Возгарка I

Глава 8. Яромира Руженова

На следующее утро я проснулась в холодном поту. Села в кровати и запустила обе пятерни в растрёпанные космы. Страх, что вампир тайком вернётся не проходил. Хотя я понимала, что он вряд ли меня тронет. Не потому, что обещал. Просто вчера я устроила сцену на виду у толпы, и все видели, кто меня так перепугал. Если сразу после этого я исчезну или погибну… Ну, не станет этот кровосос так усложнять себе жизнь. Надеюсь.

Так всё, надо как-то прийти в себя, забыться в работе.

Собственно, работа обрушилась на меня сразу, как я спустилась вниз.

Вчерашние события не прошли бесследно. Анна отлучилась из главного зала буквально на пару минут, чтобы отнести мне морс, а отсутствовала добрый час, пока я оттирала с половиц кровь вампира и приводила сестру в чувство. В дверь стучали, я отвечала что-то невразумительное и обещала спуститься через минутку.

Пришлось сочинять для отчима правдоподобное оправдание. Получалось плохо и совсем не убедительно, так что гневался он люто и отвесил такую затрещину, что из глаз звёздочки посыпались. Либенка тоже дулась, ведь её в кои-то веки припахали к работе. В придачу еженощную уборку после закрытия заведения никто не отменял. В итоге я жутко вымоталась и просто отключилась, а утром проспала и забыла подоить корову, собрать яйца и задать корма всей животине, из-за чего теперь расписание снова полетело в пропасть.

Разобравшись на дворе, я вспомнила про окровавленное тряпьё.

Прикусила губу.

Блин, клыкастый велел избавиться от его крови до рассвета…

Ладно, какая разница? Ну, немного с опозданием выйдет, ничего страшного.

Сходив на чердак, я вынесла под одеждой свёрнутый комок тряпья.

Над мусорной кучей жужжали мухи. Оглядевшись, вытащила свёрток и хотела заткнуть поглубже, чтоб никто случайно не увидел. Пропажу наволочки вряд ли скоро заметят, у нас сейчас трое постояльцев, да и вообще… Но под ложечкой сосало, ведь всё равно заметят и спишут на меня, как любую пропажу. А я и так только что корзинку потеряла. Начнут бранить, что от меня одни убытки, на горох поставят или выпорют.

Тут меня стукнула одна мысль — прям по темечку.

Нет, не стоит проверять… Ой, какая плохая идея…

После недолгих душевных терзаний любопытство взяло верх, и я развернула тряпьё с вампирской кровью.

Солнце стояло высоко, погода — яснее ясного.

Тёплые лучики упали на багряные разводы и…

Тряпки вспыхнули!

Загорелись, будто их маслом или спиртом пропитали, а не кровью!

Взвизгнув, я отбросила полыхающий свёрток на мусорную кучу. Подсохший, скошенный бурьян быстро занялся. Пламя распространилось, затрещало сухими стеблями и бытовыми отходами.

Солнце — смерть вампиров.

Хотя бы это оказалось непреложной истиной.

— Три тысячи мучеников! Ты чего творишь! — послышался взъярённый голос со спины.

Я судорожно обернулась. Отчим багровел от злости.

— Дура малолетняя, мусор сжигать только вечером можно, чтоб комарьё разгонять! — его кулаки стиснулись двумя кувалдами.

— Простите, я случайно… — глаза упёрлись в ботинки. — Я не хотела…

— Случайно? Не хотела? Как, твою мать, можно случайно поджечь кучу? Ты же не котлеты на кухне жаришь! Выходит, неблагодарная твоя рожа, специально гадишь! Сегодня мусор, а завтра что? Дом подпалишь? А ну-ка, иди сюда!

В общем, отчим меня выпорол.

Запрокинул на лавку во дворе, выдрал рубашку из-за пояска юбки и отходил по спине берёзовыми прутьями — благо ещё не вымоченными. От души отходил, теперь вся спинушка горела так, будто раскалённое железо приложили, и смотреть на красные полоски в зеркало не хотелось. Я морщилась от каждого прикосновения ткани, но возможности полежать без рубашки или намазать спинку кремчиком не предвиделось.

Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!

Мама бы никогда не позволила так со мной поступать!

Но мамы больше нет. Она умерла, рожая сына от этого мерзавца.

Появилась очень нехорошая мыслишка: из тех, которые нужно гнать подальше и даже на порог не пускать. Наверняка ведь вампир ещё наведается к нам на огонёк. Не попросить ли его, чтобы внушил отчиму больше не бить меня? Ему ведь это ничего не стоит…

Но от самой идеи снова общаться с нежитью начало нехорошо подташнивать.

Как-нибудь так проживём. Такой помощи нам точно не надо.

Да и вообще, моя жизнь далеко не худшая из возможных. У меня есть крыша над головой, мягкая постель, регулярная еда — кроме тех дней, когда меня наказывают — и новая одежда дважды в год. Многие дети о таком только мечтать могут.

Началась обычная рутина. Бабушка послала меня за водой для варки.

С коромыслом на плечах я вышла во двор и поплелась к колодцу. Ворота были открыты, папа Гостека чинил повозку, а петух гонялся за курицей. По пыльной улице мимо проходили девчонки и шумно разговаривали, смеялись. Вот они заглянули к нам, и Кветка, приложив ладони ко рту, крикнула:

— Ярка! Привет!

Я затравлено посмотрела на крыльцо. Дверь в сени осталась открытой, да и кухонная тоже: жарко ведь сегодня, распогодилось совсем. Так что лёгкий ветерок раздувал занавески, а за ними притаились чуткие бабушкины уши.

— Ты выйдешь? — спросила Ганка, когда я украдкой подбежала к ним, оставив вёдра возле колодезного сруба. Девчонки лузгали тыквенные семечки из кулька в Кветкиных руках. Яблони зашелестели листьями, ветерок принёс приятную свежесть.

— Не-а, — покачала я головой и грустно вздохнула. — Меня наказали до конца жизни. Отчим так и сказал.

— Ух, это всё из-за леса? — Аминка выглядела действительно встревоженной, ведь мы соседки, она старше на год и ей тоже наверняка вчера перепало от мамы.

— Там… — замялась я. — В общем, не только. Много всякого было…

— Блин, жалко, — сказала Ганка, сплёвывая шелуху в траву у забора. — Ну, ты смотри, не забывай нас, весточки передавай.

— Ха-ха, — буркнула я в ответ на её веселье.

— Ой, да ладно, — начала подбадривать Квета. — День-другой и перебесится, не хандри, мелочь. На тебе, — и она отсыпала мне потной ладошкой немного семечек.

Девчонки ушли, а я ещё постояла, грустно пялясь в их спины.

Когда набирала воду, на улице перед нашим двором показались мальчишки, они кричали и гоняли мяч — бычий пузырь, обтянутый грубо сшитыми кусками кожи. Завидев меня, тут же гаденько разулыбались и завели свою обычную шарманку:

— Рыжая-бесстыжая, морда в конопушках, как ветхая избушка!

Показав им язык, я подцепила вёдра на плечи коромысла и побрела к крыльцу.

Не такая уж и конопатая… На себя бы посмотрели! Но я действительно рыжая, а это сразу усугубляет дело. Всегда найдётся повод прицепиться, даже если больше не к чему. Сколько раз они меня шпыняли, толкали, заставляя плюхнуться задницей в грязь. Одной без девчонок за ограду лучше вообще не выходить, прицепятся хуже клещей.

Я слышала истории про Кирсану Рыжую, возгарку, которая пыталась свергнуть вампирское иго. Её то ругают, то хвалят. Причём за одно и то же. Не знаю, может именно из-за этих возгаров к рыжим всегда относятся неприязненно. Даже ведь примета такая есть, что впустить в дом рыжую — к пожару.

Я снова посмотрела на мальчишек.

Им столько всего можно… Они бегают и веселятся, их совсем не часто заставляют помогать по хозяйству. Отцы берут их на рыбалку. Кто побогаче — учит держаться в седле. И в лес они ходят совсем не за ягодами с грибами, пусть это и запрещено.

Да, моя жизнь далеко не худшая. Только я всё равно её ненавижу.

Иногда, только иногда, мне действительно хочется, чтобы всё сгорело.

* * *

Я не ошиблась, вечером вампир с товарищем посетили нас вновь. Собственно, городишко у нас маленький, особо тут ходить некуда. Мертвец выглядел иначе: волосы чистые и вычесанные, морда выскобленная, одежда — с иголочки. Наверняка и пахнет лучше, чем намедни. Привёл себя в порядок, значит.

Вскоре стало понятно, для кого он так расстарался.

Я протирала стойку и морщилась, наблюдая, как Анна лучезарно улыбается, расставляя кружки на столик этих двоих. Она совсем ничего не вспомнила: ни моих слов про вампира, ни встречи с ним. По её мнению, когда она принесла мне морс, ей внезапно стало плохо, закружилась голова, и она прилегла ненадолго отдохнуть.

Мертвяк обхаживал её и ловко притворялся, будто пьёт пиво. Ну, может действительно пил, не знаю. Я заметила, как он несколько раз прикладывался к кружке, но становилось ли в ней меньше пойла, неизвестно, ведь посуда у нас глиняная.

Давеча мне взбрела неприятная мысль: что если этот вампир не единственный притворщик? Вдруг клыкастая братия наведывается к нам под личинами нормальных людей гораздо чаще, чем можно подумать? Тогда у меня родилась незатейливая идея.

Украдкой достав зеркальце, позаимствованное у Ани, я встала спиной к столику неприятных гостей и поглядела в отполированную поверхность. В нашей спальне есть трюмо, но его створки вчера были закрыты, так что… Нужно узнать, правда ли, что вампиры не отражаются в зеркалах. Если так, это отличный способ их вычислять.

Этот гад отражался.

Вампир невзначай покосился на меня, но я сразу же убрала зеркало и уткнулась взглядом в столешницу. Он продолжил заигрывать с Анной: отвешивал комплименты, зубоскалил, касался её руки нежными поглаживаниями, и сестрёнка просто расцветала.

Я пожевала губу.

Блин, ну какого беса? Он после вчерашнего запал или просто на зло домогается именно её? Может, хочет проверить, насколько крепко я готова держать слово? Как же хочется невзначай споткнуться с подносом в руках и окатить его пивом, чтобы аж пена по волосьям стекала!

Участок столешницы, по которому елозила моя тряпка, уже начал блестеть, резко контрастируя со всей остальной поверхностью крепко сколоченных, лакированных досок. На счастье, отчим окликнул не в меру разлюбезничавшуюся дочь, и той пришлось вспомнить про существование других столиков.

После полуночи заведение закрылось, отчим поднялся к себе считать выручку, а мы начали убираться в зале.

— Анка, ты чего такая мечтательная? Поди влюбилась? — поинтересовалась Либена, сметая истоптанные очеретовые листья в совок. Да, порой ей не удаётся избежать работы.

Белокурая сестрёнка зарделась и смущённо улыбнулась, составляя грязные кружки на поднос.

— Серьёзно? — Либенка вытерла руки о фартук. — Уж ни в этого ли заезжего красавца?

— Тихо ты! — шикнула на неё Анка, подалась назад и вытянула шею, заглядывая мимо лестницы на кухню. — А ну как бабушка услышит! — потом одарила младшую сестру смешливым взглядом больших синих глаз и ущипнула за бочок.

— А что? — хихикнула Либенка, тыркнув её в ответ. — Разве не красавец? Это лепное лицо! Разлёт чёрных бровей! Открытый лоб! Высокие скулы! Одновременно жёсткие и чувственные губы! — девицы уже вовсю веселились, бегая вокруг стола и улыбаясь. — А какой откровенный взгляд! Да он тебя просто пожирал!

Пожирал, да… Ещё как, сволочь, пожирал!

Я остановилась, не в силах дальше мести пол. Пальцы окостенели на шероховатом черенке метлы. Зубы стиснулись в оскале, и я взорвалась:

— Дуры вы! Совсем с ума посходили! Какой красавец? Проходимец обычный! Аня, не ведись на него! Ты даже не представляешь…

— Кто и чего не представляет? — в зал вошла бабушка, услыхавшая мои крики. — Бездельницы, работы невпроворот, а они тут игры затеяли! А ну-ка живо за дело! Ярка — на кухню, будешь мне помогать, раз вести себя никак не научишься.

Закипая праведным гневом, я уронила метлу и потопала за бабушкой.

По дороге Либенка подставила мне подножку, но я не грохнулась, а перемахнула.

Темноволосая сестричка прошипела:

— Бестолочь, только всё поганишь. Чего таращишься? Давай, давай, там котлы не драеные по тебе плачут.

Начищая помянутую утварь, я закипала от злости, не хуже тех похлёбок, которые ещё недавно булькали в этих самых котлах. Так что медь начала сверкать намного быстрее обычного.

Закончив уборку, мы отправились спать.

— Ярочка, ну чего ты? — Анна присела на мою постель, она уже переоделась в ночную рубашку и расчесалась. В красивых глазах отражалась тоска и лёгкий укор. Всё же я никогда раньше не обзывала её, даже за компанию с Либенкой.

— Ничего, — буркнула я и отвернула лицо, пожёвывая губу.

Сестрёнка погладила меня по голове и принялась расплетать косу, а я сидела, обхватив колени и тихо пыхтела. Зубья гребня погрузились в мои волосы, Аня стала напевать тихую мелодию. Очень задумчиво, с такими потаёнными нотками, каких раньше я не замечала.

— Ань, пожалуйста, я тебя очень прошу, не связывайся с этим типом, ладно?

— Ярочка, успокойся, ты же меня знаешь, — изящные пальцы зачесали упавшие на мой лоб прядки. — Всё будет хорошо.

Вот в этом я очень сомневалась.

— Да от одних его глаз в дрожь бросает! — не сдержала я злости и обиды.

— А что с глазами-то не так? — улыбнулась сестрёнка и приобняла меня.

— Жутенькие они, вот что, — пропыхтела я в кольце её рук.

— Красивые глаза, светло-голубые, — не согласилась сестрёнка.

Ага, и как он ими на тебя смотрит… Будто обед уже сервирован и подан. Как же хочется всё рассказать! Нужно ведь как-то это прекратить…

— Может он вообще пират, — выдала я. — Вот увезёт тебя в Самах и продаст на невольничьем рынке.

Девушка прыснула, показав жемчужные зубки, и прижала меня к себе теснее.

— Он не пират, а шкипер на собственном грузовом корабле, — сообщила она.

— Шкипер? Я думала, только капитаны треуголки носят.

— Так шкипер — это и есть капитан, просто на маленьком судне.

У-у-у! Понахваталась от него уже, да? Как же этот мертвяк меня бесит!

— Ярочка, да не расстраивайся ты, будто что-то произошло. Всё же хорошо. Давай книжку почитаем? — сестрёнка наклонилась, чтобы выдвинуть ящик из тумбочки.

— Не хочу, — буркнула я, забралась под одеяло и отвернулась к стене. Когда девушка поднялась с моей постели, я обернулась и попросила: — Не гаси свет, ладно?

Анна кивнула и оставила свечу прогорать. После визита вампира мне снова стало страшно спать в темноте, совсем как после смерти мамы.

Сестрёнка тоже откинула край одеяла и забралась в постель.

Я долго лежала и гневно сопела в две дырочки, пока усталость всё же не отправила меня в страну тревожных грёз. Хуже всего, что реальность им не уступала.

Посреди ночи я проснулась и обнаружила пустую кровать напротив своей.

Встрепенувшись, отбросила лоскутное одеяло, распахнула дверь и выглянула в темноту лестничного пролёта.

— Аня… — сипло сорвалось с моих губ. — Ты где?

Разумеется, услышать мой шёпот она бы не смогла, даже стоя у подножия лестницы. Внутренне перепсиховав, я сунула ноги в тапки, сняла щипчиками нагар со свечи, схватила подсвечник за ручку и пошла вниз. Как обычно запалила фитиль от лампы на втором этаже: её ради удобства постояльцев мы никогда не гасим, только сурепное масло подливаем.

В задней никого не нашла, на кухне и в общем зале — тоже. Ломиться к отчиму, бабушке или гостям я точно не собиралась. Может, она у Либены? Только зачем? Да мало ли зачем! Может, не спалось, поболтать решила.

Я поднялась на второй этаж, подёргала дверную ручку Либенкиной спальни. Заперто, внутри тихо и свет из-под двери не льётся.

Блин, только не это…

Часть меня уже догадалась, что найти Анну не получится.

Это всё он! Наверняка вампир внушил ей, чтобы выбралась из дома и пришла к нему!

Как же я его ненавижу! Даже сильнее, чем отчима!

Так, надо успокоиться. Может, я ошиблась. Вдруг Анке просто на двор приспичило?

Спустившись обратно в кухню, я обнаружила, что задняя дверь действительно не заперта. Вышла на крыльцо. Стало зябко: прохладный воздух быстро забрался под ночнушку, ветерок трепал подол и распущенные волосы.

Выходить ночью из дома очень страшно. Особенно теперь, когда мне привалило счастье лично познакомиться с ночными хозяевами мира.

Быстро отстучав тапками по доскам ступенек, я сбежала во двор и подлетела к нужнику.

Дверь легко поддалась, но внутри никого не сидело.

Я стала озираться в полном бессилии. Меня затопляло дикое отчаяние.

Нет, только не её! Этот паскудный мерзавец не имеет права использовать Анну!

Но что я могу? Куда он её забрал? Скорее всего, на своё судно, но я не знаю, на чём он приплыл, да и в порт никогда одна не ходила, тем более ночью. С девчонками, да, мы бегали там иногда, пока не получили взбучку, когда Ганка поранилась на пирсе.

Облизав пересохшие губы, я побрела обратно в дом. Ног под собой не чуяла, в груди всё похолодело от безысходности. Чуть не хлопнула дверью, забыв, что нельзя никого будить. И саданулась ногой об ушат с мыльной водой — та немного расплескалась.

Это не после мытья полов. В этом ушате мы моемся, когда баню топить не хочется.

Похоже, вампир велел Анне помыться перед свиданием с ним.

Живот нехорошо скрутило. Ведь он прямо сейчас с ней развлекается…

Тряхнув распущенными волосами, я попыталась собраться.

Он ведь её не убьёт… Не должен, не может… Этот упырь пытается скрываться — неважно от кого и почему, — значит, не станет оставлять за собой трупы. Об исчезновении человека сразу же доложат баронскому каштеляну, он пришлёт ратников, и те наведут шороху, выискивая нарушителя.

Получается, вампир её отпустит, и Анка вернётся домой.

От этой мысли немного полегчало, я протолкнула слюну в пересохшее горло и тяжело опустилась на табурет. Провела ладонями по лицу, будто стирая невидимую грязь, медленно выдохнула. Позаламывала руки, невольно посматривая на дверь и ожидая, что сестрёнка вот-вот вернётся.

Засосав нижнюю губу, я вдруг перевела взгляд на ушат.

Анна его оставила, даже не попытавшись скрыть свою ночную отлучку. Плохо, если она не уберёт его, когда вернётся: утром у бабушки возникнут вопросы. И вдруг кто-то встанет посреди ночи? Блин, придётся самой заметать следы за этим гадом.

Я перетащила ушат через порог — с водой он для меня тяжеловат — и перевернула боком, выплёскивая содержимое с крыльца на клумбу. Промыла деревянную утварь у колодца и вернула на место.

Навалилась усталость.

Наверное, мне не стоит дожидаться Анку здесь. Что я ей скажу? «Привет, как погуляла? Покажи-ка укусик!» Нет уж, лучше вернуться в постель.

Забравшись под одеяло, я обхватила подушку и поджала колени. Уснуть не вышло, да и не пыталась. Когда дверь тихо скрипнула, внутри всё вскричало от ликования, сердце стало колошматить за рёбрами с отчаянной надеждой.

Анна осторожно притворила дверь, разделась и забралась в постель.

Я не решилась с ней заговорить, просто сопела. Она даже не поняла, что я не сплю.

Отвернувшись к стене, я выдохнула с облегчением и провалилась в сонное забытье, будто в обморок.