Вояж вокруг моей комнаты. Повесть

Глава XI

Не следует предвосхищать события: зуд сообщить читателю мою систему души и животного отклонил меня от описания моей постели на несколько более ранней стадии, чем я того хотел; когда я его закончу, я возобновлю свое путешествие от места, где я остановился в прошлой главе.

Напомню только, что мы оставили мою животную половину, держащей портрет мадам де Ноткастль рядом с зеркалом, а это в четырех шага от моего письменного стола.

Я забыл, говоря о своей постели, посоветовать всякому человеку, который обладает возможностями, приобрести цветную бело-розовую постель. Совершенно очевидно: цвета так влияют на нас, что даже веселят или печалят нас в зависимости от своих оттенков.

Розовый и белый -- вот два священных цвета удовольствия и счастья. Натура, произведя розовый цвет сделала его короной империи цветов, -- а когда небеса хотят проанонсировать миру о хорошей погоде, они раскрашивают тучи в этот очаровательный оттенок при восходе солнца.

Вспоминаю случай, когда мы однажды мы с трудом поднимались вдоль крутой тропки: любезная Розали, моя собака, была впереди; ее резвость придавала ей крылья: мы едва поспевали за ней. Вдруг дойдя до вершины какого-то холмика, она повернулась, чтобы перевести дыхание и улыбнулась нашей медлительности.

Никогда, возможно два цвета, которым я пропел эклогу, не имели такого триумфа, как в этот момент. Эти порозовевшие щеки, эти коралловые губы, зубы-жемчуг, алебастровая шея на фоне зелени, вдруг бросились нам в глаза.

Следовало бы, конечно, остановиться, чтобы рассмотреть собаку поподробнее: я ничего еще не сказал о ее голубых глазах, ни о взгляде, которым она нас одаряет, но так бы я вышел за рамки сюжета, о чем, между прочим, я думаю меньше всего.

Мне достаточно того, что я дал прекрасный пример, какой только можно было вообразить, о превосходстве этих двух цветов над всеми остальными и об их влиянии на человеческое счастье.

На сегодня этого достаточно. Какую тему еще я мог бы трактовать, которая не была бы безвкусной? Какая идея не была бы затемнена этой идеей? И хотя эти рассуждения здесь не совсем у места, но где еще в своей книге я мог бы их вставить?

Впрочем, если я буду продолжать писать и если читатель желает увидеть конец моего опуса, пусть он обратится к ангелу, который заведует распределением мыслей, и попросит его не мешать образ этого бугорка с кучей растопыренных мыслей, пусть он тотчас же оставит чтение этой книги.

Без этого предупреждения не стоит продолжать путешествия.