Возгарка I

Глава 14. Рихард фон Шнайт

— Ты же не обязан подчиняться этому барону, — Радек скрестил руки на груди. — Мы можем отчалить прямо сейчас.

Ко времени моего вечернего пробуждения все неурядицы с грузом оказались решены, как по мановению волшебной палочки. Пакгауз освободился от дёгтя и дров, ребята при поддержке портовых грузчиков и крана выгрузили трюм, течь благополучно обнаружили, обшивку залатали. Осталось только отдать швартовы и можно возвращаться на маршрут. Так что технически Радек прав.

Однако уплыть, не попрощавшись с его милостью, означает вскорости повстречать на маршруте вооружённые корабли Вальдемара, а у меня зуд на открытые пушечные порты. Очень уж не люблю, когда мою «Вильду» грозятся превратить в дуршлаг.

— Радек, лучше закрой рот, — посоветовал я. — Эта ситуация — твоя вина.

— Что? Почему это? — возмутился блондин, почёсываясь под головной повязкой.

— Потому что меня с перепою сдал кто-то из вас двоих, но Демир подшофе говорит по-мурадски. Короче, разберусь с тобой позже. Сейчас приведите судно в порядок, перепроверьте груз, хорошо ли всё закрепили. С накладными сверьтесь, вдруг у одной из бочек с мёдом отросли ноги. Радован, ты драишь палубы.

— Если б ты толком объяснил, почему-то и дело не хочешь, чтобы в тебе признавали кровососа… — начал распаляться матрос, но его оборвал Войко, положив увесистую ладонь на плечо и покачав головой, дескать, командира сейчас лучше не задирать.

И то верно, не надо меня сейчас, сука, задирать.

Из замковых ворот я выехал на той же буланой лошади, что катала меня вчера. Единственное изменение — теперь я правил ею сам. В соседнем седле покачивался Арно Буреш. Прям честь, сам комендант — и плюмаж при нём. Могли бы отрядить в провожатые ратника попроще, но ведь я жутко благороден, так что мне полагается всё лучшее.

Склонности к задушевным беседам комендант не питал, что меня более чем устраивало.

Придерживаясь за луку седла и предоставив кобыле просто следовать за головной клячей, я просматривал карту, выбирая, откуда начать. Все значимые места для меня услужливо обозначили загодя: обвели кружочками места, где пропадал скот, крестами с цифрами разметили останки вампиров и последовательность их обнаружения.

Заприметив мой вдумчивый вид, провожатый сказал:

— Лучше начать с мельницы у запруды. Пересечём речку, а оттуда до места гибели моих ребят рукой подать.

— Хорошо, значит, туда и направимся, — безразлично согласился я. — Вы тоже полагаете, что ваших растерзал волк?

— Не могу знать, — сухо ответил военный. — Ветцель не велел с вами языком трепать, уж извините, ваше благородие — или как вас там правильно величать.

— Сойдёт и без величаний, — сказал я. — А вот пара советов бы не помешала.

— Советов хотите? — он резко повернулся, бородатое лицо исказилось гневом. — Тогда слушайте: садитесь на свой корабль и валите, куда вас паруса несут, ясно? Уж не знаю, с какого рожона барону приспичило именно вас на эту невидаль послать. Не ваше это дело, а наше, моё. Это моих ребят покрошили в фарш, так что мне за этой тварью гоняться, ясно?

— Как полнолунная ночь, — согласился я. — Но не могли бы вы в таком разе повторить те же слова его милости?

Командир гарнизона отвернулся и впредь до растраты слов не снизошёл.

На дорожку меня снарядили бригантиной из стальных пластин, наклёпанных под чёрное сукно. Более тяжёлый доспех в лес одевать непрактично. На голове теперь сидел шлем с застёгнутым под подбородком ремешком, на предплечьях — наручи, а на голенях — поножи. Никакой кольчуги: когда идёшь на зверя лучше не бряцать. Ну, что б ни спугнуть… или не привлечь.

На опушке мы спешились, я отдал поводья и направился в лес.

— Вас ждать? — с толикой неприязни, чисто для протокола, вопросил вампир.

— Нет, я наверняка не здесь из леса выйду, поезжайте к своему господину, — я тоже позволил себе каплю яда во вроде как безобидных словесах.

Едва различимо скривившись, латник бросил мне рогатину. Я перехватил оружие за окованное древко и стянул чехол. Блеснуло посеребрённое лезвие с травлёным узором.

С небрежным насвистыванием я направился сквозь заросли бересклета. Да, привлекать зверя мне не хотелось, но выказывать страх перед сородичем — тем более.

Представим, что это просто прогулка.

Вечерняя прохлада наполняла лёгкие. Подток рогатины пронзал перегной на манер костыля. Высоко поднятые кроны быстро сжирали остатки блёклого света звезд. В ответ моё зрение изменялось, наполнялось холодными оттенками серебра, а тени углублялись, приобретали рельефность. Ветерок гулял в дубовых ветвях, заставлял шелестеть выямчатые листья. Жёлуди сидели по плюскам, тихо зрея в ожидании осени. Сырые туманы дали обильный урожай грибов.

Развернув карту, я взял курс норд-вест.

Поляны и прогалины встречали мои сапоги бурьяном, во все стороны прыгали по-северному невзрачные кобылки, которых простой народ так часто принимает за мелких кузнечиков.

Я вышел к месту, которое было отмечено на карте, как последнее убийство. Вот здесь, посреди сухой палой листвы, ещё недавно валялись два изуродованных вампирских трупа. Точный участочек я нашёл по запаху. Поднял с земли листок, покрытый чёрными брызгами запёкшейся крови. Поднёс к носу — да, вампирская.

Крови самой твари не нашёл. Значит, ей удалось покрошить двух бессмертных разом, даже не поранившись.

Чрезвычайно обнадёживает.

Возникла предательская мыслишка всё бросить и свалить. В конце концов, обидно прожить сотню лет и умереть из-за беды, которая тебя даже не касается. Но не станем ссать раньше времени, тем более что вампиры этой физиологической потребности вовсе лишены.

Неподалёку располагалось место ещё одного убийства — ничего нового.

Я снова развернул карту и решил двинуться в сторону первого креста, где нашли обгоревшие останки. По дороге присматривался, выискивая признаки звериных троп и удобных мест для лёжки. Двигаться старался бесшумно, зато обострил слух и обоняние, улавливая мельчайшие нотки в потоках воздуха и почвенных испарениях. Да, вампирское чутьё не такое мощное, как у оборотней или настоящих волков, но всё же значительно превосходит людское.

Я активно втягивал воздух ноздрями, хотя не нуждался в нём для поддержания жизни, и бродил по лесу. В какой-то момент остановился, что-то уловив. Посмотрел под ноги. Земля была недавно перерыта, а под сапогом обнаружился жухлый букетик полевых цветов.

Очаровательно, кто-то здесь кого-то прикопал, да ещё удосужился могилку цветочками пометить. Умно, нечего сказать.

Я опустился на колено и стал быстро разгребать землю затянутыми в перчатки руками. Поработал не хуже, чем лопатой. Тонкий аромат разложения усиливался, становясь раздражающим.

Обнажился свёрток из шерстяного плаща, я не стал откапывать полностью. Контуры головы свидетельствовали, что раскопки и так произведены с правильной стороны — цветочки пособили. Сжав челюсти, убрал ткань. В нос ударил смрад гниющей плоти, велев немедленно отказаться от дыхания, как от крайне вредной привычки. Но я пересилил себя и продолжил дышать, просто в меру.

Лицо девушки было синюшным, чуть приоткрытые губы великолепно гармонировали с этим оттенком. Но глаза не смотрели на меня рыбьей безжизненностью, их кто-то закрыл. В спутавшихся тёмных волосах застряли хвоинки — хоронили наспех. Шея девушки была грубо сломана. Запах старой крови кольнул обоняние. Я убрал волосы, обнажив пару дырочек над ярёмной веной.

Кто-то её укусил, свернул шею и сокрыл следы преступления?

На миг вместо лица незнакомки возникла конопатая мордашка в обрамлении рыжих волос. Я отвернулся и сглотнул. Совесть — ненавижу, когда эта гадина просыпается.

Да, я действительно мог обойтись с Ярочкой точно так же, как другой вампир обошёлся с этой несчастной. Но даже без укусов девчонка имеет неплохие шансы оказаться под землёй, ведь я устроил ей купание и самую холодную, страшную ночь в жизни. Я злился на неё и хотел проучить достаточно жёстко, чтобы отбить охоту когда-либо впредь противоборствовать вампирам — для её же сохранности, — но забыл, насколько смертные уязвимы.

Так, не отвлекаемся, поздно себя укорять. Нужно сосредоточиться на деле.

Совершенно невозможно, чтобы вассалы Ветцеля прочесали лес и не наткнулись на эту симпатичную могилку. Уж если я в одиночку нашёл её почти сразу. Выходит, наткнулись, но не придали значения. Почему?

Скорее всего, потому что девицу здесь прикопал один из них.

Бьюсь об заклад, если поискать в этих лесочках тщательнее, сыщется немало таких же неглубоких могилок с обескровленными трупами разной степени свежести. Поскольку молодой вампир не в состоянии ослушаться прямого приказания хозяина, получается, барон попускает эти безобразия, а может и сам не брезгует периодически развлечься.

Разве новость, что те, кто устанавливают законы, не считают себя обязанными их соблюдать?

Так, что-то в этом запахе… Очень специфические, знакомые нотки…

Развернув тело сильнее, я обнаружил, что одежда на девице разорвана. Под мёртвой кожей груди проступали тёмные вены с остывшей, мерзостной кровью. Рядом с потемневшим сосочком нашёлся ещё один укус.

Похоже, перед смертью с ней позабавились.

В определённом смысле покойнице повезло. В доимперскую эпоху жертвы вампирского насилия имели несчастье воскресать под властью своих убийц. Однако на излёте Тёмных веков обнаружилось снижение контагиозности вампиризма, а проще говоря — мы становились всё менее заразными.

Во-первых, ещё в Тиблирии стало ясно, что дети заражённых рождаются с высокой устойчивостью к укусам. Их получалось обратить только через кровь. Во-вторых, в варварских землях, вроде современной Радимии или моей родной Варнахары, миссионеры с удивлением отмечали хорошую устойчивость практически поголовно. Выяснилось, что причина в местной обрядности.

Наблюдая, как увядает жертва посещений вампира, люди начали верить, будто можно вернуть украденную жизненную силу. Что для этого нужно? Да ведь упырь сосёт твою кровь, верно? Почему бы тебе не выпить его кровушки в ответ! И это работало, ведь при серьёзном заражении многократно повышаются восстановительные способности организма.

К сожалению, такие спасённые неизбежно сами восставали из могилы, и цикл повторялся. Тогда родилась идея обезвредить нечистую силу, обитающую в крови вампира с помощью очищения огнём. Нашу кровь стали запекать в хлебе. Совсем немного, буквально каплю на булочку. И это тоже сработало. Периодическое употребление такой сдобы действительно позволило иммунизировать организм во избежание случайного обращения.

Убедившись в эффективности народной методики, Первородная получила очередное откровение от богини и повелела канонизировать запекание крови своих детей в хлебобулочных изделиях, «дабы каждый смертный мог приобщиться Её благодати».

Так появилось ежегодное празднование Ночи Приобщения.

Современных людей очень трудно закусать до неминуемого заражения, потому выпитая неизвестным упырём девица разлагается в земле, а не выбралась из могилы, полная жажды мщения. Как и сказал, усопшей повезло, ведь в противном случае судьба ей — оказаться послушной марионеткой своего насильника и убийцы.

Прикинув на глаз размер раневых отверстий и расстояние между прокусами, я пришёл к выводу, что действовал один кровосос. Конечно, это не точное сличение, ведь набор моих инструментов — сухая веточка и острое зрение, да и на других частях тела могут иметься ещё отметины. Но причин откапывать покойницу дальше не вижу, вряд ли этот труп как-то связан с тварью, за которой меня послали.

Не пойму только, зачем ей сломали шею? Обескровленная жертва и так помрёт. Собственно, живому человеку для остановки сердца хватает потерять меньше половины соков, что текут по венам и артериям. Может, не хотел зачаровывать? Для остроты ощущений, так сказать. Девица вырывалась, вот и не рассчитал силу?

Но этот запах…

Внезапно, я понял и чуть отпрянул.

Быстро зарыл тело и утрамбовал землю, даже цветочки расправить постарался. Натянул чехол на лезвие рогатины, чтобы не отсвечивало, и спрятал оружие в кустах. Туда же отправил шлем с его излишней блескучестью. Затем с силой оттолкнулся от земли, ухватился за крепкую ветку, крутанулся и приземлился на неё сверху.

Есть смысл устроить засаду, вдруг повезёт?

В неподвижности пришлось провести несколько часов. Всё это время я просидел на корточках, опираясь подошвами на ветку кряжистого дуба. Начал ощущать себя совой. Осталось внезапно сорваться и на бреющем полёте сцапать вон ту полёвку.

Птицы и мелкое зверьё совсем перестали на меня реагировать, предпочли считать частью пейзажа, хотя сперва принюхивались и бросались прочь, зачуяв притаившегося хищника. Назойливо пощипывала мыслишка о приближающемся рассвете. Если не успею вернуться в порт, придётся зарыться в землю по соседству с убитой милашкой. И станет эта прогалина настоящим погостом, разве что без храмины.

Тем не менее, я очень надеялся, что повезёт. Ведь цветочки на могилке пожухлые, но не засохшие. Их принесли недавно, а вот сама девица подгнивает уже не первый денёк. Впрочем, нет никаких гарантий, что букетик решат обновить именно сегодня — если решат вообще. Да и посещать покойников приятнее при свете дня…

Чу! Кто-то пробирается через лес! Почти бесшумно, но лишь почти.

На всякий случай я перестал дышать и замедлил сердцебиение до пороговых значений: один удар в несколько минут. То есть, сейчас моя грудная клетка затихла полностью.

На прогалину вышел парнишка лет шестнадцати: потрёпанная одежда, босые ноги, сальные русые волосы — и свежий букетик полевых цветочков. Ромашки, гвоздички, васильки… Он пал — не опустился, а именно пал — на колени и стал сотрясаться мелкой дрожью.

— Я не нашёл его, Таяна. Я так и не сумел его отыскать…

— Кого? — вкрадчиво спросил я с ветки.

Перепуганный мальчишка завалился на спину и вперился в меня ошалелыми глазами. Я спрыгнул, заставив его отползать.

Паренёк злобно оскалился и прорычал:

— Отойди от меня, ублюдок!

— Обзываться-то зачем? — я спокойно опустил руку на эфес. — Ты её знаешь? Девицу в могилке?

— Это моя сестра! Проваливай!

— Почему ты не сообщил об убийстве? — я сделал шаг навстречу, уже зная ответ.

Полудикий взгляд… и очень специфический запах.

— Побоялся, да? — предположил я. — Потому что ты тоже оборотень?

Он вытаращился и опрометью бросился бежать.

Я догнал его, схватил за загривок и прижал мордой в грязь.

— Совет: после обратного превращения следует помыться, чтобы избавиться от запаха псины, — моё колено упёрлось в позвоночник юного волколака.

— Отпусти, сволочь! — голос мальчишки стал ниже, раскатистее, как и подобает начавшим меняться голосовым связкам.

— Отпущу, если успокоишься и согласишься поговорить со мной.

В косящемся на меня глазе изменилась радужка: с голубой на жёлто-оранжевую. Зубы волчонка стали заостряться и сдвигаться, лицо вытягивалось в звериную морду. Ухо тоже потянулось вверх. Пальцы будто ломались в сочленениях, удлинялись, а ногти крепли и навострялись. Начала пробиваться шерсть, показались жёсткие остевые волосы.

Я сунул руку в мешочек на поясе, захватил щепоть порошка и дунул. Облако с ядовито-травянистым ароматом ударило в лицо оборотня. Парнишка непроизвольно вдохнул и взревел, но его голос быстро переменился на обычный человеческий крик.

Я отпустил его, дав откатиться в сторону и продышаться.

Частицы перетёртого аконита ещё вихрились в лунном свете.

Этой замечательной травкой-отравкой меня снабдил Ветцель: мешочки с порошком и склянки с экстрактом на случай близкого контакта.

Собственно, вот он и состоялся.

— Так ты готов к разговору? — настойчиво осведомился я.

— Иди в жопу, кровосос! — очень невежливо отреагировал щеночек.

— Опять грубишь. Как тебя звать?

— Как хочешь, так и зови.

— А свистом можно?

Мальчишка не оценил моего юморка и снова попытался оскалиться, я пригрозил ему пальцем. Второй рукой чуть потянул лезвие из ножен и с демонстративным лязгом загнал обратно.

— Что с ней случилось? — я кивнул в сторону закопанной могилы.

— Как будто сам не догадался, — рыкнул он. — Твои родичи не цацкаются с нами.

— Это сделали ребята из местного гарнизона?

— Он был один, и мы не спрашивали, кому он присягу давал.

— Вы были вдвоём с сестрой?

— Нет, втроём, Витек тоже был с нами.

— Ещё один оборотень?

— Наш брат, старший, — паренёк шумно выдохнул и спросил: — У тебя пожрать чё-нидь есть? Хотя с чего бы, вы же только кровяку хлещите.

Я усмехнулся. Похоже, мальчишка совсем на пределе, раз готов просить подачек у первого встречного, тем более вампира.

— Пошли со мной, будет тебе и пожрать, и поспать. Если не боишься, конечно.

* * *

Парнишка уплетал оленину за обе щеки, то и дело поблёскивая на меня тревожным взглядом. Я прогнал Эмила и Радека с Демиром, но Войко остался в каюте. В печурке горел огонь, мягко потрескивая дровами. В дружественной обстановке волчонок немного отошёл.

— Может, всё же представишься? — я присел напротив.

Бронислав остался стоять у двери: просто на всякий случай. Его габариты внушили мальчонке уважение с первого взгляда. Да и сейчас он посматривал на моего помощника со смесью восхищения и беспокойства.

— Никола, — ответил гость с набитым ртом.

— Так, Никола, расскажи мне, что произошло с вами? С тобой, твоим братом и сестрой, — я старался не давить, но пора бы не только харчи трескать.

Щенок мрачно покосился, дожевал, отёр губы рукавом и неприязненно вопросил:

— А зачем тебе?

— В округе пропадают люди и скот, я хочу выяснить, кто их убивает, — одни факты. Даже не соврал, пусть под людьми я подразумевал вампиров, а моё желание найти виновника продиктовано вовсе не заботой об общественной безопасности.

— Я никого не трогал! — сразу отпёрся пацан.

— Верю. Но кто-то же трогал. И очень похоже, что оборотень. Так ты поможешь мне прекратить смерти? — я подпустил щепотку пафоса.

Оборотень поджал губы, но потом кивнул.

— Это Вит, — покаялся он, отведя взгляд. — После того как… Он изменился, не знаю, что с ним.

— Расскажи по порядку, — попросил я.

Парнишка кивнул.

— Нашу семью перебили несколько лет назад. Не здесь, по ту сторону хребта. Мы втроём сбежали, скитались, жили в лесу, подворовывали иногда. Таяна уговаривала Витека осесть в каком-нибудь посёлке, но он боялся, что ваши нас снова учуют и перережут или посадят на цепь. Всё твердил, что надо идти в Иштванию, добраться до Хатарокона. Правду говорят, что в тамошних горах оборотням страшиться нечего?

— Хатароконские горы — сложная локация, — кивнул я. — У волчьих стай, обитающих там, есть преимущество перед чужаками. Так что да, вашего серого брата там почти не тревожат. Ты не отвлекайся, продолжай.

И мальчишка продолжил:

— В эти леса мы забрели с месяц назад. Не знали, что здесь совсем рядом город. По деревням-то вы, клыкастые, обретаться не любители. Наверное, этот упырь случайно набрёл на наш лагерь. Он напал на нас, измывался. У него была серебряная цепочка, он обвязал её брату вокруг горла. Я бросился снимать, а он в это время развлекался с нашей сестрой.

Никола остановился, его челюсти болезненно сжались, из ноздрей повалило злое пыхтение. Боль и обида за сестру полностью захватили его. Чтобы облегчить процесс излияния, я наполнил его кружку из оплетённой бутылки, которую притащил Радек.

Паренёк хлебнул сливовицы, чуть поморщился, зрачки немного расширились.

— Мы набросились на него, стащили, — продолжил он погодя, когда оголилось глиняное донышко кружки. — Но опоздали, Таянка начала превращаться, и он свернул ей шею. Витек совсем рассвирепел, перекинулся, бросился на этого ублюдка. Я тоже начал меняться и тогда увидел, что вампир засадил брату клинок в живот. Но Вит не сдался, он всё равно продолжил его грызть. Я помог, вдвоём мы разделались с этой сволочью…

Полагаю, это и есть первая жертва: вампир, чьи останки сгорели на солнце.

Волчонок остановился и посмотрел на меня.

— Что вы со мной сделаете?

Шумно выдохнув, я сперва заново наполнил его кружку, а потом поднял глаза на гостя — и постарался, чтобы они казались кристально честными, да без всякой черноты. Внушение с оборотнями всё равно не проходит, иначе бы разговор шёл совсем иначе.

— Ты убил вампира, — констатировал я, — за это полагается ответить перед местной юстицией: в лице барона Ветцеля в данном случае. Но мне наплевать. Я подрядился выследить тварь, которая орудует в ваших лесах. И если это твой брат, тебе бояться нечего. Так что случилось дальше?

Он почесал нос и снова намахнул.

— Витек был тяжело ранен, но рана начала как бы исцеляться. Не знаю, почему, наверное, из-за крови вампира, которой мы наглотались. Отец как-то говорил, что от неё у нас всё начинает заживать совсем как у вас. Потом Витек отключился. Мне казалось, что он умер. Не знаю, я плохо помню, что тогда происходило. Наверное, я тоже вырубился. Когда очнулся, Витека рядом не было. Может, кровь вампира действительно помогла, и он излечился, только дурным каким-то сделался, ошалел.

Теперь волчонок уже сам подтолкнул кружку. Горлышко бутылки услужливо набулькало спиртного.

— Я искал его. Перекинулся волком, бегал по лесам. И нашёл. Он тоже был в звериной шкуре, только глаза изменились, стали какие-то тёмные, на вороньи похожи… Я не знал, что делать. Он погнался за мной, как безумный. Я поджал хвост и едва унёс лапы. Тогда дождь пошёл. Наверное, Витек сбился с моего следа. Вернувшись на прогалину, я забрал тело сестры, — эти слова он выдавил с трудом. — Похоронил и снова принялся искать брата. Не знаю, что с ним случилось, он иногда любил задрать оставшуюся без присмотра скотину, но на своих не бросался. Я несколько раз находил его и пытался успокоить, но он будто забыл меня. Не знаю, что делать…

Что ж, теперь всё ясно.

— Не отчаивайся, — подбодрил я, — найдём мы твоего брата. Вправим мозги, всё с ним будет нормально.

— Правда? — с надеждой посмотрел на меня юный волк.

— Конечно, — очень искренне соврал я.