Война за мир

Эпилог

Оба тамплиера вышли, оставив меня одного в келье, в смирении ожидать решения капитула. Первым — брат Риккардо, как старший. Рыцарь, выходивший последним, аккуратно, но плотно, прикрыл за собой дверь. Туркополье чуть задержался, ожидая второго, и вместе, друг за другом, они прошли в церковь, где уже собрались другие братья. Света, льющегося через цветные витражи с изображениями ангелов, обычно вполне хватало, но ради столь торжественного случая в помещении зажгли ещё и свечи. Да, это накладно, но не каждый день в Дом готовится вступить новичок, которому сразу будет присвоено звание командора.

Оба рыцаря первыми поприветствовали дожидавшихся их братьев. Дождавшись ответного приветствия, брат Риккардо церемонно обратился к магистру, как самому старшему по положению из присутствующих.

— Сир, мы хотим напомнить вам о честном муже, ожидающем решения капитула. Мы ознакомили его, как смогли, со строгими правилами нашего Дома, но он остался твёрд, и утверждает, что хочет быть слугой и рабом Ордена, что свободен от обязательств перед людьми и здоров, и что нет препятствий для принятия им монашества, если так будет угодно Господу, вам и нашей братии.

Тот, к кому он обратился, не стал задавать уточняющих вопросов. Всё уже сказано и обсуждено, но ритуал должен быть доведён до конца.

— Нет ли у кого-нибудь возражений против этого соискателя?

В зале повисает тишина, прерываемая лишь звуком дыхания присутствующих.

— Напоминаю, что если хоть что-то препятствует его принятию, то лучше бы нам узнать об этом сейчас, нежели позже.

Никто не произносит ни слова. Тогда магистр задаёт последний вопрос:

— Желаете ли вы, чтобы он вступил во имя Господа?

И разноголосица голосов, сливающихся в единый хор, ответила:

— Пусть он вступит во имя Господа.

С этого момента решение считается принятым, но ничего ещё не закончилось. О нет, сама церемония вступления в Дом сейчас только начинается. Оба брата вернулись в келью, где я ожидал решения, сложив руки в позе смирения.

— Прекрасный брат, — обратился ко мне тот, кого я знал под именем брата Риккардо, — по доброй ли воле вы делаете такой шаг?

— Ойль (Да, — перевод со старофранцузского; примечание автора).

Тамплиер ждёт, давая мне время передумать. Я знаю, что так предписывают ему поступить древние традиции Ордена. Знаю и то, что многословие с моей стороны в такой момент будет неуместным. Не дождавшись других слов, брат Риккардо продолжил:

— Сейчас вы предстанете перед капитулом. Вы должны будете приветствовать собравшихся и преклонить колено перед тем, кто на нем председательствует. Затем вам следует произнести слова, о которых мы вам говорили…

Наконец из плохо освещённого коридора мы вступаем в церковь. Свет от льющихся сверху лучей и огни свечей вокруг алтаря ослепляют, заставляя смаргивать. Несомненно, на простого человека, не знающего, что его ждёт, это должно оказать ещё большее впечатление, но и мне момент кажется необычайно торжественным. Рыцари в белых плащах, служители и сержанты в чёрных, с разлапистым алым крестом на груди, встретили нас, выстроившись полукольцом вокруг жертвенника и своего магистра. Почти у всех головы выбриты и из растительности на голове — лишь борода и усы. Капеллан в чёрной рясе, стоя у аналоя, на котором лежала раскрытая книга, читал вслух молитву.

Не без некоторой робости я приблизился к этим людям, которые должны будут стать моими спутниками на всю жизнь. Как и я для них. Множественные взгляды, внимательные, изучающие, суровые и требовательные, исполненные сдержанного любопытства, и ни одного равнодушного, были устремлены на меня. Подойдя к магистру я, следуя традиции, опустился на колено, складывая руки на груди.

— Сир, я обращаюсь к Господу, к вам и к прочей братии, прошу и умоляю, во имя Господа и Пречистой Девы Марии, принять меня в ваше братство и сделать соучастником благих деяний Ордена.

И услышал в ответ то, что слышат все тамплиеры, перед вступлением в Орден:

— Прекрасный брат, воистину вы требуете многого, ибо судить о нашем Ордене вы можете лишь по его наружности, которая суть не что иное, как видимость. Ибо эта видимость, состоящая в том, чтобы иметь хороших лошадей и добрый доспех, сладко пить и вкусно есть, иметь красивое платье, говорит о возможности жить в довольстве. Но вы не ведаете суровых заповедей, которые приняты в Ордене: ведь это суровое испытание, когда вы, будучи господином самому себе, должны будете стать рабом других. Ибо большого труда будет вам стоить получить то, что будет вам желанно: если вы пожелаете оказаться на земле по эту сторону моря, от вас потребуют пребывания за морем, если вы захотите попасть в Акру, вас пошлют в Триполи, Антиохию или в Армению, либо же направят в Апулию, на Сицилию или в Ломбардию, во Францию, Бургундию или же в Англию, либо в иные земли, где имеются наши командорства и земельные владения. Если вас будет клонить в сон, мы заставим вас бодрствовать. Если же вы будете бодрствовать, вам могут приказать отправиться отдыхать в постели. Когда вы сядете за стол и будете голодны, вас могут послать куда угодно, и вы сами не будете знать куда. Вам придется терпеть ворчливые слова, которые вы услышите не раз. Подумайте же, сладчайший брат, согласны ли вы с кротостью переносить подобные тяготы?

— Да, сир, — и эти слова я тоже должен сказать, согласно всё той же традиции, — я всё стерплю, если будет на то воля Господа.

Стоящий напротив старый рыцарь кивнул, принимая мои слова. И тут же выдал мне первое наставление, которое, впрочем, также обязывал выдать мне Устав:

— Прекрасный брат, вам не следует стремиться к вступлению в Орден ради стяжания богатств, телесных наслаждений и мирских почестей. Но вы должны стремиться вступить в него ради трех вещей: первое — ради избавления от грехов мира сего, второе — ради служения Господу нашему, третье — ради бедности и покаяния в этом мире, чтобы спасти душу свою. Ради таких намерений вам следует стремиться в Орден…

Магистр выдержал паузу и закончил:

— Так желаете ли вы отныне и до конца ваших дней стать слугой и рабом Ордена?

— Да, если будет на то воля Божья, сир.

— Согласны ли вы отказаться от собственной воли отныне и до конца ваших дней, чтобы делать то, что прикажет вам ваш командор?

— Да, сир, если будет на то воля Божья.

— Так соблаговолите же выйти и помолиться Господу нашему, дабы он вразумил вас.

Как и предписывали данные заранее инструкции, я повиновался и вышел, сопровождаемый одним из братьев. Тамплиеры — рыцари, сержанты, служители и капеллан — сели. Магистр ещё раз воззвал к ним:

— Прекрасные сеньоры, вы видите, что сей благочестивый муж одержим горячим желанием вступить в ряды нашего Ордена и утверждает, что отныне готов во все дни своей жизни быть его слугой и рабом. Я уже спрашивал, — нет ли среди вас кого-либо, кому известно нечто, что может послужить препятствием к принятию его в Орден, ибо потом будет поздно?

В зале вновь повисает молчание. Ни на йоту не отступая от требований Устава — все предосторожности должны быть приняты, — магистр, обращаясь к присутствующим, повторил свой вопрос:

— Желаете ли вы, чтобы он вступил во имя Господа?

И хор голосов ему ответил так, как заведено:

— Пусть вступит во имя Господа, сир.

Дождавшись этих слов, брат Риккардо вышел из церкви ко мне как к соискателю. Мне ещё раз объяснили, что нужно делать и как следует держать себя перед капитулом. После этого мы вновь возвращаемся в церковь, где я опустился на колено перед магистром и, сложив руки, заговорил:

— Сир, я предстаю перед Господом, перед вами и всей братией, чтобы просить и умолять вас во имя Господа и Пречистой Девы Марии принять меня в ряды братьев и сделать меня, желающего стать слугой и рабом Ордена отныне и навеки, соучастником его благих деяний, как духовных, так и мирских.

Меня вновь спрашивают, неуклонно следуя церемониалу:

— Твёрдо ли вы решили, прекрасный брат, стать слугой и рабом Ордена и отказаться от следования собственной воле, чтобы повиноваться чужой? Готовы ли вы терпеть все тяготы, сопряженные с пребыванием в Ордене, и исполнять все приказы, которые вы будете получать?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

Магистр встал со скамьи и, обращаясь к капитулу, возгласил:

— Прекрасные сеньоры, восстаньте и восславьте Господа нашего и Пречистую Деву Марию, да будет на всё воля Всевышнего.

Мы все исполняем указание, начав читать вслух «Отче наш», а капеллан — молитву Святому Духу. После этого магистр взял с аналоя раскрытую книгу, ожидаемо оказавшуюся Евангелием, и протянул мне.

— Прекрасный брат, честные отцы, которые говорили с вами, сообщили вам наши непременные требования, но что бы вы ни ответили, это лишь суетные и легковесные слова, и мы не понесем большого ущерба от того, что вы утаили от нас. Но вот святые слова Господа нашего, и на наши вопросы отвечайте правдиво, ибо если вы солжете, вы совершите клятвопреступление и должны будете покинуть Дом, да храни вас от этого Бог!

Новая пауза, особенно тягостная для меня, хоть я и знаю, какими будут следующие слова.

— Прежде всего, мы спрашиваем вас: не имеете ли вы жены или невесты, которая могла бы претендовать на вас по закону Святой Церкви? Ибо если вы лжете и если случится так, что завтра или позже она явится сюда и сможет доказать, что вы были ее бароном, и потребует вас по закону Святой Церкви, вас лишат чина тамплиера, закуют в железо и определят на работы с рабами. После же отбытия постыдного наказания вас отдадут той женщине, и вы навсегда покинете Дом. Прекрасный брат, нет ли у вас жены или невесты?

— Нет, сир.

— Не состояли ли вы в другом ордене, где давали обеты и обязательства? Ибо если вы это делали и этот орден вас изобличит, вас лишат чина тамплиера и отдадут тому ордену, но прежде вас подвергнут постыдному наказанию, и вы навсегда покинете Дом.

— Я служил послушником в ордене Сантьяго, но не приносил ни обетов, ни обязательств.

Этот ответ несколько отличался от канонического, предписывающего ответить простое «нет, сир». Я состоял и состою в Братстве Грааля, но грех мелкого и вынужденного лукавства был мне заранее отпущен Посланником Его. Но ложь есть ложь, и мысленно я клянусь не уронить чести этого Дома. Внимательно изучающий меня взглядом магистр чуть смягчает суровое выражение лица и едва заметно ободряюще кивает.

— Не имеете ли вы долгов перед кем бы то ни было, которые не в состоянии заплатить самостоятельно или с помощью своих друзей без участия нашего Ордена, ибо в таком случае вас лишат чина тамплиера и предоставят в распоряжение кредиторов, по отношению к которым Орден не может нести ответственности за ваши долги?

— Нет, сир.

— Здоровы ли вы телом, не подвержены ли каким-либо очевидным болезням, ибо если будет доказано, что вы были больны до вступления в ряды нашей братии, вы покинете Дом, да храни вас от этого Бог!

— Нет, сир.

— Не обещали ли вы и не давали ли какому-либо мирянину, или тамплиеру, или иному человеку деньги или что-либо ценное, чтобы он помог вам вступить в наш Орден? Ибо это является симонией1, и вы не можете иметь в том оправданий, а если вас уличат, вы навсегда покинете Дом.

— Нет, сир.

— Являетесь ли вы сыном рыцаря и дамы, рыцарского ли вы рода и рождены ли в законном браке?

— Воистину так, сир.

— Не состоите ли вы священником, дьяконом или же субдьяконом? Если вы это скрываете, вы покинете Дом.

— Нет, сир.

— Не наложено ли на вас церковное отлучение?

— Нет, сир.

Магистр отвернулся от меня, обращаясь к другим членам капитула:

— Нет ли еще вопросов?

— Нет, сир, — один за другим ответили ему собравшиеся братья.

Магистр вновь развернулся ко мне:

— Прекрасный брат, на все вопросы, которые мы задали вам здесь, соблаговолите отвечать правду, ибо если вы допустите хоть каплю лжи, то навсегда покинете Дом, да храни вас от этого Бог!.. Внимайте же, прекрасный брат, внимайте тому, что мы вам говорим. Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии отныне и во все дни вашей жизни повиноваться магистру и тем командирам, которые у вас будут?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

— Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии отныне и до конца ваших дней сохранять телесное целомудрие?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

— Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии отныне и до конца ваших дней не иметь собственности?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

— Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии отныне и до конца ваших дней следовать славным обычаям и правилам нашего Ордена — тем, которые есть и которые установят магистр и благочестивые отцы нашего Ордена?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

— Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии, что отныне и до конца ваших дней всеми силами и талантами, коими наделил вас Господь, будете споспешествовать завоеванию Святой Земли Иерусалима, а также сохранению и защите тех земель, которые завоеваны христианами?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

— Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии, что отныне и до конца ваших дней вы не смените этот Орден на другой, сильнейший или слабейший, ни ради худшего, ни ради лучшего, если только вам не будет дано разрешение магистра и монастыря, которые имеют на то право?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

— Обещаете ли вы Господу и Святой Пречистой Деве Марии, что отныне и до конца ваших дней вы не окажетесь в той местности или городе, где ни один христианин не был напрасно и безосновательно подвергнут лишениям — ни по собственной воле, ни по своим соображениям?

— Да, сир, если будет на то Божья воля.

Несмотря на то, что все слова давно были мне известны, происходящее заставило изрядно волноваться. Впрочем, осталось немногое. Магистр, внимательно глядя на меня, выждал положенную паузу, и, не дождавшись возражений, торжественно произнёс:

— Именем Господа, и Святой Пречистой Девы Марии, и святого апостола Петра, во имя отца нашего папы, и всей братии Ордена тамплиеров мы распространяем на вас благодеяния, как те, что были оказаны Ордену с момента его основания, так и те, которые будут оказаны до его конца, — на вас, вашего отца, вашу мать и всех представителей вашего рода, которых вы пожелаете признать. И вы тоже распространите на нас благодеяния, которые вы совершили и еще совершите. Итак, мы обещаем вам хлеб и воду, бедное монашеское облачение и много трудов и лишений.

Магистр взял заранее уложенный плащ тамплиера, белый, с нашитым на него алым крестом. Подойдя вплотную, он накинул мне его на плечи и завязал тесьму. Брат-капеллан немедленно затянул псалом:

«Воистину прекрасно и сладостно жить в братстве друг с другом»…

Закончив с этим текстом, он начал читать молитву Святому Духу, а каждый тамплиер вслух громко проговаривать «Отче наш». Когда слова молитвы смолкли, магистр приказал мне встать и поцеловал в губы в знак признания братом. Следующий поцелуй подарил уже капеллан. Всё, отныне и навсегда я — рыцарь Храма. Отрывисто и звонко зазвонил колокол, и на глаза навернулись слёзы. Пришлось вытирать их рукавом, но никто из присутствующих не засмеялся, ведь только что Орден получил нового брата, а в мире была спасена ещё одна душа, что в их глазах — одно и тоже.

Примечание автора:

1 Симония — продажа церковных должностей за деньги. Широко распространённая в средневековой Европе практика, получившая название по имени Симона-Волхва, который крестившись, пожелал за деньги приобрести у апостолов дар наделять других людей благодатью Святого Духа.