго посева, вода в канавах присутствует и население с оптимизмом смотрит в будущее. Мы с Хапом публично вручаем старосте заработанную медь: шесть мин от "брата" и двенадцать от меня.

Апофеоз! Все счастливы. Таковы радости обычной сельской общины нынешнего Шумера.

Вечером, когда рейки сложены в сарае, а жерди и брёвна штабелированы на берегу канала, мужчины собрались попить пива в хижине главаря и послушать повествование о нашем путешествии. Ещё в пути мы с соотечественницей обо многом переговорили, делясь друг с другом сделанными наблюдениями и даже строя планы на будущее.

Мне, в прошлой жизни деду внучки, ровесницы Тияны, не хотелось вмешиваться во все стороны здешнего бытия. Понимал, что не в состоянии охватить разумом решительно всего и не во всём могу добиться успеха, потому что о конкретных причинах происходящего знаю не больше своих нынешних современников. Подсказчиком мне может служить лишь память о том, к чему привёл прогресс в прошлом для меня варианте бытия.

Тияна же с трудом сдерживала стремление активно и напористо привносить в сегодняшнюю реальность существенные улучшения. Она уже успела понять, что нынешняя ресурсная база не способствует реализации её желаний. Даже мыла нет, чтобы мыть руки перед едой. Вместо него пользуются заваренными травами. Вернее, водой, в которой их заварили. Не очень сильное моющее средство и не слишком действенное, но хоть что-то.

Обсуждая это и другие подмеченные "несовершенства" мы даже наметили некоторые шаги к их устранению. Самым важным посчитали проблему отсутствия мыла. Оба знаем, что варят его из животного жира с содой. Животный жир в принципе доступен, а сода растворена в водах озера Ван. Я пробовал на вкус в прошлом году. Но этот жир и без мыловарения используется и в кулинарии, и во многих других местах – излишков его попросту нет.

Соду из воды тоже никто в промышленных объёмах не добывает. Предшественники армян извлекают из воды соль, которой даже торгуют понемногу. Добраться до этого озера не так-то просто – оно далеко. Излишки животного жира тоже неблизко – они имеются у скотоводов, живущих по берегам реки, с которой мы только что вернулись.

Таким образом во главу угла попадает транспортная проблема, над решением которой я уже тружусь. Староста мне способствует, получая за это неплохие доходы для общины. Но сам я часть общины, а не вольный художник, который может выбирать род занятий по собственному усмотрению. Положение же Тияны пока не определено. Как-то она ещё "впишется" в жизнь здешнего общества?

Сейчас она где-то среди женщин в другом месте. А здесь мужчины приступили к разговору о ближайших делах. И речь идёт о лодках. Хап расхваливает достоинства той, которую мы изготовили вдали от дома, хвастается топориком из чёрной меди – случайной бронзы, как я полагаю. Староста рассказывает, как с выгодой продал одну из доделанных в наше отсутствие лодок, и насколько удобно было возить грузы на второй, оставшейся в общинном хозяйстве.

Постройка лодок стала для мужчин отдушиной, заполняющей однообразие бытия. Предметом гордости перед соседями и источником вкусностей и удобств, приобретаемых у городских ремесленников или заезжих торговцев. Поэтому разговор о новых лодках, которые мы будем делать, вызвал воодушевление. Да, заботы и радости нынче просты и незамысловаты.

По приговору старосты уже завтра мужчины приступят к постройке новой лодки – копии той, что сделана во время стоянки на реке Каран. То есть точно такой же, как и предыдущие, построенные ими здесь и по тем же "чертежам", нарисованным на полу сарая, но с каркасом из длинных реек, а не из составных. Достигнутая унификация способствует ускорению производства, особенно благодаря наработанным людьми навыкам. Предстоит знакомая работа, просто её стало заметно меньше – нет нужды делать из коротких палок длинные.

Тримаран мы разобрали. Новый корпус на руках занесли в сарай – это образец, который предстоит повторить. А два старые, с составными элементами набора, привели в порядок и снова скрепили в катамаран. Его тут же купил храм – судно очень понравилось Шаяту, поэтому выручка была значительной – двенадцать мин серебра порадовали старосту и позволили запастись воском и накупить бычьих кож для обтяжки корпусов.

А я ломал голову над тем, как закрепить киль под днищем следующих лодок. Как усовершенствовать мачту – увеличить парус и сделать управление им более удобным. Как заменить кормовое весло рулём и оборудовать удобное место для гребца. Или гребцов. Не немедленно, на первом же катамаране со сплошным каркасом, а на следующем, для которого уже есть готовые рейки.

– Привет, Ылш! – вывела меня из задумчивости Тияна. Она только что вернулась с женщинами из города. – Почему воск так дорого стоит?

– Об этом надо спрашивать тех, кто его производит. Я вообще удивляюсь, откуда он здесь берётся – сплошные болота кругом. Ни одной пасеки не видел. И вообще, припоминаю, что люди довольно долго промышляли бортничеством – у Фенимора Купера было упоминание о бортнике. А описывались события не раньше восемнадцатого века.

– Бортники разоряют пчелиные семьи, – девушка поставила корзинку на землю и села рядом со мной на связку тростника. – А из ульев и мёд и воск достают так, что семья не погибает, а продолжает трудиться. Пасечники знают, как это сделать. Вот только есть они нынче или нет? – примолкла она в задумчивости.

– С тростника вряд ли много нектара соберёшь, – в свой черёд призадумался я. – Да и с тополей, растущих тут по возвышенным местам. Твёрдые берега у Евфрата появляются многими сотнями километров выше по течению – там и травы встречаются, а они цветут. С другой стороны, если пройти в сторону от реки – местность повышается. Трава, кусты, деревья – всё это там есть. Значит, и пчёлам есть, чем питаться. Может быть не так уж далеко отсюда до мест, где водятся бортники или пасечники?

– Мёд интересен тем, что обладает некоторыми целебными свойствами, – сказала Тияна. – Но его не так уж много в продаже, и цены кусаются. Жалко, что я так мало знаю о пчеловодстве! Помню только, что в улья вставляют рамки, в которых находятся соты с мёдом. И соты – это воск.

– А та вонючая жижа, которой ты лечила Шаята… Что это было? – вспомнил я.

– Дёготь. Не берёзовый, конечно. Не знаю, как называется дерево, из которого его выгнала. Примерно так же можно выгнать и скипидар – тоже применим для некоторых медицинских целей. Но гнать его нужно из хвойных пород деревьев, – девушка привычно занялась ревизией своей памяти, в которой, как и в моей, чего только не понапихано.

– Скипидаром пахли кремы для обуви, – подключился я. – То есть, средства по уходу за кожей. Это интересно для пропитки покрытия лодок. То есть воск в сочетании со скипидаром должен лучше проникать и дольше держаться?

– Тебе сколько лет, Ылш? – резко сменила тему Тияна.

– Здесь столько не живут, – признался я рефлекторно. – В сорок лет человек считается пожилым, а до шестидесяти дотягивают единицы. Фактор естественного отбора работает чуть слабее, чем в неолите, потому что с пропитанием дела обстоят сносно. Да и здешнее жильё, всё же, получше пещер. Люди болеют меньше. Одежда из тканей удобней шкур. Но медицина развита не настолько, чтобы хоть как-то влиять на продолжительность жизни.

Даже простейшие гигиенические навыки вроде регулярного мытья, и те не слишком широко распространены. Ни турецких бань, ни финских, ни русских не изобретено. До римских терм впереди тысячелетия. Может быть индейцы свой вигвам-потельник уже придумали, но до них тысячи километров и пара океанов.

– Дикие времена, – кивнула Тияна. – Я сегодня вместе с женщинами посетила храм. Послушала о чём говорят жрицы и даже заучила гимн, который поют для Инанны. Так вот! Там работает школа для девочек. Их пичкают сказаниями о жизни богов и богинь, обучают проведению ритуалов жертвоприношения. Представляешь себе – резать баранов и колоть свиней на глазах у публики!

И врачеванию тоже обучают. Как думаешь, стоит мне записаться на эти курсы?

– Записаться? – хмыкнул я. – Спросись у нашего старосты, да и отправляйся. Жрецы никого не прогоняют. Хоть ты по местным меркам и перестарок, но учиться никогда не поздно.

– А староста отпустит? – встревожилась девушка.

– Отпустит, конечно. Тебя здесь побаиваются и принимают за богиню, спустившуюся с небес. Ну, может и не совсем принимают, но подозревают сильно. Прикинь! Мы разговариваем по-русски. То есть, общаемся на неведомом языке. А все знают, что боги (или один из них – не суть важно) проявили ко мне милость, – улыбнулся я. – Ведь нынешние боги к людям ближе, чем во времена монотеистических религий. Они не где-то в неведомых пространствах или ином варианте недоступности, а как бы живут здесь. Своё божество в каждом городе. Со своим именем, собственной судьбой, предпочтениями и даже привычками.

– Хм! – в свой черёд хмыкнула Тияна. – Ну, может быть и так.

– Вот, – поддержал я. – Хотя бы здешние целебные травы тебе покажут и объяснят, какая для чего. Научат компрессы ставить и разные другие примочки. А ты людей с дёгтем познакомишь, с лечением посредством печёной луковицы. С бадягой. У жрецов нынче много власти, да и материальных возможностей больше, чем у любой общины. С ними стоит дружить. А я продолжу заниматься лодками. Это очень актуально здесь и сейчас, потому что Шумеру нужно менять производимое зерно почти на всё, кроме глины и тростника.

– То есть ты посылаешь меня учиться? – недобро прищурилась Тияна и, отложив в сторонку неразлучный шест, достала из-под накидки нунчаки, которыми принялась поигрывать. На мой взгляд – довольно опасное оружие… для владельца. Поэтому я лишь усмехнулся. Как по мне, так это чистые понты, бесполезные против человека с мешком или мотыгой. Ну, можно наставить синяков и шишек. Даже голову проломить, если применить внезапно. Так внезапно она и кулаком уверенно действует.

– Не одобряешь? – спросила девушка, уловив что-то в моей мимике.

– Не бери в голову. Если тебе с ними спокойней – носи на здоровье. Только не показывай никому. Впрочем, при сборе урожая тебя наверняка направят на обмолачивание. А потом староста наладит массовое производство сего девайса. Кстати! Ты расспросила про меня у здешних дам? А то я ведь ничего о своём прошлом не помню.

– Расспросила. Ты раньше ничего не слышал и даже мычал невпопад. Мальчишки тебя дразнили, а ты с ними дрался. Только Хап тебя поддерживал и тоже дрался. Вы здорово в этом преуспели – вас не многие осмеливались задеть. Люди это приметили и тамкар Сит пригласил вас в свою команду – в дороге часто случаются стычки, поэтому сноровистые бойцы в команде нужны. Вы действительно отлично дерётесь. Особенно здорово действуете парой, хотя и поодиночке выглядите убедительно. Ладно, мысль поучиться медицине у местных нравится и мне. А насчёт обмолота зерна – придётся цеп изобретать. Нунчаками зерно не обмолотишь: пару десятков раз наклонишься – спина отвалится. Палки слишком короткие.

– Тебе виднее. Цеп, так цеп. Всё равно сделать придётся, иначе староста заставит с нунчаками весь урожай обмолотить.

Тияна тяжко вздохнула:

– Согласна.